Ровельхейм 3: Право на месть

– Допустим, – прищурился Джемрен и обратился к тому же Анхельму, как к невольному адвокату Шентии. – Эту ханим уважаемый брат Нердеса перенёс в место, где она смогла исторгнуть лишнюю силу. Но всю ночь провести с ней наедине? Несмываемый позор для незамужней девушки, уж уважаемому брату императора это известно! Разве ваши лекари так плохи, что не смогли бы справиться?

Видят боги, Анхельм сам не ожидал, что придётся говорить это. Но когда-нибудь я действительно поеду в Корсталию и упаду в ноги его родителям за то, что ставили честность и справедливость в воспитании детей превыше всего.

– В тот раз, когда пострадала Академия, только господин Шентия смог с ней справиться, – тихо сказал он. – Его светлость не отходил от беспамятной Ардины двое суток, и ни у кого тогда не возникло вопросов, почему. Вы когда-нибудь видели неуправляемое развоплощение в паре метров от себя, Джемрен-бюйюк? А я видел. Мы все видели…

– Но эта защита на комнате! Они ведь намеренно прятались до последнего! – не унималась Элмас.

– Полагаю, это нас всех мой брат прятал от Ардинаэль, а не её от нас, – сухо подытожил Нердес. – Обеспечение безопасности дворца и гостей – это его работа. Со стороны Самаконы есть ещё претензии к Империи?

Джемрен чуть дёрнул угольной ниточкой усов, но благоразумно промолчал. Только Элмас прошипела что-то вроде: «Мы её ещё проверим, и уж без помощи ваших лекарей». У меня от этих слов тошнота подкатила к горлу. Как кобылу на торге, честное слово. Все ли зубы целы, вся ли честь на месте…

– Дикий Лес? – повернулся император к астарху.

Седовласый великан унварт не шелохнулся.

– Дикий Лес благодарен Империи за заботу о людях из нашего клана, – с достоинством произнёс он.

В глазах Хельме я благодарности не увидела. Только потухший взгляд, который он не сводил с меня. Он только что оправдал Шентию, возможно, сам того не желая; оправдал меня. И будто вдруг понял что-то, чего не увидели другие.

Повисла неловкая тишина – всё же целая толпа с утра в девичьей спальне, а я лежу под одеялом. Наверное, мне тоже стоит что-нибудь сказать…

– Господа, я прошу прощения за то, что сорвала священный совет вчера и стала причиной волнений, я…

– Обе помолвки состоятся вечером, – отрезал шах, заглушив мои робкие слова, и покинул спальню, увлекая за собой семью.

Остальным тут тоже больше нечего было делать.

Глава 2

Одна я оставалась недолго – едва хватило времени, чтобы умыться и привести себя в порядок. Думать ни о чём не хотелось. Разве в моих силах что-то изменить? Внезапно охватила апатия и ощущение безысходности, а с ними пришло какое-то злое веселье.

– Ханим, прошу тебя, оставайся в своих комнатах, – очень вежливо, но непреклонно преградил мне путь какой-то южанин, когда я собралась выйти позавтракать.

Хоть и разряженный в цветные шелка по самаконской моде, но морду наёмника за богатой одеждой не спрячешь. Так и вижу его в песочного цвета балахоне с рядами жёстких кожаных пластин, с замотанным шарфом лицом, кривой саблей у бедра – родственницей моего скимитара – всё как на картинке в учебниках. Южанин подтвердил мои домыслы, невольно потянувшись к отсутствующему клинку – инстинкты-то не спрячешь…

– Это что ещё за новости? Вы кто? И по какому праву здесь стоите?!

– Сиятельная Элмас-шах-ханим хочет лично заняться подготовкой и просит…

– Шах-ханим меня ещё не купила. Так и передайте сиятельной. Прочь с дороги, – процедила я.

Хотела придать веса своим словам, вытянув из-за спины меч – пусть полюбуется на настоящее оружие, но по коридору ко мне уже спешили Мекса с Анхельмом, а за ними пара слуг с подносами.

– Позавтракаем? – недобро зыркнула унвартка на южанина.

Действительно, лучше будет поговорить с ними с глазу на глаз, а не в общей обеденной зале. Что ж, это становится традицией. Очередной семейный завтрак.

– Пожалуй, – согласилась я. – Прадедушку не позовёшь, кстати? Пусть познакомится с будущим родственником.

