НИИ ядерной магии. Том 3

– Ух, как неприятно, – поморщилась девушка.

– Твоя правда, приятного мало. Собранного, но не убранного нутра у меня нет, так что посмотри вот сюда, – он исчез в темноте и через несколько секунд вернулся, держа в руках среднего размера алтарь.

Деревянная пирамида была выполнена из светлой древесины и покрыта лаком. Александр поставил её на стол и быстро нажал несколько невидимых невооружённым глазом кнопок. Вершина пирамиды раскрылась, подобно геометрическому цветку.

– Сюда кладут останки, – прокомментировал Александр. – Ниже – маленький карман, сплетённый из крапивы. Растения для этого нужно собирать в последний день их цветения и только голыми руками.

– А потом вязать рубахи?

– Можно и рубахи, – улыбнулся Александр.

– Что, правда?

– У крапивы много свойств, одно из них – показывать истину вещей. Элизе не просто так пришлось именно из неё вязать рубашки для братьев.

– А обет молчания?*

– Ну, такого условия нет, но сама знаешь, во время магии говорить особо не хочется. Особенно если процесс длительный, как вышивка, например. Или создание этих крошек, – он наклонил пирамиду так, чтобы Фиме лучше было видно сотканный из крапивы кармашек.

Александр продолжил свою лекцию об устройстве алтарей: рассказал о том, каким именно зельем нужно пропитать крапиву перед плетением и установкой, что нужно сделать, чтобы алтарь дал корни только когда окажется в земле, а не раньше. Он не скупился на детали, посчитав, что никогда не знаешь, что именно Фима расценит как ценную информацию. Сам он не представлял, как можно соединить что-то настолько пропитанное магией, как алтари, и обычную человеческую железяку, к тому же опасную и устаревшую. Но Фима слушала его внимательно и вовлечённо, делала пометки в блокноте и задавала дополнительные вопросы.

– А как ты выбираешь дерево для алтарей?

– По наитию, – он пожал плечами. – Лучше всего подходят граб и берёза. Ну, на то они и родственники. Но в целом ты чувствуешь, какой материал подойдёт, когда входишь в транс и настраиваешься на покойного.

Фима сделала ещё пару пометок и задумалась. Она смотрела на схематичный чертёж, который накидала, и в голове её созревали идеи. Она была уверена, что сможет теперь собрать аппарат, который задумала. И благодарила Бога и богов, души и духов за то, что решилась попросить Александра о помощи. Пришлось переступать через себя, особенно после всего случившегося, но в конечном итоге это того стоило.

«Но вообще-то и личный интерес у меня был. Почему не спросила, о чём хотела? – подумала она и коснулась губ. – Или спросила?»

Ей почему-то совершенно не хотелось задавать заготовленные заранее вопросы, чуйка твердила ей, что смысла в том нет. Складывалось ощущение, что она уже знает все ответы, просто не может вспомнить. Фима перевела взгляд с зарисовки на Александра, и с удивлением отметила, что он внимательно смотрел на её губы. Сложно было распознать эмоции на его лице, но девушка была готова поклясться, что он думал не о погоде.

– А переселить останки вообще реально? – спросила она, вспомнив об историях с переездами.

Он вздрогнул, выдернутый из собственных мыслей.

– Можно, но сила защиты ощутимо снизится. Основная часть переходит через крапивные корни в землю, и это уже не откопаешь.

– А что-то другое, кроме ногтей и волос положить можно?

– Можно, но проку от этого не будет.

Ещё несколько вопросов последовали следом, чередуемые с ответами, пока Фима не сказала, что совершенно удовлетворена полученной информацией, и знает всё, что ей нужно.

– Ну, тогда прошу, – Александр с видимым облегчением указал в сторону выхода.

Фима послушно последовала за ним, но, стоило пройти между парой колонн, ощутила, как бешено заколотилось сердце. Она схватилась за грудь, как если бы оно действительно могло пробить грудную клетку. Дышать стало сложно, и девушка согнулась пополам, с трудом втягивая воздух и прогоняя его через пережатую трахею. Через несколько секунд у неё начало темнеть перед глазами, пока она не ощутила резкий рывок в сторону. Повалилась на пол и перекатилась со спины на живот. Ей сразу стало легче дышать, сердцебиение начало постепенно приходить в норму.

– Что за чёрт? – прохрипела Фима.

