Девочка, с которой случилась жизнь. Книга 1

– Это и понятно. Постараюсь уговорить маму на новую. И заранее спасибо тебе. Вот только выслал бы отец денег. – Я уже размечталась о машине.

– Значит, мистер Метьюс так и не вернулся?

– Откуда?

– Ну, он же вроде бы уехал в Европу. Так Тим рассказывал.

– А, ты об этом. Думаю, что он и не вернется. Они с мамой сто лет назад разошлись, у него теперь совсем другая семья. Наверное.

– Извини, не стоило…

– Ничего страшного, я его совсем не знаю, так что никаких страданий.

– Это так тяжело, когда семья неполная.

– Не знаю, я лично не очень это замечаю. У меня замечательная мама, мне ее хватает. Конечно, в свое время мне очень хотелось иметь отца. Когда я была маленькой, всегда хотелось похвастаться большим и сильным папой, как делали все дети. Но ничего, этот этап уже пережит, так что он упустил свой шанс.

– Ясно. Молодец у вас мама: вас четверо, а она одна и все равно справляется.

– Точно. Хотя ей и тяжело справляться с нашим внезапно расширившимся семейством. Поменьше бы мозгоедства с ее стороны и не было бы ей равных.

– Куда же без этого.

– Да уж. – Я задумалась над съедавшим меня вопросом и решила рискнуть: – Саймон, мы же друзья?

– Ничего себе, как резко ты меняешь темы, – улыбнулся парень. – Да, конечно друзья. Я думал, мы давно это выяснили.

– Ага. И раз уж мы друзья, то можем всем друг с другом делиться. Верно?

– Конечно.

– И должны все друг другу рассказывать?

– Ну, слово должны в этом контексте мне не особо нравится, но да, смысл именно такой. А что такое?

– Расскажи тогда и ты мне о своей семье, – аккуратно попросила я, боясь, что Саймон опять разозлится. – О своей маме.

– Ну, о ней я могу говорить часами. – Он нисколько не помрачнел, даже напротив расплылся в улыбке еще больше. – Ты хочешь слушать?

– Очень хочу.

– Ладно, расскажу, раз уж тебе интересно.

Саймон замолчал на несколько минут, наверное собираясь с мыслями, а я его не торопила. Мы уселись в одну из беседок, освещенную тускловатым светом фонаря. Было уже темно и совсем холодно, так что от дыхания даже шел еле заметный пар. Саймон сел напротив, и я залюбовалась тем, как красиво торчат волосы из под его черной шапки.

– Моя мама была необыкновенной, – наконец заговорил он. Я вся превратилась в слух, не хотелось ничего пропустить. – Она работала в городе. С простого секретаря поднялась до директора агентства. Они занимались раскруткой музыкальных звезд. Она очень любила музыку. Таких агентств, наверное, тысячи, вот и у моей мамы было свое такое в Нью-Йорке, и еще несколько филиалов в других штатах. Она была очень даже неплохим рекламщиком с нужной для этого бизнеса деловой жилкой. Деньги плыли рекой, никто не жаловался, но и работать приходилось очень много.

Я внимательно следила за тем, как Саймон говорил, как менялся в лице. Сейчас он не смотрел на меня, а разглядывал столик в беседке, ковыряя в нем дырки.

– Там, в городе, она и с отцом познакомилась. Он полицейским работал в Нью-Йоркском отделении полиции. Ну, а потом что? Все как обычно: дом в пригороде, свадьба, дети. Отец перевелся в местное отделение, а мама не могла, поэтому каждый день ездила на работу в Нью-Йорк. Несмотря на такие нагрузки, она всегда находила время для нас с Грегом.

Признаться, я ее обожал. Бывало, что мы часто оставались вдвоем на несколько дней, и, поверь, это были самые счастливые дни в моей жизни. Мне никого больше не надо было иметь рядом, лишь бы она была. Друг друга мы понимали с полу слова, в общем я в ней души не чаял. Пока… – Он замолчал, нахмурившись и отвернулся от меня. Моя рука сама протянулась к его руке, которая все еще расковыривала деревянный столик. Такой киношный жест, но, как мне показалось, для него было самое время. Саймон не ожидал и даже слегка вздрогнул, поднял голову и взглянул мне в глаза. Что-то странное, но я не смогла выдержать этот его взгляд, и сама стала смотреть на столик, лишь крепко держала его руку в своей.

