Танец тени и света

Анна Кузьмина

Танец тени и света

Глава первая. День моей смерти.

Сильвияр – Вечный лес, мой дом и дом для моего народа.

Вирены – так мы себя называем, народ, что живет в тени древних деревьев уже много тысяч лет. В наших книгах писали о том что вирены пришли с востока, из-за гор, когда-то мы были простым народом, что выживал в высоких горных массивах охотой на дичь и ловлей мелкой рыбы в ледяных горных ручьях. Но по какой-то причине древние покинули родные земли и отправились в путь, сами не зная куда. Возможно, их настигла война, холод, голод или что-то еще. Причина их ухода осталась неизвестной.

Но они подробно описали тот восторг и изумление, которые испытали, когда после трудного и долгого перехода по заснеженным хребтам, забравшим больше половины отправившихся в путь, дошедшие, изнуренным холодом, усталостью и скудной пищей, наконец увидели долину, в которой произрастал Сильвияр. Нетронутый, прекрасный, вечнозеленый лес, под кронами которого мы обрели новый дом.

Сильвияр – это не просто лес.

Это величественный и древний живой организм, существовавший много тысяч лет до прихода нашего народа. Вечнозеленые кроны его деревьев тянутся ввысь, словно живые скалы, укрывая все, что под ними, в постоянном полумраке. Эти деревья – не просто растения, а живые существа со своей историей и важной ролью в вечном цикле жизни. Самые древние из них помнят время, когда нас еще не было, а их стволы так обширны, что и десяток виренцев не сможет обхватить их кругом. Величественные деревья достигают в высоту нескольких сотен метров, их корни уходят глубоко в землю, соединяя все живое под сенью леса в единую сеть, питающую и поддерживающую жизнь. Каждое дерево, каждое насекомое, каждая река, каждое существо здесь бесценно.

Лес живет в долине по своим законам, непостижимым для внешнего мира. Листья никогда не опадают, а вечнозеленые шапки деревьев навсегда сохраняют свою полноту и богатство, несмотря на века. Под кронами этих гигантов воздух всегда влажный, слегка прелый, но удивительно теплый и неподвижный, будто само время здесь замирает. Вирены стали частью этого великого существа, почитая лес как свою родную обитель, подчиняясь его законам и равно уважая, и оберегая всех его созданий. Деревья мы никогда не трогали, питались плодами и ягодами, что тут были в избытке, а для строительства использовали камни, что щедро осыпались с горных вершин, окружающих долину. Наши мастера ловко переплетали корни, ветки и плети растений от дерева к дереву, создавая изысканные воздушные переходы со сложными узорами, щедро украшенными прозрачными тканями, разноцветными камнями и живыми благоухающими подвесными садами, и цветами.

– Фиарина, Фиарина! Скоро Луна взойдет! Отец ждет вас! – Из-за полуоткрытых дверей раздался голос служниц нашего дворца, спешащих по коридору. Я же в эту священную ночь сидела на полу, не в силах пошевелиться.

Вирены поклонялись Светлой Богине Луны – когда она, словно ночное Солнце, поднималась над горизонтом, разгоняя тьму, оставленную своей сестрой – Тёмной Луной, и освещая дорогу всем живым. Изначально вирены поклонялись единой богине Луны, приносили ей подношения, славили ее имя, на самых высоких деревьях возводили в ее честь изысканные храмы из тончайшего камня. Со временем наши мастера настолько искусно научились обрабатывать камень, настолько тонкими получались пластины, что казалось будто храмы невесомо парят среди крон деревьев, а когда полная Луна восходит над долиной, тонкий камень будто сам начинал светиться серебристым светом богини.

Но мы были не единственным народом, который почитал богиню Луны. В древности многие народы почитали единую богиню, но все-таки особенно любили именно Светлую ее сторону, что защищала и оберегала все живое в ночи, чаще всего именно Светлая богиня откликалась на мольбы и просьбы народов, она и чаще помогала, даруя свою защиту. Со временем храмов Светлой богине стало больше, а Темную стали побаиваться из-за существ, которые выползали в самые темные безлунные ночи. Со временем все народы позабыли что когда-то богиня Луны была едина и полностью отказались от ее Темной стороны, воздавая почести лишь Светлой богине, принося лишь ей подношения и воздавая мольбы. Все, кроме нас и Теней.