– Понятия не имею, – отозвался Александр. Он сидел на полу и тоже пытался отдышаться, не на шутку перепугавшись. – Но началось, когда ты вышла за пределы пентаграммы.

– Ты меня просто внутрь закинул?

– Да.

– Только не очередная ловушка, – взмолилась она, в голосе слышался страх. Слишком свежи были воспоминания после того, как они с Романом и Красибором угодили в капкан. – Я же не нечисть какая-то, чтобы постоянно в них попадать.

– Ну, если подумать, ты ведьма, так что…

– Ты не помогаешь!

Александр поднял руки в примирительном жесте:

– Ладно, извини. Но это не ловушка. Смотри.

С этими словами он сделал несколько шагов назад и покинул сформированную колоннами пентаграмму. С ним всё было в порядке.

– Видишь?

– Всё равно не помогаешь, – ответила Фима, чуть успокоившись.

Она нервно сжимала ткань юбки и осматривалась, будто откуда угодно из темноты на неё мог выпрыгнуть монстр. Ей до ужаса претило чувство запертости, пойманности.

– Кажется, ты должна что-то ещё увидеть или узнать, – предположил Александр. – Пифагорейский пентакль сам с тобой заговорить хочет или кто-то через него – не знаю. Я с таким не сталкивался. Но опасности не чувствую, цветочек.

Он вновь вернулся в центр комнаты и осторожно погладил Фиму по плечу:

– Походи, осмотрись. В крайнем случае, я разобью пентакль, и ты выйдешь.

– Как всё просто у тебя, – нервно хихикнула Фима, но после сделала несколько глубоких вдохов и, смягчившись, согласилась с ним: – Ты прав, тут явно что-то есть.

Александр сжал её плечо в приободряющем жесте, и Фима благодарно положила руку поверх его.

– А расскажи про устройство мастерской, – попросила она.

– Ну что ж, – он убрал руку, оставив Фиму обнимать саму себя за плечо. – Спасибо, что пришли на вторую часть моей лекции. Составляющие хорошей мастерской – это глубокий подвал и крепкая связь с магией. Свою я вливать в алтари не могу по понятным причинам, – он несколько раз сжал и разжал кулак. – Потому использую другие методы. Здесь на нескольких уровнях вычерчена пентаграмма, она работает проводником и берёт магию прямо из земли вокруг. Это своего рода костыли, но раз уж я в некотором плане человек без ног – приходится крутиться. Я использую версию пифагорийцев. И на каждый угол приходится элемент. Тот, – он указал на ближайшую к нему колонну, символизирующую одну из пяти вершин, – для воды. Тот – для земли. И дальше по очереди.

– А тот? – Фима указала в ту сторону, откуда Александр принёс готовый алтарь.

– Там вершина для храма. Есть ещё версии, что правый нижний угол символизирует дух или идею, но мне нравится вариант с храмом. Потому что алтарь – это последний храм для силы и с его помощь ушедшие могут защищать близких, а не просто вернуть магию духам.

– И ты там хранишь алтари на продажу?

– Не только. Недоделанные, не забранные и те, что настаиваются – тоже там.

– Можно?

Александр чуть напрягся, но всё же кивнул:

– Конечно. Но будь осторожна, не вскрывай их. Лучше вообще не трогай.

Он пошёл было за ней, но Фима, не оборачиваясь, выставила руку за спину, прося его остановиться. Она зачарованно смотрела в темноту перед собой. Не слышала никакого зова и не ощущала тяги, однако, больше ничего в мастерской её не заинтересовало. Нырнув за полог темноты, Фима подождала несколько секунд, чтобы зрение начало привыкать. Удивительное дело: здесь не было полутени. Все разномастные светильники освещали ровно отведённую им территорию, а за ними – будто закрашенное чёрной тушью пространство.

Наконец, моргнув ещё несколько раз, Фима распознала очертания углового стеллажа. Прямо за ним располагалась очередная колонна, символизирующая вершину пентаграммы. На ней была выгравирована большая буква ί. На полках стеллажа стояло четыре пирамидки. Одна – та, которую Александр ей показывал. Почти готовый алтарь, ему осталось только настояться, чтобы он пропитался магией и зельями. Пара других – очень похожие, но не такие гладкие, с заметными швами между фрагментами. То ли неполучившиеся, то ли недоделанные. И четвёртая пирамидка сильно отличалась от своих собратьев. В первую очередь размером – она была раз в пять меньше других. Больше напоминала треугольный кубик Рубика, совсем крошка. А ещё она показалась Фиме знакомой, будто игрушка, с которой любила играть в детстве, и совсем позабыла.

