Вы никуда не поедете!

Резкий порыв ветра совпал с неожиданным взрывом! Ярко-жёлтые листья смешались с комьями глинистой земли, на которой только что таилась девушка. Ей так и не довелось жить, любить, танцевать.

Я не слышала взрыва,

Я не видела вспышки…

Я – где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я – где с облачком пыли

Ходит рожь на холме…

– Отлично написано! Словно о нас!

– Если быть точной, там от лица погибшего мужчины написано.

– Тань, а ведь я нашла тебя!

– Лучше б не искала. Может, и выжила бы.

– Ну, как же? Мы же всегда вместе! Помнишь, наш выпускной?

– Где мы побоялись танцевать с мальчиками?

– Ах, какими мы были глупыми! Так хотелось жить, любить, танцевать!

И они закружились осенними листьями с одного дерева, и пролились дождём, и стали корнями молодых тополей… За несколько десятилетий тополя выросли, и вновь закружился вальс листьев. И облачко пыли или рожь на холме… Но однажды Таню нашли! В 2013 году.

Из записок поисковика А. Константинова: «Девчонка молодая, лет 18-20. Три пачки бинтов, зеркальце, коса длинная, в ней гребёнка, на которой клеймо «Ленинград, 1938 год». Был у неё и футлярчик с вкладышем, но вкладыш – чистый, ни имени, ни фамилии, ни номера части».

На том месте, где нашли Таню и бойцов, которых она не успела спасти, установили часовню. И они обрели покой. «И тебя найдут!» – обнадёжила Таня подругу…

Он родился в мирное время. Но, когда вырос, рядом снова шла война. Были среди Его друзей те, кто оказался в центре боевых действий. Переживал за них. Сам от службы не бегал, был там, куда послала Родина. В редкий выходной-увольнительную гражданские друзья позвали в Москву. «Разгонять тоску!» – отшутился он. И поехал в Ржев.

Октябрь в Верхневолжье переменчив: то солнышко проглянет, то моросящий дождик зарядит. Вот и в эту поездку Ему пару раз грустно улыбнулось солнышко, а затем его закрыла слезливая туча. Её слёзы сначала робкие и редкие готовы были обрушиться ливнем рыданий. Врага не было в этих краях уже более 80 лет, но казалось, что многострадальная Ржевская земля до сих пор стенает. Хотя город был восстановлен из руин, но живыми свидетелями тех лет остались некоторые полуразрушенные дома… В конце октября 1941 года город был занят немецкими войсками. Полтора года непрерывных боёв обильно оросили эту землю кровью. Каждый кирпичик помнит, каждое деревце, выросшее на этой почве, знает… В 2020 году огромный монумент Советскому солдату стал символом Ржева и памятью всем, кто навсегда остался в этой земле. «Я убит подо Ржевом в безымянном болоте. В пятой роте налево при жестоком налёте…»

Я не слышала взрыва,

Я не видела вспышки…

«Кто это произнёс? − подумал Он. – В стихах Твардовского от мужского лица».

Но разошедшийся дождь продолжал шептать:

Я – где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я – где с облачком пыли

Ходит рожь на холме…

Я – где листьями клёна

Устилалась тропа;

Я – где небо бездонно

Льёт дождём на дома.

Много десятилетий

Я танцую с листвой,

Только дождь мне ответит,

Что случилось со мной…

Он долго бродил под дождём вокруг памятника, читал имена погибших, думал о тех, кто пока остаётся безвестным, о тех, кто и сейчас защищает Родину. Он прислушивался к еле слышному голосу, что сливался с музыкой дождя и листьев.

В конце октября сумерки коротки. В темноте засветились прожекторы. Исполинская фигура Советского солдата поднялась над землёй с журавлиной стаей. В перекрёстном вздрагивающем свете прожекторов за плечами могучего воина появились тени. Встав немного сбоку, можно было заметить, что за двумя широкоплечими тенями выстраиваются менее заметные другие – целое небесное воинство. И одна из них Она – хрупкая девушка-медсестра, которая очень хотела танцевать, жить и любить. Она пока безымянна, но память о Ней бессмертна…

Лихославль

Здравствуй, маленький городок Лихославль!

