скачать книгу бесплатно
– Габриэлла, это правда?!
– И что ты ему ответишь?!
Я молчу, боковым зрением замечая, что парни вновь поворачиваются в нашу сторону, хотя всего несколько минут назад наконец переключили с нас внимание. Возникает жгучее желание провалиться под землю, но девушки, ничего не замечая, продолжают неистовствовать.
– Не нужен ей никто, кроме Фортуната! – восклицает Юния.
– Ты ему точно нравишься, а он тебе? – требует ответа Шейла.
– Но ты не исключаешь, что в будущем между вами возможен союз? – спрашивает Виола.
– Что ты думаешь о Фортунате? – произносит Милена, и все ждут моих ответов, задержав дыхание.
В голове звучат слова Ноны, которые она не раз произносила в пылу гнева: «Есть что-то ненормальное в нашей чрезмерной открытости». Сейчас ловлю себя на мысли, что согласна с ней, как никогда.
– Иоланто! – выдыхаю я и признаюсь: – Он хороший.
– Хороший – и только?! – девушки удивлённо приподнимают брови. Несколько эдемок складывают руки на груди, всем видом демонстрируя разочарование.
– Может, у тебя есть новые инсигнии, и они могли бы дать ответы красноречивее, чем ты сама? – спрашивает Адриана шутливо, но в её голосе слышится и обида, а вопрос начинает больше напоминать упрёк.
Они не видели лишь одну мою инсигнию – за правым ухом, ту, что я уже год, с первого момента её возникновения, старательно прикрываю волосами. Даже сейчас вспоминая о ней лишь на одно лишь мгновение, я краснею, как будто бабушка вновь увидела это чудовище на моей коже и повысила на меня голос во второй раз в жизни.
– Мы должны увидеть твои инсигнии, оценить цвета и понять, что означают узоры, – поддерживает подругу Шейла.
Чувствую, как Нона напрягается. Если мне хочется бежать отсюда со всех ног, то ей наверняка просто необходимо восстановить справедливость.
– Ты ведь в курсе, что число и яркость не имеют значения? – сразу же переходит в наступление моя подруга. – Инсигнии означают прошлое, настоящее, будущее и то, чему случиться не суждено. Растолковать их может только тот, кто создал. Забыла?
Эдемка смотрит на Нону с откровенной неприязнью, и я не могу её винить: тон, которым пользуется моя подруга, в нашем обществе совсем не приветствуется. Я поспешно касаюсь руки Ноны, привлекая её внимание. Она бросает на меня мимолётный взгляд, и по нему я понимаю, что взывать к рассудительности бесполезно. Отчасти догадываюсь, что чувствует Нона, ведь тоже не люблю, когда речь заходит об инсигниях. И не потому, что мне нечем похвастаться: узоров на моём теле достаточно. Чего не скажешь о Ноне.
В любом случае, пускай и красивые, это всё-таки просто рисунки, которые проявляются на коже. Они меняются в течение жизни и могут трактоваться по-разному. Вряд ли к ним стоит привязываться. К тому же, с самого детства нам объясняют, что число инсигний и их яркость не важны, но пока авгуры не видят, девушки устраивают из-за рисунков едва ли не соревнования.
Шейла, уязвлённая резким тоном Ноны, демонстративно отворачивается от неё и говорит девушкам, расплываясь в приторной улыбке:
– Когда я со своим защитником создам семью, у нас будут комплементарные инсигнии.
Эдемки начинают щебетать о том, существуют ли идентичные узоры на самом деле, и делают это так громко, что даже парни в очередной раз поворачиваются к нам, благо, всего на пару секунд, ведь быстро понимают, что причина не в них самих, отворачиваются и продолжают разговаривать друг с другом.
– Помните, что рассказывала верховная авгура? Геометрические рисунки, чёткие и упорядоченные, более ценны. Естественно, симметричный орнамент создать труднее всего. Способность проявить такие инсигнии у себя на теле – свидетельство развитого сознания. В этом хоть никто не сомневается?
– Никто, – соглашается Нона напряжённо.
Недовольный взгляд выдаёт чувства Шейлы, но она даже не смотрит на мою подругу и продолжает со значимостью:
– Я уверена, что у идеальной пары узоры будут не просто похожими, но и геометрическими!
Девушки, как по команде, снова начинают наперебой что-то говорить, я различаю только отдельные слова, но никак не улавливаю общий смысл.