Александр заметно нервничал, ожидая возвращения Фимы. Поводов для этого у него было предостаточно. Тут и то, что его собственный подвал буквально захватил Фиму в заложницы, но требований нормально не выдвинул. Да, это всего лишь подвал, но, бесы его дери, любишь ловить людей, учись с ними объясняться!

И то, что если Фима проявит своеволие и попытается вскрыть какой-то из недоделанных алтарей, ему придётся бежать за противоядием и откачивать её. Лекарства у него в достатке, но всё равно хотелось этого всего избежать.

И то, конечно, как Фима время от времени задумчиво касается своих губ. Александр был уверен, что она не от раздумий так делает – слишком хорошо знал её жесты. Хытр заверила, конечно, что несколько минут стёрла из памяти Фимы, но что если что-то пошло не так? Что если она вспомнит?

Из собственных раздумий он вынырнул, когда Фима вернулась из темноты. Она держала в руках маленький алтарь, который Александр давным-давно порывался переработать или утилизировать, и каждый раз что-то его останавливало. Он даже не сам его делал – эта маленькая пирамидка осталась ещё от его родителей. Когда-то супруги Былиевы были лучшими в производстве алтарей. Самые точные механизмы, самые тонкие настройки. Александр их дело продолжил, хотя пока что от их уровня был далёк.

– Фима? Фима, нет!

Он рванулся к ней, увидев, как её пальцы заняли специфическое положение: по два на каждой грани пирамидки. Ещё мгновение – и она надавила ими одновременно. Стенки алтаря податливо изменили форму под её руками, кнопки утопли, а вот вершина, напротив, раскрылась.

Александр замер, изумлённо уставившись на миниатюрный алтарь. Затем поднял взгляд на лицо Фимы, и опешил ещё больше. По её щекам текли слёзы. Она стискивала алтарь до боли в руках, нижняя губа дрожала. Её сердце было готово вот-вот разорваться, и только молитвами Богу и богам оно держалось.

– Как ты это сделала? – тихо спросил Александр.

– Почему этот алтарь такой маленький? – ответила вопросом на вопрос Фима.

Её голос дрожал, и Александр проклинал себя за то, что вообще привёл её сюда.

– Он для ребёнка, – ответил честно, не пытаясь смягчить ответ.

Фима подняла на него полные слёз глаза:

– Всё верно. Он для меня, Саша. Это мой алтарь.

* Отсылка к сказке Ганса Христиана Андерсона «Гуси-лебеди», в которой принцессе Элизе пришлось принять обет молчания и связать из крапивы рубашки для своих 11 братьев, которых злая мачеха превратила в лебедей.

Глава 8

До дня рождения Арифметики 9 часов.

Пар поднимался от чашки, обещая тепло, которое разольётся по телу изнутри и дойдёт до самых костей. Но девушка его игнорировала, отдавшись пробравшему до самой души холоду. Она сидела за кухонным столом, опёршись на локти и спрятав лицо в ладонях.

– Фима, пей, – напомнил ей Александр.

Он сел рядом с практически такой же чашкой. Когда-то давным-давно Фима вытащила Александра на мастер-класс по керамике, где они слепили, как он сам их называл, «жопы с ручками». Ребята хотели уже было выкинуть неудавшиеся изделия, решив, что это был весёлый и романтичный опыт, но не настолько, чтобы пользоваться результатами их трудов. Лучше уж разбить на счастье, чем пролить кипяток на колени. Но гончарный мастер, что вёл мастер-класс, вдруг заметил примечательную деталь: эти две кривые и косые кружки были будто частями одного пазла. Они почти идеально подходили друг к другу, это казалось волшебством. И Фима, и Александр убеждали потом друг друга, что не магичили, но поверить в такое совпадение было сложно. В итоге было решено, что расставаться с такими символами нельзя. А уж когда оказалось, что чашки были достаточно крепкими, чтобы пить из них – тем более.

После своего Ритуала Обмена чашки Александр спрятал. Фиме сказал – выбросил. Она не поверила тогда, и потому даже не удивилась, увидев перед собой знакомого глиняного уродца.

После напоминания Александра она обняла кружку одной рукой, а второй снова коснулась своих губ и задумчиво посмотрела на мужчину.

