НИИ ядерной магии. Том 3

– И что ты предлагаешь? Перекрыть эту связь?

– Именно, – он с довольным видом щёлкнул пальцами. – Перекрыть краники ко всем чертям. Нет ручек – нет мультиков.

– Это большое вмешательство на уровне души, – хмуро прокомментировал профессор Подгорский. – Довольно опасное и для объекта, и для субъекта. К тому же, субъектов тьма тьмущая по всему краю, как ты собираешься это сделать?

– На то мы и учёные, батенька, – Роман состроил кислую мину и покрутил запястьем в воздухе. – И как минимум один из нас обладает ещё и фантазией.

– А второй вариант? – спросила Ольга.

– А второй вариант стоит и тарахтит прям у нас перед носами. Если не получится влезть внутрь системы, мы просто уберём одну из ключевых её частей.

– Ц-ц! «Просто!» – передразнила его девушка.

– Ну, это всяко проще, чем пытаться духов уничтожить, – Роман пожал плечами, не отрывая взгляда от РИТЭГа.

– Ты же в курсе, что он не тарахтит? – уточнил профессор Пригорский.

– Отец, признайся, – Роман прищурился, с подозрением глядя на родителя. – Ты до высот своих добрался магией? Просто невозможно, чтобы коллеги терпели твою душность и не попытались свергнуть с пьедестала.

– Потяти, – невозмутимо сказал профессор, и через секунду внушительная папка с бумагами слетела с ближайшей полки и спикировала ровнёхонько в темечко Роману.

– Ладно, ладно, уймись, колдун хренов, – заворчал тот, потирая голову. – В общем, я считаю, что копать нужно в этих двух направлениях. Одно из них наверняка сработает.

– Я ничего не поняла, – призналась Ольга. – Чем нам поможет РИТЭГ и почему ты не рассматриваешь вариант уничтожения духов? Не то чтобы я хотела их убивать, – она замахала руками. – Я вообще не очень-то уверена во всей этой затее.

– Магия, а с ней и духи существует черт-те сколько лет, – Роман откинулся на стуле и вновь начал потягивать кофе. – Не думаю, что два с половиной человека смогут уничтожить такую древнюю и, не побоюсь этого слова, фундоментальную тварь. А что до нашей батарейки – батенька уже сделал за нас половину работы. РИТЭГ стал его версией ловушки для призраков. Я же хочу модифицировать его заклинание для того, чтобы ловить не профессоров, а духов.

– РИТЭГов хватает всего на несколько лет, есть риск, что при исчепарнии заряда они спокойненько выйдут из твоей ловушки, – возразил профессор.

– Ты-то не выйдешь, – парировал Роман. – Это во-первых. А во-вторых, это отличный шанс использовать наработки Фимы, она же занимается идеей улучшения радиоактивных батареек, я прав? У меня есть теория, что духи как раз этому поспособствуют. Представьте, сколько в них энергии? Если получится её извлечь на благо человечества, наши маяки будут светить даже после зомби-апокалипсиса и ядерной зимы.

Роман чувствовал воодушевление, какого давненько не бывало. Всё его нутро подсказывало: ты идёшь в верном направлении. Правильно рассуждаешь. Справишься.

На тебе всё закончится.

Глава 2

До дня рождения Арифметики 15 часов

Стоило Фиме переступить порог НИИ, как она поняла, что что-то затевается. В воздухе пахло изменениями, и сложно было предположить, хорошими или плохими. Девушка поёжилась и на всякий случай шепнула простенькое защитное заклинание. А то мало ли что может на голову упасть в такие неспокойные дни. Зачем-то перекрестившись, она двинулась к лифтам. Коллеги приветливо кивали, она отвечала взаимной вежливостью. Так приятно было попасть в среду без смертельной драмы и опасности. Просто люди, просто делают свою работу. Прекрасно.

Фима зашла в лифт и нажала подплавленный прямоугольник нужного ей этажа. Двери уже закрывались, когда между ними внезапно проскочила женская рука.

– Коллега, погодите! – двери вновь разъехались в стороны, и новая пассажирка зашла внутрь. – А, это ты…

– И вам доброго утречка, Светлана Степановна, – невозмутимо ответила Фима, никак не реагируя на вид коллеги.

Рослая женщина глядела на неё из-за стёкол больших солнечных очков. Они выглядели нелепо внутри помещения, но Фима прекрасно знала, что защищали они не от солнца, а от любопытных взглядов.