Среди густых лесов и бескрайних полей Тверской области уже более 400 лет существует Тверская Карелия. Нам, очарованным когда-то Рускеалой и Сортавалой, очень хотелось увидеть это чудо, расположенное по соседству.

В 1617 году в результате русско-шведской войны был подписан Столбовский мирный договор, по которому к Шведскому королевству отошли территории русского государства. Началось массовое переселение: тысячи карел отправились искать лучшей доли в глубине страны и осели на Тверской земле. А при Петре I, когда их земли у шведов были отвоёваны, уже возвращаться не стали – прижились. Правда раньше их деревенька называлась Осташково, но началась путаница с городом Осташков, и в 1907 году это место переименовали в Лихославль − от словосочетаний «лихая слава», «лихое дело».

Но городок, на самом деле, сонный. Фото у рунопевца, затем активный поиск мармелада и карельских калиток. Кстати, пекут их в ограниченном количестве, поэтому мы успели съесть по одной, но «догнались» чудесными трубочками с курочкой.

Что ж, Лихославль, спасибо за вкуснятину!

Екатеринбург

Эта летняя двухнедельная поездка по насыщенности создала ощущение праздника. Это было и узнавание нового, и воспоминание былого, ведь когда-то, в далеком 2010 году, мы покинули родной Урал и, что удивительно, за 14 лет ни разу не приезжали…

Что ж, позволь по-свойски: привет, Екатеринбург, и прости за долгое отсутствие.

После недели, проведенной в столице Урала, мы сыграли в игру, где каждый расставил для себя помещённые места в порядке приоритета впечатлений. Кто бы сомневался, что у сыновей это гастрономические воспоминания о наших бесподобных уральских пельменях с дичью и варениках с капустой или редькой, о пирожках-посикунчиках, а ещё о местной молочной продукции.

А у меня в приоритете впечатлений оказался Ельцин-центр. Грандиозное здание, перед ним десятиметровую беломраморную стелу-обелиск с барельефом Ельцина. Весь музей посвящен первому президенту России и эпохе 90-х, а это – время молодости, поэтому каждый из семи тематических залов, оснащенных интерактивными элементами, сенсорными экранами, инсталляциями, навевал воспоминания юности. На сыновей, мне кажется, такого грандиозного впечатления он не произвёл, хотя кухня в кафе «1991» по рецептам Наины Иосифовны Ельциной, безусловно, запомнилась − это пельмешки рыбные, тортик «Лимонный», салатик «Нежность». Ах!

Екатеринбург – город контрастов и богатой истории. Из лихих 90-х «отправились» сразу в лихой 1918-й. Это атмосферное место – дом купца Ипатьева – должен посетить каждый! А ещё Ганину Яму с её атмосферой трагедии, святости и некой таинственности. Ежегодно в ночь с 16 на 17 июля в Екатеринбурге проходит крестный ход от Храма-Памятника на Крови до Мужского монастыря святых Царственных Страстотерпцев в урочище Ганина Яма. Расстрел царской семьи – страшная страница истории, заинтересованным её приоткрывает Екатеринбург.

Историческое и странное место – усадьба Харитоновых-Расторгуевых на Вознесенской горке. Когда пришли туда, чистое голубое небо вдруг заволокли тучи и прогремел гром, нас сопровождала неожиданная сухая гроза с молнией и зарницами, сильным ветром, но без дождя. Эта усадьба – грандиозное здание, где останавливались цари, если заезжали ненароком на Урал. С усадьбой связаны легенды, например, о загадочных подземных ходах для староверов, о мрачных подвалах, где пытали мятежников. Посещение усадьбы способствовало написанию рассказа «Дочь Архитектора»

Дочь Архитектора

«Зачем в следователи идут романтики? Насмотрятся, начитаются, и получай эдакого доморощенного Пинкертона! В нашем отделе недавно появился такой… недотёпа – всё время в грёзах. Впрочем, как появился, так и пропал. В прямом смысле слова! Пропал, как только получил первое серьёзное дело – о пропавшем студенте-искусствоведе.

