Последние слезы старого мира

– Дождь? – ошарашенно повторил детдомовец, и в его глазах промелькнул ужас. – А меня не тронул…

Он виновато опустил голову. Вновь кольнуло подозрение о вине за происходящее. Но тут он увидел улегшегося на пол пса.

– Но ведь и Варфоломея дождь не тронул! – радостно воскликнул Марк.

Теперь все уставились на пса, который почувствовал под пристальными взглядами тревогу и вскочил на лапы.

– Да, я заметил, что дождь не трогает ни животных, ни птиц. Удивительно, что и на людей он действует по-разному, – задумчиво провозгласил Сережа, словно был близок к научному открытию.

Марк закусил губу. Подозрение в собственной причастности к таинственному дождю не отпускало. А вдруг это его несдержанная, высказанная с горечью фраза вызвала тучи? Он не решался открыть свой «огненный» секрет. Сейчас потребность в людях и страх остаться одному победил желание довериться, открыться, разделить свой груз даже с незнакомыми и подозрительными людьми.

– Понятно, что ничего не понятно! – Прорычал спецназовец и строго посмотрел на черноволосую женщину. – Это я странно выгляжу? А ты, дамочка, давно на себя в зеркало смотрела? А то, что трупак стоит рядом с тобой, а не лежит покойно в могиле, не странно?

Олеся почувствовала, как дрожь прошла по телу при воспоминании того самого последнего раза, когда она смотрела в зеркало. Она коснулась рукой растрепанных волос, затем лица, испачканного остатками макияжа, и, наконец, обвела взглядом «трупака», возмущенно грозящего кулаком спецназовцу и уже не казавшемуся таким пугающим.

– А с чего это вы мне тыкаете? – парировала она, не найдя аргумента лучше.

– Фроська, я, а не трупак. Душа моя, несчастная, проклятая зазря, на скитания обреченная, мучилась в Зазеркалье. Меня, крепостную, подневольную девицу, барыня плетьми забила до смертииии, – завыла жалобным голосом усопшая, но не упокоенная страдалица. – Свет зажегся во тьме, и такие же, как я, пошли на него, я тоже пошла. Вышла и тута оказалася! Барышня хорошая, не обидела меня. А ты, гад ползучий, обидой меня покрыл, не пожалел мученицу горемычнуююю.

И крепостная завыла на максимальную силу своих возможностей. Звук был такой, словно ураган носится внутри металлической трубы.

Клин закатил глаза и негромко сказал самому себе:

– Бабы! Даже мертвые – бабы!

– А жалко зомбяка, да? – прошептал Марк на ухо Сережи.

– Ага, – согласился тот. – Но как это можно понять с научной точки зрения? Она же умерла! Несколько веков назад…

Марк только пожал плечами. Никакой научной точки зрения он не знал, а в его магическом мире возможно было всякое. Варфоломей внимательно смотрел на завывающего человека, склонив набок мордочку, и не отходил от своего нового, рыжеволосого хозяина.

– Давайте не будем ругаться! – проявил здравомыслие Сережа. – Может быть, мы все и странные, но мы можем помочь друг другу выжить и разобраться с тем, что здесь происходит. Давайте проявим если не доверие, то хотя бы человечность друг к другу.

– Как ты красиво сказал, – с восхищением поддержал Марк.

– Пацан ты умный, я это сразу понял, – погладил Сережу по голове Клин.

Фрося перестала выть, а Олеся распахнула дверь шире и пригласила всех войти.

– Хорошо, давайте продолжим знакомство за кружкой чая. Но если ТЫ, сержант, еще хоть раз обидишь меня или Фроську, то сразу уйдешь!

Клин улыбнулся, осмотрел готический вид провидицы и с ухмылкой спросил:

– А ты почему в таком виде? Образ, что ли? В таком и «клубничку» снимать можно…

Олеся молча преградила ему путь в свое жилище, скрестив на груди руки.

– Ладно, прости. Грубый солдатский юмор… – И он улыбнулся своей широкой обворожительной улыбкой.

Когда все зашли в маленькую однокомнатную квартирку, где на столе в комнате все еще был расставлен реквизит, Клин ухмыльнулся, но ничего не сказал. Он тяжело опустился в кресло, скривившись от боли в пораненных ступнях.