– Она умерла от рака, – Саймон продолжил, взъерошив волосы под шапкой свободной рукой, и снова стал смотреть на расковырянные дырочки. – История стара как мир. Но никто не ожидал такого. Не было никаких симптомов, по крайней мере, мы с Грегом ни о чем и не догадывались. Совсем маленькими были, глупыми. Потом отец рассказывал, что она пробовала лечиться, истратила кучу денег, проходила химию, только вот ничего не помогло. И, знаешь, что самое удивительное? До самой смерти она выглядела здоровой. Говорят, что рак превращает людей в немощных и некрасивых, но мама, она не изменилась совсем. Даже парик… я до последнего не думал, что это парик, а нее ее волосы. До сих пор помню ее лицо… Ну ты же видела фотографии – она была такой красивой, невероятно красивой.

– Да, очень…

– Нам должно было исполниться семь. Был декабрь. В начале месяца мы отметили день рождения отца. Это последний праздник, на котором ей удалось побывать. До наших с Грегом дней рождений в середине декабря она уже не дожила. Один день. Один долбанный день не дожила. Мама умерла ночью. Мы спали, и вдруг приехала скорая с сиреной и яркими мигалками. Отец велел сидеть в комнате пока медики пытались ее реанимировать прямо на месте. Вот мы с Грегом и сидели, ничего не понимая, в темной комнате, освещаемой лишь мигающими маяками скорой. Уже ничего нельзя было сделать, ее не спасли. Она умерла дома на кровати. Потом ее увезли, и мы остались одни. Отец зашел к нам в комнату, лишь когда все стихло, по дому перестали ходить и кричать люди, а машина скорой уехала вместе с мамой. Он пытался что-то соврать, ну, как это водится, говорил что маме пришлось уехать, что срочные дела… Только вот почему-то я все понял. Сам не знаю, но когда посмотрел на кровать, на которой она спала всего несколько минут назад, все стало ясно. Хотя и сложно было поверить в то, что ее больше нет. Что она больше никогда не возьмет меня на руки, не позовет обедать, что не почитает книгу перед сном, что не поцелует на ночь… – Саймон хлюпнул носом.

Я только и могла, что смотреть на то, как старательно Саймон борется с воспоминаниями. Если я увижу слезы у него на глазах, я, наверное, разревусь сама.

– Прости, Саймон. – У меня на глаза навернулись слезы, так трогательно и печально все это было. – Заставила тебя рассказывать…

– Нет, Энн, ничего, – стараясь выдавить из себя улыбку, произнес Саймон. – Я сам хотел рассказать. Честно, просто… я никому раньше этого не рассказывал. А ведь я каждый день ее вспоминаю. Просыпаюсь утром и первым делом думаю о ней. И каждый раз перед глазами всплывает ее лицо. Как будто она наклоняется поцеловать меня перед сном. Или то лицо, которое я видел последним – из гроба. Нам велели попрощаться, а я не мог встать и подойти к гробу, где она лежала. Не мог заставить себя встать. Тогда отец поднес меня к ней, и я увидел ее в последний раз. Веришь, нет, но она ничуть не изменилась. Совсем ни капельки, казалось, что если она откроет глаза, то будет выглядеть как всегда. Наверное, так многие говорят о дорогих им людях. Глаза она, конечно, не открыла… Тогда мы видели ее последний раз. Ну, а потом, да что собственно потом? Для меня не было никакого потом. Без нее не было ничего. – Он высвободил руки и очень неуклюже протер глаза. – Извини, совсем забыл, что парни не должны раскисать.

– Глупости, у парней ведь тоже есть чувства. Даже хорошо, если ты даешь им волю.

– Надеюсь, это останется между нами. Моя репутация и все дела, сама понимаешь. – Он улыбнулся и вернул свою ладонь на мою. – Иначе мне придется тебя убить.

Так приятно ощущать его руку на своей.

– Мог бы не уточнять. Я все понимаю.

– Да, спасибо. Знаешь, она научила меня всему, всему, что пригодилось в жизни. Я не имею в виду замену распредвала в машине, а то что… более важно. Она научила меня самой жизни. Понимаешь? Поэтому мне без нее так плохо. К тому же, в детстве, ты просто не в состоянии представить, что такое может произойти с твоим любимым человеком. Вот и я совсем не был готов.

– К такому нельзя приготовиться.

– Конечно, нельзя. В любом случае, это случилось, и пришлось привыкать жить без нее. Давай, наверное, на сегодня закончим об этом.

– Хорошо. – Я незаметно вытерла слезы у себя на глазах. – Все равно, извини, что заставила снова все это вспомнить, я совсем не подумала, идиотка.

