скачать книгу бесплатно
Игрушка беглецов
Анна Пауль
2242 год. Меня зовут Габриэлла Луин. Я живу в мире после Великого Пожара. 12 лет назад Солнце сделало жизнь на Земле невыносимой, и самые богатые и влиятельные люди, предвидя глобальную катастрофу, бежали на космическую станцию. Почти все, кто остался на планете, погибли.Однако некоторым удалось уцелеть. И даже больше – мы стали сверхлюдьми, посланниками света.Но моя жизнь переворачивается: жители станции берут меня в плен.Когда я вижу Дэнниса впервые, то сразу понимаю: он не такой, как другие. Его хмурые чёрные глаза пугают и завораживают, но протянутая рука помощи – тёплая и сильная. Только что это меняет, если я была и остаюсь для руководителей станции дикаркой, а единственное, чего им хочется, – разорвать меня на части и рассмотреть под микроскопом?..
Анна Пауль
Игрушка беглецов
ГЛАВА 1 (Габриэлла). НАСЫПЬ, УСЕЯННАЯ ЦВЕТАМИ
Я появилась на свет дважды. Во второй раз главным правилом моей жизни стало не думать о прошлом. Я следую ему неукоснительно, но тот день помню до мельчайших подробностей: первый вдох и огонь, охвативший мои лёгкие, холодные слёзы бабушки, падающие на мою кожу, и рваные рыдания, когда она сжимала меня в объятиях, благодаря Вселенную за спасение единственной внучки.
Быть здесь и сейчас – это правило, которое нельзя нарушать. Но я нахожусь в единственном месте, где законы жизни не властны, ведь здесь распоряжается Смерть.
Закрываю глаза, поднимаю лицо к небу, чувствуя, как по коже приятно танцуют солнечные лучи. Шёпотом, утопающим в шелесте трав, произношу молитву:
– Мы не виним предателей, сбежавших на Тальпу. Не возвращаемся к прошлому, но помним: искусственный мир обречён. Великий Пожар превратил нас в эдемов, солнечных людей. Мы служим Солнцу, воде, воздуху и земле. Мы называем Вселенную Иоланто и верим в скорое Исцеление. Пускай моё сердце стучит в одном ритме с сердцами ближних. Пускай Иоланто направляет меня.
Я вдыхаю насыщенный древесный запах и ароматы цветов. Среди них чувствую особенный – тонкий, нежный. Он похож на предрассветный воздух – самый чистый, лишённый ярких запахов трав и цветов, уснувших на несколько часов, звенящий от всеобъемлющей пустоты и одновременно наполненности. Это священная фацелия: её цветы пахнут капельками дождя на лепестках и росой на траве. Ненавязчивый аромат обещает богатый урожай, вечное лето и несколько минут одиночества.
Открываю глаза. Аметистовая аллея пылает всеми мыслимыми оттенками фиолетового – это цвет божества Иоланто. У многих цветов и кустарников даже стебли такие же. Фиолетовое море разбавляют лишь светло-рыжие стволы деревьев и зелёная трава. Среди цветов я вижу множество бутонов священной фацелии. Они похожи на большие шишки, только фиолетово-лиловые. Ячейки, напоминающие соты, блестят капельками воды. Цветы уже распустились, по форме они подобны бабочкам.
Я вхожу в туннель из деревьев и наслаждаюсь нежно-лиловым свечением, в котором оказываюсь. Поднимаю руку и легонько провожу по свисающим гирляндам цветов. Лепестки такие нежные, что боязно их касаться.
Прохожу вперёд, сворачиваю дважды направо и попадаю в один из самых отдалённых уголков сада.
Сажусь на изогнутый ствол дерева и прямо передо мной оказывается насыпь. Она густо укрыта цветочками, изображающими два лица. Если верить цвету бутонов, то у моего папы были рыжие волосы, а у мамы светились золотом, как у меня, хотя ей так и не суждено было стать солнечным человеком…
Я смотрю на могилу, но в моём сознании мелькают совсем другие образы: высокий крепкий мужчина с тёмными волосами и бледной кожей и женщина с выразительными голубыми глазами. Больше такого цвета я никогда не встречала.
