Звезда бессмертия

–Вон она! – восклицает Лена, указывая пальцем на стоящую к нам спиной цыганку.

Цыганка как цыганка, довольно молодая, в ярком неряшливо повязанном платке, с длинными черными косами, в мешковатой синей куртке, и красной цыганской, широкой юбке. Она втолковывает что-то пожилой, благообразной женщине. И не замечают нас до последнего момента. Когда Лена подлетает к ней, хватает за косы, и резко развернув лицом к себе, кричит:

–Верни, верни мне все!

Цыганка дико пучит свои темные глаза, пытается освободиться. Стоящая рядом женщина трясет головой, словно стряхивая наваждение, торопливо крестится и поспешно убегает, радуясь, что благополучно выбралась из щекотливой ситуации. А Лена все кричит:

–Верни деньги, верни сережки! Воровка!

–Какие деньги? Какие серьги? – пытается прикинуться простушкой, цыганка.

–Мои сережки – мамин подарок! – готова зарыдать Лена.

Цыганке удается высвободиться, и это придает ей наглости.

–Я вас впервые вижу!

–Ты врешь! Ты все врешь!

–Я никогда не видела эту девушку, – доверительно обращается цыганка ко мне.

–Отдай ей все! – для самой себя неожиданно уверенно требую я.

–Да не было ничего!

Мы шумим, препираемся, стоящие на остановке люди с интересом наблюдают за ходом сражения, даже проходящие мимо по улице, оборачиваются, разглядывая нас. Само собой, подобная реклама противопоказана скрытной цыганской деятельности. Увлеченные спором, мы не замечаем, как к нам подходит важный немолодой цыган. Его дорогая одежда, резко контрастирует с аляпым нарядом цыганки. Невысокий крепкий мужчина одет во все кожаное, черная куртка едва сходится на круглом животе. Он некоторое время стоит молча. Внимательно разглядывает нас с Леной, я ожидаю новых осложнений. К моему немалому удивлению, он грубо хватает нашу обидчицу за руку, и приказывает ей гортанно:

–Отдай!

Цыганка напускается на него, машет руками, кричит что-то на своем языке. Он только повторяет невозмутимо:

–Отдай.

Женщина спорит, что-то доказывает, тычет в меня пальцем, цыган тоже переводит на меня тяжелый взгляд и совсем тихо произносит странную фразу:

–Дура, ты, что не видишь, кто она?!

«Дура» сразу все понимает, нервно роется в своих карманах, покорно достает Ленкины серьги и цепочку, покопавшись еще, находит деньги и отдает все это ограбленной. Цыгане поворачиваются спиной, сразу забывают о нас и уходят. Лена ошарашена и счастлива. А я крайне озадачена. Секунду помедлив, я смело догоняю цыгана, хватаю его за рукав.

–Объясните мне, что вы имели в виду?

–Когда?

Он смотрит на меня удивленно, явно не ожидал от славянской женщины подобной прыти. Но я уже полна решимости, добиться ответа.

–Кто я? – настойчиво повторяю я, крепко вцепившись в кожаный рукав.

–Зачем тебе это?

–Хочу!

–Ладно, – неожиданно соглашается цыган, – ты и сама знаешь.

–Знаю что?

–Ты слишком много помнишь, и можешь жить сразу «там» и здесь.

Вот и объяснил. То что я так ничего и не поняла – это еще мягко сказано. Причем здесь цыгане с их воровством?! Чего ради, цыганка должна была меня послушаться?! Странно это все… или глупо.

На всякий случай я отцепляюсь от цыгана, и делаю вид, что его ответ мне понятен. Возвращаясь к своей счастливой подруге, все еще держащей на ладони свое золото и не сводящей с него глаз.

–До сих пор не могу поверить, – признается она весело, – никогда не слышала, чтобы цыгане возвращали хоть что-нибудь!

Она решается таки отвести взгляд от возвращенных ценностей, смотрит на меня и вопрошает:

–Ты чего как пыльным мешком ударенная? Да, и зачем ты бегала за цыганом?

–Сама не знаю, – пожимаю плечами я, – я вообще ничего не понимаю.

–А, наплюй, – жизнерадостно советует Ленка.

Я стараюсь следовать ее совету, заражаюсь ее легкомыслием и резко переключаюсь на решение сугубо материального вопроса: чего поесть и где это взять. Подружка моя, конечно, раньше собиралась поберечь деньги на какую-нибудь крупную покупку, но лишившись их и неожиданно обретя вновь, Лена превращается в невероятную транжиру. Давненько я не проводила столько времени в кафе и не поедала за один раз столько вкусного.