– А я вот коррекцию зрения сделала, – пояснила Светлана Степановна, не дожидаясь вопросов.

– Поздравляю, – Фима даже не взглянула в её сторону.

Ей не нужно было снимать очки с женщины, чтобы увидеть безобразные шрамы с обеих сторон от переносицы. Фима была уверена, что Светлана Степановна это заслужила, и в целом должна быть благодарна за то, что живая осталась. То, что она действовала по незнанию, никак отношение Фимы не смягчало – слишком опасным было это баловство с приворотами. И Ромчик уж точно не был тем, кто достоин такой незавидной участи – по принуждению быть с нелюбимой женщиной и умереть из-за этого в лучшем случае через пять лет. В худшем – через пять дней.

Лифт дополз до нужного Светлане Степановне этажа, и та неловко улыбнулась на прощание, дожидаясь, пока двери распахнутся.

– Светланочка Степановна, – обратилась вдруг Фима медовым голосом.

– Да, Фимочка?

– С приворотами не играйтесь больше, – девушка улыбнулась нежнейшей из улыбок. – Не то в следующий раз выжигать придётся глаза целиком.

Женщина в ужасе уставилась на неё, открыв рот и не издавая при этом ни звука. Лифт как раз открылся, и она попятилась, боясь повернуться к Фиме спиной. Угодила каблуком в щель между шахтой лифта и этажом, повалилась на спину. Послышался треск сломанного каблука, испуганный вскрик, удар тела об пол. Очки слетели со своего насеста, и на Фиму снизу вверх глядела вусмерть перепуганная и будто постаревшая женщина. Казалось, она сама падения своего и не заметила: лежала, не шевелясь и не сводя остекленевшего взгляда с юной ведьмы. И Фиме вдруг стало стыдно за свои суждения.

Да, Светлана Степановна натворила дел и причинила вред многим людям. Жанна пострадала больше всех, Роман чудом избежал угрозы, а ведь были ещё жители дома на Светланской. Под удар попали многие, но, как бы цинично это не звучало, никто же не умер? Даже Жанна набирается сил и скоро вернётся домой. А простые люди, которым Фима была так рада всего парой минут назад, – это не только отсутствие магической драмы. Это в том числе те, кого от этой драмы нужно защищать.

Фима не стала ничего добавлять. Она молча достала застрявший каблук, кинула его женщине. Каблук прилетел той на живот и отскочил в сторону: Светлана Степановна даже не пыталась поймать его. Казалось, она серела на глазах.

Двери лифта вновь потянулись друг к другу, и уже в узкую щель Фима шепнула:

– Дублия живость.

«Натерпелась она, – решила девушка. – Снова не полезет».

На пятом этаже царила изумительная тишина. Фима горела желанием поработать, наверстать упущенное. Все дела её находились в таком беспорядке, что она буквально слышала их мольбу разобрать их, привести в порядок и использовать, наконец, для своего исследования. Она испытала неприятный укол вины: проработала в НИИ уже несколько месяцев и практически не сдвинулась с мёртвой точки. Она так хотела стать частью мира науки, но чувствовала, что совершенно провалилась, схваченная магическим миром чересчур крепко. Настолько, что, казалось, связь эту разорвать было невозможно, даже если бы она всерьёз того захотела.

Кабинет был пуст. Добравшись до своего рабочего места, девушка сдвинула кипу бумаг и блокнотов в сторону, расчищая середину стола. «Везёт тому, кто везёт, – подумала она. – Большой путь начинается с первого шага. Что там ещё… Короче, главное – начать». Она размяла шею с плечами и взялась за ближайшие таблицы. Это были копии документов, которые она должна была заполнить во время своего визита на маяк. Руки дрогнули, стоило ей вспомнить, чем тот визит закончился.

– Ладненько, отложим, – пробормотала она себе под нос и взялась за блокнот с противоположного конца стола.

Данные, записанные в нём, настроение не портили, и от них в целом можно было оттолкнуться, чтобы привести в порядок голову. Которая, если задуматься, была основным её рабочим местом. Погрузившись в работу, Фима не сразу заметила, что в дверном проёме появилась мужская фигура. Всё же уловив её боковым зрением, она вскрикнула и подпрыгнула на месте. Однако, когда первые секунды испуга прошли, Фима, хоть и держалась за сердце, расплылась в улыбке.

– Ромчик! – она вскочила и бросилась обнимать его. – Так рада тебя видеть! Жанну выписали?

