Дело влюбленного киллера

Впрочем, проблем, как ни странно, не возникло. Уже на следующий день Алексей важно кивал на переговорах, смысл которых сводился к организации поставки некоего товара и условий его оплаты.

Алексей просматривал переданный ему «Договор поставки», стараясь найти какой-нибудь подвох, мелочовку. Так, наименование товара – «в соответствии с приложением № 1 к Договору», количество тоже в соответствии, качество – обычно принятое и имевшее место при предыдущих поставках… Непонятно, правда, причем тут поставки и банковская работа. Но Андрей Артурович на недоумение Алексея коротко отмахнулся: «Не забивай себе голову. Твое дело – чисто формальная сторона». Нертов и не забивал. Договор, казалось, был прост, как штыковая лопата.

«Ага, вот она, мелочь, подобная тем, которые и не каждый юрист заметит, не то что начинающий бизнесмен: «Споры между сторонами рассматриваются первоначально путем переговоров. В случае, если к соглашению прийти не удастся, спор передается на рассмотрение третейского суда, избранного Сторонами».

При такой «мелочи» спор, возможно, разрешить не удастся: суд, получив иск, не станет его рассматривать, услышав возражения ответчика: мол, мы еще не исчерпали все возможности для переговоров и готовы говорить дальше (подразумевается: до бесконечности). Ну-ну, переговаривайтесь. Деньги же пока где-нибудь крутятся. А потом, глядишь, ответчик благополучно «умирает» – фирма существует только на бумаге, а ни хозяев, ни директора, ни, тем более, денег не найти…

Нертов попытался объяснить опасность Андрею Артуровичу, но тот только снова отмахнулся: «Не бери в голову, со спорами мы разберемся сами. Хотя, может, ты прав: надо дописать крайний срок для переговоров».

На вопрос Алексея, как бы посмотреть все «приложения», чтобы в них не было ошибок, Андрей Артурович опять повторил:

– Не забивай себе голову. Это мои проблемы.

– Ну что ж, ваши так ваши. Мое дело – предупредить…

И договор был торжественно подписан.

После захода солнца (пить грешно, но когда Аллах спит, он не видит) все поехали на Медео, где в уютном ресторанчике обмывали сделку, поднимали по очереди тосты за присутствующих.

– За мудрость уважаемого Асламбека!..

– За светлую голову господина Даутова!..

– За вас, господин Керимбаев!..

– За нашего нового друга Алексея, отличного юриста и человека!..

Нертов по привычке старался запомнить имена присутствующих, пытаясь их проассоциировать с известными ранее:

«Этого зовут как местного президента (запомним), этого – как старшину из подшефной части (тоже запомним), этого…» – Алексей внимательно посмотрел на тучного казаха, сидевшего почти напротив него. Ассоциация была неприятной. Фамилия Керимбаев никаких добрых воспоминаний не вызывала. Опять вспомнился Дивномайск-20, как в замедленной съемке медленно падающий в темноту блиндажа солдатик и спокойный прапорщик Тишко, деловито ставящий свой автомат на предохранитель.

– Сейчас бы выстрелил. Но, слава богу, успел…

– Кто вам дал право стрелять?..

Кто объяснит родителям убитого, что тот сам выбрал свою судьбу, расстреляв товарищей в карауле? Все равно это был сын. Родной. Возможно, единственный. Всеми любимый. Почему же его не удержали? Кто заставил переступить черту, за которой только смерть и бесчестие? Кто виноват? Кто дал право стрелять?..

Несмотря на то что уже прошло много времени с того злополучного утра, Алексей нет-нет да и вспоминал свое последнее дело в военной прокуратуре. Незаконченное дело. Для него, Нертова, незаконченное. Это неважно, что молодой следак давно принял решение и шеф утвердил его, отправив дело в архив (Алексей как-то позвонил перед праздниками в свою бывшую контору, и шеф радостно сообщил, что дело закрыто).

– А винтовку?

– Тоже прекратили в связи со смертью. Так что у нас все хорошо.

Все хорошо. Но у кого? У командира в/ч или у сытого московского генерала, успешно проворачивавших свои дела? Недавно Алексей случайно прочитал в одной из центральных газет, что новый министр уволил со службы группу старших офицеров и генералов. Среди прочих фамилий была и знакомая. Ну, хоть чекисты доработали дело. Они вообще-то ребята правильные. Здорово тогда сориентировались, да в поезде меня поймали. И служба информации поставлена у них классно: ведь все уже знал заранее попутчик, «случайно» заглянувший в тамбур к опальному помощнику военного прокурора. Спасибо вам, ребята…

… За наших детей, чтобы они были такими же умными, как их родители. А лучше – еще умнее!..

Алексей заметил, как сосед очередного бизнесмена, провозгласившего тост, запоздало толкнул его локтем в бок, как окаменело лицо Керимбаева, который молча выпил, а затем поднялся и вышел.

Сидевший рядом с Алексеем «Коллега» (Нертов уже узнал, что его фамилия Ким), прошептал на ухо Алексею:

– Понимаешь, у Керимбаева сын погиб где-то в Сибири. Срочную служил. А тут тост этот, за детей. Жалко человека…

Чеглоков поездкой остался доволен. Расставаясь с Нертовым у своей квартиры, он предупредил:

– В субботу я буду проводить на даче встречу, надо подготовить охрану. Люди им незнакомые будут. Артисты всякие, фирмачи. Так что готовься. Кстати, сам не рассчитывай отсидеться где-нибудь на входе: ты мне будешь нужен. Обсудим с фирмачами один интересный проект…

* * *

Парень с банкирской дачи для Марины уже не существовал. У жизни множество других забот. Вот и Павел Сергеевич собрался в командировку: «Ты только не скучай без меня. Я через недельку вернусь. Вот только несколько концертов отработаю»…

Марина решила пожить пока у Кати, выгнавшей очередного ухажера. Македонский, хотя не высказал особого восторга, согласился. Из дома они вышли вместе, Марина чмокнула на прощание Павла Сергеевича и побежала в сторону метро.