При осмотре квартиры пропавшего сотрудника следственного отдела мною обнаружена книга по архитектуре, скорее всего, ему не принадлежавшая. При детальном изучении вещдока между страниц найдены записи, по почерку принадлежавшие коллеге, и отдельные грязноватые листы, исписанные неразборчивым почерком.

Что же этот недотёпа здесь намарал?

***

«Наконец-то мне поручили серьёзное дело! Думаю, что я справлюсь! Чувствую, что это что-то необыкновенное… Пропал студент-искусствовед. При досмотре его съёмной квартиры мною почти сразу были обнаружены на потрёпанных листах его записи. Они очень неразборчивы… Но в нарушение порядка сдам я их завтра, а ночью попробую разобрать замысловатую вязь его почерка. Эти буквы манят меня в свой хоровод! Приступаю к расшифровке…

***

«Эти записки я оставляю, как доказательство реальности истории, произошедшей со мной. Может, кому-то она послужит уроком. А я уже не смогу наслаждаться искусством и жизнью, как прежде, поэтому принимаю единственное, как мне кажется, верное решение… Но обо всём по порядку.

Экскурсовод что-то уныло повествовал об особенностях усадьбы, хранящей в своём ансамбле черты эпохи рассвета русского классицизма, о золотом веке русских усадеб. Слушать ответственного работника было всё тяжелее, хотелось примоститься на одном из золочёных диванчиков и подремать. Я решил отстать от группы и самостоятельно осматривать прекрасное строение.

Здание, действительно, выглядело величественно, и одному было гораздо удобнее наслаждаться размахом архитектурного гения. Кстати, легенда об авторе размещалась на отдельном стенде. Очень она меня взволновала! Радуясь своей независимости от группы, я надолго зачитался информацией, представляя, как это было…

Гениальный архитектор был за какие-то прегрешения заточён в темницу. Один богатей прознал об этом и пообещал свободу мастеру, если тот построит небывалую, невиданную по красоте, мощи, размаху, величию и великолепию усадьбу, чтобы даже царские особы желали в ней останавливаться. Архитектор своё обещание выполнил, а богатей – нет. Обычное дело, казалось бы, но что-то не давало покоя. Может, финал этой истории? В отчаянии бедный архитектор покончил с собой, перед тем прокляв весь род богатея и владельцев этой усадьбы…

Убранство комнат я осматривал бегло и невнимательно, больше размышляя о легенде. Но в одном из залов меня привлёк портрет девушки! Словно ожившая безысходная грусть – так можно было бы охарактеризовать её образ: васильковые глаза, болезненно-бледный цвет лица, печальная, даже какая-то скорбная полуулыбка; плечи и волосы под прозрачным воздушным покрывалом, которое растворяется в общем фоне картины. Это был не портрет, а какой-то неземной лик… Табличка под портретом: «Портрет неизвестной. Автор неизвестен»!

Так простоял я долго, пока кто-то из сотрудников усадьбы вежливым покашливанием не намекнул, что пора на выход.

Усадьба – это ведь не только здание, но и огромный парк, хозяйственные постройки, заросший пруд, скамеечки, ротонды, скульптуры и прочий антураж. Я брёл по дорожке, которая, как мне казалось, вела к пруду. От проторённой экскурсантами дороги вбок сворачивала еле приметная узенькая тропинка. Я не особый любитель приключений, но эта тропа прямо манила! Здраво рассудив, что заблудиться в огороженной усадьбе невозможно, я свернул на примятую траву. Она петляла между кустов и раскидистых старых деревьев, рождая образы дам и кавалеров, которые могли уединяться здесь; а, может, кто-то из великих писателей, будучи в этом городе проездом, бродил по этой тропе и вдохновлялся на создание знаменитых романов.