Роман обнял её в ответ, и потому Фима не заметила, как его лицо на секунду потемнело при упоминании экстрасенса. Когда они разомкнули объятия, он уже улыбался и ничем не выдавал эмоции:

– Должно быть, сегодня.

– Класс!

Фима не удержалась и обняла Романа ещё раз, отчего-то испытывая огромное облегчение от именно этой встречи. Рыжий любитель мыльных опер казался ей сейчас самым безопасным и спокойным собеседником. Тем, от кого не стоит ждать драмы и интриг. Спокойный, честный и надёжный. Она, конечно, очень удивилась бы, загляни сейчас к Роману в голову. Но такой возможности у Фимы не было, и потому она только рада была пребывать в блаженном неведении.

– Как у вас всё прошло? – спросил Роман, когда девушка вновь отстранилась. – У Шурика дома.

– Довольно неплохо, если подумать, – Фима чуть покривила душой, но решила не нагнетать, учитывая совсем свежий конфликт между лучшими друзьями. – Милица взяла алтарь и убралась восвояси.

Роман шумно выдохнул:

– Это большое облегчение. Как Крас? Они с матушкой не насовали всякого друг другу в панамки?

– Они не пересеклись. Обошлось.

– Ого, даже так, – его лицо вытянулось в удивлении. – Ну, тем лучше. А где он? Не с тобой?

Пришёл черёд Фимы вздыхать, но горестно:

– Он, кхм, своего рода на обучении.

Роман вопросительно изогнул брови и поднял руки ладонями вверх, будто подталкивая и прося продолжить. Фима подчинилась:

– Он совсем слетел с катушек, Ром. В нём так много магии, что она напрочь вытеснила чувство контроля и ясность ума.

– Что он натворил? – спросил Роман тоном, не дающим шанс на увиливания.

– Напал на Сашу, и всё едва не закончилось… плохо.

Роман удержал невозмутимое выражение лица, хотя внутренне бесстыдно ликовал. Он получил ещё одно подтверждение тому, что идёт в верном направлении. Его друг не убийца – он знал это так же хорошо, как то, что Земля круглая. То есть, сам не видел, конечно, но на слово верил безоговорочно. Красибор вообще был, как ни странно, едва ли не самым мягкосердечным из его знакомых. Возможно, его разнежил собственный дар и то, что не нужно было бороться за расположение окружающих людей. Но раньше он выражал агрессию разве что в компьютерных играх. Замочить босса уровня – легко. Замочить парня, к которому ревнуешь девушку – точно нет. Роман был убеждён, твёрдо и непоколебимо, что магия меняет Красибора, и меняет страшным образом. А значит, потом он спасибо скажет. Даже если их дружба на этом закончится.

– Шурик цел?

– Вроде бы, – Фима потупила взгляд, пожала плечами. – Так что сейчас Крас гостит у одного очень сильного колдуна. Учится держать силу в узде, контролировать её, не терять самообладание.

– А колдун этот точно справится?

– Точно.

Они помолчали какое-то время, и Фима была благодарна, что Роман не стал развивать тему дальше.

– А у вас тут как? – спросила она.

– У нас тут драма, достойная лучших турецких режиссёров. Пойдём, кое-что тебе покажу. Точнее, кое-кого.

Он почесал затылок, будто смущаясь, и поманил её за собой.

Спустя почти полчаса Фима смиренно сидела перед профессором Подгорским и демонстрировала работу силы тяжести в действии: челюсть её всё больше и больше стремилась к полу по мере того, как Роман, Ольга и научрук посвящали её в детали ситуации.

– То есть как это в РИТЭГе? – спросила она, подняв брови так высоко, что лоб стал похож на гармошку. – Вы не джин же, в конце-то концов, Игнат Афанасьевич!

– Желаний не исполню, это да, – профессор хмыкнул в бороду.

– А тело ваше?..

– Да на месте моё тело, – он закатил глаза, раздосадованный, что объясняет это по третьему кругу. – Просто оно в другом состоянии. Как круговорот воды в природе, Фимочка, смекаете?

– То есть, вы сейчас в состоянии пара и готовы пролиться на нас дождём?

Роман с Ольгой прыснули, а вот профессор смотрел на девушку взглядом, который отражал скепсис на максимально возможном уровне. Буквально парой часов назад у них состоялся ровно такой же разговор с ровно такой же шуткой, слово в слово.

– Клянусь духом Курчатова, у вас всех мозги под копирку, – ворчал он.

Роман с Ольгой вновь засмеялись, а вот Фима замерла. Она переводила взгляд с профессора на РИТЭГ и обратно, не моргая и не поворачивая головы.