Домой я заявляюсь уже в сумерки. Вваливаюсь в квартиру усталая и довольная, включаю свет, телевизор, иду в ванную, откручиваю кран. Из-за шума воды и телевизионной стрельбы долго не могу сообразить, откуда исходит лишний, громкий настойчивый звук. Мокрыми руками хватаюсь за телефон, трубка выскальзывает… мне остаются только длинные противные гудки.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

ЗА ЛЮБОВЬ ГОНЧАРА.

Будильник сломался! Неподвижные стрелки так и показывают три часа ночи. Я просыпаюсь, бог знает во сколько, сладко потягиваюсь, сую ноги в тапки, медленно, сонно шуршу на кухню, включаю чайник. Просыпаться и становиться энергичной, нет ни сил, ни желания. Сижу на табуретке довольно тупо наблюдаю, как закипает вода. За окном все еще темно, но спать больше не хочется. Наконец, меня посещает желание, выяснить который час. На кухне часов нет, возвращаюсь в спальню, не включая свет, ищу свои наручные часы.

Я очень удивляюсь, поняв, что проснулась вовремя. Даже обидно, что вполне успеваю в институт к первой паре. Я уже сроднилась с мыслью об опоздании. Новая мысль окончательно меня расстраивает. Я вспоминаю, что по расписанию занятия сегодня со второй пары. Это просто возмутительно! Я же могла спать и спать!

В крайнем раздражении я режу хлеб, делаю бутерброды, жую.

–Ну, кого еще черти принесли в такую рань?!

Ругаться мне хочется не оттого, что я не люблю гостей, а потому что из-за неожиданного звонка сильно прикусываю язык.

Рывком распахиваю дверь с перекошенным от боли лицом. Рычу нелюбезно:

–Проходи.

Странное дело, Светку такой прием вполне устраивает. Она вообще заходит какая-то странная: тихая, серьезная, сосредоточенная.

–Что это с тобой? – не скрываю удивления я.

Света не отвечает, стягивает черное пальто. Одета она тоже как-то странно, нельзя понять в каком она настроении, экзотическое сочетание розового, желтого и темно зеленого ни о чем не говорит. Только усевшись на диван с ногами, она решается открыть рот:

–Как у тебя со временем?

–Как раз этого, у меня сейчас полно.

–Мне очень нужно… поговорить с тобой…

–Откуда такой трагичный тон? Брось! Давай будем пить чай и поболтаем обо всем, о чем тебе будет угодно.

Лицо подруги остается растерянным и непроницаемым. Я уже начинаю беспокоиться всерьез. Сегодняшнее поведение совсем ей не свойственно. Неужели, с моей расчетливой Светкой, приключилось что-то серьезное?

–Я не знаю, как ты к этому отнесешься… – неуверенно начинает она.

–Так давай проверим, – весело предлагаю я.

–Да, ты обещала чай, – отвлекается Света.

Я отправляюсь на кухню, разливаю по чашкам горячий чай, достаю из холодильника, любимое Светкино варенье. Не переставая ломать голову о цели раннего визита подруги.

Мое недолгое отсутствие помогло Свете приготовить речь, она набирает по-больше воздуха, чтобы начать выступление, но тут замечает блюдечко с вареньем, и объяснения снова откладываются. Света аппетитно чавкает, на удивление, не пытаясь вставить в трапезу ни слова. Молчаливость моей темпераментной подруги тревожит меня больше, чем любые слова. Институт пропускает, не звонит, не приходит.

–Ты опять влюбилась? – выдвигаю предположение я.

–И да, и нет, – уклончиво отвечает Света.

–Как прикажешь тебя понимать?

–Никита, оказался гадом, я встретила другого, но все это не важно.

–Вот это да! – поражаюсь я, – для тебя не важны твои мужчины?!

–Да ну их всех! – обижено отмахивается Света, – я пришла поговорить с тобой серьезно, а ты смеешься.

Только приговорив варенье, она берет меня за обе руки, серьезно смотрит в глаза, и заявляет загробным голосом:

–Прости! Из-за меня тебя сожгли!

–Где? Когда? – тупо спрашиваю я, обмирая от невозможного предположения, что и она может видеть мои сны.

Света смотрит на меня внимательно, проверяет как я отреагирую.

–Я не знаю, как ты к этому отнесешься…

–Я никак не могу относиться к тому, чего не знаю.