Мекса поняла меня, и в следующую секунду глаза незваного охранника округлились от ужаса. Я думала, их вояки ко всякому привычны, но нет, увидел призрака и уже сверкает пятками… Буквально сверкает: у самаконцев ведь и обувь не как у нас, а какие-то расшитые узкие тапочки с открытым задником.

Мы расположились в моей гостиной; слуги, накрыв на стол, бесшумно ретировались. Я вдруг поняла, что очень давно не ела, и с откровенным аппетитом набросилась на еду. Мои друзья даже не притронулись к приборам, с удивлением и непониманием наблюдая за тем, как я беззаботно набиваю желудок. А что? Перед смертью не надышишься, а вкусно поесть – оно всегда хорошо.

– Дин, – безжизненно выдавил Хельме, когда я налила себе вторую чашку чая и потянулась к третьему пирожному. – Это просто какой-то… я не знаю, что сказать… просто не понимаю, как всё это возможно… Но мы что-нибудь придумаем! Обязательно придумаем, да, Мекса?..

– Я так не думаю, Хельме, – беспечно пожала я плечами, подцепив виноградинку с очередного десерта. – Это просто случилось. И всё.

– Но это всё неправильно! Так не должно быть!..

– Не должно. Но есть, – легко согласилась я.

– Дин, но почему ты… вот так?..

– А как по-другому, Хельме? – я посмотрела на друга пристально, утратив напускное веселье. – Рвать на себе волосы? Плакать, забившись в угол? Нет уж, не дождутся.

– Я просто не понимаю, зачем ты это сделала…

– Затем, Хельме, что целью этого балагана в том числе был ты, – я заговорила прямо и с откровенным цинизмом, как никогда прежде со своими друзьями. – Корсталия – раз. Это южный форпост Империи, и твоя семья фактически в одиночку заправляет им, хоть ты никогда этим не хвастался. Одна самаконская принцесса там, и, считай, Корсталия отошла Самаконе. Не смотри, что они такие юные и на вид безобидные… В Самаконе очень мало магов – это два. А ты водник. У них вода дороже золота. Думаешь, они не найдут способа заставить тебя использовать свою магию исключительно на пользу Самаконы? И третье, Хельме. Но главное для меня. Вы – моя семья, мой триангл. И я не позволю этим грязным интриганам сломать тебе жизнь. Ты мне слишком дорог. Я тебя втянула – мне и расхлёбывать.

– Но ты сама… Как же твоя жизнь? – глухо прошептал он.

– Не в первый раз заканчивается, – отрезала я. – И у меня есть отличное приданое для новой родни: неуправляемая разрушительная магия, хаотичный дар и фанатик-убийца на хвосте. Не на это рассчитывали сиятельная Элмас и Аландес. Пусть хоть им пусто будет…

Мекса хранила молчание, но унвартка живёт рассудительностью, а не чувствами. Она лучше нас всех знает и про договор, и про кару богов, а потому не тратила слова на тщетные надежды. Реалистка, что с неё взять. Вот бы стать такой же, как она и Хельтинге – непробиваемым и твёрдым воином. Что ж, есть на кого равняться.

Тенью скользнула в гостиную Талья, приставленная ко мне служанкой.

– Госпожа Ардинаэль, – растерянно обратилась она. – Шах-ханим прислала несколько помощниц, и у них там ещё куча вещей… сундуки целые…

– Каких помощниц?

– Ну… Они говорят, чтобы подготовить вас, ну, вы знаете… К церемонии. Как будто я не смогу! – вдруг прорезалась в её голосе обида.

Я искренне улыбнулась милой Талье.

– Я разберусь. Друзья… – обвела я ласковым взглядом родные лица. – Веселее, не на похороны идём! Помолвка – ещё не свадьба. А сейчас, прошу, оставьте меня.

Пока я провожала друзей, незнакомые южанки уже развернули кипучую деятельность в моей гардеробной комнате под робкие причитания Тальи. Признаться, на какое-то время я и сама оторопела. Шумные, говорливые – видать, только в своём женском обществе и отводят душу, не смея открыть рот и поднять глаза при своих мужчинах.

Действительно, приволокли с собой пять или шесть сундуков, и сейчас вынимали, раскладывали и развешивали их содержимое везде, где можно. На туалетном столике уже расположились многочисленные баночки, склянки, какие-то кисточки… Переливающиеся шелка устлали пол, выстроились рядком расшитые золотой нитью и камнями их смешные туфли с открытыми задниками и острыми носами.