– Ты как? – спросил он учтиво.

– Не выкинул, – сказала она. – Наврал.

Александр не сразу понял, в чём дело. Девушка постучала ногтем по чашке, и он не сдержал страдальческий стон:

– Это просто воспоминание, Фима. Я даже не задумался, когда достал их.

– Ага, – кивнула она и, конечно же, не поверила.

– Пей.

– А что это?

– Смесь трав. Для спокойствия и ясной головы.

– И что в ней?

– Мята, шиповник, – начал перечислять он, зажимая пальцы, – мелисса, душица…

– Мелисса? Со временем решил поиграться?

– Это просто травяной чай, Фима, – вздохнул он, повторяясь почти слово в слово. – Не ищи подвоха.

– Ладно. Ещё что?

– Ромашка, гибискус.

– А сладкое что?

– Ягоды смородины.

– А кислое что?

– Листья ежевики.

– А врёшь мне для чего?

– Чтобы нас обоих уберечь.

Они уставились друг на друга. Лица серьёзные, напряжённые, взгляды строгие. Фима одновременно ощущала ликование от того, что он признался ну-хоть-в-чём-то, и пустоту – по той же причине. Ей очень хотелось выяснить всё прямо сейчас, прямо здесь, но что-то подсказывало, что это путь в никуда. И было ощущение, что она уже однажды прошлась по нему, лишь чудом вернувшись.

– Пей, – сказал Александр уже в третий раз и удовлетворённо проследил за тем, как Фима всё же поднесла кривую кружку к губам и сделала несколько больших глотков.

Он облажался с кружками и понимал это. Нужно было утихомирить её эмоции, задобрить хоть какими-то ответами – и ему это удалось. К его же удаче выяснения отношений явно встали на второй план. Фима вынесла маленький алтарь из мастерской и с тех пор крутила его в руках, сосредоточенно о чём-то размышляя. Они заглянули внутрь и действительно нашли там несколько крошечных частичек да пару волосков. Фима выписала несколько вопросов, таких как: для чего именно был нужен алтарь, почему его не закопали, зачем сейчас миру потребовалось, чтобы она его нашла?

Если бы Александр был внимательней и выбрал другую посуду – она, вероятно, о хозяине дома и не вспомнила бы. И сейчас, издав стон удовольствия, Фима поставила напиток на стол, а в руки вместо чашки вновь взяла пирамидку.

– Я поняла, почему Милица так уверена, что сможет вернуть сына, – сказала она, разглядывая грани.

– А я не понимаю.

– Шутишь?

– Предельно серьёзен.

Фима посмотрела на него с усмешкой:

– Потому что она действительно однажды это уже проделала, всё же очевидно.

– Она это уже говорила. Ты тогда не поверила или что?

– Не поверила, – призналась Фима и пожала плечами. – Она явно не совсем в себе, мало ли что придумать может.

– А сейчас этот вывод сделала по рассказу тётушки и алтарю, который смогла открыть?

– Почему ты так избегаешь называть его моим алтарём?

– Да потому что ты передо мной, Фима. Живая, слава Богу и богам, душам и духам.

– А что если…

Фима, закусив губу, открыла вершинку пирамиды и начала медленно переворачивать его, желая высыпать на стол его содержимое.

– С ума сошла! – воскликнул Александр, выхватив алтарь из её рук.

– В чём дело? – притворно удивилась Фима.

– Я же говорил: сила алтаря во много раз снижается, если перекладывать останки.

– О чём речь? Я же вот она перед тобой – живая!

Они спорили уже добрые полчаса, постоянно возвращаясь к вопросу о том, живая ли Фима и можно ли потрошить алтарь. Согласия не находили. Девушка в подробностях рассказала о своей теории и всех новых вводных. К её сожалению, роль родителей Александра вписалась в историю плавно и мягко – как будто нож вошёл в талое тёплое масло.

– Я подозревала, что они могли сделать какое-то зелье или лекарство, – поделилась Фима размышлениями. – Про алтарь не подумала, а зря.

– Фима, они разбились в авиакатастрофе. Это был несчастный случай, а не результат колдовства в юности. К тому же, это случилось через очень много лет после твоего рождения.

– Духи взимали со всех плату в разное время, – парировала Фима.

– Но доказательств этому у тебя нет, одни догадки.

– Ты не хуже меня знаешь, что самолёты – самый безопасный транспорт и аварии крайне редки.