Эдемки замолкают, когда Нона вновь вмешивается в разговор:
– По сей день во всём Фрактале комплементарных инсигний, в отличие от геометрических, никто не видел. Это легенда. И вообще, как будто похожие узоры на теле людей способны связать их души настоящими чувствами.
В её словах есть смысл.
– Однажды у меня и моего защитника будут такие инсигнии, – повторяет Шейла, приближаясь к Ноне. – И я позволю тебе стать свидетелем этого чуда. Может быть.
Моя подруга выглядит уверенно, хотя она ниже эдемки почти на целую голову, а в голосе Шейлы звучит откровенная злоба. Моё тело напрягается от накалённой обстановки. Я уже становлюсь между девушками, как за нашими спинами раздаётся голос Авреи:
– Рассвет был сегодня особенно хорош. Жаль, что не все смогли им насладиться.
Она даже не смотрит в мою сторону, но мы с Ноной вновь переглядываемся, на этот раз понимающе и настороженно.
Девушки и парни сразу же едва не испуганно выстраиваются в ряд, лёгким кивком головы приветствуя одну из авгуров – старейшину Фрактала. Я тоже оборачиваюсь к Аврее.
Её ярко-красные волосы заплетены в косы и украшены венком с драгоценными камнями. Платье из лёгкой, воздушной ткани бежевого цвета открывает плечи и обхватывает фигуру, всё ещё стройную и красивую, несмотря на то, скольким оборотам вокруг Солнца авгура стала свидетелем. На запястьях виднеются насыщенные инсигнии в виде языков пламени.
– Завтра Истинная молитва. Надеюсь, все помнят?
Раскосые глаза цвета охры с чёрными вкраплениями смотрят подозрительно. Старейшина, гордо приподняв подбородок, ходит между девушками и парнями, придирчиво разглядывая их с головы до ног, пока те по очереди восхищаются утренней молитвой.
– Истинная проводится один раз в неделю и на ней собираются эдемы всего Фрактала, – напоминает Аврея, хотя все мы это прекрасно знаем.
Строго говоря, не обязательно, чтобы все собирались именно в одном месте, – главное, чтобы Истинную молитву большая часть поселения проводила одновременно.
– Не стоит пренебрегать священными таинствами, – назидательно говорит авгура, останавливаясь напротив нас.
Разлёт её рыжих бровей кажется ещё более суровым. Она пристально смотрит на Нону, выдерживая долгую паузу, пока девушка спокойно, но старательно изучает траву, а затем старейшина глядит на меня.
– Нужно быть со своим народом в такой час, – продолжает она мысль, и наши взгляды встречаются.
Я смотрю открыто и смело: сегодня меня не было на утренней молитве, однако ни одной Истинной за всю жизнь я не пропустила. И впредь не собираюсь.
– Тебе следует навестить своих подопечных, – чуть мягче произносит старейшина. – Но! – предупреждает она, понижая голос, хотя нас всё равно услышит каждый на этой поляне. – После того, как зайдёшь домой. Вам с бабушкой есть что обсудить, – подчёркнуто важно произносит авгура. – Нечто, связанное с Фортунатом.
Девушки начинают хихикать, посматривая на меня и ладонями пытаясь скрыть кокетливые смешки. Даже Нона улыбается уголком губ. Но смех быстро застревает в горле под тяжёлым взглядом Авреи.
Я прошу у авгуры разрешения уйти, а после её кивка направляюсь на юг, чувствуя на себе взгляды ближних. Прежде чем скрыться среди деревьев, я замечаю, как на поляну выходит высокий и широкоплечий парень. Наши взгляды встречаются на один краткий миг, но Киран уже широко улыбается. Я спешу скрыться в лесу, прежде чем он решит поддеть меня какой-нибудь шуткой или – ещё хуже – сделать комплимент.
Только затерявшись среди деревьев, я облегчённо выдыхаю, но очень скоро перестаю дышать вообще – в голове звучат слова Юнии: «Фортунат сказал, что собирается пойти к бабушке Габриэллы».
Я чувствую, как сердце пропускает удар.
Любая из эдемок, не задумываясь, согласилась бы сегодня же оказаться под защитой Фортуната. Создать с ним семью девушки готовы уже только потому, что он не похож на других молодых эдемов и потрясающе сложён. Однако у Фортуната гораздо больше достоинств: он уважаемый солнечный, ему доверяют сами авгуры.