– Ты не виновата в том, что я все это вспомнил, ведь я и не забывал никогда. Наоборот, спасибо тебе, что выслушала, иногда просто необходимо кому-то высказать все, что наболело.

– Это всегда, пожалуйста. – Я просияла, надеясь поднять Саймону настроение.

– Ладно, запомню. – Саймон тоже улыбнулся своей неотразимой улыбкой. – Ну, так, может, пойдем, пройдемся? Не хочу, чтобы ты примерзла к скамейке.

– Конечно, пойдем, хотя мне совсем не холодно.

Мы отошли от беседки и двинулись вперед по дорожке по совсем уже ночному парку. Шли молча, каждый думал о своем. Мне, например, никак не удавалось отделаться от видения темной комнаты, где маленькие Грег и Саймон ночью сидят, и не понимают, что происходит с их мамой. Он тоже наверняка думал про свою маму, наверное, вспоминал что-то приятное из их общего прошлого. Засунул руки в карманы и думал. Мне вновь стало так грустно, но Саймону по сравнению со мной… Я не совсем понимала что делаю: потянулась вперед и взяла Саймона под руку. Он остановился, посмотрел на меня, улыбнулся, а потом… прижался посильнее. Так мы и шли – прижавшись, моя голова у него на плече, а в руке порядком потрепанная ромашка.

Уже ночью, записывая мысли в дневник, я кое-что для себя поняла:

22 октября, 2007.

Вот что значит настоящий друг. Теперь я это понимаю. Друг – то не тот, с кем ты просто постоянно проводишь время. Друг – это тот, кто делится с тобой самым дорогим, открывает перед тобой душу. Саймон рассказал мне в парке о самом дорогом для него. Уверена, что это и называется настоящей дружбой.

Впервые в жизни я чувствовала такую близость к человеку. Духовную близость. Мне было немного обидно, что подобного единения с Грегом у нас так и не случилось. Я полностью уверенна, что все могло бы быть именно так, если бы не его увлечение Джесси. Вряд ли он так серьезно в нее влюблен, ведь прошло еще слишком мало времени с тех пор как они вместе. Но вдруг так и есть? Вдруг Грег полюбил Джесси с первого взгляда, так как я полюбила его? Эти мысли я гнала от себя всеми силами. Невыносимо думать о том, что возможно, Грег никогда не посмотрит на меня как на девушку, всем сердцем любящую его.

Ну вот как же так? Думала о Саймоне, а все опять свелось к Грегу…

***

Запись от 22 октября, 2007

Планы я строю слишком часто. И сегодня мой план состоял в том, чтобы поразить Энн. Кажется, мне это удалось. Девушки ведь обожают цветы. Когда я последний раз дарил цветы? Кому? Увы, эта информация стерлась у меня из памяти. Пришлось встать на два часа раньше, выгнать байк из гаража и отправиться в город, чтобы купить ей самый прекрасный букет на свете. Жаль, что я не знаю, какие цветы ее любимые. Пришлось ограничиться классикой.

Она ненавидит математику, но, надеюсь, этот сегодняшний урок она запомнит надолго. Судя по ее восторженному взгляду – точно запомнит. Когда я ввалился в кабинет с букетом – она чуть не расплакалась. А мне хотелось (не считая навязчивой идеи о поцелуе) лишь улыбаться. И я улыбался. Пусть одноклассники думают что хотят.

Глава 12

ПОСОБИЕ ПО ПСИХОЛОГИИ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ.

-1-

Опять физика проходит мимо меня. Сижу на уроке, а думаю о вчерашнем вечере откровений. Что мне до движения тока в замкнутой цепи? Пусть движется куда хочет. А Грег сегодня такой красивый, что сил никаких нет. Как же мне надоело просто так на него смотреть. Очень хочу его обнять. Эти широкие плечи, руки. Хочется гладить его лицо, волосы, губы…

– Мисс Метьюс?

… хочется поцеловать его по-настоящему, так чтобы сердце в пятки ушло…

– Энн. – Грег сидел рядом и слегка толкнул меня в плечо.

Все в классе смотрели на меня. Судя по всему, я слишком замечталась.

– Мисс Метьюс, повторите, пожалуйста, что я только что говорила? – Миссис Браниган сняла очки, зажала их в ладонях, и очень недовольно на меня посмотрела. Примерно так, как если бы я заняла у нее пару тысяч и все никак не возвращала долг.