– Санкции, – он пожал плечами.

– Тогда не было никаких санкций.

– Если ты права, то это – лучший аргумент не помогать этой сумасшедшей. Сдать её Совету – и пусть мудрые мира сего выбирают, что изготовить из её кожи.

– Я так не могу, – Фима упрямо помотала головой.

– Мы по очереди чуть все Богу и богам души не поотдавали, а ты всё о своём, – раздражённо бросил Александр.

Он вскочил с места и принялся заваривать новую порцию чая. Делал он это более экспрессивно, чем того требовала ситуация: с громким стуком закрывал ящички, едва ли не швырнул чайник на плиту, а травы чудом не расшвырял по кухне. Это было совершенно на него не похоже. Даже когда Александр злился – он сохранял внешнее спокойствие, но сейчас перед Фимой будто был совершенно другой человек. Она терпеливо ждала, когда перед ней окажется новая порция напитка. В этот раз – в другой кружке.

– Пей, – скомандовал он, и Фима не стала противиться.

– Я сдам её Совету, – сказала она после пары глотков.

– Сумасшедшая тётка дороже тебе… Стой, что?

Он замер и уставился на неё.

– Говорю, я сдам её Совету. Но сначала сделаю, что обещала.

– Да какого же беса, Фима? Ей нужно научиться отпускать и жить дальше.

– Безусловно. Давай алтарёк-то опустошим всё-таки? Изучим? Или в землю его опустим, где ему и место.

Александр поджал губы и фыркнул, признавая её правоту. Однако, не сдавался:

– Это шантаж.

– Наверное, он и есть. Но я просто говорю о том, что не всегда можно отпустить и забыть, Саш.

Она в этот момент говорила не только о ушедших на другую сторону, конечно, но и о себе самой. Александр прочитал это между строк, но предпочёл проигнорировать. Он сказал:

– Это выглядит нереальным. И опасным. Если ты права, то абсолютно все, кто помогал с обрядом в день твоего рождения, умерли или потеряли кого-то близкого. Ты готова так нами рисковать? Кого ты уже вписала в это захватывающее мероприятие? Своих коллег с работы, – он загнул сразу три пальца, – которые помогают тебе с РИТЭГом. Дальше – я, тётушка Негомила, Жанна. Всех готова положить ради съехавшей с катушек ведьмы?

– Саша…

– Что Саша? Да, у Бологовых случилось горе. В мире случается горе. Это больно, это сложно, но у людей не срывает головы, понимаешь?

– Если бы умерла я, ты не попытался бы всё исправить?

Он запнулся. Очень хотелось сказать «нет», но это была бы не совсем правда.

– Если бы не знал о таком колдовстве – нет.

– А теперь, когда знаешь?

Он с болью посмотрел на неё, задумался. Спустя минуту ответил:

– Тоже нет. Вот, я знаю о том, что это реально. Но не буду возвращать своих родителей, как бы сильно не скучал по ним каждый день.

Фима пристыженно потупила взор:

– Ты такой правильный, что аж бесишь.

Он коснулся её локтя, но Фима резко вырвалась и отстранилась. Она поёжилась, сделала несколько глотков чая, обратив внимание, что состав остался без изменений. От её внимания не укрылось, что во время своей яростной чайной церемонии Александр достал пучок сушёного хлорофитума. Она смотрела внимательно и видела момент, когда пучок он убрал на место, но не знала, добавил в напиток ли раснотворное или нет. Оказалось, что не стал.

«Играть по правилам – это так в твоём стиле, – подумала она и ухмыльнулась. – Вот и наглядное различие между вами с Красом. Тому было бы плевать, чего я сама хочу. Спала бы сладко уже, а завтра – хоть огонь не гори».

Она подняла на него взгляд, полный такой же беспомощности, что и его.

– А я не такая правильная, Саш. Раз я жива, то почему её сын не может жить? Всё сходится, подумай сам. Его дух не просто так просил алтарь.

– А ты не просто так выяснила, что случилось с теми, кто уже пробовал.

– Конечно! – Фима воодушевилась, её глаза сверкали нездоровым блеском. – Всё для того, чтобы я смогла заклинание исправить, понимаешь? Тогда, рядом с моими родителями не было кого-то с даром, подобным моему. Но сейчас-то я здесь! Даже по описанию в общих чертах вижу, что они допустили множество ошибок. Слепили монстра Франкенштейна, но не удосужились сшить органы воедино.