– О чёрт… – выдохнула она спустя время.

Остальные присутствующие уставились на неё вопросительно.

– Я придумала, – Фима будто удивлялась собственным словам. – Придумала, как мы сможем провернуть это всё!

– Что именно провернуть, мисс Арифметика? – пробубнил профессор с недоверием.

– Как вас заставить дождём пролиться и просьбу Милицы выполнить, – пояснила девушка. Глаза её лихорадочно блестели. – Хотя нам за это может прилететь по жопе, сразу предупреждаю.

Роман едва не выдал внутренней радости. Его Чуйка пела чудеснейшим из голосов, подсказывая, что всё идёт как надо.

– Но действовать нужно быстро и учесть кое-что ещё, – Фима торопливо постучала костяшками пальцев по столу, собираясь с мыслями. – Чтобы всё получилось, я должна разобраться с одной давней историей. И, кажется, Игнат Афанасьевич, вы мне можете в этом помочь.

Профессор засунул руки в карманы халата и кивнул, демонстрируя готовность к диалогу.

– Мне стали известны подробности моего рождения. Не самые приятные, – начала Фима, хмурясь и подбирая слова. Ей совершенно не хотелось этим делиться, но без дополнительной информации сотворить то, что она уже мысленно планировала, ни в коем случае нельзя было.

Профессор медленно кивнул, предлагая ей продолжить. На лице его отразилась при этом некоторая тревожность, которая ни от кого не ускользнула.

«Что-то знает, но сначала хочет выяснить, что известно мне», – подумала Фима и продолжила:

– Оказалось, что я родилась мёртвой, и для моего спасения мама с папой провели особенный ритуал. Им удалось, – она сглотнула, ощутив, как горло сжимает спазмом, – но, как мы все знаем, у магии на всё есть ценник. И моя жизнь стоила жизней родителей. Но вы, конечно же, в курсе этого, Игнат Афанасьевич?

Профессор медленно, будто плохо смазанный робот, кивнул.

– Знали, кто я, когда принимали на стажировку?

Вновь ржавый кивок.

– Из-за этот выбрали мою кандидатуру?

Подгорский хмыкнул и, не оборачиваясь, указал большим пальцем на РИТЭГ за его спиной:

– Нет, из-за вашего проекта. Надеялся, что усовершенствуете эти бочки, чтобы я пожил нормально. И всё ещё надеюсь. Наукой здесь не управиться, нужно придумывать что-то волшебное. В чём вы, Фимочка, мастерица.

– Ага, поняла, – девушка в задумчивости прикусила кончик пальца, какое-то время помолчала. – Но есть ещё кое-что.

Роман с Ольгой изумлённо переглядывались и, не сговариваясь, решили в разговор не вклиниваться.

– Про Бологовых вы тоже вспомнили? Про то, что случилось с младшим сыном их?

– Да.

– Я думаю, что то было не просто ужасное стечение обстоятельств, – Фима говорила медленно, обдумывая слова. – Ведь Милица Бологова тоже приняла участие в ритуале, и более того – она была беременна.

– Ребёнок под сердцем всегда даёт дополнительную защиту женщине, – отмахнулся профессор. – Сомневаюсь, что ей был нанесён какой-то вред.

Фима слышала об этом ранее, и у неё было время всё обдумать.

– В момент обряда – безусловно. Но что для духов время? Подождать несколько лет, дотянуть до идеального момента, чтобы принять свою плату. Как вы думаете?

Профессор молчал, устремив на Фиму тяжёлый взгляд. Девушка приняла его молчание и продолжила:

– Четвёртой в том обряде была моя тётушка. Я думаю, что она тоже заплатила некоторую цену за участие в волшебстве, которое противоречило природе.

– С чего вы взяли, моя дорогая?

– Это слишком деликатная тема, но я скажу лишь, что тётушка Негомила не может иметь своих детей. Не кажется вам, что прослеживается некоторая связь? Они с Милицей участвовали в спасении погибшего ребёнка, и каждая лишилась детей – рождённого и нерождённых.

– Я сказал бы, что это совпадение, – пробормотал профессор Пригорский, – если бы речь шла не о магии. В этой сфере совпадений и впрямь не бывает.

– Именно.

– Но позвольте спросить, к чему вы клоните, мисс Арифметика?

– Поправьте меня, если я не права, Игнат Афанасьевич. Вы ведь тоже участвовали в ритуале? Не напрямую, конечно, но… Дали знания из гримуара? Одолжили силу? Что вы сделали вместе с супругой?

