Пьедестал для европейских снов – о нас

В безымянном потоке сквозивших – идей

Между радостью цели своей и – померкшей

Уникальности думать, что этому – мерой

Ты настанешь сегодня в уловке – покуда

Стал мне вновь ухажёром, сминая причуду,

Поднимая там флаг и наверно – на куче

Этой боязной редкости мифа – заправку

Равновесия подлинной бренности – завтра,

Словно видом артист или ровный – полёт,

От которого стены внутри – не отстанут,

Не пройдут, как итоги в глазах – Петербурга

По песку – за затрещиной юного утра

Между ролью искусственной – на берегу,

Где играем мы в мяч или снова – хохочем

В поимённом рассказе обидчивой – ночи

Между степенью стать европейцем и – маской

В удручении сложности жизни – по мере,

Как идёшь ты в ответ одиночества – или

Постигаешь там сон вероятности – чуда,

Вслед прижавшись на розыске – от ниоткуда

Проявившейся древности – мифов в ответ.

Где уже обошла этим миром – природу

В обнаруженной склонности – мудрого Бога,

Но стою на песке – по отчаянию риска

И немного не вижу там в небе – той призмы

Жалкой воли звезды – по отличию маски,

Чёрной боли искусства, а также – подсказки,

Где и сфинксы мне тают – внутри панорамы

Обезличенной боли в себе – от программы,

Что прожили опять мы в душе – этим поле

От доверчивой боли близ блага – устоев,

Где сквозь личный предлог – одичания слова

В настоящем ты ждёшь – отупения снова,

Подойдя на песке за пригорок – от чувства,

От безбрежности стиля – в себе ниоткуда,

Где и сам удручаешь ты жизнью – минуту

В петербургское утро по медленной – смуте.

Двоякий вымысел – двояк

наружу

Двояк ли ты на рисках – подыграть

Внутри от громкой правды – бытия,

Двояк ли в точной близости – откуда

Мне стало солнце грезить – на кровать,

Где я его держу, но в малость – таю

От средней боли возле – пережитка,

Когда двояк наружу твой – притёртый

Сюжет игривой пошлости – на вотум?

Линяет призрак будущего – чрева,

Уходишь сам, и что-то распинаясь

Ты видишь вдаль чернеющего – тлена

Под разницей фатальности, что знаешь,

Как сам двояк наружу в спелой – вишне,

Что стал ты европейцем – мимо всхода

Уже другой потребности – быть выше,

Чем могут быть в тебе тому – итоги,

А может и портреты в талой – крыше,

Внутри которой, распадаясь – в атом

Ты стынешь мне приятной – атмосферой

В надгробной воле близости – от завтра,

Что сон в руке готического – чувства,

Когда ты видел больший ад, но стал им

Менять в себе реальность – будто завтра

Двояк наружу в пройденной – программе.

Там римский лев и отчее – по жилам

Мне воет в той потерянности – мифа,

Ты ждёшь мой век просторный, но игриво

Там стал менять пародии – на бренность,

Как будто за Европой стала – мина -

Мне править в подлой выучке – сегодня

И звать потом тот мир, что будет криво

Мне в душу завтра эта лишь – обида.

Иду теперь по грозам – Петербурга

И вид на чёрной линии – за мачтой

Играет в топь такого вот – каприза,

Снуёт, чтобы обломками – не значить,

Что сон в руке двоякий стал – помимо

Тому уже – томить в той куче маски

И век другой, что будто бы – критично

Любить тебя сегодня в роли – птички.

Когда её в душе уже – не видишь,

Не стал твой римский свет – на перепутье

Мне в том лишь помогать, где на минуте

Ты верил больше в личное там – чудо,

А может чувство, где бы – обезличил

Свой фатум многомерной боли – завтра,

Что стал ты европейским ветром – мира

И вдаль теперь живёшь, минуя – ладан.