– А ты прямо доктор Франкенштейн? Помнишь, чем у него всё закончилось?

– Нужно узнать о самом заклинании, – Фима проигнорировала его слова и принялась что-то строчить в блокноте. – Они наверняка напутали слова. У меня есть несколько идей, но совсем нет времени. Бесы!

Александр смотрел на неё и с трудом узнавал. Изменилась ли она или усилила, подсветила то, что в ней уже было?

– Тебе не нужно чувствовать вину. И не нужно искупать грехи родителей.

– Знаю, – Фима посмотрела на него серьёзно, постучала ручкой по бумаге. – Но не получается.

Александр ничего не ответил. Он подошёл в раковине и включил воду. Встал к Фиме спиной, так, чтобы она не видела, как он разжал кулак и смыл травянистую крошку. Он знал, что она легко распознает хлорофитум в чае, потому что уже разузнала его состав. И потому собирался дунуть порошком ей в лицо, отправляя в объятия Морфея. Хлорофитум, особенно подпитанный диво-водой, действовал моментально и эффект держал целые сутки. Он мог бы уложить её спать и разбудить лишь в полночь, перед Ритуалом. Решил бы этим сразу несколько проблем, однако что-то ему подсказывало, что удачным этот план выглядит лишь на первый взгляд. Фиму это не остановит, и даже напротив – получив силы после Ритуала она будет продвигаться вперёд с удвоенным рвением, а вот времени на подготовку останется меньше.

«Что ж, не можешь победить – присоединяйся, – подумал Александр, глядя, как последние крупицы сонного порошка исчезают в сливе. – По крайней мере поймаю её, если упадёт».

Он развернулся на пятках и, упёршись бёдрами в раковину, спросил:

– И как ты получишь заклинание?

– Которое они использовали? – Фима не поднимала взгляда от своих записей.

– Да.

– Ну, есть два пути. Можно заглянуть в прошлое, – она тут же вызвала хмурое выражение на лице Александра. – Или поговорить с реальными участниками обряда.

– То есть, с матушкой Красибора?

– Ага, – Фима взглянула на него и пожала плечами. – Больше ничего не остаётся.

– А тётушка Негомила?

– Она не помнит заклинания, я спрашивала.

– Мы могли бы посмотреть на всё её глазами…

– Ты сам знаешь, что это очень опасно.

– Зато гарантировано даст результат, – парировал он. – Или посмотри глазами Милицы.

– А если она сойдёт с ума после заклинания? Я всё же её сына хочу вернуть, с сумасшедшей матерью это немного теряет смысл.

– Так она уже.

Фима поджала губы и посмотрела на Александра с таким острым скептицизмом, что он сдался и, закатив глаза, принялся заваривать новую порцию чая, хотя прежние чашки ещё не опустели.

– Пей, – буркнул он.

– Пью-пью.

Фима действительно сделала пару глотков, записав на бумаге ещё несколько магических слов, которые, как она подумала, могут подойти для итогового заклинания.

Живот

Живость

Навь

Егда

Домъ

Супин

Ориентс

Фима смотрела на список и постукивала ручкой по бумаге, раздумывая. Пока что это всё ничем ей не поможет. По отдельности каждое из этих слов прекрасно работает, каждое для своего – поправить здоровье, заглянуть за черту смерти, найти путь домой. Но им не хватает чего-то общего, того, что соединило бы их воедино, пронизало бы каждое из них невидимой леской, чтобы они могли подобно бусам обнять шею ведьмы и сотворить настоящее колдовство.

«Такого слова нет, – подумала она и опустила плечи. – Хотя… Если нет, так почему бы не придумать самой? Откуда-то же прежние слова взялись.»

Взбодрившись, она выпрямила спину, свела лопатки и зажмурилась, прислушиваясь к себе. Рука сама начала движение, ручка заскрипела по бумаге. Когда Фима услышала рядом с собой стук чашки о стол и ощутила аромат трав, блокнот уже впитал в себя чернила, запечатлев будущее магическое слово, которое собиралась наделить силой юная ведьма. Она воодушевлённо улыбнулась и захлопнула блокнот, погладила гладкую обложку. Это был обычный сувенирный блокнот, но Фиме он так понравился, что устоять не смогла. На нём акварелью изобразили маяк Токаревского зимней ночью, а ниже добавили подпись: «Ты – мой маяк».