Широкий подоконник примерил на себя роль ювелирного прилавка, сияя золотыми развалами на солнце. Не видела бы сама – ни за что бы не поверила, что всю эту многокилограммовую груду драгоценного металла может носить на себе одна женщина за раз.

Пока я силилась проморгаться он нестерпимого блеска и запаха терпких южных духов, наполнивших воздух, в комнату вплыла сама сиятельная Элмас, и южанки моментально умолкли.

– Кезым, – расплылась шах-ханим в широкой улыбке.

– Шах-ханим-эфенди, – сдержанно ответствовала я. Выучила, спасибо Джаалю.

Сложно улыбаться в ответ, когда ещё час назад ясноглазая Элмас чуть не ядом брызгала. Всем своим видом я дала понять, что жду объяснений этому базару в моих покоях.

– Ты, верно, растерялась от радости… Но как же иначе? Это моя прямая обязанность – позаботиться о новой дочери, и мне это только в радость, – растекалась липким мёдом она. – Моему сыну нужна достойная жена, а для этого тебе, мой бриллиант, нужна достойная оправа. В Лесу мало смыслят в красоте и изяществе, но это поправимо. К счастью, у моих девочек тот же размер… Я, конечно, и представить не могла, что мне выпадет такое счастье, но совершенно случайно распорядилась взять наряды и на такой случай…

Да как же, «случайно». Будто я не знаю, что дочери в шахской семье – та ещё головная боль. Это сыновья наследуют трон или становятся наместниками в улусах, они всегда завидная партия. А вот дочерей выгодно пристроить редко получается. За своих местных князьков отдавать – так с них не поимеешь ничего, в Самаконе все богатства в руках шаха, это не наша имперская жирующая знать, подмявшая под себя половину земель. А в других государствах ещё десять раз подумают, стоят ли экзотические красавицы того, чтобы связывать себя родством с Самаконой. Все ведь знают: дай им палец, по локоть руку откусят.

В Самаконе рано женятся, и у девиц от силы год-два в запасе, дальше уже будут считаться «засидевшимися». Это не шахины, которые в любом возрасте всем будут хороши – хоть в двадцать, хоть в сорок.

Конечно же, Элмас рассчитывала пристроить близняшек на дне Содружества в какую-нибудь не последнюю в Империи семью аристократов. А тут, надо же, всё ещё интереснее вышло. Кусает, поди, локти, что Хельме ускользнул в последний момент, так бы обе дочери сегодня вечером щеголяли в платьях невесты.

– Действительно, какое удачное совпадение, – пробормотала я вслух последние мысли.

– Ты что-то сказала, кезым?.. А, неважно. Севде́! – повелительно позвала она одну из женщин.

От почтительно склонившихся южанок отделилась одна, очень немолодая, с цепким взглядом.

– Севде, займись моей будущей любимой невесткой, – промурлыкала Элмас и вновь повернулась ко мне. – Возьми Севде за руку, кезым, она сделает всё, что нужно.

Названная Севде протянула мне высохшую руку. Мне совершенно не хотелось прикасаться к ней, и когда рука потянулась мне навстречу, я невольно отпрянула.

– Кезым, дай ей руку, – прищурилась правительница с негаснущей улыбкой, снова став похожей на змею.

Тут что-то не то. Я уже чувствовала это буквально утром. На мгновение перешла на магическое зрение – так и есть. От руки этой Севде щупальцами ко мне тянулась слабенькая магия. Снова игры, Элмас? Так я подыграю.

Я с еле заметной усмешкой вложила свою ладонь в протянутую руку, и Севде отпрыгнула, зашипев и дуя на руку. Чем бы она ни собиралась на меня воздействовать, Тьме Изначальной всё нипочём, та сожгла на корню чужие намерения. Её даже прятать не пришлось, просто я выпустила кроху магии ровно в тот момент, как прикоснулась к магичке.

– Простите, ханим, это всё моя нестабильная магия, – без капли раскаяния произнесла я и с вызовом уставилась на Элмас. – Я ведь не очень правильная невеста, верно?

Улыбка наконец сползла с её тонких губ.

– Хорошо, кезым. Значит, начистоту. Либо ты добровольно позволишь Севде проверить тебя, либо – в случае отказа – признаёшь себя опороченной. Просто скажи «нет», и распрощаемся здесь же. И поверь, я буду только рада, когда…

– Анхельма Эррано вы не получите. Это если начистоту. Так что зря надеетесь от меня избавиться. Проверяйте, мне скрывать нечего. Только если ещё раз что-то будет проделано без моего ведома и согласия, тогда я за свою магию точно не ручаюсь. Вы будете проверять магией или мне, как это раньше было принято, раздвинуть ноги?

Сиятельная Элмас поморщилась от такой базарной грубости, но кивнула Севде. Та вцепилась мне в запястья, закрыв глаза. Видимо, совсем слабая магичка. У Элмас, наверное, за целительницу, хотя в Академию на первый курс и то студенты посильнее поступают. Держала она меня долго, что-то бормотала, но отцепилась наконец. Ну, что теперь? Соврёт в угоду повелительнице или не посмеет?

– В её голове мужчина, и помыслы её нечисты, – прокаркала Севде и ненадолго замолчала. – Но тело её невинно.

Так и хотелось актёрски развести руками перед Элмас – ну, извините! Либо отзывайте клятву Леса полностью, либо смиритесь с тем, что получили. Но хумрика вам лысого, а не Хельме.

– Приведите эту невоспитанную дикарку в подобающий вид, – процедила шах-ханим своей свите. – Считай, все эти шелка и драгоценности – мой подарок тебе на помолвку. Сын заберёт тебя в шесть.

Я подождала, пока сиятельная скроется за дверью. Затем выждала ещё пару минут, с безразличием глядя на груды золота и богатой одежды. Когда же отмершие женщины вновь загалдели и обступили меня со всех сторон, медленно и спокойно произнесла:

– А теперь – пошли все вон. И чтобы вашей правительнице ни слова. Иначе я прокляну всех вместе сразу и каждую по отдельности, а чёрный ибли́с ночью выпьет ваши души.

Не замеченный никем до этого «чёрный иблис» спокойно вылизывался на золотом парчовом платье, но на всякий случай поднял шипастую голову и коротко подтвердил: «грр-ретч».

Надо ли говорить, что спустя пять секунд я наслаждалась благословенной тишиной…

Нет, до чего же причудливы порой чужие нравы и традиции. В далёких туманных странах, например, рожают напоказ, строго при свидетелях, и не только повитухи в их число входят. А жёны тамошних правителей – так вообще при всём дворе. Уж, казалось бы, нет большего таинства природы, чем это, не терпящее лишних глаз…

В самых отдалённых и диких селениях Альтанских гор, говорят, до сих пор над новобрачными ночью свечку держат. Чтобы брачный договор был доведён до логического конца и подтверждён тем самым.

В Самаконе вот на девственности пунктик. Нет, я не хочу сказать, что в Империи все поголовно не блюдут себя до свадьбы, но и обязательным условием для брака это не является. По крайней мере, никто не полезет под юбку проверять, и уж тем более не станет забивать камнями при недобром исходе.

У магов и студентов Академии вольностей ещё больше. Администрация Ровельхейма негласно поощряет и ночные перебежки из одного общежития в другое, и весёлые студенческие кутежи в соседнем Ровеле в компании местных раскрепощённых дам. Потому что считается, что неудовлетворённость в этом плане мешает магии раскрыться полностью, и наоборот, неизведанные доселе чувства и ощущения помогают обнаружить скрытые резервы.

А про Дикий Лес говорить и вовсе не стоит. На то он и Дикий – так его люди назвали. Его жители не видят особой разницы между голодом, жаждой или желанием спариваться – для них все эти потребности естественны, а потому осуждению не подлежат.

Меня задели слова сиятельной Элмас о том, что в Лесу ничего не смыслят в красоте. Да, я сама не из Леса, но стало обидно за восхитительно прекрасную в своей воинственности Хельтинге, за немногословную Мексу с её гордой осанкой. Это же только у вас в Самаконе – чем больше краски и золота на женщине, тем она красивей.

Я провела рукой по разложенным на подоконнике драгоценностям. Штук двадцать колец (и всё предполагается надевать сразу!), россыпь браслетов, причём половина из них на ноги. Чудовищно массивные дутые серьги, цепочки, ожерелья… У половины украшений даже не понять предназначения – что куда вешать? И исключительно золото, других металлов в Самаконе не признают.

– Талья! – окликнула я служанку. – Будь добра, наведи здесь порядок. Такой, как был с утра.

Невоспитанная дикарка, значит? Рано вы, Элмас, на своих дочерей решили меня равнять. Ну же, госпожа Скарта, я в вас верю…

И моя чудесная швея, вот уж у кого действительно золотые руки, вновь не подвела. Для охоты это предназначалось, для карнавала или для внезапной войны – та, похоже, и сама не знала. Так и написала на бумажном пакете своим мелким почерком: «Ну-у… может, пригодится».

Я неспешно приняла ванну, размышляя об отстранённых от действительности вещах. Может, действительно начать изучать проклятия? А то стращать этим боязливых южных женщин легко, но вдруг пригодится. Что там ещё мне не по нраву было? Некромантия. Но Эстас Шиллла некромант, и я не знаю человека более приятного, ответственного и отзывчивого. Наш капитан на турнире, как же давно это было… Или вот сомнология. Очень сомнительный предмет, даже слова созвучны. Сноходцев, кажется, не любят, но мне людская любовь и не нужна. А вот навести пару кошмаров на того же Аландеса… Заманчиво.

Кажется, раньше мне всё это не нравилось, внушало отвращение. А вот сейчас, смотри ты, все средства хороши.

Обед мне принесли снова в покои. Больше гостей не было, хотя кто ко мне мог прийти? Император Нердес с извинениями за проданного брата? Астарх, выбравший мир и покой для своих земель и пожертвовавший малознакомой человечкой? А вот его светлости, полагаю, путь сюда на сегодня заказан.

Оделась. Волосы уложила сама. Украшений у меня немного, но каждое дороже всего этого золота. И эти точно не затмят серебро моих волос. Атакующий щит Огдена – неправильный, «детский», всего лишь простой чёрный камень в стальной оплётке, но его я сделала сама. Серебряная цепочка, которая держит его и обнимает мою шею – подарок его светлости. Ну, не подарок, конечно, просто приятный жест, но я буду считать её подарком. И жемчужные серьги от Хельме.

Лекарь мне даже не понадобился, магические серебряные иглы я захватила с собой. Вряд ли их когда-нибудь использовали по такому назначению, но мне же закон не писан, как любит повторять старый артефактор. Если когда-то смогла ими шить, то и для другого сгодятся.

А главное своё украшение я повешу у левого бедра перед самым выходом.

Проколотые самостоятельно мочки горели огнём, но решимость во мне разгоралась ещё сильнее. Единственное, чем я воспользовалась из принесённых Элмас даров, были крохотные плоские баночки – краски для лица, которыми в Самаконе не гнушались даже мужчины.

Незаметно пролетело время и вот наконец раздался стук в двери гостиной, хотя было всего без четверти шесть. Шахин, как и обещала Элмас, готов вести будущую невесту к семье и гостям, чтобы во всеуслышание изъявить своё желание жениться и принести обручальные клятвы.

В Империи помолвки почти не празднуются – достаточно объявить родным, а те уже новость сами разнесут. А в Самаконе это отдельная традиция. Считай, репетиция свадьбы. А по сути – юридический договор с торгами, спорами, назначением главной даты, где никому дела нет до молодых – лишь бы те произнесли сакральные фразы. И в Империи помолвка той же юридической силы не имеет: хотите, женитесь после, хотите – расторгните. В Самаконе же просто так расторгнуть помолвку нельзя – это судебные иски, возврат помолвочных подарков, выплата компенсаций и прочие сложности.

А в нашем случае всё ещё хуже: если не женитесь после помолвки – покарают боги. Договор Содружества, раздел шестой, пункт сто двадцать первый…

Дверь я открыла в полной боевой готовности. Шахин невесело кивнул мне:

– Привет, аркадашы́м.

Я отошла от двери, пропуская шахина Джааля внутрь. Ответное «аркадашым» выдавить не смогла. Джааль хороший, он действительно мог бы стать мне другом, но навязанного политикой супруга «аркадашым» не зовут.

– Здравствуй, Джааль-надим.

– Ты если ещё не готова, ханим, так я снаружи подожду, – неловко переступил с ноги на ногу Джааль.

– Я готова. Но время действительно ещё есть. Зайдёшь?

Джааль с сомнением окинул меня взглядом, но возражать не стал, прошёл в гостиную и присел на кресло. Я устроилась в кресле напротив, всем видом давая понять, что мои приготовления точно завершены. Я не побегу переодеваться или вешать на себя дарёное золото, и через десять минут невеста волшебным образом не преобразится.

Помолчали с полминуты каждый о своём.

– Азгын-ханим, ты это… глаза в чём-то испачкала.

– Угу, – рассеянно промычала я в ответ. – Накрасилась. «Азгын-ханим»… а больше не «кючюк»?

Кючюк-азгын-ханим – «маленькая дикая госпожа» – так южанин назвал меня при первой встрече, и это не было чем-то обидным, а, наоборот, довольно милым. Кючюк – потому что младше его, а азгын – так всех представителей Леса называют, унвартам это даже льстит.