Провёл рукой по волосам, как манной

Спадает свет потомственного – крика

Мне вдаль плохой приметы или – манит

Уже в другой двоякой мере – ритмов,

Где сам наружу стал ты мне – двояким,

Упрятал смерть и будто бы – не рад ей

Ты верить в прошлый ужаса – в обидах

Приём моральной неги, чтобы – сладить

С обжитой, зрелой, завтрашней – привычкой,

Когда бы центр улаживать – на смыслах

Ты стал в чутье поветрия – нам к ряду,

Где вдоль души по Невскому – мне вышел

Ты в метре той потерянной – прохлады,

Где видишь звёзды или же – блуждаешь

В двоякой правде говорить – о каждом

Сегодня дне потерянном, что – даже

И мне противно в обоюдной – маске.

Существо – в личном имени

чувства

Наделённой игрой не блуждаю – уже,

Не внутри прихожу – угадав этот мир,

Но у каждой стены мне приятно – уму

Помогать обязательству выжить – в вине,

Где от личного качества – там не пойму

Злой придирки на явной, твоей – суете,

Чтобы стало во мне существо – на аду

Тонкой формой фатальности – возле беды.

Грезит подлый ответ, что и я – не умру,

Но старею от чувства на заданном – сне,

Пробегая над ровной фатальностью – лун,

Чтобы видеть московское время – в окне,

Чтобы звать обстоятельство или – любовь

Над прощанием точного всхода – ветвей

Или может людей, чтобы выдумать – ночь

Над твоей постановкой искусства – помочь

Мне угадывать пройденный мир – пополам,

Над твоей современностью, где не отдам

Этот мир – от ничейности на рукаве,

Этот образ безликий, что видим – умам -

Только в имени чувства – пародии, где

Я летаю под Питером, чтобы – одна

Стала призраком в точной картине – ума

Между бренностью часа – уже от харизмы.

Белый камень тому не корит – существо

Вдоль колонн или мужества, чтобы – глаза

Стали редкому слову, купаясь – в любви -

Снова проблеском мифа, что также нельзя

Угадать этим имя и будущий – ад -

Вслед критичности малой потёмки – зимы,

Как настало там юркое время – на взгляд

Между бренностью города – будто парят

Мне орлы в поднебесной фатальности – длин,

Показавшись под верхом притока – луны

Над твоей головой в безопасности – туч,

Где твоё существо умиляет – от случая,

Чтобы выиграть в себе обоюдный – поклон

Над гротеском внутри, понимая, что сам

Ты уже – Петербургом не видишь поклон,

Но летаешь от мира в такой – высоте

Между линий и часа в пронизанной – тьме,

Как и белые камни в прощении – длин

Между зданий искусственной формы – руки,

Полной сущности зрения – каждой строки,

Заодно угадав этим светоч – в тисках

Расположенной, древней приметы – угла,

Где и сам ты не водишь фатальностью – мир,

В существо превращаясь сегодня – один.

В личном имени чувства и там – без людей,

Без любви, но у памяти стаявшей – глаз,

Чтобы белые вепри скостили – не раз -

Этот дух современности – в новой одежде,

Этим путь покрывая для сердца – в узде

За подробной истерикой в мании – фраз,

Что любви ты не носишь сегодня – приказ,

Точно сам приказал бы такое – на месте

Ты в одних облаках – обожания стрел,

За которыми видел свой светоч – ума

В бренной поступи малого солнца – во мгле,

Где за тайной реальности светит – и мне

Повторение слаженной близости – глаз,

Топких уз, за которыми в камерном – сне

Стали временем полных ответов – в уме

Мы сегодня, что видели – сущность на нас.

Чутьё обиженной формы

права

Мне несносностью осень – уже на косе

Разомкнула таинственный берег – души,

Там противно идти по одной – полосе,

Предназначенной в близости может – к душе,

Чтобы видел ты сам, как чутьё – по руке

Прикасается к новой доселе – строке,

Чтобы формула права играла – свой край

В обнадёженной маске такого – нуара.