Неожиданно раздался резкий крик птицы, я вздрогнул! Тропа вывела на ветхий мостик через слабенький ручеёк, потом заметалась, словно пытаясь спрятаться, но на меня уже напал азарт исследователя! Я очутился перед небольшим гротом. Поросшая густым мхом кирпичная кладка кое-где откололась, но в целом сохранила стиль, присущий усадьбе. Вероятно, грот был частью основного здания, может быть, тайным выходом. Я заглянул внутрь, в лицо пахнуло затхлой сыростью.

Есть у меня странная особенность: глаза мои больше любят тьму, нежели свет, и быстро привыкают к мраку. Сильно пригнувшись, я шагнул в темноту грота. Какое-то время пришлось идти согнувшись. Но вскоре верхний свод увеличился, и я выпрямился в полный рост. Показалось мне, что рядом кто-то тяжело вздохнул. «Кто здесь?» Ответа не было! Мои уши явно различили звуки капающей воды. Может, конденсат, как в пещерах? Я уже догадался, что нахожусь в тайных подвалах усадьбы, о которых тоже упоминалось в легенде. Нелёгким трудом подневольных людей были созданы подземные катакомбы, где многие из них нашли свою погибель. Я провёл рукой по стене, она была влажной со странным запахом, как будто железа. Я поднёс руку к глазам, пальцы мои были испачканы кровью! Я оглядел внимательно стены… О, ужас! Они сочились кровью. Я не мог ошибиться, кровь проступала сквозь трещины кирпичной кладки. Вздохи и стоны стали отчётливее. Казалось, что подземелье ожило для того, чтобы стенать и мучиться.

Различив в нише голубоватое свечение, я двинулся туда. Конечно, мне было страшно, но у меня и мысли не возникало повернуть обратно. Мне казалось, что здесь меня кто-то ждёт! В нише я разглядел небольшое существо, обросшее волосами и покрытое струпьями. Приглядевшись, я понял: небольшой рост от того, что существо стоит на коленях, а ноги его плотно обвивают корни, поросшие мхом и покрытые плесенью. Руки существа оставались свободны, и ими он неустанно раздирал себе грудь и лицо. Из глаз его обильно текли кровавые слёзы…

Я не сомневался, что передо мной призрак.

− Рискну предположить, что Вы и есть архитектор?! – обратился я к существу.

− Господь простил меня! – простонал он. – Ты видишь меня! За несколько столетий моих мучений Он послал мне тебя! Ты поможешь мне искупить грех?

− Если это будет в моих силах, – с трепетом отвечал я.

− Я спроектировал красоту с изнанкой чудовища! У хозяина сразу был план – прорыть длинные подвальные туннели. Здесь он умерщвлял неугодных, погубил много народу. Их кровь и на моей совести. Но это ещё не всё!

− Знаю, Вас обманули! Обещали за работу свободу, но не сдержали слово. А за что же Вы были в тюрьме?

− Грех мой был корыстолюбие, преступление – растрата казённых денег. Хотел, чтобы дочь моя ни в чём не знала нужды.

− Так у Вас была дочь? А на стенде в легенде я не прочёл о ней. Может, не дочитал?

− Не ведаю я про стенды. А знаю, что хозяин отнял у меня не только призрачную, обещанную за труды свободу, но он забрал и мою любимую дочь. И её тоже обманул!

− Вы ведь наложили на себя руки?

− Да. Великий грех – отчаяние! А перед тем я проклял всех владельцев усадьбы. Откуда мне было знать, что хозяин обольстил мою красавицу, и она родила ребёнка. Жениться на ней он, конечно, не стал, а вот мальчика забрал в свою законную семью. Так мой внук тоже стал владельцем усадьбы. Получается, что я проклял своих потомков!