– Эм… – взгляд заметался по открытому учебнику и тетрадке, – ток… эм… замкнутые цепи… в общем…

– Очень содержательно, мисс Метьюс, очень. Думаю, столь замечательный ответ обязательно стоит оценить соответствующим баллом.

Так у меня стало на одну двойку больше. Что делать, миссис Браниган же не понимает, насколько мне плохо оттого, что у Грега другая девушка, и в последнее время он обо мне даже не вспоминает. Как я мечтаю, чтобы физику хоть изредка вел кто-нибудь из замещающих учителей. Или хотя бы кто-нибудь менее помешанный на формулах и высасывании душ из отстающих.

– Где это ты сегодня летала?

Грег подошел ко мне после физкультуры на большой перемене. Я как раз брала салат и думала о том, сколько же калорий в соусе-заправке. Так я никогда не похудею.

– В облаках, – буркнула я.

– Да ладно, не дуйся. Пойдем вон за тот столик?

– Пойдем.

За столиком никого не было, так что мы спокойно уселись вдвоем. Если бы мне было позволено, я бы прожгла в Греге дыру своим пристальным взглядом – все что угодно, только бы смотреть и смотреть на него бесконечно. Но не могла я этого сделать. Рамки приличия и мою маскировку под его друга еще никто не отменял. Как же все это сложно. Наверняка он сейчас снова примется рассказывать про свою девушку и о том, как им вместе хорошо. Если так и будет, то мне придется подавиться и убежать в туалет, лишь бы не выслушивать очередную счастливую историю.

– А знаешь, о чем говорит вся школа? – Грег уже не улыбался, говорил серьезно, насколько позволял кусок курицы во рту.

– О чем? – Я ловила малейшие крохи внимания, замечала каждый жест его рук, поворот головы, хоть что-то о чем я потом смогу помечтать.

– О том, как Саймон вчера опоздал на алгебру и о том, что заявился на урок с огромным букетом для тебя. – Он внимательно посмотрел на меня, а я от такого взгляда начала краснеть, будто была в чем-то виновата. – Вы что, встречаетесь? – Вопрос был задан грубо и как бы между строк, но Грег весь напрягся, хотя и делал вид, что его очень заинтересовал кетчуп на тарелке.

– Нет! – неосознанно я выкрикнула это так громко, что несколько человек даже оглянулись в нашу сторону. – Я хотела сказать, нет, мы только друзья и все.

– Ага, понятно. Друзья… Только от чего он дарит тебе такие шикарные букеты? То есть, нет, тебе можно дарить шикарные букеты, просто это странно. То есть нет, он…

– Грег, он подарил мне цветы. Все. Больше ничего.

– Ну ладно тогда.

– Да, пустяки. Когда мы вчера вечером гуляли он…

– Гуляли? – Грег тоже крикнул это так громко, что пришлось соседям по столикам вновь посмотреть на нас. – То есть как гуляли?

– Ногами. В парке. – Я уже трижды стукнула себя под столом по коленке. И кто меня за язык тянул? – Ну, он меня позвал прогуляться… Для друзей это же нормально? Мы и с тобой прогуливались несколько раз.

– И что вы делали?

– Я же говорю, гуляли, говорили, обсуждали… разные вещи.

– О чем вы говорили? – спросил Грег грубо, тоном тюремного надзирателя.

– Грег, что за допрос?

– Эм… извини, просто интересуюсь.

– Да о многом говорили. Например, о его, то есть о вашей маме.

– О маме?

– Да, он мне рассказывал о том, какая она была…

– Оу, ясно.

– Ты же мне никогда о ней не рассказывал.

– Да уж. Ну, ничего, еще будет время. – Он вновь улыбнулся. – Кстати, Энн, мы с Джесси в выходные думаем поехать в горы, покататься на лыжах. Не хочешь составить компанию? Я и брата твоего позову, чтобы он зря не околачивался дома.

Перспектива провести выходные в обществе влюбленных, меня совершенно не прельщала. Нужно было так отвертеться, чтобы не обидеть Грега, ведь этого мне тоже не хотелось.

– В горы? Нет, Грег, спасибо, но я не люблю лыжи. По мне так это просто какие-то орудия пыток. Не умею на них кататься и уверена, что никогда не научусь. Калифорния, солнце, все дела. К тому же меня очень пугают глубокие горы снега, очень боюсь в них утонуть. – Это была совершенная правда, но у меня было такое чувство, что я вру Грегу. – Так что я пас. Но, в любом случае, спасибо за приглашение.