За чутьём по обиженной маске – лечу,

Не узнаю, что также внутри – я молчу,

Но прикинусь на тон от квартиры – в себе,

Словно бабочка в лёгком строении – мира,

Чтобы видимый свет потому – передал

Мне свой серый урон, над которым ретиво

Ты бежишь – сквозь казённое именем слов,

Чтобы снова душой разомкнуть – берега.

Где и сам ты – таинственный берег углов,

Подбираешь мой мир, не взирая – упрямо,

Где-то с виду фамильной от тяги – Невы,

Где-то вздрогнув на тон от того – фонаря,

Что на улице видел сегодня – в облом

Красноречия в подлинном имени – права,

Но украл обоюдный ответ – по руке,

Мне не встретившись памятью – на бытие.

Прикасаешься ты, как и лёгкий – покров,

Как вампир в надоедливой мантии – завтра

К многолюдному обществу, где заклеймил

Ты уже – мой позор или думаешь так,

Что пройдёшь лишь чутьём – обоюдное ладно

И теперь, вслед за роскошью – там до обеда

Ты бежишь – растворяясь на имени, где-то

Где уже надоедлив под тонким – руном.

За судьбой золотого пера – между часом,

Загадав там просторное общество – мира,

Чтобы русское слово сквозило – нам завтра

И блюсти бы могло это небо – в пожар,

Где и мы повторяем те письма – на свете

В бесприметном и долгом сегодня – рассвете,

Как желанием тешит там юмор – по следу

Диалекта прочтённого образа – ввысь.

Словно сам ты на осень обижен – у права

Пониманием странного места – из ритма,

Где свои откровения будущей – славы

Ты прочтёшь и не будешь играться – уже

С просторечием форменной маски – на теле

В безопасности долгого чувства – на деле,

Чтобы сном Петербург просыпался, как песня,

Вслед таинственной бренности – от берегов,

Где и мы просыпаемся в личности – просто

Над последним от слов фонарём – за коростой

Разночтения памятной боли – близ тлена,

Где уносит под стать там одна мне – Вселенная

Мир теней, и не просит уже – от начала

Пережитка – для личности долгого тона,

Где и я всё сегодня под сон – удручала -

Этим небо, как свойское в длительной – осени.

Запоздав, как на поезд другого – потока

В перемычке до радости возле – востока,

Чтобы вдеть расстоянием степени – риска

Длинный сон, где задеты мы вдаль – обелисков

И ползём по приглядной путём – диадеме,

Как пронзённые образа слова – в дилемме,

Что узнать там не можем лицо, но обычно

Поставляем критичностью – новое долго,

Будто стала обида нам – маской у гроба

И теперь в обстоятельстве, как небывало

Разнимает практический космос – от права,

Где куёшь ты восторг на конечности – иска,

Где отстал ты давно, но классической – робой

Понимающе теплишь до возраста – гроба -

Тот единый во сне недоученный – праздник –

Обывателя в мирном стремлении – ладить

За конечностью долгой рутины – по жизни,

Задавая вопросами смелости – в каждом -

Этот мир или день, над которым – обида

Будет в праве чутьём – постоянного вида.

Где нет искусства – права

тоже нет

Где нет искусства – памятью служил

Ты сам во мне – такого же прироста

На верхнем этаже, что были просто

Мы вложены в чутьё подробной – лжи,

А после правом разложили – кости

На новом тлене в длинной – атмосфере,

Чтоб выдумать придирками – на теле

Другой преклонный возраста – приём.

Он также видит общество – пустое,

Как долгое расстройство в том – густое,

Что суп из повседневности – за призмой

Летать внутри, не принимая – призрак

Внушения – близ качества восторга,

А может вдаль конечности от – топкой

Фамильной неги думать там – и нежно

Укусывать свой мир приятной – коркой.

Где нет тоски – там нет внутри искусства,

Скопились в небе голуби под – чувство

И тают в форме римской – перспективы

В недавней, бренной сущности – быть только

Вторым рассветом в мании – за грустью

Иль может вдаль потерянной – минутой,

Что видел ты глаза в таком вот – просто

Сегодня мне сюжете в почесть – звёздам,

А там – плохие парни вдаль от рока

Снуют под европейский стиль – манерный,

Поют и видят памятью – свой строгий

Прононс – над каждой выдуманной тогой,

Над ревностью в пути природы – маски,

Что жив ты сам, но меришь – петербургский

Ответ – в своей проношенной там кровле

Внутри под привидений – вдаль от сказки.