–Это только сон, но… – мнется моя подруга, – там столько разных подробностей. В общем, чтобы долго не рассказывать, знаешь, я не мастер подбирать слова, эпитеты, я посидела, подумала и заранее все изложила на бумаге. На мой взгляд, получилось совсем неплохо. На, читай.

Света сует мне аккуратные тетрадные листы, исписанные ее ровным подчерком и даже украшенные по полям, гламурными цветочками. Первую страницу занимает покрытое витиеватыми завитушками название:

Разбитый кувшин.

Дело было так, давным-давным-давно, веке так в пятнадцатом, жила и процветала одна красивая деревушка. Трудолюбивые жители обрабатывали землю, занимались своими ремеслами и проживали вполне благополучно, даже зажиточно. Чистенькие, нарядные домики вдоль ровной улочки, мельница, аккуратные заборчики, цветочки. Нищеты и грязи не было, ничто не нарушало спокойное и приличное течение жизни.

Молодая симпатичная девушка, с двумя соломенно-желтыми косами, румяная, в ярко белой рубашке, в темной шерстяной юбке, не могла на себя налюбоваться. Она ловила свое отражение в воде полной до краев кадушки, жеманно поправляла выбившееся пряди.

–Марта, хватит на себя пялиться! – прикрикнула на нее мать, высокая, грузная женщина с усталым лицом. Она даже слегка шлепнула полотенцем по спине. – Налей лучше воды в кувшин.

–Сейчас, сейчас, – звонким голоском отозвалась Марта.

Она потянулась доставать большой пузатый кувшин с высоко висевшей полки. Невысокой девушке пришлось даже подняться на цыпочки. Одной рукой достала до гладкого бока, пододвинула кувшин. Он закачался, накренился и сорвавшись с полки, полетел вниз. Девушке казалось, что он падал медленно-медленно и вращался в воздухе, но она двигалась еще медленнее, пытаясь поймать его. Сосуд выскользнул из пальцев, с громким тревожным звуком коснулся пола, еще невероятно длинное мгновение оставался целым и, вдруг, раскололся. Марта беспомощно смотрела на черепки.

–Боже мой! Марта! Какая ты у меня растяпа! – запричитала мать. – Это был наш лучший кувшин.

–Придется купить новый, – не особенно огорчилась девушка.

–Купить?! Как у тебя все просто!

–Горшечник, недавно перебрался к нам из города, теперь живет в соседнем доме, даже на базар идти не придется.

–Эх, молодость, молодость, – вздохнула женщина, – когда ж ты научишься беречь то, что есть?! Ну, что ж, иди к гончару.

Марту не пришлось просить дважды. Она даже черепки с пола не подобрала, заторопилась за новым кувшином. Не удивительно, ведь гончар Герман был молод и хорош собой.

Выбежав из своей калитки, Марта шла все медленнее, не спеша, подошла к распахнутой двери мастерской. С опаской заглянула внутрь и залюбовалась работой мастера. На гончарном круге под ловкими руками Германа бесформенный кусок глины, как по волшебству, превращался в красивый округлый сосуд. Круг вращался, сосуд, словно живой, изменялся, сначала он походил на большую чашу, потом вытянулся, превратился в аккуратный горшочек. Мастер осторожно вытягивал, утончал его стенки. Но что-то не заладилось, и Герман смял глину, остановив круг.

Он был худощавый, с длинными руками, рыжеволосый, лукаво щурил веселые серые глаза. Хоть они уже сталкивались много раз на улице, увидев Германа за работой, Марта сразу в него влюбилась.

Она решилась подойти ближе, обвела взглядом всю маленькую мастерскую. Длинные полки вдоль стен, были тесно заставлены горшками, горшочками, кувшинами, мисками и чашками. Никогда она не видела так много посуды. Даже у торговцев на рынке всегда было гораздо меньше товара. Герман смотрел на девушку насмешливо.

–Что, соседка, зашла поглазеть?

–Вот еще, – смутилась Марта, – я к тебе по делу. Мне нужен новый кувшин.

–Выбирай, – Герман широким жестом указал на забитые полки.

–Здесь нет такого, – капризно заметила девушка, – мне нужен особенный.

–Только скажи, какой надо, сделаем, – рассмеялся Гончар.

Марта напустила на себя важности, принялась подробно описывать, каким удивительным был разбившейся кувшин. Герман только улыбался, слушая ее.

–Да вон же, точно такой, – указал он на полку, возле которой стояла Марта.