– Мое дело предложить, твое отказаться. – Грег улыбнулся, но, по-моему, совсем не весело. Хоть кроха, но приятно. Может он правда сожалеет о том, что меня там не будет. – Жаль, я очень хотел, чтобы ты поехала, и Джесси согласилась. Может, еще передумаешь. Можешь взять с собой кого-нибудь. – Он с надеждой посмотрел на меня. – Кроме твоего нового дружка, если можно. Я буду только за – большая компания это круто.

– Да нет, я серьезно не люблю лыжи. Так что извини.

– Ну ладно, в другой раз поедем смотреть на океан, тогда уж точно не отвертишься. Вам нужно познакомиться. Обещаешь?

– Обещаю, – соврала я, думая, что к тому времени многое может измениться.

Мне было стыдно от собственных мыслей, в которых я желала Грегу и Кудряшке чего угодно, но никак не счастья. Постоянно гнала эти мысли прочь, но они возвращались и с каким-то садистским удовольствием вертелись в голове. Да и как можно о таком не думать, когда каждый день видишься с Грегом и попадаешь под действие его обаяния? Мне опять стало плохо из-за воображения рисующего не радужные для меня перспективы: Грег на склоне горы стоит в обнимку с его красивой спутницей, обнимает ее, целует…

– Мисс, Метьюс! – Опять как издалека ко мне прорвался голос мистера Моргана – преподавателя мировой истории. Кажется, пора уже заканчивать с мечтами на занятиях. – Где это сейчас были ваши мысли? Неужели в древней Африке, где им и положено сейчас находиться?

– Да, именно там, – выпалила я, не совсем понимая с чем соглашаюсь, вновь чувствуя на себе взгляды всех собравшихся в классе.

– Тогда все просто замечательно! – с сарказмом возликовал мистер Морган, вскинув руки к потолку. – Раз вы так серьезно задумались над данной темой, вам не составит труда приготовить к следующему занятию трех минутное сообщение о ранних очагах цивилизаций, которые стали основой последующего развития африканских культур.

– Хорошо, – вздохнула я и схватилась за ручку, чтобы успеть записать тему сообщения. – По какому веку рассматривать?

– Мы говорили о восьмом веке нашей эры. Странно, что вы этого не заметили.

– Простите. – В своих записях я вычертила огромную восьмерку.

Так я повесила на себя еще одну проблему, от которой теперь никуда не денешься. Придется убить вечер на штудирование интернета. И, что более неприятно, придется выступать завтра перед всем классом.

Господи, и все из-за Кудряшки, в которую Грега угораздило влюбиться.

К концу учебного дня настроение было ниже плинтуса, но пришлось тащиться в офис редакции школьного интернет-журнала, так как я обещала Анджелине. От ее неуемного энтузиазма, пока она зачитывала мне обязанности фотографа и основные направления деятельности в журнале, мне хотелось удавиться. И зачем я согласилась? У меня итак миллион проблем из-за Грега и неразделенной любви. Зато фотоаппарат, который она мне выдала, поразил меня до глубины души: настоящая профессиональная зеркальная камера с объективом по размеру большим чем весь мой домашний фотоаппарат. Ничего себе школьная собственность. Возможно, я все-таки не зря решилась.

***

Запись от 24 октября, 2007

Время долгих рассуждений.

Во первых, палочку Энни сделала сама! Девчонка! Она сама ее выстругала. Ума не приложу, как ей это удалось, но это поражает. Девчонка-столярщик. Она потрясающая.

Во-вторых… если бы у меня на лбу не горело слово «друг», можно было бы считать, что у нас было настоящее свидание. Зачем-то я разоткровенничался и рассказал Энн о своей маме. Я видел, что ее мучают вопросы о моем прошлом и не мог не помочь ей. Разве помогать ей – это теперь не моя священная обязанность?

Зачем вообще люди открывают кому-то свою душу? Зачем делятся сокровенным? Википедия вряд ли даст мне ответ на этот вопрос. А он – этот вопрос – решающий. Ведь гораздо… безопаснее жить так, что твои секреты – это твои секреты. Только твои. Это же очевидно, если подумать. Инстинкт самосохранения и все дела. Я всю жизнь придерживался этого правила, но теперь бац – нарушаю его с таким спокойствием. Может быть, все дело в том, что мне хочется искренности от нее, поэтому… и я должен быть честным? Наверное так.