Откуда взялись Тени, из какого они народа, откуда они пришли – никто не знал. Они просто появились. Тени были наемниками, славившимися своим мастерством и искусством убивать. Никто и никогда не уходил от Теней, а их работа была столь искусна, что многие даже не замечали, что жертва уже мертва. И Тени особо почитали Темную богиню Луны, ведь именно безлунные ночи как нельзя лучше скрывали их во мраке. Они сами были как безлунная ночь – тихие, незаметные, вселяющие ужас. Они, как и мы, чтили единую богиню, но все же их сила была дарована Темной Луной, и они почитали ее больше, чем Светлую. Их почитание было столь глубоким, что лунный цветок, что зацветал только в безлунные ночи, стал их символом. Когда-то любимый и почитаемый народами цветок Луны стал страшным предзнаменованием скорой смерти для всех, кто его находил. Народы настолько страшились этого символа, что в свое время полностью искоренили лунный цветок из леса и равнин в округе. Но и сам цветок не особо жаловал наши земли и со временем он и вовсе исчез из наших краев. Вирены пытались помешать другим народам и спасти цветок, спрятав его в своих храмах. Цветок, подаренный самой богиней – ведь только он когда-то был единственным источником света богини в самые темные ночи. Но даже в храмах со временем цветок погиб. И единственный случай, когда цветок вновь объявлялся в долине – как символ начала охоты Тени.

И вот сейчас я сидела на холодном каменном полу, сжимая в дрожащих пальцах хрупкий, прекрасный лунный цветок, а пальцы будто не слушались, сердце гулко стучало в груди о ребра, так что мое тело сотрясалось от каждого удара. Его нежные лепестки казались сотканными из самого света и сияли в ночи так же ярко, как сама Луна, завораживая и притягивая внимание. Я знала, что Тени обладают своей магией, позволяющей им сохранять цветок даже после цветения таким же прекрасным и живым, как в ночь его появления. Безумно красивая магия. Но теперь для меня он был знаменем скорой гибели. Я не могла отвести от него глаз – он был невыразимо красив, и это пугало еще сильнее. Я знала: сегодня – ночь полной Светлой Луны, самая священная ночь для моего народа… и всё же именно она стала ночью моей смерти.

Светлая Луна восходила над долиной, заливая мир серебристо-молочным сиянием, а я, склонив голову, встречала её свет, словно оглушённая – не веря до конца, не понимая, как мир может быть таким прекрасным и таким жестоким одновременно. Во мне клубился трепет, страх, благоговение, отчаяние и почти … почти … смирение.

Тени никогда не ошибались.

Всё вокруг было охвачено торжественной суетой: с раннего утра во дворец прибывали украшения для главного зала, почетные гости, жрицы и стражники. Подготовка к священной ночи шла полным ходом, я и сама весь день металась по залам, погрузившись полностью в предпраздничную суету. И всё же, вырвавшись на одно мгновение за украшениями, я вошла в свою комнату – и застыла. На подушке лежал он. Лунный цветок. Прекрасный, хрупкий, смертоносный. Ошибки быть не могло. Тени никогда не ошибаются. Они искусно выбирают момент, дожидаясь, чтобы именно жертва получила их «дар» лично. Я вздрогнула. В груди что-то сжалось от ледяного осознания: Тень уже здесь. Где-то рядом. Она видела меня. И она предупреждала. Предупреждала – хладнокровно, точно и безжалостно о скором, неизбежном конце. Мои ноги подкосились, и я бессильно опустилась на холодный пол, не в силах пошевелиться. В нашем народе бытовало мнение что раз мы почитаем одну единую богиню, то и Тени относятся к нам немного иначе. К тому же мой прадед в свое время получил необычную посылку, от темных жриц. Черная мягкая коробка из какой-то необычайно мягкой и красивой ткани, на которой было вышито имя моего прадеда. Внутри коробки было три пряди волос и карточки к ним – это были имена правителя и двух его сыновей с западной равнины, с народом которого мы тогда воевали. Вместе с ними в коробке был и лунный цветок. Позже после неожиданного объявления мира, прадеду удалось узнать, что тот правитель попытался нанять Тень для убийства моего прадеда. Тень явилась, но узнав кто цель, наемник молча вышел. Утром ни правителя ни его двух единственных сыновей не нашли, в их спальнях были только белоснежные лепестки. Многие тогда и предположили, что это произошло именно потому, что и мы, и Тени почитали единую богиню. Но сегодняшняя ночь показала, насколько ошиблись наши предки. Я всё ещё сидела так, неподвижно, будто сама стала частью холодного камня на полу… и только сжимала в дрожащих пальцах предвестника смерти.