Планета сделала немало оборотов вокруг Солнца с тех пор, как мы встретились впервые – ещё в детстве. Мы всегда легко находили общий язык, и рядом с Фортунатом я забывала о тоске, которую ощущаю в Аметистовой аллее, сидя над насыпью, усеянной цветами. Однако мы оба несерьёзно относились к разговорам взрослых о том, что однажды между нами возможен союз. Лишь за последний год я заметила, что Фортунат смотрит на меня как-то иначе, а я рядом с ним чувствую непривычную растерянность и трепет, неизвестные мне прежде.
Но Постижение души?..
Праздновать будет весь Фрактал. Мы с Фортунатом дадим друг другу клятву, станем семьёй, получим право выбрать место, и строители помогут возвести дом. У нас появятся дети…
Готова ли я к этому шагу?
Погружённая в мысли, я не замечаю дороги домой и очень удивляюсь, когда почти наталкиваюсь на Муравейник. Так называется часть поселения на юге Фрактала, где у подножья гор выпадает больше всего дождей. Здесь много рек и озёр, самые высокие и крепкие деревья. На их ветвях, словно птичьи гнезда, развалились шатающиеся палатки. Название появилось неслучайно: палатки действительно покачиваются, когда не наполнены энергией хозяев.
На несколько минут в нерешительности останавливаюсь перед раскидистым буком и смотрю вверх, на крону, а затем поднимаюсь в свою палатку. Пространства в ней хватает только для немногочисленных личных вещей и спального места, где я отдыхаю те несколько часов, которые мы тратим на сон, – с двенадцати или двух ночи до рассвета.
Я копаюсь в одежде, перерывая прежде аккуратно собранные небольшие стопки топов, юбок и шорт. Среди них нахожу несколько ритуальных платьев. Обычная одежда кажется мне слишком простой для такого случая, а нарядная – чересчур торжественной, и я разочарованно откидываю одно платье за другим, сваливая одежду и превращая её в гору ткани. Сердце стучит всё отчаяннее, и я чувствую, что дышу слишком поверхностно.
Отыскав наконец несколько платьев – едва прикрывающих колени, но хотя бы не таких длинных, как ритуальные до земли, – я хватаю их и шкатулку с украшениями, а потом выхожу на деревянную платформу между несколькими домиками, к зеркалу, напоминающему ткань, растянутую на двух изогнутых ветвях. С верхней ветви вода стекает идеально ровной стеной, очень тонкой, но тёмной и объёмной, как будто я всматриваюсь в поверхность глубокого озера.
Замираю с ворохом одежды и шкатулкой в руках перед собственным отражением. Передние пряди собраны на затылке, оставшиеся распущены и взлохмачены: я выгляжу непривычно несобранной. Глаза кажутся огромными и напуганными. Мне совсем это не к лицу. Из-под одежды выглядывают инсигнии фиолетовых оттенков, на левом запястье изображён цветок фацелии, а плечи и шею покрывают узоры. На мне достаточно открытый топ, и частично видно, как по животу ползёт витиеватый рисунок, подобный ожерелью из капель воды.
Эдемки не раз говорили, что у меня очень красивые инсигнии. Несколько раз, краснея и вгоняя меня саму в краску, комплименты делали и юноши. Считаю ли я, что мои инсигнии действительно красивы?..
«Любая из эдемок, не задумываясь, согласилась бы сегодня же оказаться под защитой Фортуната».
Эта мысль снова отчётливо звучит в голове, но я не задаю себе вопрос, который должна, будто не могу сконцентрироваться, чтобы озвучить его хотя бы мысленно.
Инсигнии начинают нервно мерцать разными цветами, хоть и тускло в дневном свете. Я должна успокоиться, иначе страхом и растерянностью, которые испытываю, привлеку к себе внимание каждого, кто встретится на пути. А идти мне через весь Фрактал…
«Ты целитель, – напоминаю себе мысленно. – Если кто-то и может совладать с собой, так это ты».
Дрожащими руками я прикладываю к телу то одно платье, то другое, но всё не то. Что будет, когда я возьмусь за выбор украшений?..
Может, стоит спрятаться в Пальмовой роще? Или сбежать в Дикие земли, куда нельзя ходить и где я ни разу не была?..