Рассказывая о маме, я думал: раз уж настало время откровений, я могу признаться Энн в том, что люблю ее. Я долго обдумывал эту мысль, пока не затолкал ее поглубже. Она еще, не дай Бог, расстроится. Потому что ОЧЕНЬ-очень любит Грега. Черт. Вдруг мои признания только все испортят? Тогда я лишусь всего. Ей будет так неловко, что она станет меня избегать. Лишиться ее общества… пока что я не могу представить ничего более ужасного. Ведь никто со сто процентной уверенностью не подтвердит мне, что она, услышав мою пламенную речь на 27 секунд, забудет о Греге и бросится ко мне в объятия. Так что пока я не готов так рисковать.

Самое паршивое в наших встречах с Энн – это то, что приходится расставаться. Больше не буду бороться с тем, что я превращаюсь в романтика. Да и как я могу? Но это выводит меня из колеи – то, что нужно расстаться с ней. Пусть и ненадолго, но… Моя комната, в которой я чувствовал себя как в крепости, больше не спасает. Там вдруг стало так пусто и одиноко. А от мыслей о том, как Энн могла бы остаться у меня с ночёвкой, мне не по себе. Я больше всего на свете хочу уложить ее в кровать и просто прижать к себе. Хочу, чтобы она уткнулась носом мне в плечо и просто… дышала. Живое существо рядом… Как я раньше мог игнорировать эту потребность? Я бы гладил ее волосы, чувствовал бы ее дыхание, вдыхал бы запах… такой густой запах ее шампуня. Мне так хочется защитить ее от всего на свете. Спрятать ее за собой…

Нет, это уже чересчур. Романтика романтикой, но с каких это пор я превратился в сопливую тряпку? А, блин, забыл совсем… уже пару месяцев как.

Милая Энни… Еще чуть-чуть и я начну выводить ее имя на полях тетради. Какой же бред вся эта любовь. Особенно, если учесть, что столько лет я тупо в нее даже не верил. А тут вдруг так нарвался, что не знаю, как мне вернуть все назад.

Как же мне быть с нашим треугольником – Я-Грег-Энн? Она любит Грега, я люблю ее, а кто любит меня? Загнул конечно. Вряд ли хоть кто-то сможет полюбить такое депрессивное существо как я.

-2-

Вечер четверга был пасмурным, но дождь все еще не решил, поливать ему землю водой или нет. Саманта бегала по всему дому, распевая песенку вампира из пьески, которую они ставили в детском саду по случаю Хеллоуина. Дурацкая, навязчивая песня, которую я уже успела выучить и напевала даже во сне против воли. Сама я почему-то и не задумывалась о приближающемся Дне Всех Святых. Хотя стоило бы. Ведь мне тоже придется разжиться костюмом. Но каким? С присущей мне долей пессимизма я разглядывала себя в зеркале, гадая какой костюм поможет мне скрыть недостатки моей фигуры. После такого воодущевляющего самобичевания я, в очередной раз, отругала себя и переключилась на более приятное занятие – знакомство с новым фотоаппаратом.

Мама пришла сегодня пораньше и, устав, плюхнулась на диван в гостиной перед телевизором. Я принесла ей ужин прямо к дивану – приготовленный мной со скуки суп-пюре – и мама смогла насладиться домашним отдыхом. Через пол часа после выпуска вечерних новостей по CNN домой вернулся Тим под ручку с Кэти. Они опять вместе? Кажется, на днях я видела какую-то брюнетку, пробегавшую по нашей лестнице, и это была точно не Кэти. Они отправились наверх в комнату Тима. Судя по тому, как щелкнул замок на его двери, они не хотели, чтобы их сегодня беспокоили. Меня, безусловно, радовал тот факт, что Тим все еще встречается с Кэти – хоть какая-то стабильность, но с другой стороны, так больно смотреть на их счастливую парочку и оставаться одинокой девчонкой, все вечерние занятия которой сводятся к готовке и времени в компании с мамой.

Похоже, дождь все-таки решил начаться. По окнам забарабанили капли и снова стало невыносимо сидеть в одиночестве своей комнаты. Пусть нехотя, но я присоединилась к маме и Саманте за просмотром одного из моих любимых фильмов – «Из 13 в 30». Для меня оставалось загадкой, как Саманта с таким умным видом может смотреть кино о взрослых проблемах, о любви и дружбе, ведь ей всего пять лет с хвостиком. Но все было как раньше – мы втроем смотрим кино про любовь, которая мне не светит. А я-то, наивная, надеялась, что что-то изменится.