Тени так всегда поступали – бесстрашные, откровенные, укрытые мраком и благословлённые Темной Луной. Они отправляли жертве предзнаменование и растворялись в сумраке, тихо наблюдая. Лунный цветок за много сотен лет стал символом ужаса, вестником неминуемой гибели. Те несчастные, кто получал цветок в «дар», понимали, что все уже предрешено. Ничего нельзя изменить. Кто-то в отчаянии пытался откупиться, кто-то убежать, кто-то нанимал охрану. Но никто, ни один, еще не ушел от Теней. И я это знала.

Я понимала, что даже являясь Фиариной – дочерью правителя, я не смогу избежать своей судьбы. Дворец полон стражников, но для Тени это не имело ровно никакого значения. Тени вырывали свою жертву, не щадя самых доблестных воинов. Не помогали ни подкупы, ни титулы, ни побеги. Однажды, случайно подслушав разговор пожилой служницы с ее молодыми помощницами, я узнала историю о том, как давным-давно какой-то несчастный попытался сбежать к морю, а там на ближайшем корабле выйти на открытую воду, в надежде найти спасение. Он взял самого быстрого скакуна, и стремглав поскакал на юг, к гавани. Он достиг гавани, даже приблизился к кораблям и казалось, что спасение его близко, что он станет первым счастливцем, который сможет ускользнуть от Тени. Но перед самым кораблем его скакун вдруг споткнулся, перевернулся в воздухе и обрушился на своего же всадника, переломав ему все кости. У скакуна оказалась ранена нога, а жертва не смогла спастись. Спасения не было.

– Фиарина, Фиарина! Начинается! – снова окликнули меня из-за приоткрытой двери.

Служницы метались по коридору, спеша в главный зал, где собрался весь двор и все почетные гости. Светлая Луна поднималась все выше и выше, и никто не хотел пропустить ее восхождение.

– Я здесь. – хрипло почти неслышно прошептала я. Тело не слушалось, а в ушах стоял оглушительный гул моего сердца.

– Я здесь! – Уже громче крикнула я. Я должна прийти в себя.

Попыталась встать, но ноги подогнулись, будто пол под ними исчез. Я согнулась пополам, прижав руки к груди – сердце колотилось так, будто хотело вырваться наружу. Мир наклонился, и я задыхалась.

Нет. Нельзя. Сейчас нельзя.

Нужно было успокоиться. Тень дала мне время. Я должна идти. Должна быть сильной. Несмотря на страх, несмотря на то, что внутри все холодело от ужаса. Сегодняшняя ночь священна и для нас, и для Теней, но мы все-таки больше поклонялись Светлой Луне, устраивая празднества в дни её полного сияния. А для Теней священной считалась ночь без света Луны. Я верила, что несмотря на разногласия, со мной ничего не случиться до конца праздника. А вот после… неизвестность. Тени никогда не торопились, и никто не знал сколько времени есть у жертвы – мгновение или месяц? Одни успевали вооружиться и нанять многочисленную охрану. Другие же не успевали дойти и до конца лестницы. Сколько времени у меня? Я не знала. Но во дворце царит праздник, мой ни в чем не повинный народ радовался, молился Светлой богине и даже не подозревал какая опасность затаилась среди нас.

Я поднялась на ноги.

Кричать, плакать, бежать – бессмысленно.

Если я подниму тревогу – то Тень заберет вместе со мной всех, кто встанет на мою защиту. Я стану причиной гибели многих.

Я этого не хочу. Я не могу этого допустить.

Я – Фиарина, дочь Фирана, правителя, что поклялся защищать свой народ.

Я выпрямилась, пытаясь успокоить дрожь в ослабевшем теле, подошла к изголовью кровати, и спрятала цветок под подушки, в надежде что и мой страх можно спрятать так же. Тень будет воздавать почести богине Луны этой ночью, пусть и не так пышно, как мы, но Тень все же будет воздавать молитвы Луне. Значит у меня есть немного времени. Времени, чтобы попрощаться с родными, прежде чем я исчезну навсегда. Я расправила светлое платье и, все еще дрожа, отправилась в главный зал к отцу, матушке, братьям и сестрам, забыв про украшения – они утратили всякий смысл.