Время от времени мне снится, как мужчину и женщину тащат люди в серых костюмах и масках, скрывающих лица. Есть и другой сон: я вижу силуэт мужчины – высокого, с широкими плечами; он поворачивает ко мне лицо, и луч света, медленно подползающий к нему, обещает раскрыть мне, кого я вижу, но в последнюю секунду всё тонет во мраке, и тайна остаётся неразгаданной…
Как обычно, стоит вспомнить о видениях, и начинает болеть голова. Однако надоедливый шум в ушах не мешает расслышать в звенящей пустоте звук приближающихся шагов.
– Я знала, где тебя найти, – раздаётся голос, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит.
Обычно звонкий и крепкий, здесь, на кладбище, он звучит намеренно тихо. Молча киваю, ощущая, как тёплая рука Ноны ложится на моё плечо. Девушка садится рядом.
Будь на её месте кто-то другой, я уже покраснела бы от стыда, ведь изнываю от ускользающих воспоминаний на кладбище, в одиночестве. Я старалась бы приветливо улыбаться, интересоваться самочувствием и желать душистой фацелии. Спрятала бы грустные мысли так далеко, что позже едва ли вспомнила бы о них.
Нона знает о моих видениях, догадывается, над чем размышляю, скрываясь от ближних в глубине Аметистовой аллеи. Да, она знает многое, но я поправляю волосы, чтобы спрятать рисунок за правым ухом прядями и сине-зелёными перьями, которые украшают мои волосы. Об этом изображении на коже я не рассказываю даже подруге, ведь догадываюсь, что она скажет: наверняка её объяснения будут связаны с нашими родителями и прошлым всего человечества, а у Ноны и так хватает проблем из-за её философских речей.
И мне из-за них тоже проблем хватает.
– Как рука? – спрашивает девушка.
Я поднимаю ладонь и задумчиво разглядываю её в лучах Солнца. Ничего не указывает на то, как ещё вчера вечером я не могла исцелить саму себя, и хотелось плакать от стыда и бессилия.
Нона рассматривает мою руку и, хоть я ничего не говорю, задумчиво кивает, убедившись, что теперь всё в порядке.
– Аврея несколько раз спросила, где ты, – сообщает подруга, и я с лёгкостью различаю улыбку в её голосе, – почему не молишься со всеми.
– Истинная молитва завтра, – неосознанно парирую я.
– Да, но все привыкли, что не только она является всеобщей. А вот то, что тебя нет рядом, – это что-то новенькое.
– Моя бабушка тоже была там?
– Нет. Поэтому Аврея и посчитала, что может спрашивать о тебе по нескольку раз, – Нона усмехается, а потом её голос становится серьёзным: – Она хочет знать о каждом шаге.
Ничего удивительного: у нас не принято что-либо друг от друга скрывать. Но иногда хочется просто побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Хорошо, что мне везло до этих пор скрываться в Аметистовой аллее так, что никто не замечал моего исчезновения.
Я тут же мысленно ругаю себя на подобные мысли и провожу ладонью по лицу, как будто так можно смахнуть любые переживания, но голос звучит устало, когда на выдохе я произношу:
– Она одна из авгуров: вряд ли ей интересно следить за мной. Тем более, зачем? Старейшины наверняка знают обо всём, что бы ни происходило во Фрактале.
Я оборачиваюсь и смотрю на Нону. На девушке простой топ и шорты бежевого цвета, украшенные цветами и листьями. Я невольно усмехаюсь: даже ради молитвы подруга не стала надевать платье. Впрочем, как обычно.
Нона ниже меня, и, пусть сейчас мы сидим, я всё равно смотрю немного сверху. Зато у девушки запоминающаяся, яркая внешность, какой мне при всём желании никогда не добиться: непривычно желтоватая кожа словно поцелована Солнцем, короткие кудрявые волосы отливают не золотом, а перламутром, а в ярко-зелёных глазах зрачок стоит почти вертикально.