Мои руки безвольно опускаются, и я страдальчески вздыхаю.
– Тебе всё это не нужно, – раздаётся приближающийся голос бабушки: несколько секунд – и я вижу её в отражении.
Лицо выглядит молодым, но возраст выдают глаза – менее яркие, чем у других эдемов – и коса серебристого цвета – оттенка, какого нет больше ни у кого в целом Фрактале.
Бабушка смотрит на меня понимающим взглядом и с нежной улыбкой. Я порывисто оборачиваюсь и прижимаю бабушку к себе. Несколько минут мы не двигаемся. Я начинаю дышать более размеренно, слышать пение птиц и далёкий шум Фрактала. Делаю глубокий вдох и отступаю, а бабушка смотрит на меня всё с тем же выражением лица, пока не отвечает на мой невысказанный вопрос:
– Во Фрактале говорят правду. Думаю, Фортунат готов поговорить с тобой. Утром он дал мне понять, что сегодняшний день станет особенным. – С каждым словом бабушки моё сердце снова начинает ускоряться, но она вдруг заговорщически улыбается: – Но это тайна. Ты не должна была узнать.
Я невольно усмехаюсь:
– Тайна, о которой знает весь Фрактал.
Бабушка дарит мне понимающий взгляд, а потом тон голоса становится более серьёзным:
– В городе Фортуната любят, – говорит она, внимательно всматриваясь в моё лицо. Я согласно киваю, прижимая платья к себе, будто они могут придать уверенности. – Им гордятся. Ему доверяют авгуры. – Бабушка делает паузу, а потом продолжает: – Он не только красивый, но и отзывчивый, – в голосе звучит улыбка, и я не решаюсь поднять взгляд.
Без сомнений, Фортунат соответствует всем требованиям к идеальному защитнику: сильный, ответственный, человек слова, готовый заботиться о своей семье. Но какой должна быть девушка под его защитой?
Словно читая мои мысли, бабушка произносит:
– У тебя множество достоинств, но мужчине нужна та, что готова отдать всю себя и свой внутренний мир любимому человеку. Выбирать, кому подарить душу, – право девушки. – Одной рукой она забирает из моих рук платья, а другой нежно проводит по моим волосам, укладывая цветные перья. – Он уверен в своих чувствах и выбрал, кто ему дорог. Но что творится в твоей душе? Для меня это важнее всего, и я не отпущу тебя, пока не пойму, что ты уверена во всех своих решениях и точно разобралась, что чувствуешь.
Трепет, дрожь, предвкушение. Я чувствую слишком много всего. Но одно знаю точно: несмотря на волнение, стоит оказаться рядом с Фортунатом, и я забуду о переживаниях, равно как и о той тоске, что ощущала утром, сидя перед насыпью, усеянной цветами. Рядом с Фортунатом я не вспомню о ней. Почти.
И это самое главное.
Поэтому я отвечаю бабушке со всей уверенностью:
– Я выбрала, кому подарить душу.
ГЛАВА 2 (Габриэлла). КРИК ВЫПИ
На рассвете я молюсь на берегу океана. Мне нравятся приглушённые крики птиц, плеск воды, золотистые отблески на пробуждающихся волнах, которые очень быстро превращаются в ярко-оранжевые, а затем, как только Солнце поднимается выше, в более нежные оттенки жёлтого.
Нона была права. После молитвы я возвращаюсь домой, чтобы переодеться в обычную одежду, отправляюсь на север Фрактала, где наблюдаю за животными, в обед иду перекусить, после чего провожу время с бабушкой или выполняю какое-нибудь поручение авгуров. Если есть настроение, я вновь сижу на берегу, любуясь закатом, и тогда мир превращается в сказочный, не такой яркий, как на рассвете, не пронзительно золотой, а скорее лилово-розовый.
Так проходит почти каждый мой день, и завтра жизнь наверняка войдёт в привычное русло. Но сегодня всё иначе.
Утром в Аметистовой аллее я ощущала грусть едва ли не осязаемо, а сейчас с большим трудом вспоминаю былую тоску. Пальмовая роща залита полуденным Солнцем, вода насыщенного бирюзового цвета искрится в лучах и, кажется, веселее обычного плещется у берега. Моё тело обдувает ветерок, и я не против, если он прогонит из моей головы все мысли, как и муравьёв, которые так и норовят забраться по ногам.