− А как же дочь? Она ничего не знала о Вас?

− Он обманул её! Сказал, что я уехал по делам, чтобы обустроиться на новом месте и потом приехать за ней… А меня уже на свете не было! Доченька моя, конечно, потом всё поняла и… утопилась в пруду.

− Откуда Вы это узнали?

− За пределами земной жизни знаешь больше. Первые годы я молил о том, чтобы снять проклятие со своих потомков. Все они, кто так или иначе соприкасался с усадьбой, жили недолго и очень несчастливо. Потом усадьба перестала принадлежать кому-то одному, но в ней постоянно происходит что-то неприятное, поэтому хорошие работники в ней не задерживаются.

− И что же надо сделать? – взволнованно спросил я.

− Надо, чтобы моя кровь попала к дочери! – тяжко простонал Архитектор.

− Но ведь Вы – призрак! Откуда у Вас кровь?

− Ты видишь кровавые слёзы на моём лице? Собери их! И отнеси в пруд! Больше ни о чём тебя не прошу. Если ты нашёл меня и увидел, значит надо мной смилостивился Господь!

Порывшись в карманах, я нашёл пузырёк с остатками таблеток валерианки, которые принимал иногда от нервов. Остатки медикаментов я ссыпал в карман, а пузырёк протянул архитектору. Запнувшись о корень, которыми были обмотаны его ноги, я неловко опёрся на стену и порезался об кирпич…

− Вот и всё. Иди, – печально произнёс Архитектор.

Из ладони моей сочилась кровь. Я взял пузырёк и уже не мог понять, моя ли кровь накапала туда или же это кровавые слёзы Архитектора? Да, и была ли эта встреча? Может, морок от метана или радона? Что там скапливается в пещерах? Углекислый газ?

Выйдя на знакомую тропинку, я продышался, вытер руку. Кровь никак не останавливалась. Пришлось оторвать низ рубашки и перевязать руку…

Пруд я нашёл без труда. Присел на берегу. Я ощущал себя обессиленным и опустошённым. (Не забыть обработать рану, чтобы не было заражения). Не заметил, как задремал. Когда очнулся, уже вечерело… Рядом со мной сидела девушка с васильковыми печальными глазами и бледным лицом, поверх её головы и плеч – прозрачная воздушная накидка. Она не двигалась и не отводила от меня свои волшебные глаза… И я утонул в этих глазах!

Механически протянул измазанный кровью пузырёк из-под валерианки: «Это Вам!»

Дурак! Девушкам цветы дарят, а не пузырьки с кровью! Но она не смутилась, не рассердилась, не усмехнулась, лишь продолжала неподвижно сидеть и смотреть мне в самую душу. В глубине васильковых глаз плескалась неизбывная печаль… Догадка осенила меня! Это девушка с картины «Портрет неизвестной. Автор неизвестен», это дочь Архитектора!

Я готов был сидеть так бесконечно. Лёгкий туман опустился на пруд, девушка казалась сотканной из этого тумана… Я вздрогнул! Неожиданный хруст веток нарушил очарование тишины, из зарослей вывалился охранник:

− Нарушаете! Мы уже два часа, как закрыты! Посетителя не досчитались, меня послали по кустам везде лазить! А он тут у прудика дремлет! Пьяный что ли? Или плохо тебе? Олух царя небесного!

− Ах, оставьте! Я не пьян и не болен. Я ещё чуть-чуть здесь посижу, позвольте?

− Ну, точно олух очарованный! Завтра придёшь заседать. А сейчас изволь – на выход! – сурово приказал охранник.

− Я только попрощаюсь…

− С кем? Со мной? Так я уж тебя до ворот доведу. Поднимайся!