Как стал ты серой мантией – за полной

Луной сегодня – жить и бредить славно,

Что нужен лишь искусству там – исправно,

Где видит свет – твой мир напротив лжи -

Тот редкостный апломб и вдаль – седеет,

Что стар ты стал, но видимостью – зреет

Ответ – от столь прогнившего уюта,

Что нет искусства в праве нам – наутро,

А только вдаль дожди – по пережиткам

Проникли в мерный светоч – точно жилки

И в каждой дроби бьют сегодня – криво,

Как голубь в мерной проруби – на крыльях

Мне сможет повстречаться, где – нетленно

Он видел дух искусства – от Вселенной,

Как русский стиль и каторга – за полной

Луной – во всеуслышание громкой,

Когда она не верит в пустошь – слова,

Когда у права стало мне там – ново -

Твоё в лице заметное – искусство,

Где точишь ты свой вид, сминая дни,

А после ждёшь от права – предрассудка,

Толкаясь всё в помятых – магазинах,

Мелькая в мёртвом образе – резинном,

Что стиль своей манеры видит – вдаль

Уже плохое чувство между – кровной

Борьбой в душе иллюзий – будто скромной

Устало в том войной ты стал и – мера

Тебе уже – направила там смерть

На образы фатальности – под каждым

Кто ждёт своё искусство – будто даже

Не видит вдаль и права – от стремлений,

А только пустоту внутри – делений

Над редкостью прозрачной неги – дней.

Где сам ты стал уже манерой – больше,

Задав себе вопросами там – должный

Сюжет и стиль проверенного – счастья,

Но видел ли искусство вдоволь – лет?

Как нет его уже в понурой – сказке,

Под серым видом общества, где – странно

Прошла и я, не образуя – в страстность

Тот вид досужей древности – в чертах

Под Питером, в который сам – влюбляясь

Ты ищешь мне – тот вычурный источник,

Что может рок тебе управить – видом

Давно знакомый день и должен – стать

В беседе слов людского – поведения -

Там видом от искусства – будто гения

В потерянности маски вдаль – причуды,

Не видя за притворством – бравых лет.

Опустошён сквозь верный

век

Наведён, как просторный уже – на ответ,

Постоянный на свете – сегодня пароль -

Ты в свой век, что читаешь один – силуэт

И не можешь угнаться в глазах – для меня

За пристрастной иллюзией, что перешёл

Ты дорогу наотмашь такого вот – тлена

И ведёшь постоянное в низменном – сне,

Как железный на вид человек – переменой.

Он сковал этот мир и не только – вокруг

Отражает превратности пафос – от вьюг,

Он ведёт свой просторный манер – на косе

Удлиняющей близости думать, как все,

Что и сам ты внутри на природе – един,

Словно ток опустил на глазах – диалект

И внутри ренессанса ты стал – по себе,

Как железное чувство под стиль – человека.

На компьютерной маске и слове – живёшь,

Постигаешь свой умственный ветер – ответа,

Но вокруг переменой не сразу – там спета

Постоянная в светочах мифах – идей,

Мне прямая тоска по готической – рамке

Между множества полных ежей – накануне,

Что и сам наведён ты в картонной – примете

На сподручный намёк интересов – на свете.

Всё читаешь свой сок убивающей – жилы,

Разбираешь на атомы нас – словно живы

По просторной иллюзии стали – в ответе,

Как придирки на собственный хват – диалекта,

Где и сам ты мелькаешь на веке – причинном,

Задавая вопросы мне в нужном – сюжете,

Что устал, точно мерин, играясь – по сердцу

Ты искать этот путь удивления – к лету.

Но оно не пришло, Петербург – накануне

Опустился на сон между утренних – линий,

Где трамваи заходят за тучи и – смурно

Разнимают там вереска памятник – муке.