Роман напрягся всем телом, недовольный тем, что Фима перешла на тему гибели его матери. Он не хотел это обсуждать, он хотел мстить. Профессор же смотрел на девушку спокойно, безэмоционально, и лишь сжатые в карманах кулаки выдали бы его напряжение. Несколько минут царила тишина. Она так затянулась, что стала уже неловкой и некомфортной, но нарушать её никто не стал. Вопрос Фимы был более чем ясен, и оставалось лишь дождаться ответа, никакие дополнительные пояснения не требовались. Наконец, профессор разомкнул пересохшие губы:

– Анфиса, твоя мама, приходила ко мне изучать гримуар. Я не знал деталей, но в наших родовых заклинаниях нет чего-либо опасного, так что я дал добро читать книгу, когда она приходила. Думал, она хочет найти способ сотворить какую-то дополнительную защиту для тебя. Алиса, насколько я знаю, накануне гибели твоих мамы с папой, была у них в гостях. Не могу судить, вложилась она как-то в их дело или нет.

– Могла мама в этом участвовать? – спросил вдруг Роман.

Его голос заставил отца вздрогнуть. Он потупил взгляд и кивнул:

– Они были очень дружны с Анфисой.

Профессор поднялся тяжело, будто весь он был не просто из плоти и крови – а из очень старой плоти и крови. Уставший, болезненный, прошёлся по комнате и застыл перед РИТЭГом. Он сгорбился, сцепил руки за спиной и, не оборачиваясь к остальным, спросил:

– И к чему вы ведёте, мисс Арифметика? Юная ведьма Воротынская.

– У меня два вывода, Игнат Афанасьевич. Во-первых, нужно узнать, принимал ли в ритуале участие кто-то ещё. Я знаю, что заклинание составили кое-как из четырёх частей, взятых из разных гримуаров.

– Да, в те года среди ведовского народа не было представителей с даром, подобным твоему. Но у тебя-то он есть, зачем искать тех, кто сделал заклинание абы как?

Фима с укоризной посмотрела на Романа с Ольгой, не обрадованная тем, что они выболтали профессору информацию о её способностях. Оба они состроили виноватые мины и развели руками.

– Ну, не абы как, Игнат Афанасьевич. Я всё же здесь, перед вами. Заклинание сработало, но не думаю, что кто-то смог рассчитать цену. Или что вообще пытались её предугадать.

Профессор резко обернулся, взгляд его пылал гневом:

– Если верить вашей догадке, дорогая, моя жена и мать моего сына умерла в результате того давнего колдовства.

– И мне жаль. Но я с этим ничего не поделаю, и вряд ли могли мои родители.

– Конечно, для этого им нужно было подумать о ком-то ещё. Так в чём ваш первый вывод? Конкретнее, – раздражённо напомнил профессор.

– Возможно, с кого-то ещё не успели взыскать долг, и мы сможем как-то помочь. Но, сказать по правде, в первую очередь я хочу собрать прошлое заклинание. И улучшить его.

– Это сумасшествие.

– Сумасшествием будет повторять ошибки прошлого, – парировала Фима. – И мы плавно переходим ко второму моему выводу. Заклинание, которое я задумала, нужно сотворить так, чтобы не запустить новую череду несчастий.

– И что вы готовы сделать для этого? – он прищурился.

Фима встретила его вопрос, не дрогнув:

– Вы спрашиваете, готова ли я умереть, чтобы решить нарушенное уравнение жизни и смерти, где «икс» – это цена за колдовство?

Профессор хмыкнул, удивлённый её спокойствию, и коротко кивнул.

– Нет. Мои родители отдали жизни за меня. Я их так не обижу, – она покачала головой. – Но учту их ошибки. И ещё, – она посмотрела на притихших Романа с Ольгой, – если пойму, что нет способа безопасно это всё провернуть, я не буду ничего делать. Рисковать вами или кем-то ещё не стану.

Ольга робко подала голос:

– А как же Милица? Она ведь…

– Ей придётся смириться, – отрезала Фима.

– Она с тобой не согласится.

Фима сжала кулаки, сминая юбку на коленях. Не без труда сказала:

– Папа с мамой совершили это всё по незнанию. Я уверена, знай они, что платой будут не только их жизни, но и судьбы других людей, они приняли бы иное решение.

Игнат Афанасьевич прервал их диалог:

– Вы сказали, дорогая, что уже что-то придумали. Поделитесь?