Я обернулся. Девушки, конечно, уже не было. Размахнувшись, я ловко закинул пузырёк подальше в пруд. Охранник грозно заворчал, и я поплёлся за ним.

Я безумно влюблён! В дочь Архитектора! Эти записки я оставлю, как доказательство подлинности произошедшего. Как раньше, я уже жить не смогу. Утром я снова пойду в усадьбу, к пруду, к ней! У неё не только моя кровь, но и моя душа! Я иду к тебе навсегда, дочь Архитектора!»

***

Я потрясён информацией, которую мне удалось расшифровать. Конечно, как следователь я не должен верить всему. Но как же правдиво и волнительно писал студент! Завтра я иду в катакомбы под усадьбой и обязательно – к пруду. На службе доложу потом, пойду один. Не хочу никого пока посвящать в это. А вдруг и я увижу васильковые глаза дочери Архитектора!»

***

На этом обрывается и записка моего пропавшего сослуживца… А ведь он прав! Что интересного, просто принести и сдать эти вещдоки… Решено! Завтра я один отправляюсь в усадьбу. Я чувствую, что обязательно расследую истинную причину этих исчезновений».

О, Екатеринбург, чудо земли Российской! Как необыкновенно было стоять босиком одной ногой в Европе, другой – в Азии, а потом вышагивать для фото по узенькой полоске границы целого континента. Там же встретили много атмосферных местечек и памятников, символизирующих дружбу между народами.

Район Екатеринбурга Уктус – место силы! Мы бродили по горам, по уснувшей на лето канатной дороге для горнолыжников. Нашли капище с загадочными резными тотемными столбами. Задумались о вечном…

А перед тем мы бродили по Нижне-Исетскому кладбищу в поисках могилы нашего деда (моего отца). Нашли. Помянули. В нескольких метрах обнаружилось скромное место упокоения Бориса Рыжего – знаменитого поэта, последнего классика 20 века, добровольно ушедшего из жизни в 26 лет в мае 2000 года. Состояние светлой грусти сопровождало нас…

Прогулки по погостам всегда являются частью наших путешествий. Строки Сергея Есенина сопровождали этот путь: «Гори, звезда моя, не падай. Роняй холодные лучи. Ведь за кладбищенской оградой Живое сердце не стучит». Разглядывали памятники, мысленно проводя нехитрую кладбищенскую арифметику. На Нижне-Исетском кладбище необычны монументальные захоронения цыган и братков, тех о которых писал Борис Рыжий, погибших в разборках лихих 90-х: «Они запнулись с медью в черепах, как первые солдаты перестройки». Порой встречались целые особняки-склепы…

Михайловское кладбище расположено совсем в другом районе огромного мегаполиса, но там побывать было просто необходимо. Там ждала нас могила группы Дятлова. Эту трагическую историю за долгие годы мы изучили основательно, потому обязаны были почтить их память, найдя могилу… Эта трагедия произошла в феврале 1959 года, когда группа студентов УПИ погибла на Северном Урале в окрестностях горы Холатчахль. Теорий и версий гибели много, однозначная так и не найдена; официально их погубило «воздействие непреодолимой силы». И мы искали могилу, чтобы ощутить энергетику их последнего пристанища. Одинокий голубь присел на памятник студентам и наблюдал за нами долгим внимательным взглядом …

Места силы этого края неисчерпаемы! Мы предприняли ещё несколько подобных путешествий. Одно − к «Шарташским каменным палаткам». Это гранитные скалы-останцы вблизи озера Шарташ, им более трёхсот лет, это геологический и археологический памятник. Второе – к озеру Тальков камень. Это затопленный карьер, образовавший озеро, расположен в Сысертском округе. Тальков камень входит в состав природного парка «Бажовские места», максимальная глубина этого озера 32 метра. Есть легенда, что на дне спрятаны несметные сокровища… Долго шли мы по таинственному лесу, петляли, слушали таинственный шёпот вековых деревьев и жужжание комаров. Тальков камень – озеро небольшое, но энергетика от него, действительно, мощная. А в центре озера, над самой глубиной плавала бабушка, на глазах превращающаяся в молодушку. На недоступной человеку высоте в скале была вырублена ниша, там когда-то прятались революционеры. Как они туда попадали? Наверно, их вел революционный дух.