Наблюдаю, как дети пытаются уместиться все вместе на небольшой возвышенности из утоптанного песка. Каждый старается удержаться сам и помочь соседу, однако получается не всегда ловко.
Одна девочка хватает мальчика за плечо за мгновение до того, как он, покачнувшись, едва не падает с возвышенности. Эти двое приходят в движение, в попытке удержать равновесие, ребятам на другой стороне места оказывается слишком мало, и парень с криком хлопает в ладоши, так и не поймав мальчишку помладше в момент, когда тот оступается и оказывается за пределами возвышенности.
Вся группа детей разочарованно вздыхает, пока наставник – парень немногим старше своих подопечных – интересуется, почему команда потеряла участника. До этого он почти не вмешивался в игру, впрочем, как всегда, но теперь ненавязчиво направляет детей, подсказывая, в чём они допустили оплошность, и напоминает правила следующей игры.
– Задача каждого – поддержать другого, а не устоять самому, – говорит наставник, и ветер доносит до меня его слова. – Хватит на сегодня пьедестала. Как насчёт поводырей?
Дети согласно кивают головами и возбуждённо обсуждают, кто в какую команду пойдёт. Пока они выясняют отношения, наставник замечает моё внимание, машет рукой, приветствуя, и я отвечаю тем же жестом.
Парень выкладывает камешками препятствия, и дети разбиваются на пары. В каждой один стоит впереди, а другой – на расстоянии вытянутой руки с закрытыми глазами. Поводырь начинает медленно двигаться, а слепой следует за ним, стараясь не потеряться.
Игрокам приходится пройти по вымышленному мосту, проползти через пещеру, перепрыгнуть через речку, и при этом не столкнуться с другой парой.
Подсказывая и поддерживая друг друга, игроки преодолевают все препятствия. На втором круге траектория и скорость движения увеличиваются. Наставник, как и прежде, не вмешивается, но пристально следит за детьми, заботясь о том, чтобы поводырь заботился о слепом и водил его между препятствиями осторожно.
Глядя на то, с каким усердием дети выполняют задачи, я не могу не испытать гордость. Она, как и поднимающийся ветер, касается моей спины уверенным движением и заставляет расправить плечи.
Помню, как и сама играла в эти игры. Моим поводырём обычно была Нона, иногда Фортунат. А ещё мы любили «невидимки» и «слушай хлопки», хотя в первой игре Фортунат находил меня слишком быстро, а во второй, пока звучала музыка, Нона намеренно танцевала нелепо, я не могла сдержать смешки и обычно пропускала момент, когда ведущий хлопал в ладоши и нужно было принять позу аиста или лягушки. Конечно, после этого я выбывала из игры.
Ветер усиливается, и дети уходят из Пальмовой рощи. Я запрокидываю голову, наслаждаясь потоком воздуха, любуюсь крупными листьями, которые напоминают веера, и шершавыми стволами пальм, похожими на чешуйки ящериц, а когда опускаю взгляд, то наблюдаю за голубями и воробьями, которые прилетели едва ли не к моим ногам. Они выбирают самые лучшие семечки, разбросанных неподалёку. Рядом другие две голубки бегают по кругу, забавно перебирая лапками, как будто решили немного потренироваться прежде, чем пойти на обед.
Наконец я сама поднимаюсь и иду вдоль берега к ценакулу: между четырьмя стволами установлена кровля из пальмовых листьев, а под ней расположены плетённые из ротанга кресла и столы, ломящиеся от фруктов и овощей.
Обычно я ем раз в день в обед, как и большинство взрослых людей, но иногда позволяю себе, подобно детям, есть часто и понемногу. Вкусненького особенно хочется после исцеления ран. Хотя на нежные орехи пекан или сладко-кислый мангустин я, признаться, всегда смотрю с предвкушением. Что поделать: их я люблю так же, как холодную родниковую воду.
Но это всё – обычно. Сейчас же я начинаю терять спокойствие, которое почувствовала на берегу, постепенно возвращается тревога, а вместе с ней пропадает аппетит. Мои руки и босые ноги непривычно мёрзнут, а когда меня замечают знакомые эдемы и мы здороваемся, я, застигнутая врасплох их внимательными взглядами и плохо скрываемыми улыбками, смущённо поправляю невидимые складки на топе и шортах.
Возникает чувство, что весь Фрактал знает о том, на какую встречу я иду.