Такой внешности остаётся только завидовать. Обычно у молодых людей, и я не исключение, привычный набор черт, из-за чего внешность кажется до надоедливости одинаковой. Бывает, кто-то из юных парней и девушек выглядит иначе, чем другие, но это встречается слишком редко, чтобы можно было оставаться равнодушной к экзотическим чертам лица Ноны и не рассматривать её каждый раз, словно впервые.
Но как бы я не отвлекалась на внешность подруги, не получается игнорировать скептическое выражение её лица.
– Твой многозначительный взгляд говорит о скрытых смыслах, – заявляет она, приподняв брови. – Хочешь сказать, что о моих секретах авгуры тоже знают?
Я печально улыбаюсь.
– Само собой разумеется. Тайное всегда становится явным. – Не хочется начинать разговор, к которому мы и так возвращаемся вновь и вновь, поэтому я меняю тему, пока не поздно: – Так что ты ответила Аврее?
Подруга прекрасно замечает уловку, но предпочитает сделать вид, что мне удалось её обмануть.
– Сказала, будто ты проснулась с первыми лучами Солнца и отправилась на пляж, чтобы помолиться, вдыхая запахи океана. Должно быть, ты уже на севере Фрактала, где до полудня понаблюдаешь за животными, а к вечеру пойдёшь к морю или к друзьям, а может, захочешь провести время с бабушкой.
– Даже не знала, что ты так хорошо знаешь мой распорядок дня, – признаюсь я удивлённо.
– Это несложно, – наши взгляды встречаются. – Мы же подруги, верно?
Две девчонки, связанные судьбой и общими секретами.
– Конечно, – соглашаюсь я, делаю глубокий вдох и понимаю, что пора возвращаться.
– Если мы подруги, – вдруг говорит Нона, и я замираю, забывая, что собиралась вернуться во Фрактал, – почему сегодня ты решила тосковать в одиночестве?
Хороший вопрос.
Моё молчание затягивается, поэтому Нона говорит:
– Вновь терзаешь себя сомнениями?
Будь на её месте кто-то другой, я бы ни за что не призналась, о чём думала сидя у могилы родителей, а сразу переспросила бы с деланным удивлением: «Какими сомнениями?». Но если я поступлю так с Ноной, она лишь выразительно посмотрит на меня, и станет ясно, что в заблуждение девушку не ввести.
– Снова тревожат видения? – Нона проявляет ещё большую проницательность, и я неохотно киваю.
– Может быть, поговоришь с бабушкой? – неуверенно предлагает подруга, но я отрицательно качаю головой:
– Знаю, что она ответит: твои родители умерли в священных лучах Солнца. Оно освободило их и сделало частью Вселенной…
– Теперь родители наблюдают за тобой, – прерывает меня Нона и продолжает хорошо известное нам объяснение: – И ты способна почувствовать их присутствие в цветах фацелии и каплях росы по утрам.
Мы долго молчим.
– На что похожа твоя грусть? – спрашивает Нона, и я улыбаюсь: мы всегда играем в эту игру, прежде чем покинуть Аметистовую аллею.
Размышляю несколько секунд.
– Наверное, на бабочек. Они порхают вокруг – даже не касаются тебя, но их так много, что некуда деться.
– Тогда моё сочувствие, как пыльца, – говорит Нона через несколько минут. – Она крохотная, но по воздуху разлетается со скоростью света.
Я вновь невольно улыбаюсь, последний раз окидываю взглядом насыпь, укрытую цветами. Хотела бы пообещать, что буду приходить реже, но обманывать себя глупо.
Мы поднимаемся с древесного ствола, ступаем по протоптанным тропинкам между высокими деревьями с фиолетовыми кронами, босыми ногами чувствуем песок, а иногда и траву, выходим из Аметистовой аллеи и сразу направляемся в лесную чащу, что бушует оттенками зелёного и взрывается пением птиц.