Он почти опоздал за твоей – атмосферой,

Распустил, словно розы – ничейности маски,

Но устал ты и сам, как на новой – примете

Под разбросанный миф удивления – в сказке.

А теперь ты бежишь за особой – досадой,

Разбивая внутри свой таинственный – логос,

Как железное чувство – под новой прохладой,

Где уж нет мне цены, как убавить ответом

Этот мир привередливой почести – если

Снова век опустился над равенством – чисел

И бежит, занимая там вид – европейский

По кривой постоянной над новым – ответом,

Где бы я не могла постоять – как по мерке

Над особенной разницей бледного – тока,

Чтобы видеть в глазах опустившийся – ветра,

Мне уже посторонний ответ – по итогу,

Чтобы верному веку не стал ты – преградой,

Но железным на том человеком – под мифом

И стоять должен в чистой прелюдии – завтра,

Опираясь на сложенный пафос – по миру,

Где в глазах обоюдного возраста – ковкий

Мне ответ распустил этим в жизни – уловки

И не внемлет под парусом – нового крика -

Это утро, чтоб видеть Россию – там близко.

Негодует проза современности

Негодуешь обычному ветру – ума,

Понимая, что проза уже – не твоя,

Что ушла современная радость – людей

По другой колее – между старости ран,

Где в глазах от соседского ужаса – я

Вижу бледный внутри коридор – на уют

Преднамеренной колкости нового – тут

Оправдания быть, как на новой – беде.

Негодует там польза уже – по воде

И не носит сюртук от плохого – восхода,

Где восточному воину можно – понять

Свет дневного устройства – напротив меня,

Что устал он сражаться за небо – вокруг

Этой бледной среды непонятного – визга,

Где уже не прилежен, а просто – манит

Над последней в себе остановкой – от лиц.

Может проза о том негодует – за сном,

Может сам ты отстал и не любишь – наивно

Мне тот берег восточного образа – в рок

Постоянной отметки не думать, а ждать,

Будто стали внутри мы наверно – пророки

Или нужные в поисках сложности – люди,

Где бы проза за гневным ответом – на маске

Мне приелась – под видимым солнцем на юг.

Словно чёрные розы под фант – распустили

Там заветному космосу славные – крылья,

В тишь безбрежной расщелины – нового вида

Или сердца уже европейского – клина,

Где и чайки в толпе обоюдной – причины

Мне воркуют от снадобья – возле приметы,

Где устал ты по городу видеть – портреты

Должной памяти в разной фатальности – черт.

Где убрал бы на прозе любимое – утро

Между слов для писателя – как на картине

Всё стоишь и не веришь, что снова упало

Там конечное мифам, приглядное – детство

И внутри никого – только тонет на крыше

Мне проём идентичности – возле камина,

Что устала там проза искать – самоличный,

Необъятный пример – этой проблеском мины.

Негодует поэтому в слове – нам завтра -

Всё она, как бы радуясь в праве – истошно,

Что упало там солнечной мании – флиртом

Разномастное общество в мужество – просто

И несёшь ты свой факел в нагрудной – примете

Рассказать, что устал обывателем – в свете

Этой мины плохого притворства, как рано

Здесь теперь обижаться – для нового места,

Где и сам идентичность нашёл – будто рано

Этим проза гласит – переменные смыслы

По наивности думать на сон – оправданий

И лететь в европейской равнине – страданий.

Духовный час – не лишний

Нелишне будет временем – под нить

Мне долгий космос – внутрь обременить,

И делая свой мир пути – под снос -

Тому управить в разницу – вопроса,

Как стал духовный обруч – на лице

Там думать в мёртвой воле – мудрецу,

А после говорить, что стал – к концу

Ты внутренне приятным – на откосе.

Всемирной боли впадины – под срок

Такого вот итога между – нас,

Как между обязательства – от глаз,

Внутри которых тонем и – вопим,

Что будем необъятностью – играть

Свой трезвый космос или – умирать,

Не зная стиль духовного – ключа,

Что задан ночью в смыслах – сгоряча.

Стоишь в том поле личности – гнедой

И лошадь, как потрясный свет – в окне

Ведёт твой апокалипсис – по мне,

Чтоб воздух приподнять сегодня – злой,

Когда духовный космос – невредим,

Он множит путь приевшейся – вины,

А может гложет поступью – свой рок,

Набрав там манну сцепленных – идей.

Не стал в минуту разницей – пророка,

Но видел блажь ты сам, когда бы – яд

Стекал под знойный юмором – в откосе

Подельник – между духом пополам,

Но верил в час от личности – притворно,

Что будем говорить на том, как люди,

Но видеть дух от невредимой – кожи

Над пустошью под питерской – игрой.

Уже настал там мир внутри – единый

И ветер, как затрещина под – льдиной

Ведёт сумбурный рок, сминая – пользу

Под древний флирт над ночью – в мостовой,

Куда бы ты прошёл – сквозь европейский

Фантом уже – в конечности мне смысла,

Как конь в лице посмертного – изыска,

Когда он водит пустотой – в лице -

Твои глаза и жмёт придиркой – волю,

Что стал ты сам духовной пищей – боли,

Что видом, словно каждой неги – имя

И там – не лишний час в готовой мгле,

Крадёшься, постигая свой – готовый

Пример – от идеальности быть новой

Сегодня мне игрой – под постановкой

Внутри культуры привидений – к цели.

Что сам ты видел бы мой миф – идеи,

Кропил культурный фатума – досады

Внутри весь понедельник, что не надо

Играться в путь пройдённого – ответа

Под улицей в конечной маске – сердца,

Где видишь тот духовный сам – опричник,

Но глаз ему не светит – будто лично

Ты стал уже загробной волей – черт

Иль маленьким гипнозом – расстояний

Внутри своей надломленной – примерки,

Спадая в светоч мирной боли – скрепки

За слом в себе готовой страсти – духа,

Когда ты одеваешь мир – на ухо,

Когда крадёшься в личности – угрюмой,

Но сам тому не любишь мир – заумный,

А тешишь свой простой укор – на взгляд.

Где видел лишь недвижимой – наукой -

Оценки вид и взял покорной – мукой -

Тот ад, направив редкостно – на кости

Свой белый светоч расторопной – лжи,

Где врут не все, но в частности – ответа

Ты ставишь сам духовностью – минуту

На долгий стиль по радости – наутро,

Когда бы спал Европой там – в уме.

Обыденность – из ницшеанского

застолья

Словно курицу сам на фасон – возложив

Ты не ищешь внутри от тарелки – ужа,

Там не ждёшь хитроумное поле – идей,

Привирая за редкостью новых – людей,

Где-то сбоку от тонкости или – плюща,

Точно в разнице плотного юмора – мща

За обыденной редкостью мира – вовне

Уникального ужаса жить – за капризом,

А потом забавляться искусством – вокруг

Обнажённого стиля, минуя – тот круг

От конечности маски внутри – для людей,

Где и сам забываешь уже ты – поверье.

Разложил за столом этот новый – предел

Идеальности пищи, чтоб руку – согрел

Ты в фасон умилительной близости – глаз

За несчастьем, кидаясь в последний приказ,

Как неявной придирке внутри – от души,

Где-то в дерзких чертах – ты опять поспешил

И созвал всех друзей за таким вот – столом,

Чтобы дружно узнать – за какой же облом

Мне в борщах этой линии – спит нигилизм

Из подручной элегии – в признанный мир,

Окочурясь и странствуя в низменной – тьме

Между русской основой – в понурой весне?

Что не будет там опытом глаз – по нутру,

Как январское поле в затерянной – мгле

Из под разницы слова красивого – вдаль

Обоюдной, расчищенной вольности – мифа,

А собрал ты внутри за примерным – столом

Только пищу из собственной гласности – черт,

Где устал европейским пейзажем – иметь

То же поле идейности – будто бы смерть