– Нет, больше не кючюк, – заметно опечалился Джааль. – А скоро я стану называть тебя абла́.

– Абла… какое слово странное. Я думала, «жена» будет как-то нежнее на вашем.

У Джааля непонимающе сошлись чёрные брови на переносице, но тут же вернулись на место, а шахин погрустнел ещё сильнее.

– Абла – это не жена, Ардина, – тихо объяснил он. – Абла – это старшая сестра. Или жена старшего брата.

Теперь и у меня нервно дёрнулись уголки губ.

– А, вот оно что…

Весь день я пребывала в уверенности, что Джааль и есть мой жених. Даже мысли не возникло, что старшего шахина-наследника тоже пустят в расход. Да я даже имени его толком не помню! Асла́н, кажется, или как-то так… Я-то сама не дочь астарха, не какая-то влиятельная в Империи дама, да даже арнаи я меньше недели. Ни богатств, ни земель, разве что крохотная провинция Ровель, и та лишь на бумаге… Учитывая расчётливость самаконцев, такая невеста их наследнику уж точно ни к чему. А вот младшему Джаалю была бы в самый раз, он и сам в семье невелика птица.

– Мне очень жаль, ханим, что всё так вышло, – не поднимал глаз мрачный Джааль. – Поверь, я искренне рад тому, что смогу назвать тебя сестрой, а твоего брата Анхельма теперь и своим братом, но предпочёл бы, чтобы всё это случилось при других обстоятельствах. Не так.

– Да, кстати, про сестёр… Шахину Аслану просто приказали, это я могу понять. А из близняшек как выбирали: Айла́ пойдёт замуж или Гюлена́й? Монетку подбросили или считалочкой? – усмехнулась я.

– Гюленай. Не спрашивай как, ханим. И… Аслану-аби не приказывали, наследник волен сам выбирать свою судьбу. Я первым изъявил желание жениться, но… он старший. Он пожелал того же.

Дичь какая-то. Мы с этим Асланом и словом не перекинулись, даже официально не представлены друг другу. Пусть Джааля я знаю всего пару дней, но он уже расположил меня к себе своей прямотой и искренностью, даже Анхельма очаровал. Всё было бы куда проще…

– Но тогда почему ты ведёшь меня на это… как бы поприличней назвать…

– Ниша́н. Так это называется. Девушку должен вести отец или брат. За их отсутствием – отец или брат жениха. Мой отец поведёт Гюленай. А твой брат… он отказался. Это плохо, ханим. У нас это означает отказ от сестры.

Я вздохнула. Людям действительно сложно уловить суть унвартского триангла, вот они и втискивают его в привычные рамки. У шахина вот до сих пор в голове не укладывается, что мы с Хельме не брат с сестрой. В его понимании такая близкая дружба между парнем и девушкой невозможна, если только они не родственники.

– Всё в порядке, Джааль. Так и должно быть. Пожалуй, нам пора.

– Ты так и пойдёшь, ханим? В таком виде?

– Да.

Джааль просто кивнул без возражений. Часы пробили шесть.

Глава 3

Огромный зал для торжеств и приёмов. Наверное, это было самое большое помещение во дворце – за многочисленными гостями даже противоположной стороны не видно. Наспех украшенный цветами и лентами: расстарались дворцовые слуги за несколько часов. И людей столько, что оторопь берёт. Кто, откуда, зачем? Правящие семьи в полном составе я видела в первый же день, но их всех вместе взятых хорошо если треть была от этого количества…

Играла музыка, сновали официанты с подносами, гости группировались по кучкам, не забывая стрелять глазами в сторону дверей в ожидании виновников торжества. Торжества, как же… Я, может, и проскользнула бы незамеченной, если бы не высокий красивый шахин позади меня. Я намеренно обогнала Джааля на входе, не желая быть ведомой на заклание овцой. Увы, снова подвёл цвет волос, уже ставший моей визитной карточкой. И представлять не нужно, заметили, узнали.

Лёгкий изумлённый шёпот пронёсся от входа до самых дальних гостей. Народ, не стесняясь, вытягивал шеи, пытаясь меня рассмотреть, парочка особо невоспитанных даже тыкали пальцем. Не обращая внимания, я прошла волнорезом сквозь незнакомые лица, заприметив группу унвартов. Народ сначала подался назад, затем перетёк вслед за мной в другую часть зала, всё силясь рассмотреть невиданное чудо.