–Нет, нет, – запротестовала девушка, – мне нужен, абсолютно новый.

Гончар согласился вылепить горшок специально для соседки, но и цену запросил особенную. Девушка легко согласилась, даже не подумав, спросить разрешение у матери. Когда требовательная заказчица покидала мастерскую, в дверях она столкнулась с еще одной соседкой Германа. Молодая пышногрудая Клара плыла, словно лодка под парусом, томным движение отбросила за спину толстые золотые косы, поправила на плечах белую косыночку. Сверкнула голубыми глазищами.

–«Принес же ее черт!» – про себя обругала соперницу влюбленная Марта.

Клара смерила соседку презрительным взглядом, и Марта бегом заспешила домой. Она не могла сдержать раздражения, бурчала на ходу:

–Ну, чего же мне так не везет?! Ну, почему так совпало, что не замужем, не я одна, а еще столько девиц?! Бог со всеми остальными, не было бы только этой Клары! Был бы у нее хоть один недостаток! Лицо красивое, глаза большие, косы длинные, талия тонкая. Тьфу! Лучше б она хромала, или была худая как дурочка – Анхен!

В это самое время, «дурочка Анхен» шла по деревенской улице, подгоняя прутиком свою тощую белую козу. Животное упрямилось, противно блеяло, пыталось бодаться. Анхен совсем не была похожа на фигуристую Клару. Очень худая, длинная, тонкая как тростинка, девушка так и осталась нескладным подростком. Никому она не нравилась, и Марта не держала на нее зла. Соседки вполне любезно поздоровались и даже остановились обсудить деревенские новости:

–Ты слышала, что твориться в соседней деревеньке? – обеспокоено воскликнула Анхен.

–Ужасно, – согласилась Марта, – хорошо, что у нас пока тихо.

–Слава богу, что инквизиция не добралась до нашей деревни!

–Говорят, доминиканцы* отцы-инквизиторы забирают всех красивых девушек, особенно рыжих.

–Забирают куда?

–Я слышала, их увозят в город и сжигают, как ведьм.

–Живьем?! – ахнула Анхен.

–Живьем, – подтвердила Марта, и подумала зло, – «Вот бы, они сожгли Клару!» – но тут же устыдилась этой мысли.

–Бедненькие, – посочувствовала добрая Анхен.

–Тебе не страшно? – доверительно спросила Марта.

–Очень страшно.

–Господи помилуй! – перекрестилась девушка.

Пока они разговаривали, худая коза убежала от хозяйки и вдалеке щипала травку. Спохватившись Анхен торопливо простилась с соседкой и побежала догонять рогатую.

Едва проснувшись на следующее утро, Марта вспомнила вчерашний визит к Герману, и счастливо улыбнулась. Она была готова бежать к гончару немедленно, но мать посмотрела строго и напомнила об обычных утренних заботах. Марта все делала небрежно и впопыхах, все валилось из рук. Вода проливалась, цыплята разбегались, а гусак шипел и щипался. Зато прихорашивалась она долго и тщательно. Искала в сундуке новую юбку, чистую рубашку, заплетала косы, даже бусы нацепила как на праздник. Мать смотрела укоризненно, но понимающе молчала. Наконец, сочтя свой внешний вид безукоризненным, влюбленная девушка отправилась к гончару.

Взволнованная и счастливая она ступила на двор Германа. Мастерская по обыкновению была открыта, и Марта осторожно заглянула в дверь, прежде чем войти.

Герман был занят работой, опять вращал ногами гончарный круг, но он был не один, рядом стояла гордая и румяная Клара! У влюбленной Марты дыхание перехватило. Герман показывал девушке, какие чудеса может творить из обыкновенной глины. Он ловко вытягивал горлышко кувшина, пока оно не стало длинным и тонким, а весь сосуд удивительно стройным.

–Вот, – говорил он весело, – такие кувшины делают мусульманские мастера. У неверных есть удивительные умельцы.

–Как это ловко у тебя получается, – восхищенно вздохнула девушка.

–Хочешь сама попробовать?

Она робко кивнула, Герман нежно взял ее руки, осторожно прижал ладони к куску глины, стал медленно вращать гончарный круг.

–Ой! Получается! – обрадовалась Клара, – какая глина, оказывается податливая, – счастливо удивлялась она.

А бедная Марта, готова была разорвать обоих. Она и думать забыла о своем кувшине, прибежала домой вся в слезах, бросилась к матери:

–Он влюбился, влюбился в Клару!

–С чего ты это взяла? – рассудительно осведомилась мать.