– Ого, так вы медиум, да? – с детской непосредственностью спросил Марк.

– Что-то вроде того, – уклончиво ответила хозяйка и недобро посмотрела в сторону пытающегося сдержать смех спецназовца.

– Глупо не верить в загробную жизнь, находясь в одной комнате с… Фросей! – остроумно заметила провидица, и Клин все же рассмеялся.

– В загробную жизнь я, может быть, и верю, но в то, что ты – медиум, нет! – не остался в долгу собеседник. – Тебя как зовут, клубничка?

– Олеся, – она скривила улыбку. – А тебя?

– Называй меня Клин.

– А человеческое имя у тебя есть? Как тебя мама зовет или жена?

– Чем Клин – не человеческое? Ни мамы, ни жены у меня нет. Мама умерла пять лет назад, а до ЗАГСа меня еще ни одна клубничка не довела. Валерий меня зовут, но Клин привычнее.

– А я буду звать тебя Валера. Мне так привычнее. – Она состроила рожицу неопрятному, грубому, но все же симпатичному мужчине и обратилась ко всем своим гостям. – Вы пока располагайтесь, а я быстро схожу в ванную, мне нужно привести себя в порядок и переодеться.

Проходя мимо Фроси, Олеся шепнула ей на ухо «Присмотри за ними».

– А то ж, – ответила та тихим басом.

Олеся умылась, зачесала высокий хвост, переоделась в обтягивающие джинсы и просторный свитер и стала похожа на миловидную, худощавую, молодую женщину не старше двадцати пяти лет, хотя на самом деле ей было тридцать два. Выходя из ванной, она сунула в руки Валеры полотенце.

– Пойди, помойся, сержант, тебе это нужно, – с ухмылкой сказала она.

Он одарил ее саркастической улыбкой, взял полотенце и закрыл за собой дверь ванной комнаты.

– Ну и салат получился, – говорил Клин своему отражению в зеркале. – Клубничка, два анчоуса, мертвечина и стареющий мухомор.

Отражение ответило ему искренней улыбкой.

После ужина, за которым было съедено почти все, что нашлось в холодильниках и в Сережиной, и в Олесиной квартирах, мальчики и примкнувшая к ним Фроська долго возились с магическим реквизитом, рассматривали его и старались понять принцип действия. Провидица попыталась возражать, уж слишком дорого стоили эти игрушки! Но потом устало махнула рукой. Нужно было заняться делом. Девушка перебрала все лекарства из собственных запасов и аптечки, принесенной Сережей из его квартиры. Она обработала рану на своей руке и помазала мазью от ожогов ноги Сереже. Хуже всего дела обстояли у Клина. Олеся забеспокоилась, что потребуется антибиотик, которого как раз и не было.

– Я могу сходить в аптеку, – вызвался Марк. – Меня же дождь не трогает.

Так и решили. Мальчик оделся в теплые вещи Сережи, обул резиновые сапоги, взял зонт и пошел один на улицу. За окном стремительно темнело, наступали сумерки.

– Куда же он пошел один? Там же злые духи! – воскликнула Фроська. Она схватила валяющийся на полу букетик полыни и выскочила вслед за Марком.

Олеся проводила взглядом убегающую крепостную и перевела его на новых обитателей своего скромного жилища. Валера дремал на диване, ноги были перемотаны толстым слоем бинтов. К вечеру у него поднялась температура до тридцати восьми градусов. Варфоломей разлегся на коврике в тесном коридоре и догрызал свиные кости, оставшиеся после ужина. Сережа сидел у окна и старательно пытался скрыть слезы, предательски катившиеся по щекам.

– Мне очень жаль, что с твоей мамой… Я видела как… – Она подошла к мальчику и старалась говорить мягко, боясь сказать лишнее и усилить боль от потери.

– Как? – спросил он дрогнувшим голоском.

– Она выпала из окна. Наверное, к вам квартиру тоже попало что-то вроде Фроськи. Она была очень напугана.

Мальчик молча кивнул.