– Ну, – Фима нахмурилась, собралась с мыслями, – у меня есть пара идей. И да, Игнат Афанасьевич, вы правы в том, что наукой РИТЭГ едва ли удастся ощутимо улучшить. Однако, думаю, что задействовать мирный атом – наш лучший шанс.

Они продолжали обсуждение ещё какое-то время. Говорили о том, что нужно как можно больше успеть сделать за текущий день, что время поджимает. Профессор открыл для Фимы их семейный гримуар, и позволил ей забрать фолиант в свой кабинет, чтобы изучить. Были споры о морали, о гранях допустимого и рисках, на которые каждый из присутствующих готов был пойти. Никто из присутствующих не обратил внимания на то, что за приоткрытым окном вздрагивала паутина. И на её нитях неподвижно висел маленький паучок, практически неотличимый от настоящего. Его не волновали ни мухи, ни мошки. Он ждал лишь когда хозяйка позовёт его обратно, чтобы узнать обо всём, что обсуждалось в этих стенах.

Хозяйка эта наверняка не согласится с некоторыми тезисами, что прозвучали. И ей хватит времени на подготовку к разным вариантам развития событий. Например, найти по-настоящему веский аргумент, чтобы юная ведьма Арифметика Воротынская не смогла отказаться от своих обещаний

Ну а пока волшебный паучок держался за липкие нити и слушал, слушал, слушал.

Глава 3

Волны мерно бились о скалистый островок, в который врос маяк. Море темнело – назревал шторм. Пока что его вихри находились далеко в открытых водах, но, имея достаточно чувствительный нос и острое зрение, заметить близкую непогоду можно было без труда. Милица поморщилась, глядя на горизонт через маленькое окошко. Затем поставила заслонку печи на место и выпрямилась. Топить русскую печь – дело непростое, но благодарное. В ответ на труд печка грела не только домишко, предназначенный для семьи смотрителя маяка, но и души тех, кто находился внутри. Впрочем, к сожалению, на двоих присутствующих душа была только одна.

Раздался сухой кашель, и Милица, глубоко вздохнув, обернулась на звук.

– Совсем захворал? – спросила она, хотя ответа не ожидала. – Дай посмотрю.

Мужская фигура, облачённая в чёрный балахон и закрывшая лицо маской-балаклавой, сидела неподвижно. По силуэту можно было подумать, что то был молодой парень – тощий и долговязый. Милица наклонилась перед ним и закатала балаклаву до носа.

– Скажи «А».

– А, – ответил мужчина.

– Открой рот пошире и снова скажи «А-а-а».

– А-а-а.

Голос его был глухой и звучал так, будто парень вот-вот снова закашляется.

– Бесы, – Милица заскрипела зубами от досады.

Она взяла мобильный телефон и записала голосовое сообщение:

– Аметист, твоя настойка перестала справляться, нужно что-то помощнее. У него горло всё чёрное, начинает отмирать.

Сообщение полетело к адресату, а ведьма начала мерить шагами крохотную комнату. Становилось теплее и теплее, печка делала своё дело. Постепенно тревога начала уменьшаться, а ясность ума, напротив, расти.

– Ну, была ни была, малыш, – сказала, наконец, Милица, когда воздух вновь вздрогнул от надрывного кашля.

Она отдёрнула шторку, закрывавшую лежанку печки, и достала оттуда большую деревянную пирамидку. Алтарь хорошо прогрелся, а Милица уже успела его настроить: зашифровала порядок нажатия на грани пирамидки так, чтобы только она могла открыть или закрыть тайное отделение в самом сердце конструкции.

– Дай-ка мне руку, – сказала она нежно.

Парень повиновался, и Милица охотничьим ножом ловко срезала отросшие ногти, собрала их в белоснежный платочек. Затем выудила светлую прядь из-под балаклавы и провела по ней лезвием. Добавив волосы к ногтям, ведьма плотно завернула ткань и повязала три узелка.

– Мне больно это делать, мой милый, – говорила она, нажимая на грани алтаря в нужном порядке. – Но раз ты так об этом просил – сделаю. Обещай только не оставлять свою старую мать.

Ответом ей был приступ кашля – сухого, мучительного. Милица не стала дожидаться, когда кашель стихнет. Она начала напевать какую-то лёгкую мелодию, походившую сначала на вокализ – песню без слов. Но если прислушаться, отринуть треск поленьев в печке и нараставшие завывания ветра за окном, можно было распознать слова: