Троянская война

кому отмстить. Но греки настоящие

там, под стеной, их не достать – мы туточки,

бессильные, несчастные родством своим.

Ах, девонька моя, в паскудной старости

я ослабела, защитить-то как смогу,

укрыть тебя от гнева этих праведных,

и сильных, и безжалостных? Одну тебя

винят в войне – как будто что мужчин уймет,

от меди отвлечет, как будто до тебя

проклятый Илион сто лет бездействовал,

оружием не потрясал и битв не знал!

Так что же все на нас?

ПАРОД

На орхестру выходят греческие пленницы.

Хор

Мы – свита благой Афродиты,

не к лицу нам труды и заботы,

плен уныл нам, позор не страшен,

мы живем в этой Трое дикой.

Мы войне и она нам лишняя.

СТРОФА 1

Ты темна, богиня,

светла, богиня,

как тебе послужишь,

оставшись вчуже?

Лишь тебя увидишь,

ты в члены внидешь:

никакого тука, какого дыма –

плоть огнем палима,

тобой сладима.

АНТИСТРОФА 1

Есть ли путь не стыдный,

путь не обидный,

как тебя, богиня,

сильна богиня,

ублажить, ославить,

твои чтоб справить

игры-поминанья, тебя желая,

мать страстей благая,

всё несытая?

Хор

Что ж ты прибираешь, Клио,

наши жизни, наши судьбы?

Сор летучий, прах блескучий

радости земной – богине

для чего, богине сильных,

умных, мертвых? Мы – живые,

суетливые созданья,

мы – безмозглые бабёнки,

мы слабы на передок и

духом. Нам верни то мало,

что осталось от лет жизни

после дел твоих над нами.

Мы не матери, чтоб лоно

опустевшее болело,

мы не сестры, одинакой

крови ток чтоб жег нам жилы,

мы не жены, что нам сохнуть

в одиночестве холодном?

Кто погиб – те нам чужие,

кто живой – родней родного.

Мы и после столькой смерти

счастливы, довольны будем,

только отпусти, Кронида!

СТРОФА 2

Мы не черная кость, чтоб за работой

время мыкать, мы кость иного сорта:

можем груз принять, можем взять заботу,

но сколь лучше мы, если беззаботны!

Процветает страна при нашей неге,

чуть займи, затемни нас чуть печалью,

чуть развей нашу скуку золотую –

и начнется: война, беда тугая.

Мы – священные телки в божьем храме:

ублажай нас, гадай по нашим вскрикам.

АНТИСТРОФА 2

За таких, как мы, смертью не воюют.

Те, с кого верность требуют, – причина

долгих войн, унижений; мы – ничьи, мы –

тех, кто платит, мы – общие мужчинам,

их связуем в союзы попрочнее,

чем род, родина, дружество, чем войско;

отучаем делить мечом, оружьем

то, что общее всем, как ветер, воздух,

примирит что получше общей смерти,

дастся вровень и без трудов усталых.

ЭПИЗОДИЙ 1

Тронный зал.

На сцене сам Приам, его сыновья, троянские старейшины. В глубине сцены отдельно ото всех стоит Одиссей. Хор робко переминается на орхестре.

Гектор

Отдать ее.

Парис

Я что, убит?

Гектор

Сейчас ты смел –

что ж сплоховал в единоборстве?

Парис

Я живой,

и он живой – кто ж победил? Никто, так пусть

и остается всё, как было: он – у стен,

я – за стенами, с женщиной.

Гектор

Спасла тебя

богиня зря.

Парис

Как спорить с высшей милостью?

Всё в божьей воле.

Гектор

Есть

прямая правда, и ее никак нельзя

богам поправить, никаким таким

всесильным произволом. Афродита нас

обманывает.

Парис

Кто ж правдив – Афина ли,

а может, Гера? Две они, враждебные,

вещают Трое правду – поражение

пророчат, призывают, так?

Гектор

Не надо нам

ни милости богов, ни их немилости –

пусть правда будет.