– А знаешь, я тоже рано потеряла маму. Мне было девять лет, когда она уснула и не проснулась. Так напилась, что сердце остановилось.

– А папа у тебя был? – с интересом спросил Сережа.

– Наверное, был, но ни я, ни мама не знали, кто он. Когда мать напивалась, то не понимала, что делает и с кем. Мужчин было много. Они приходили к нам в комнату общаги, пьяные, вонючие, мерзкие, чтобы напиться. Потом уходили. Некоторые возвращались.

– Ничего себе, а я думал, что у меня детство тяжелое, – посочувствовал мальчик.

– Знаешь, как бы ни было тяжело, всегда найдется тот, кому хуже, – Олеся ласково потрепала густые Сережкины волосы. – Обычно я пряталась на кухне, под столом. Некоторые соседи гоняли меня, другие жалели и даже подкармливали.

– А когда твоя мама умерла, тебя в детский дом забрали? Ты в детдоме росла, как Марк?

– Нет, я туда не хотела и сбежала. Слонялась по улицам, спала, где придется, милостыню просила, чтобы хлеба купить. А потом меня подобрали цыгане. У них много таких, как я, никому не нужных детей было. И мы все работали на них, стояли на указанных местах, попрошайничали, а всю добычу отдавали им, а взамен получали тарелку супа и спальное место. Там я и научилась гадать на картах, предсказывать будущее, словом, морочить людям голову.

–– А они тебя не обижали?

– Им не было до нас дела. Если принес деньги, то получил и еду и кров. А если нет, то останешься без ужина. Не обижали, но и добра не желали. Просто так от них уйти было нельзя, не отпустили бы живой. Я это понимала, поэтому сбежала. Украла у одного раззявы кошелек. Немного там было, несколько тысяч, но и они мне здорово помогли. Мне тогда шестнадцать лет было. Я дождалась момента, когда присматривающий за мной цыган отлучился, и убежала. А потом автостопом долго добиралась на юг. Устала я от питерских морозов.

– Так ты из Санкт-Петербурга? – с восхищением воскликнул Сережа.

– Да, – усмехнулась Олеся. – Но никаких дворцов и роскоши я не видела. Только темные воды Невы, в которых хотелось утопиться. Когда сюда добралась, стала искать возможность заработка. Денег у меня не осталось, документов с собой не было. Наткнулась на объявление «Гадание, снятие порчи, приворот» и пошла по указанному адресу, показала свои способности. И мне повезло! Старушка, промышлявшая предсказаниями, меня приютила, помогла документы сделать. А я ей помощницей стала, и по ремеслу, и по быту. Через три года Марья Павловна умерла, ее родственники от меня избавились, выпихнули из дома, и стала я сама по себе. Клиенты нашлись быстро, деньги на съемную квартиру появились. Затем и на свою собственную накопила. – Олеся обвела взглядом свои однокомнатные хоромы. – С тех пор так и живу, вот уже десять лет.

– Ничего себе, бедная, натерпелась ты, – проникся услышанным Сережа. – Знаешь, мне всегда казалось, что мои родители меня не любят. Будто я им мешаю. Они меня вообще старались не замечать, только между собой ругались. Но когда мама погибла, а папа пропал, мне так грустно и одиноко стало.

Провидица обняла ребенка, прижала к себе, и, аккуратно поглаживая по волосам, дала ему право вволю выплакать свое горе.

Ливень стоял непроходимой стеной. Тяжелые капли с шумом разбивались о землю, мгновенно сменяя друг друга. Они разлетались в стороны, словно огоньки новогоднего салюта, и покрывали неровный асфальт лужами. Смертоносная жидкость растекалась по плоскости, заполняла собой каждое углубление и отражала, словно черное зеркало, разноцветные отблески редких уличных фонарей. Марк закрыл за собой дверь подъезда и поежился от пронизывающего холода и сырости. Он раскрыл зонт, не сильно веря в его защиту, и шагнул во мрак. Сумерки быстро уступили место черноте ночи. Сквозь пелену дождя видимость была практически нулевая, и мальчику пришлось медленно двигаться в нужном направлении, подробно описанном ему Олесей, буквально вслепую. Впереди замаячил какой-то силуэт, Марк остановился и крикнул:

– Кто здесь? Отзовитесь?