Полог леса густой, и широкие кроны смыкаются, образуя купол. Стволы деревьев, покрытые мощной корой, начинают ветвиться почти от земли. Стеной по стволам поднимается плющ, оплетает высокие деревья от основания до вершины, стелется по земле, и ноги приятно холодят глянцевые листья. Мой взгляд выхватывает высокий каштан и стройный тополь, раскидистый клён и цветущую акацию. Птицы щебечут и перекликаются. Глубоко вдыхая свежий лесной воздух, я чувствую, как наполняюсь умиротворением. От головной боли не остаётся и следа.
Мы направляемся на юг, в центр Фрактала, где под ветвями и выступающими над землёй корнями деревьев пробегают реки, с невысоких порогов прыгают водопады. Ступни утопают в ярко-зелёном кукушкином льне. На длинных ножках виднеются небольшие коробочки, расцветкой напоминающие птицу, что подарила этому растению название. Возле речушек камни покрыты светло-зелёным ветвистым сфагнумом, создающим мягкий ковёр. Воздух наполнен ароматами груши, мускатного ореха и солнечной розы. Над цветами порхают тысячи бабочек, они повсюду, кажется, их больше, чем воздуха. Мир эдемов бьётся и пульсирует, как человеческое сердце.
Довольно скоро среди деревьев показывается Воронка: три огромных дуба, называемых Близнецами, величественно возвышаются над лесом. Внутри их стволов виднеется сияющее и переливающееся всеми оттенками зелёного вещество. Оно напоминает огромные изумруды. Его так много, что в некоторых местах стволы дубов как будто треснули и разошлись, а из них выглядывают драгоценные камни.
Мы пришли с северной стороны, поэтому приходиться огибать необъятные крепкие стволы. Взгляд упирается в одно из деревьев – особенное. Прямо в стволе находится дверь, а над ней несколько маленьких окошек.
Войти туда могут только авгуры и медиумы: внутри дуба они проводят медитации, и тогда из окошек льётся мерцающий фиолетовый свет. Известно лишь, что авгуры и медиумы мысленно соединяются со Вселенной, поддерживают в ней гармонию и просветляются. Но как люди оказываются внутри дерева и что именно там происходит, остаётся большой тайной… Наверное, бабушка могла бы мне рассказать, но я не решаюсь спросить: о медитации говорить не принято, это таинство, открытое немногим, и эти немногие ревностно оберегают его от чужих глаз.
Мы выходим на Главную поляну перед Близнецами, где находятся Солнечные часы. Сюда попадает достаточно света, и циферблат переливается в лучах Солнца перламутром. Помимо цифр на нём нарисованы какие-то планеты, а по краю изображён тонкий золотистый круг.
Сегодня ночью циферблат засветится, подобно звёздному небу, когда на поляне устроят цветной костёр и будут играть музыканты. В полночь авгуры, как обычно, расскажут истории и легенды о невероятных чудовищах: тенях, с которыми нельзя играть, волках, что охотятся на лучи света, жутких гигантских деревьях и устрашающих птицах с гладкими крыльями.
Может быть, старейшины вновь поведают сказку, которая больше других пугала меня в детстве, – о страшном дне, который наступит, если эдемы перестанут молиться и медитировать: тогда поле планеты исказится до неузнаваемости, настанет время асператуса – облаков, сулящих беду и смерть. Плотные тучи сомкнутся над землёй, скрывая Солнце, и во мраке мы останемся без нашей силы и надежды на спасение…
Лучше ещё раз сгореть заживо, чем стать свидетелями гнева Иоланто.
Сегодня мы отправимся спать позже обычного – часа в три ночи, но встанем всё равно на рассвете и помолимся с первыми лучами Солнца.
– О нет, – горестно вздыхает Нона, и я ищу взглядом причину её тоски.
Нас заметили эдемки. Они забыли, о чём говорили, и теперь направляются к нам, пока на их лицах расцветают улыбки. Парни остаются в стороне, но приветствуют нас через поляну.