– Мианирия, ты выглядишь расстроенной и огорченной, – мягко произнесла Фиранелла, обращаясь ко мне, когда жрицы в торжественных белоснежных платьях завершили приветственные песнопения, и все расселись по своим местам. – Дитя, ты снова плакала из-за предстоящей свадьбы?

Я вздрогнула от звука собственного имени, а сердце, едва успокоившееся, снова забилось с неистовой силой о ребра. Несмотря на его отчаянные попытки протолкнуть теплую кровь по венам, внутри все холодело. Перед глазами вновь все поплыло, так же, как и тогда, когда я впервые вошла в этот огромный торжественный зал. Здесь все было несказанно волшебным – зал украсили тонкими прозрачными тканями светлых оттенков, принесли множество цветов в огромных горшках, и теперь их благоухание наполняло все пространство. С цветами пришли и крошечные насекомые, которые питались нектаром цветов, а потом начинали светиться словно маленькие летающие огоньки. Наш народ давно подметил, что в воздухе и воде есть живые существа, которые, поглощая нектар, плоды и ягоды разных цветов начинали светиться по-разному. Вот и сейчас наши садовые установили специальные ванночки с разноцветными нектарами, которые пришлись по вкусу этим маленьким созданиям. Напившись нектара, они тут же взмывали в воздух, мерцали и кружили над цветами, ярко освящая все вокруг. Все вокруг радовалось, светилось счастливыми улыбками и благословляло Луну. Все, кроме меня.

Сердце болезненно сжалось, когда я увидела отца, матушку, братьев и сестер за столом радостных и безмятежных. Я поблагодарила богиню, что именно такими я их и запомню… в свою последнюю ночь.

Правда полностью скрыть свое волнение не помогло ничего – ни ритуальная песня жриц во славу богине, ни сладкие угощения, от которых ломился стол, и которые я теперь бездумно мяла вилкой в своей тарелке.

– Нет, Фиранелла…. что вы. – Запинаясь, начала я, чувствуя, как слова застревали в горле. – Сегодня… Сегодня волнительная ночь, священная… я просто переживаю из-за этого… – Почти честно, почти не соврав, ответила я. А врать я совсем не умела, и от этого нервничала еще сильнее. Я пыталась найти слова, пыталась успокоить сердцебиение, пыталась найти хоть что-то, что помогло бы успокоиться, но мои руки дрожали, а на глаза накатывали непрошеные слезы. Только не это. Только бы не испортить праздник родным. Я так хотела оставить им о себе лишь светлую память. Но голос предательски дрожал. Я вся дрожала. А Фиранелла ждала честного ответ.

– Матушка, – вмешалась старшая сестра, мягко обращаясь к Фиранелле, подбирая слова – сегодня все волнуются, а у Мии и без того выдался напряженный месяц….

– А мог бы быть радостный месяц. – Грациозно ввернула матушка, её голос мягкий, но в словах скользила едва заметная тень укоризны. – Если бы известие о помолвке вашей сестры с сыном одного из самых доблестных наших воинов, было воспринято радостно, а не напряженно… Как и подобает поступать любой Фиарине, подчиняясь воле отца.

Последние слова легли тяжелым грузом мне на грудь. Я не могла вдохнуть. Фиранелла метнула укоризненный взгляд, а светло-жёлтые глаза со сребристыми прожилками блеснули холодно, но в следующий миг она вновь обрела привычное выражение – величественное и тёплое. Она была женой Фирана и матерью всего нашего народа.

–Ты должна быть гордой за выбор, который сделал твой отец. – Ласково произнесла матушка чуть слышно, но меня эти слова оглушили.

Я молчала. Комкала салфетку у себя на коленях, изо всех сил стараясь не выдать свой страх и смятение. Не зарыдать, забившись в истерике, не бежать куда угодно, лишь бы подальше от этого дворца и от этого цветка. Я даже свадьбе была бы сейчас рада, если бы это помогло мне спастись. Изнутри всё ломалось, но я не позволяла этому выйти наружу. Но чем крепче я держалась, тем сильнее ощущала, как мой мир рушится. Фиранелла не видела этого, и я не позволяла себе сломаться.

– Тебе пора, оставим этот разговор на потом, – вновь заговорила Фиранелла, указывая на поднимающихся жриц.

Я тоже поднялась со своего места и медленно направилась к жрицам в центре зала. Ни одна священная ночь не проходила без священной молитвы нашей богине. Но молитва заключалась не просто в повторении слов, произнесенных протяжно и благоговейно обращенных к богине. Нет.

Свет в зале погас. Все вокруг замерло в немом восторге и трепетном ожидании, когда в центр зала, залитого сиянием полной Луны, вышли прекрасные молодые женщины. Их одежда при дневном свете выглядела просто белоснежными платьями, но сейчас под светом Луны казалось, будто сам лунный свет окутывал фигуры жриц, словно ткань, сотканная самой богиней, и который, казалось, мог от любого движения просто рассеяться, как туман. Их волосы, которые обычно выглядели белыми с серебристым едва заметным мерцанием, под Луной вдруг ярко засияли подобно ночному светиле. Это была не просто магия. Это было таинство, дарованное только светлым жрицам богини Луны. Они будто растворялись в свете своей богини, становились с ней единым целым, были продолжением ее света, ее присутствием в мире.

Жрицы затянули тихую, едва уловимую мелодию и медленно начали свой танец.

Ночь и тьма приносят в наш мир плесень, болезнь и затхлый запах гнили, а вместе с ним по ночам выползают и Проклятые. Это существа, похожие на нас – у них есть руки и ноги, у них есть голова и тело, и волосы, торчащие клоками, покрытые грязью подземных нор. Но их глаза, замутнённые вечным мраком, не выдерживают света. Они выползают из нор по ночам, охотясь на все живое, что смогут найти. Быстрые, сильные и опасные. И часто после них остаётся зловонная гниль, изуродованные и гниющие останки. Даже деревья леса страдают от их прикосновения – кора покрывается плесенью и гнилью, и постепенно дерево погибает целиком. Убить их обычным оружием невозможно, ведь гниль и разложение для них естественное состояние, а под землей они могут пролежать десятки лет в ожидании своей добычи. Убить их может огонь, но мы не разводим костров. Когда-то, живя среди гор, мы согревали своё жильё огнём, но здесь…

Сильвияр стал нашим домом, нашей обителью, теплой и живой, где не было нужды в огне. К тому же для костра нужны были ветки, а рубить деревья было преступлением, которое каралось смертью. Мы стали частью леса и оберегали свой дом, стараясь не нарушать естественный цикл жизни. Проклятые… Они же разрушали все к чему прикасались, даже не раненые животные, чудом спасшиеся из крепких рук этих созданий, погибали мучительно и долго, сгнивая заживо.

В древности наши предки воззвали к Светлой богине Луны за помощью, и она ответила. Она отобрала девочек из народа, вдохнула свой свет в их волосы, научила прясть особую ткань, даровала им лунную магию. Отмеченные девочки стали ее жрицами. Ее волей. Ее оружием. Их волосы и одежда стали смертью для Проклятых, а их магия могла залечить даже глубокие проклятые раны.

Их танец – танец лунного света, что приковывает взгляд живых и губит Проклятых. Мелодия, сначала тихая, как журчание ручья, постепенно нарастает, превращаясь в раскаты грома, что сотрясают весь лес. Их движения, сперва лёгкие и воздушные, становятся яростными и резкими. А их сияние – из тонкого мерцания превращалась в ослепительный свет самой Луны. Ритуальный танец должен привлечь всех Проклятых в округе, а свет уничтожить. Проклятые не могут сопротивляться мелодии, которая заставляла их покинуть свои норы. И которая ведет их к неминуемой гибели.

Но даже жрицы должны быть осторожны. Их магия обретает наибольшую силу под полной Светлой Луной, а Проклятые особо активны в темные, безлунные ночи. Если жрица столкнется с Проклятыми в такую ночь, то Проклятый сможет до нее дотянуться… и ранить. Прикосновение Проклятого для жрицы страшнее самой смерти. Ее ничто не сможет исцелить. Ее тело будет заживо сгорать изнутри –лунный свет вступает в борьбу с гнилью Проклятого, но уже внутри тела жрицы. Свет и гниль сталкиваются в её крови, а тело начинает медленно сгорать. Боль, агония и безумие – вот что ждет раненую женщину. И нет от этого спасения. Только одно освобождение остаётся для жрицы, попавшей под проклятое прикосновение – смерть. Только тогда жрица теряет свою неприкосновенность, только тогда кто-то может, из милосердия, подарить конец ее агонии. Смертью.

И каждую полную Луну жрицы поют и танцуют свой ритуальный танец. Для живых это лишь дань традициям, но были не редки случаи, когда в священную ночь из гущи леса приползали Проклятые, не в силах устоять перед зовом жриц. И я танцевала среди жриц, словно одна из них – с надеждой и молчаливой верой, что и во мне когда-нибудь засияет свет богини. Когда-нибудь.

Я верила, надеялась и покорно ждала.

Делала все, как они.

Свет так и не зажегся во мне.

Мелодия все нарастала и, словно туман, расползлась под кронами деревьев – во всех уголках нашего леса пели и танцевали одну и ту же песнь. Танец ускорялся, а лунный свет мерцал все ярче. Мне начинало не хватать воздуха.

Жрицы были волей богини. Их не смел оспорить даже Фиран. Они могли быть советницами, возлюбленными, но никогда – Фиранеллой.

Жрицы принадлежали только богине.

А я… я принадлежала никому.

Ритм нарастал – гулкий, зовущий, беспощадный. Пение усиливалось. Жрицы кружились в танце, словно лучи самой Луны, струящиеся сквозь листву. Их движения были точны, легки, волнующе прекрасны – будто их тела не касались пола, они словно прекрасные духи скользили по воздуху. Свет мерцал на их коже, отражался в волосах, искрился в светло серебристых глазах – и казалось, что сама богиня смотрит через них. Они были волей Луны, живыми нитями её замысла, и в этот миг весь лес замирал в благоговении перед их танцем.

А я… Я запоздало вскидывала руки, не поспевая за ритмом, сбивалась на поворотах, едва удерживала равновесие. Дыхание жгло в горле, лёгкие не успевали наполняться. Под коленями дрожь, как от жара, разливалась тяжестью в ногах. Сердце билось как пойманная птица – быстро, неровно. Я пыталась, я так старалась… но каждый взмах их рук был как напоминание, что я не одна из них.

А ведь когда-то я верила, что однажды и я стану такой – неотразимой, наполненной светом, волей богини. Что и во мне пробудится сияние Луны. Что и я – стану жрицей. Я должна была стать жрицей.

Так было всегда. Дочери жриц становились жрицами.

Говорят, в самом начале, когда богиня Луны снизошла к нашему народу, она избрала для себя служительниц, даровала им волосы и глаза, что сияли подобно Луне. Но вместе с первыми жрицами богиня благословила и наш род, как защитников и помощников для своих жриц. И народ принял это. Первые поколения жили рядом с храмом, сплотившись вокруг тех, кого избрала богиня. Мой род стал правителями, возвел дворец, что соседствовал с храмом, вокруг которого на деревьях появились другие дома, соединенные подвесными мостами. Сам лес плел свою единую паутину под землей, мы же оплели лес под кронами. И с тех пор именно Фираны, чаще других становились отцами будущих жриц. Белые волосы и светлые глаза – золото, янтарь, топаз – стали печатью избранных богиней. Почти каждый носил её знак. Мы хранили храм, слушали голос жриц, подчинялись. Потому, когда моего отца, действующего Фирана, призвали в храм Луны и раскрыли ему волю богини, никто не возразил.

У отца уже была жена – Фиранелла, было шестеро детей, а самый младший достиг зрелости. Все они были обручены с детства – росли с теми, кому суждено было стать их спутниками. Их наречённые были для них ближе всех, кроме отца и матери.

Меня такая участь не коснулась.

Жрицы сделали резкий выпад, и все оборвалось. Свет угас, танец стих, а мелодия, поглотившая весь лес, рассеялась, оставив тишину. Я жадно ловила ртом воздух. Я так и не научилась танцевать по-настоящему – со страстью, с полной отдачей. Движения знала наизусть. Знала, как всё должно быть – как мелодия проходит сквозь тело, как наполняет светом богини Луны. Знала… но никогда не чувствовала. Я не прошла ритуал посвящения, во мне не зажгли Свет Луны, а волосы так и остались цвета стали – светло-серые, холодные. Я была и не была жрицей одновременно.