Добраться до этого чудного места проблематично, точек питания там, конечно, нет. Ближайший город – Сысерть, там мы и поужинали незамысловатой пищей в простеньком кафе.

− О гастрономических изысках обязательно! – по традиции напомнил сын.

Безусловно! Это Екатеринбургское кафе «Подкова» на Плотинке (так принято называть площадь 1905-го года в центре города с бесподобными поющими фонтанами). Это устрицы, изящно выпитые на каком-то гастрономическом празднике, это сырное и винное мороженое и вновь вареники с посинунчиками. Наверно, такой гастрохаос и придавал поездке ощущение праздника!

Прекрасный, противоречивый Екатеринбург, ежевечерне проходили мы мимо Уральского университета и памятника с приподнятой рукою.

− Кто это? – поинтересовался младший сын.

− Основатель города, -автоматически ответила я, родившаяся в Свердловске.

− Вот ты какая, Екатерина, − изрёк сын.

И было непонятно, серьезен он или шутит, потому что в тот день веселые студенты нарядили памятник Якову Свердлову в мантию и кафедралку. Конечно, я была неправа, назвав его основателем города, он – «родитель» революционного движения. В беспокойном порыве он летит рядом с УРГУ.

Со времени нашего отъезда Екатеринбург оброс чудесами. Например, небоскрёб бизнес-центр «Высоцкий» − это более 50 этажей с открытым бассейном на безумной высоте. Мы неслись на смотровую площадку, стараясь успеть к закату. Перемещаясь в скоростном лифте, помолилась всем богам одновременно. Наш забег того стоил! Вид, открывшийся с небоскрёба, впечатлял. Внизу змеилась Исеть, аккуратные коробки домов составляли строгие кварталы, под закатными лучами блистали купола, благословляя теряющиеся вдали могучие уральские заводы, а за ними – древние горы. На нижних этажах небоскрёба расположился музей Владимира Высоцкого. Он бывал там на гастролях и, как оказалось, жил в 464 номере той гостиницы, где останавливались и мы – «Большой Урал», в 405 номере. Старинная, с лепниной и крутыми лестницами, ретро-номер без телевизора… Это просто необходимо повторить!

Мы не прощаемся, Екатеринбург. Пока-пока, до скорой встречи!

Нижняя Тура. Лесной

Здравствуй, Лесной – город детства, который нас не пустил в свои негостеприимные недра. Писать о тебе смысла нет, потому что нет туда входа. Но как много произведений родилось при мыслях о тебе. «Пентамерон Коттаччо» (победитель одного из конкурсов ЛитРес), рассказы, которые входят в сборники различных издательств. Некоторые будут приложены и к этой «Книге путешествий».

Я горжусь, что родилась в скромном городке, у которого и названия-то не было, только номер. Однако этот город – ядерный щит России. Затеянный в горах Урала, красивый и недоступный, как жемчужина. Помнится, когда в начале 90-х выбирали всем городом ему имя, как только не изощрялись в остроумии. Тогда такие города получили красивейшие названия: Снежинск, Озерск, Трехгорный, Новоуральск, а нам досталось – Лесной. Одним из вариантов был Притурск, т.е. при Туре, горожане хихикали, переделывая на «придурск», соответственно назывались бы и жители. Одноименная река – Тура даёт имя небольшому городку, что скромно соседствует с Ядерным щитом, – Нижняя Тура. Раньше бы я сказала, что достопримечательностей там нет, но после 14 лет разлуки увидела главное его чудо – гору Шайтан, узнала её необыкновенную историю.