Чаще всего в это время здесь уже никого нет, но сегодня молодые люди, видимо, молились дольше обычного, а теперь задержались, чтобы пообщаться.
Я знаю этих эдемов всю жизнь. Светлые кожа и волосы, ярко-зелёные глаза. Так выглядит почти каждый молодой эдем и каждая юная эдемка. Так выгляжу и я.
– Доброго вам дня и душистой фацелии! – девушки окружают нас с разных сторон и приветствуют наперебой. – Габриэлла! – они кивают мне и ослепительно улыбаются, а затем, уже не так радостно, обращаются к моей подруге: – Нона.
– Какой красивый оттенок золотого! – касаясь моих волос, говорит одна из эдемок – Виола. – Много времени требуется, чтобы пряди приобрели такой приятный цвет?
Не успеваю ничего сказать, как Нона отвечает за меня:
– Все знают, что Габриэлле не нужно много времени. Я видела, как она меняет цвет волос сразу после утренней молитвы.
Мне хочется сделать Ноне замечание из-за её пренебрежительного тона, тем более, она лжёт, ведь так быстро менять внешность я не умею, однако мы с подругой переглядываемся, и мне остаётся только вздохнуть и улыбнуться. Она всегда так делает: при всяком удобном случае старается упомянуть, что у меня высокий уровень осознанности.
– Это правда? – едва не обиженно говорит другая эдемка – Адриана.
– Мне нравится этот оттенок, – я увожу разговор в другое русло, словно пытаясь оправдаться, но в глубине души надеюсь, что на самом деле девушку не трогает тот факт, что я могу поменять цвет волос быстрее, чем она.
– Адриана, о чём ты говоришь?! – вмешивается Милена. – Конечно, правда! Но ты не сравнивай: куда нам до Габриэллы? Она ведь обладает даром целительства. Неудивительно, что её тело ей послушно.
Хотя Милена произносит эти слова не настолько приторным голосом, каким обычно пользуются другие девушки, разговаривая со мной, всё равно хочется исчезнуть, и я внимательно рассматриваю траву под ногами.
– Слышала, как Арий говорил с Эмилием о тебе, Габриэлла! – вдруг вмешивается Юния, и моё желание исчезнуть становится почти осязаемым.
Девушки оживают так, как теряет спокойствие вода, стоит бросить в неё камень.
– И что?! – громко восклицает Милена, и к нам в один миг поворачиваются все юноши.
– Говори тише! – предупреждает Адриана раздражённо, а я чувствую, как к щекам приливает кровь.
– Что они обсуждали?! – громким шёпотом произносит Милена, пока я украдкой смотрю на парней и с ужасом понимаю, что они продолжают за нами наблюдать.
– Арий расстроился, что опоздал.
Я невольно скольжу взглядом по группе юношей и останавливаюсь на том, у которого глаза светлее, чем у других, а губы всегда трогает застенчивая улыбка. В этот момент наши взгляды сталкиваются, и я поспешно отворачиваюсь.
– Арий? – удивлённо переспрашивает Юния. – Причём здесь он? Я думала, Киран всем ясно дал понять, что Габи будет под его защитой.
Я невольно закатываю глаза. Только не этот… громила. Спасибо хоть его тут нет.
– Даже Киран понимает, – бросает небрежно Шейла, – что по сравнению с некоторыми у него мало шансов. Да и вообще, Габриэлле нужен кто-то старше и серьёзнее…
Девушка ослепительно мне улыбается, а я морщусь от того, как эдемки беззастенчиво обсуждают моё будущее, как будто и забыв, что я всё ещё здесь.
– В каком смысле, опоздал? – уточняет Адриана напряжённо, напоминая, что мы говорили совсем о другом парне. – Почему Арий так решил?
– Фортунат сказал им, что собирается пойти к бабушке Габриэллы!
Я успеваю лишь бросить взгляд на Нону, но подруга пожимает плечами, а спустя несколько мгновений эдемки – все одновременно – набрасываются на меня с вопросами:
– Что?!