Парис

Правда? Ты готов признать

троянцев поражение, урон страны

невосполнимый, страшный, лишь бы правильно

всё было, по закону? Пусть сравняют нас

с землей; пусть прахом по ветру народ страны

развеется; пусть враг не пощадит седин

святых отцовых; тельце сына белое –

Астианакса труп – пусть рвут псы, вороны,

поживы ради споря; Андромаху пусть –

мать нежную, супругу твою верную –

терзают греки – всё брат Гектор вытерпит,

когда оно по правде.

Гектор

Ты пугай себя

итогами войны. Кто смеет тронуть нас,

когда один Парис труслив и слаб во всем

священном Илионе? Мы к тому ж с войной

покончим нынче.

Парис

А, ты отдашь Елену – и

вдруг прекратится вся война?

Погибло сколько нас

и греков сколько, сколько мести, ярости

в окопах там, за стенами троянскими,

созрело, накопилось…

Не за Елену вы уже воюете,

а каждый за свое, ведь есть у каждого

погибшие свои: по другу, брату скорбь,

по сыну, по отцу – вот что вас гонит в бой,

науськивает друг на друга. Ты ее отдашь –

и что?

Войну тем обуздаешь, укротишь, уймешь?

Нет, брат, так не бывает: далеко зашло.

Один лишь Менелай готов прочь бросить меч,

Елену получив.

Гектор

Устали от войны и мы, и греки. Срок

удачи, славы, мужества прошел, теперь

тупое ожидание конца у них,

у нас не лучше.

Свинцовые настали годы. Повод дай

войну окончить – кто быстрей ухватится:

свой или грек, а?

Парис

С многими богатствами

Эллады так же ты легко расстанешься,

как с женщиной?

Гектор

Еще досыплю от себя.

Какие там богатства в нищей Греции?

На золоте едим мы – медь скребут они,

каменья наши светят – их тусклы, бледны,

в шелках мы ходим – им дерюга, холст

и те одежда.

Парис

Нашими богатствами

украсившись, одевшись, не уйдут они,

пока всю Азию не выжмут, выдоят,

уж я-то греков знаю.

Гектор

Знает воров вор.

Гелен

Кто из них прав, и что нам лучше?

Где она, правда честная, и где она, ложь?

Обеих понамешано

щедро и густо с обеих, со всех сторон.

Пусть царь их рассудит.

Приам

И что мне делать, дети?

Гектор, Парис и Гелен

Справедливый суд

судить.

Приам

Каков он будет, справедливый суд?

Туда-сюда качаются весы у правосудия,

а я ведь тоже руки не пусты стою:

припрятал кой-чего, принес. Куда слегка

подкинуть – вправо, влево, а? туда? сюда?

Вы оба не чужие мне.

Да разве много груза я поднять могу?

Когда бы правота какая весила,

как должно, и тянул бы настоящий вес

ту чашу вниз, то что, мои две горсточки

качнули бы весы?

Не дрогнули б пуды, таланты правды: нет

возможностей у нас суд настоящий вспять

поворотить, вкривь сдвинуть.

А раз двигаем

и поддается раз за разом, крен пошел,

так, значит, ни суда, ни правды не было.

Пока всевышние на это дело смотрят

прикидывающе и выжидающе.

Парис

Так, значит, можно и не грех большой еще успеть

какой-то – подсобить, другую правду – прочь

и побоку.

Да, Менелай сильнее, но и мой Парис

успел в него копьем,

успел из схватки вывернуться

почти что невредимым – всяких ран следа

к утру уже на теле не останется.

И что это за раны? Так, царапины.

Пройдись, мой сын, подпрыгни. Каково? Здоров.

Приам

Что ж, если бог дает простор нам, волю всю

решать и о себе судить, не ждет же он,

что мы иных, чужих к себе суровее

и жестче станем. Обратим

себе, своим на пользу суд.

Гектор

Ты прав, отец:

негоже нам стараться для чужих, судить

в угоду им. Мы о себе подумаем,

мы взвесим, что нам надо, хладнокровно и

спокойно, мы не купимся на яркий блеск

подделки медной, мы отыщем золото

прямой и явной пользы.

Пусть победу празднуют

враги, пусть веселятся, пусть безумствуют –

мы лишь бы знали правду, их в обман введя.

Отдай им бед причину, зол вместилище,

отдай им эту женщину. И пусть плывут…

Парис

Я говорю тебе – они останутся.

Гектор

Пусть не уйдут,

пусть новые найдут причины, поводы

к войне – уже не страшно будет:

смрадный сброшен груз,

и мы честны, свободны. В смертный бой бежать

готовы будем, победим:

Афина, Гера нас простят

за суд твой, суд неправый.

Парис

Никогда они

нас не простят.

Гектор

Когда тебя осудим, всю мы правду их

признаем чохом – сразу перестанут мстить.

Эней

Когда храбрец и воин хочет прекратить войну,

а трус взывает к битвам, лучше, правильнее

послушаться нам смельчака: ему войну,

не трусу воевать.

Хор (радостно и возбужденно)

Ах, весною бы невоенной

как бы выйти за стены,

суставчики бы размять,

сандалии бы прочь снять,

ноженьки утрудить ходьбой

по травушке, по любой

муравушке зеленей

всяких градских камней.

В поле, лужок – скок-скок –

я и мой мил-дружок.

Воздухи-то прям сласть,

вольные – в гущу шасть

леса гулять, шалить,

пить, невозбранно пить,

громко петь – никого:

ни врага, ни следа его.

Приам

Пусть остальные выскажутся воины,

советники мои.

Из толпы выходит Деифоб.

Деифоб

Хороша была дева, завидовать мог

каждый встречный Парису, и я за нее

был готов в битву, свалку, но только прошло

это время: нас мудрости учит война,

приучает ценить только жизнь, только смерть,

да еще то, что жизни и смерти ценней.

Я воюю за что? Слава, честь – их с собой

я в подземную тьму утяну, там они

в неприязненной бездне остатки души

мне согреют кой-как. А любовный-то пыл

был да вышел, любовный напиток скис. Зря

нам за плоть ее собственной плотью платить.

Приам

То есть выдать Елену.

Деифоб

Гони, царь, ее.

Гелен

Мы сильны,

а краденое отдавать –

примета плохая:

своего бы к нему не додать.

Чужих права признавая,

того и гляди окажешься

свободным от всякой ноши,

от всяких богатств: любое

чужим (было время) было –

что изначально наше?

Даже тело иное

носим: в его составах

мы со времен младенчества

напрочь переменили

все вещества до унции,

до последнего нерва, жилочки,

до кровиночки каждой, малой.

Тевкр, скопидомствуй, всяких

права уверенно отрицая,

разного, всякого, лишнего добра себе подгребая,

всё, до чего дотянешься,

законно своим считая.

И потому

все-таки держать ее,

надоевшую, лживую женщину.

А если нельзя,

если царь прикажет нам –

с тяжолым сердцем

мы отдадим гречанку.

Приам кивает ему и оборачивается к сидящему на какой-то приступке Анхизу. Тот несколько раз начинает говорить и каждый раз сваливается в дремоту.

Анхиз

Черных лет Троаде нашей и не счесть, ее былая

слава сникла, спесь пропала, умирает с каждым утром,

каждым вечером выносят от нея куски былые:

что – в могилу, что – на ветер, что – развеют, что-то – спрячут.

День любой не без урона, ночь какая без ущерба?

Что осталось, постоянно, непременно убывает.

Мы так даже не заметим, что умрем, как в бездну канем,

в смерть, и влаг ее не вспеним, и не взроем ее почвы,

легкая дань для поддонных…

Мы – бессилье прежней силы. Что от женщины нам надо,

разве кто-то еще помнит, дело юное повторит,

тело юное обнимет, как положено? Мы стали

целомудренны: усохла часть души большая – та, что

разожгла борьбу за деву, представляла ее плоти

целью славною, доступной. Бесполезно мы воюем,

знать не зная, как победой дальнею распорядиться.

Долгая война, бывает, обессмысливает цели,

выхолащивает цели…

Что до мести Афродиты за любимицу Елену –

никакой не будет мести. Я ль не знаю нрав богини

переменчивый! Какие клятвы только не бывали –

по ветру все. Я ль не связан крепко-накрепко был с нею!

Обо мне она забыла – и забудет о Елене,

о всей Трое. Афродита…

(Окончательно засыпает, и речь его остается неоконченной.)

Гектор

И Анхиз желает мира.

Вперед выходит Эней.

Эней

Долго ли может стоять осажденный город?

Голод на нас навалился, ест войско голод.

Источники замутились: эллины землю роют,

того и гляди подземных вод пласт заповедный вскроют.

Нам некуда деться, некуда плыть отсюда:

ахейской работы вон сколько стоит посудин.

Дайте им только повод, дайте им вид победы –

и поплывут отсюда за призраком, тенью следом.

Надо им обмануться, чтобы сберечься, выжить.

Нам и того не надо – лишь девку из дома выгнать.

СТРОФА 1

Выпустите ее, выпустите,

хоть со стены и вниз,

высмотрели ее, высмотрели

греки: я слышу свист,

гогот их, звуки пения,

а песни похабны. Ах,

выгоните ее Из ворот,

и прекратится страх.

АНТИСТРОФА 1

Мы уйдем, на плечи взвалим

всю войну, ее уносим,

шаг да шаг, от вас далеко,

шаг на пядь вбиваем в землю.

Столько груза! Оставайтесь

в мире, в неге – нет вам больше

лет войны, и ран ее нет.

Мы, как смерть бледны, уходим.

На сцене появляется Елена.

Елена

Вижу я, что вы решили.

Тяжела для Трои стала –

ненавистную отдайте:

никакого нет прощенья

той, кто в спорах божьих правду

увенчала, ей награда.

Изгоняйте – я готова

выйти к грекам, в дом вернуться.

Прощевай, мой друг любезный,

мой Парис, пастух, царёнок!

Я любила тебя мало,

я забуду тебя сразу

под рукою Менелая –

будто ночью намечтала

беленького ласки ради.

Мой Парис, пастух, царёнок,

ты найди себе какую

проще будет, даст приплоду

много ради Илиона,

и Приама, и Гекубы –

вместо этакой бесплодной.

Выиграл меня отдавший.

Только в час перед закатом

сядь и вспомни то, что отдал

всяким грекам, своре гладной,

нещечко свое. Выть взвоешь

(боли сколько!), бесталанный,

одинешенек в постели.

Парис

Удержать тебя, родная,

чем? Мои ослабли пальцы:

ни оружия не держат,

ни край платья – отпускаю.

Уходи, коль хочешь, к грекам,

к своему бедняге мужу.

Как-то он тебя там встретит,

приобнимет, не осудит,

увезет обратно в Спарту,

будто не было побега?

Расскажи ему про наши

шашни-страсти – пусть смеётся

над счастливою четою

муж, разрушивший их счастье.

Елена

В женской доле счастья нету –

тяжела и тянет долу.

Парис

Ты не верила, Елена,

ни любви, ни мне, Парису,

ни самой ты Афродите

никогда не доверяла,

не решалась ей отдаться

беззаветно. Всё с оглядкой,

осторожно, робко, словно

примеряя путь обратный,

ты ходила за богиней,

ты плыла к брегам азийским.

Ах, твоя судьба, Елена,

много, много тяжелее

моей быстрой, сухопарой,

одной цели подчиненной,

как стрела с тугого лука,

пущенная прямо в солнце,

к цели жаркой, невозможной,

а летит и попадает –

и сгорает, лишь достигнув.

Троянские воины и старейшины начинают обсуждать Елену.

1-й тевкр

Ох и красота,

превыше всяких красот:

поет,

речь ведет

плавно.

Пава,

лебедь на глади вод –

вот

ее образ, вот

вся она.

2-й тевкр

И как такое отдать,

как с похотью совладать,

с любовью,

грех с души снять,

от сердца оторвать,

хоть и с кровью?

3-й тевкр

Нет,

я лучше в бой, я в могилу пусть,

мертв, оступлюсь,

весь спущусь,

не боюсь

смерти всякой

в опасной драке.

4-й тевкр

Будем же биться ради нея,

убиваться ради нея,

не уклоняться от острия,

от небытия.

В кои-то веки

может случиться смерть моя

не просто так,

а ради того, в чем я

вижу смысл всякого, подлинного бытия.

5-й тевкр

Ох, красота превыше всяких красот,

ох, я стараюсь, мечом убиваюсь – вот:

много ли, мало счастья война несет –

всё оно здесь, только меня и ждет.

6-й тевкр

А мне с лица воды не пить,

не пить, допивать, лакать;

а мне красивую не любить,

не мять, подминать, ласкать;

а мне лишь бы тепла, бела,

лишь бы нежна, дала.

Все от одной произошли

женщины – как одна,

ласковые, женственные; для сна

каждая мне – она.

Вперед выступает Одиссей.

Приам

Что скажет хитроумный Одиссей, посол

доверенный Атридов?

Гектор

Говори смелей

нам доводы свои, чтоб убедить царя, –

и ты уйдешь с Еленой вместе.

Елена

Мы уйдем.

Парис

Известный лжец, заведомый! Как можете

вы слушать Одиссея, верить наглому?

Одиссей выдерживает паузу и с достоинством начинает.

Одиссей

Хитрецом я ославлен всей Элладой,

и вся Азия знает Одиссея, –

кто поверит ему? Затем и послан

Агамемноном, прочими вождями,

кто, войной не насытясь, смотрят, Трою

как разрушить, и разные железа

вам готовят… и нам, кто хочет мира.

Кто поверит, разумный, Одиссею?

Всё он врет, пес паскудный, враг лукавый.

Раз ведет речи, мечет раз словами,

сыплет щедро – он, значит, замышляет

ковы всякие.

Слушайте, трояне:

мы пришли воевать, брать этот город,

брать богатства его. Сияла слава

впереди гордым грекам, божья воля

собирала полки, судом Париса

растревожены были две богини,

мы – повязаны клятвой, взять Елену

нудил Зевс, грозный бог, блюдущий клятвы.

Что теперь? Девять лет отвоевали

и потратили вдевятеро больше

ваших, наших богатств. Сияла слава –

где она? Ахиллес один и помнит

о знаменах, о гимнах, вычисляет

как погромче, подольше чтобы эхо

от битв, дел, от шагов его держалось.

А богини – да что им наши битвы!

Надоели, поди. Лишь Афродита

кого вашего вытащит из боя –

вот вся помощь. Такой ли побеждают?

Лишь один у войны остался узел,

что мешает распасться, развязаться.

(Показывает на Елену.)

Дай, Приам, нам уйти, чтоб без позора,

без обиды; отдай нам только нашу,

удержи, хочешь, из казны лаконской,

а ее возврати – и не увидишь

завтра греков. Свободный, чистый берег

обойдешь, победитель, подсчитаешь

сколько вмятин в песке. Носы корабльи

близоруко уткнуты были в землю –

нынче смотрят в бескрайность Посейдона,

бездну мерят соленую. Что было,

девять лет здесь чего происходило:

схватка, смятка, война – как сон по Утру,

всё развеялось. Тевкры победили.

Парис

Обманет грек, ох обманет.

Одиссей не дает ему говорить.

Одиссей

В чем обман мой? Вот мы возьмем Елену

и ни шагу отсюда – в чем, какие

вам уроны, потери? И какие,

где нам прибыли с этого? Мы были

в чем-то правы. Тех прав и притязаний

никогда тевкры здесь не признавали,

но была всё же видимость законных,

государственных дел, войны священной.

А так что? Получившие Елену,

не уплывшие с нею восвояси,

кем мы станем? Разбойничею шайкой.

И дух войска, так нынче слабый, кислый,

он и вовсе развеется.

Гектор

Он прав, царь.

Одиссей

Хоть один, царь Приам, найди мне довод,

чтоб Елену держать, за нее биться.

Гектор

Отдай ее, царь,

отдай, отец,

видишь – даже опытный лжец

ничего не скрыл,

правдой заговорил.

Приам (оборачиваясь к Елене)

Быть по сему.

Ты возвращайся, дочка, к грекам своим.

Елена

Ну, прощевай, отец.

Приам

Зла не держи.

Елена (начинает говорить, наступая на Приама)

Эвона как:

зла не держи!

Брали меня,

крали меня,

плыли со мной –

как, расскажи,

в дом я вернусь

к мужу женой?

Сколько же клятв

слышала я

в Трое, вот здесь:

греков прогнать,

с пришлых посбить

всякую спесь.

Где они все,

Трои мужи?

Вижу одну

свору бабёх,

слышу визг, брёх

сдавших страну,

выгнавших из

Трои ворот

в шею меня.

Битый народ,

долго ли так

выживешь, а?

День, месяц, год?

Я и мои

воины всех

вас перебьем.

Идем на вы,

Трою возьмем.

На сцену выносят какие-то тюки.

Тевкры, выносящие тюки (на разные голоса)

Всё, что нашли у них:

колец полста,

серебряных, золотых

цепочек верста;

всяких камней

короб – в оправе, без,

светлей, темней,

под глаз цвет, под цвет небес;

аметист синь,

ал лал-рубин;

как вынутый из глубин,

камень аквамарин;

деньги – чекан

греческий (сов-то, сов!);

слоновья кость,

выточенная невесо-

мо, тонка работа,

ценнее, чем матерьял, –

статуи бога,

который стрелок и мал;

рухляди мало,

бывших одежд труха –

то, чем, бывало,

подманивала жениха.

Хор

Мы место пусто

оставляем, шаром кати:

всё без остатку

в дом свой мы возвратим.

Одиссей

Всё, точен счет:

больше этой войне

никто не отдаст,

никто с нее не возьмет.

На сцену выбегает Вестник.

Вестник

Греки пошли на штурм,

бьет в ворота Ахилл,

ломит, что есть в нем сил, –

створки и вереи

дрожью дрожат. Спасай,

Гектор, иди убить

ворога, с нами встань

город наш отстоять –

иначе пал Илион.

Гектор и остальные воины хватают оружие и выбегают из зала.

Приам

Как же так? Почти договорились,

согласились мы – зачем же, боги,

снова? В шкуру старую змее вползть –

нам в войну обратно.

Ты, Елена,

отойди, смотреть на тебя больно…

Одиссей, стараясь не привлекать к себе внимания, уходит со сцены.

СТАСИМ

Корифей

Лётают стрелы туда-сюда,

за каждой летит беда,

удар каждой прям:

где сердце – он там,

где брызгает кровь-руда.

Не только ты цель,

и доблесть твоя

не вся – так стоять – толст, прям,

недвижим, горд – вот

грудь, руки, живот –

не худший стрелок и сам.

Кому убивать

не страшно, стрелять,

тот примет стрелу – вот так:

кровь – вон, тело – прах,

играетесь – швах –

вы о головах,

чтоб каждому проиграть.

СТРОФА 1

Великий муж, сгорбленный под громадой славы,

видишь, он ходит трудно,

он топчет, калечит землю?

Выстрели в него – и горя

горького обрушишь горы,

илионского и ахейского: всем опостылел сильный.

АНТИСТРОФА 1

Вертлявый плут, видишь, с оружьем бегает,

уворачивается от еще спокойных,

в туле лежащих стрел?

Выстрели в него – и долгой

войны прекратишь заботы,

по домам отпустишь всех собранных,

ахейских и илионских, кому опостылел слабый.

Корифей

Ахилл убивает Гектора,

носится со своей славой,

торгуется из-за тела,

выходит вперед из войска,

получает стрелу в прореху

доспеха – в любой твердыне

есть куда смерть уметить.

Слабые руки брали

лук, но хватило лёта

пернатой. Когда приходит

пора, то убийство будет

не тяжела работа

и не грех никакой убийство.

Парис, изумленный делом

собственных рук нетвердых,

становится сам на линию

быстрой и славной смерти:

в него Филоктет стреляет –

тяжолая рана, крови

потеряно много, умер,

а война продолжается.

Вдовствующая Елена –