Ответом ему было молчание, но силуэт плавно повернул в его сторону и поплыл на встречу. Мальчик застыл на месте, не решаясь двинуться. Сейчас он корил себя за то, что не взял с собой Варфоломея – с ним было бы не так страшно. Серый силуэт ускорил свое движение, и Марк попятился назад. Краем глаза он заметил, что такое же серое, размытое дождем пятно приближается и с другой стороны. Он сделал еще несколько шагов назад и уперся в стену многоэтажного дома. Первыми он увидел руки, тянущиеся к нему, и этих рук было шесть. Одни чуть дальше, другие почти касались его куртки – подарок от Сережи, как и остальная одежда, а еще пара теплых ботинок. Когда мертвые выступили из укрывающего их омерзительный облик плотного тумана, Марк сковал парализующий ужас. Они были обезображеными, пугающими до оцепенения, от них веяло холодом. У одного из приближающихся существ отсутствовала нижняя челюсть, у второго половина лица была больше похожа на обрезанный кусок мяса, а третий, словно Шалтай-Болтай, который сидел на стене и свалился во сне – со сломанными конечностями и разбитым сплюснутым черепом. Марк вжимался в стену, изо всех сил пытаясь отодвинуться от тянущихся к нему мертвецких скрюченных, ледяных, с заостренными когтями на костлявых пальцах, рук; мальчику не хватало воздуха, а горло сжимал удушающий страх.

– Куда прешь, трупак поганый, пшел вон отсель, – раздался низкий трубный голос, и тот мертвец, который уже почти касался мальчика, отлетел в сторону. Через несколько секунд такая же участь постигла и его собратьев.

– Фроська! – радостно завопил Марк и почти бросился ей на шею, вовремя проявив благоразумие и остановившись.

– А то ж кто ж? – выпалила та и скрылась за пределы видимости, очевидно, распугивать или добивать себе же подобных.

Через минуту она вновь появилась и пробасила:

– Пошли, ну же, пошевеливайся. Здесь много злобного слоняется. Уж я-то на них насмотрелась в Зазеркалье.

Марк покорно кивнул и поторопился не отстать от своей спасительницы. Фрося широко шагала, размахивая руками, но не туда, куда нужно. Пришлось Марку ее догонять, показывать направление и разворачивать. Наконец они добрались до аптеки, которая ожидаемо была закрыта. Мальчик наклонился, нащупал в луже крупный булыжник и с размаху бросил его в витрину. Стекло разлетелось мелкой россыпью, открывая разверзшуюся дыру. Сработала сигнализация, но никакого беспокойства не вызвала – вряд ли полицейские прибудут на место ловить воришек в такую опасную непогоду. Марк быстро пролез внутрь помещения и включил свет, следом влезла и Фроська. Пока мальчик выискивал нужные лекарства по списку, запасаясь к тому же гематогеном, леденцами и протеиновыми батончиками, его спутница разграбляла полки с сушеными травами.

– Зачем тебе это, Фроська? – крикнул ей Марк.

– Это у вас лекарствия разные, а в мое время только травами и лечились. Знаешь, какие отвары полезные можно из всего этого сотворить!

Мальчик махнул на нее рукой, мол, пусть делает, что хочет. Все награбленное было расфасовано по пакетам, найденным у стойки кассы, и два преступника выбрались на улицу тем же путем, что и вошли.

– Фроська, а почему те… – Мальчик наморщил лоб, пытаясь подобрать походящее и необидное слово, – потусторонцы были такими злобными, а ты, вон, какая хорошая?

– Ну, так я же невинно загубленная душа, а те по злодеянию своему проклятие на себе несут, – прозвучал вразумительный ответ.

– Ааа, – понимающе прозвучал Марк. – А что они бы сделали, если бы дотянулись до меня?

– Разорвали бы на клочки.

Марк нервно сглотнул – он вспомнил тело директрисы детского дома, брошенное в луже засохшейся крови с оторванными конечностями. Предательская фантазия нарисовала картинку, на которой он сам лежал в усадьбе Щемякина на потертом линолеуме вместо Светланы Ивановны. Мальчик поежился, прогоняя дурные мысли, и поспешил следом за Фроськой. С ней было спокойно.