–Это же видно, сразу видно! Он так на нее смотрит! Так разговаривает. О, я такая несчастная!

Мать обняла девушку, погладила по голове, сказала успокаивающе:

–Погоди, не спеши с выводами. Жизнь все расставит на свои места. Никто не может знать заранее свою судьбу.

Напрасно Марта старалась последовать мудрому материнскому совету, не могла она быть спокойной в этот день. Она пыталась отвлечься, охотно бралась за любою домашнюю работу. Но все валилось у нее из рук, дела не ладились. Девушке хотелось только сесть в уголке и тихо грустить о своем.

День уже клонился к вечеру, отчаяние все не покидало дома Марты. Ее мать сочувственно смотрела на дочку, не зная, чем помочь горю. Новые события отвлекли их.

До тихой сильно удаленной от города деревни, добралась беда терзавшая горожан. Отцы – инквизиторы предприняли поездку в провинцию. Народ прятался от священников, боялись их хуже чумы. Но находились и те, кто радовался появлению инквизиторов. В любом месте всегда найдется злой завистник и человек готовый донести на соседа, чтобы получить часть его имущества. Страх опустился на деревню, как густой туман. Люди старались не выходить из своих домов, сторонились соседей.

На следующее утро приезжий приор-доминиканец служил мессу в скромной деревенской кирхе. Вдохновенный оратор живописал земные грехи, так ярко словно хотел, чтобы прихожане сразу добровольно бежали на костер. Из его слов выходило, что любой живой человек, только и делает, что грешит.

–…Будьте бдительны, – громогласно вещал приезжий, – Вельзевул подстерегает каждый ваш шаг. Он знает все слабости человеческие! Особенно легко поддаются на его уловки женщины. Со времен прародительницы Евы, женский род подвержен сонму грехов. Дьявол ловит их на излишней любви ко всему яркому: нарядам, украшениям, безделушкам. Они вгоняют своих мужей и отцов во грех расточительности. Мешают жить благочестиво и аскетично, как жили настоящие праведники…

Вся проповедь была полна обличением грехов женского рода. Доминиканец ненавидел женщин и призывал к этому остальных.

–…Берегитесь! Любая скромно опускающая глаза девица, на самом деле может оказаться ведьмой! – закончил он свое выступление, стукнув кулаком по кафедре.

Прихожане еще долго сидели на своих местах, словно боясь пошевелиться. Когда, наконец, народ стал покидать кирху, Марта хотела быстрее бежать домой, но мать ее остановила:

–Разве ты, ничего не хотела шепнуть священнику?!

В первое мгновение, девушка даже растерялась, но быстро поняла о чем идет речь.

–Ты думаешь… стоит?!

–Сама решай, нужен тебе гончар или ты готова без боя отдать его Кларе.

–Но, это жестоко, – замялась Марта.

–Хочешь остаться старой девой? – жестко подхлестнула ее мать.

И Марта решилась. Она торопливо подошла к, читавшему проповедь, инквизитору, и затараторила какую-то чушь, про порчу, которую насылает Клара на домашних животных. Священник внимательно слушал, кивал, очень серьезно отнесся к каждому слову.

–Ты правильно сделала, дочь моя, что рассказала мне обо всем, – доверительно сказал инквизитор.

–Ведь ее не сожгут? – с надеждой спросила девушка.

–Это не нам решать, дочь моя. Ступай себе с миром. И не волнуйся за свою соседку, – успокаивающе произнес приезжий, и торжественно перекрестил девушку.

Едва она переступила родной порог, раскаяние заполнило душу Марты. Она места себе не находила. Ее сердце металось от злости с обидой, к жалости и отчаянию. Напрасно мать уверяла влюбленную дочку, что другого выхода у нее не было.

И совсем уж плохо стало Марте, когда она увидела, как по ее доносу отцы-инквизиторы арестовали и уводили с собой соседку. Но не Клару, а ничего не понимавшую Анхен. Мудрые священники перепутали дом!

Ровно через год, Клара и Герман поженились.

*Доминиканцы – члены нищенствующего католического ордена, основанного в 1215 году испанским монахом Домиником. В 1232 году папство передало в ведение доминиканцев суд инквизиции. Ныне численность ордена составляет около 20 тысяч монахов и монахинь.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

ВТОРОЕ СВИДАНИЕ.

–Прости меня, Лиза! – душещипательно произносит Света, когда я заканчиваю чтение.

Я откладываю тетрадь, нарочно очень медленно. Просто, не знаю, как реагировать.

–А меня не сожгли, – говорю первое что пришло в голову.

–Как?!

В Светином вопросе столько же возмущения, как и удивления. Создается впечатление, что она до глубины души оскорблена моим ответом.

–Так получилось, меня спасли, – начинаю объяснять я, но она и слушать не хочет.

–Так ты все знала?! – гремит Света, – я тут распинаюсь перед ней, как дура, пишу целое сочинение, не сплю ночами, мучаюсь, а ей все давно известно!

–Ничего мне не было известно, до того как прочитала все это!

Я вскакиваю на ноги, хватаю Светину тетрадку, машу перед ее лицом. Подружке тоже не сидится, она взвивается:

–Врешь!

–Нет, не вру! Подумаешь какие-то сны. Откуда я знала, что тебе сниться то же самое! Вернее не то же самое… ну… про…

–Так не бывает! – подытоживает Света.

Я устало опускаюсь на диван, честно признаюсь старой подруге:

–Конечно не бывает у других, только почему-то в моей жизни, последнее время полно всякой небывальщины и неразберихи. Честно говоря, мне это уже так надоело!

–А я-то, здесь причем?!

–Судя по твоему рассказу, сама виновата.

–Глупости это все! – выпаливает Света, хватает тетрадь и убегает.

Я смотрю, как она торопливо обувается, натягивает пальто, напяливает шляпку. Надо остановить подругу, свести все на шутку, посмеяться вместе, но у меня нет ни сил, ни желания прилагать так много усилий. Света так и уходит хлопая дверью. А я сижу на диване и лениво смотрю ей вслед.

Я даже не удивляюсь, когда так и оставшаяся незапертой дверь, осторожно открывается. Я твердо уверена, что это возвращается моя подруженька. Время удивляться настает, когда вместо Светы, входит Александр.

–К-как ты меня нашел?! – поражаюсь я.

–В наше время, зная телефонный номер, адрес найти не трудно, – оправдывается Саша. – Можно войти или я не вовремя?

–Конечно, конечно вовремя! – спохватываюсь я.

Он входит и сразу достает что-то из-за пазухи, кладет на пол. «Что-то» жалобно мяукает, и требует вернуть его обратно. И оказывается тем самым лысым котенком. Боже мой! До чего он противненький. Малюсенький, на тонких лапках, с огромными ушами. И… Лысый! Абсолютно лысый! Только на ушах торчат жалкие обрывки шерсти. Морщинистая шкурка серая, словно присыпанная пеплом. Тоже мне «первый подарок любимого человека». Я не свожу глаз с дрожащего на полу мутантика. И не сразу замечаю, как Александр достает из-за спины, протягивает мне цветы, тщательно завернутые в газету. Подымаю голову и вижу сверток прямо перед носом. Поспешно разворачиваю, под защитой периодической печати, в прозрачном конверте нежатся три розовые розы.

–Я почему-то подумал, – извиняющимся тоном объясняет Саша, – что тебе нравятся именно розовые. Надеюсь, я угадал?

–Угадал, – расплываюсь в счастливой улыбке я, – очень точно угадал. Мужчины вечно норовят дарить красные цветы, а мне кажется, они больше подходят для солидных дам и торжественных случаев.

Я отправляюсь ставить цветы в вазу, с наслаждением вдыхаю сладкий аромат. Так-то лучше! А то, я уж начала боятся, что так и не увижу цветов. Возвращаюсь думая, что гость уже прошел в комнату, а он сидит на корточках, все там же в коридоре возле злополучного котенка. Оказалось, киса уже освоилась в моем доме и отметила свое появление большой лужей и маленькой кучкой.

–У нас авария! – сообщает Саша.

Вместо того чтобы элегантно подавать своему гостю чай или кофе, я вооружаюсь тряпкой и борюсь с последствиями аварии. Ну вот, еще с одним свиданием, все не слава Богу! Пообщаться с Александром мне удается после того, как я все убираю, и отмыв благоухающие руки и перевожу дух.

К счастью, Саше хватает такта вести себя как ни в чем не бывало.

–Какие у тебя планы на этот день? – весело спрашивает он.

–Сегодня у меня институт, – притворяюсь серьезным человеком я.

–Жаль.

–Мне сегодня обязательно нужно там появиться! За последнее время я пропустила слишком много. Боюсь, преподаватели, забыли, как я выгляжу!

–Да, институт – это серьезно!

–Очень серьезно. И вообще, что за странная манера ходить в гости в такую рань?!