Олеся радостно выбежала на встречу вернувшейся с добычей банде, схватила пакет и умчалась лечить Клина. Сережа уже спал, мирно посапывая, на выделенной ему раскладушке. Марк быстро переоделся в сухую одежду, а Фроська выжала копну жидких волос и подол серой рубахи, оставив на ламинате приличную лужицу воды, правда, которую мальчик сразу же вытер и выбросил тряпку в ведро. Затем они втроем перенесли из Сережиной квартиры матрасы, снятые с кроватей, и бросили на пол. На одном постелили Марку, а на другой улеглась провидица. Фроська удовлетворилась расстеленным на полу пледом, но рядом с батареей. Она не нуждалась не в пище, ни в отдыхе, но старательно соблюдала ритуалы. Каждый день ложилась вместе со всеми спать, а во время чаепития грела руки о горячую кружку.

Продовольственные запасы подходили к концу, это стало очевидно, когда с утра Олеся отправилась на кухню готовить завтрак.

– Да кто ж так оладушки готовит, барышня? Если бы я так стряпала, то меня бы плетьми муж забил раньше барыни.

– У тебя, что, еще и муж был?

– А как же без мужа-то, барышня? Как шестнадцать годков стукнуло, так и пошла под венец с Макарушкой, конюхом.

– Ну, ты и бестия, Фроська! Не называй меня барышней, зови просто Олеся. И отойди, не лезь, сказала. Не оладушки это, а панкейки.

Пока возле плиты происходила потасовка, мальчики включили телевизор. Телевидение не работало, зато с кабельными каналами проблем не было. Фроська очень быстро пристрастилась к просмотру всех подряд фильмов и сериалов, отвлекаясь только на возню с травами, из которых она, при помощи Олеси, готовила отвары и настойки, заверяя, что они полезнее любых лекарств. Несколько раз она пыталась напоить своим варевом Валеру, от чего тот решительно и грубо отказался. Марк с Фросей периодически совершали рейды по продуктовым магазинам и супермаркетам, пополняя продовольствие и необходимые в быту запасы. Так они и жили день ото дня, на фоне мрачного, истекающего дождем неба за окном.

Олеся не отходила от Валеры, проверяла температуру, давала лекарства, и тому с каждым днем становилось лучше. Зато сама провидица похудела еще больше, плохо спала и казалась утомленной.

– Я тебе сейчас своего отвара дам, спать будешь как убитая! – суетилась возле нее Фрося.

– Не надо мне никакого отвара!

Но упорная покойница не сдалась и принесла из кухни кружку со светло-коричневой жидкостью. От усталости у Олеси не оказалось лишних сил на очередной спор с неутомимой Фроськой, она приняла пойло и сделала глоток.

– Хм, а это вкусно!

Единственный глаз не упокоенной крепостной посмотрел с какой-то странной грустью, и она прошептала:

– Сон хороший будет.

Спала Олеся и правда как убитая, впервые за долгое время проснулась спокойная, выспавшаяся и полная сил. А вот Фрося сидела в углу, обхватив себя за ноги, и угрюмо смотрела в пол.

– Фросенька, что случилось? – ласково поинтересовалась Олеся.

– Обормоты пульт спрятали, – жалостливо промямлила та, указывая в сторону мальчишек.

– У нее зависимость! Мы ее спасаем, – тут же оправдался Сережа.

– Отдайте ей пульт, вам, что, жалко? – вступилась Олеся.

Марк с неохотой протянул Фросе пульт, и та мгновенно подскочила к телевизору и довольная включила очередной сериал.

Так прошли несколько дней однообразной, но спокойной, а временами по-семейному уютной жизни в маленькой квартирке, двери которой были заперты на ключ, а окна не открывались. Временами каждого охватывала апатия и страх, что они больше никогда не смогут выходить на улицу, наслаждаться свежим воздухом, неспешными прогулками, сиянием далеких звезд и теплыми лучами солнца. Только Марк ежедневно покидал квартиру, чтобы под зонтом выгулять Варфоломея.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.