Вечером прямо из университета она поехала к Кате. Несколько дней Марина не появлялась на набережной Смоленки: ей очень не хотелось бродить одной по опустевшей квартире. А тут хоть подружка рядом. Сегодня у них был выходной. Девушки взяли в прокате видеокассету с записью фильма, в котором играл Македонский, и устроили небольшой киносеанс. Однако просмотр был прерван стуком в дверь.

– Мариша. – Катькина соседка заглянула в комнату. – Как твоя фамилия? Не Войцеховская ли?

– Да, а что? – Марина вдруг почувствовала какое-то необъяснимое беспокойство.

– Тебя тут к телефону спрашивают…

Взяв трубку, девушка удивилась еще раз. Мало того, что кто-то звонит ей в эту квартиру, так еще называет по имени-отчеству.

– Марина Андреевна, я оперуполномоченный Никитин, из Василеостровского РУВД…

– Очень приятно… – машинально отозвалась Марина, недоумевая, зачем она понадобилась милиции.

– К сожалению, у нас возникли проблемы… Вы были знакомы с Македонским Павлом Сергеевичем?

– Почему же была? Мы и сейчас знакомы. А в чем, собственно, дело?

– А в том, – сухо отозвалась трубка, – что труп гражданина Македонского обнаружен в квартире на Камской улице. И гражданин не просто погиб, а был убит. Поэтому, пожалуйста, срочно приезжайте…

Дальнейшее происходило, как в тумане. Сначала Марина рыдала, уткнувшись в Катькин халатик, потом они вместе поехали в райотдел. По дороге Катька купила свежие «Питерские новости», где сразу же нашла нужную заметку. «…Известный артист Павел Македонский, – писал журналист, – был обнаружен мертвым в своей квартире. Исчезновение артиста несколько дней назад заметили коллеги, с которыми он собирался лететь на гастроли в Сибирь. Но лишь вчера театральная общественность нанесла визит к мастеру сцены… Дверь оказалась не заперта, и глазам гостей предстало жуткое зрелище… Труп Македонского был обнаружен привязанным к стулу и со следами пыток. Правоохранительные органы уже выдвинули версии происшедшего и проводят активные мероприятия»…

Марине пришлось долго беседовать с сотрудниками уголовного розыска, осматривать вещи, оставшиеся в квартире Павла Сергеевича, подписывать какие-то бумаги. Как и предполагали оперативники, части картин и старинных «безделушек» Марина недосчиталась.

Оперативники предполагали, что убийство произошло в связи с хищением. Как одну из версий рассматривали вариант, что Македонский, о предстоящем отъезде которого многим было известно, что-то забыл и вернулся домой с полдороги в аэропорт. А там уже орудовал преступник или преступники. Дальше с артистом поступили как с нежелательным свидетелем. Правда, оставалось неясным, зачем хозяина квартиры пытали, если все похищенные впоследствии вещи были на виду. Но, может, надеялись что-либо узнать о тайниках с золотом.

Марина не ведала, что среди прочих существовала и версия о причастности ее, гражданки Войцеховской, к убийству с целью завладения квартирой. И эта версия отрабатывалась наравне с прочими.

О существовании Марины Никитину поведали любознательные соседи Македонского по лестнице. Весьма бдительная старушка с первого этажа, оборудовавшая себе наблюдательный пост у окошка, сообщила, что Марина вышла со своим кавалером из дома как раз в день убийства и больше сюда не возвращалась. Установить местонахождение Войцеховской было несложно, тем более что на столе в квартире артиста красовалась адресованная ему записка: «Паша. На всякий случай напоминаю, что я в гостях у Кати. Телефон»…

Впрочем, у Никитина были очень серьезные сомнения в виновности Войцеховской: никакого интереса убивать артиста у нее не было, тем более что квартира у Смоленки не приватизирована, сама подруга Македонского там не прописана, официально с погибшим в браке не состояла, а следовательно, претендовать на освободившуюся жилплощадь не могла. Но, как бы то ни было, искать убийц было надо, тем более уже сам начальник ГУВД интересовался ходом расследования: не каждый же день убивают известных деятелей культуры. Это же не банкир какой-нибудь, чьим убийством никого не удивишь.

А Марине, еще не оправившейся от удара, пришлось снова перебраться к Кате – койко-место в общежитии было давно занято, а бороться за новое не было сил.

Находка долларов в пакете бомжа, казалось, решила Маринину проблему с жильем, только это лишь казалось…

Глава 4. Кто ходит в гости по утрам?

Хотя добрая подружка и пустила к себе Марину, но такое соседство несколько затрудняло личную жизнь: при Войцеховской совершенно невозможно было привести к себе очередного ухажера.

Нет, конечно же, Катя не была круглой дурой и не таскала к себе в коммуналку кого попало. Но для некоторых постоянных клиентов делала исключения. И не только для постоянных. Катя всерьез считала, что умеет разбираться в людях. И как бы потом все ни выходило боком, уверенности в себе она не теряла.

Месяцев за девять до смерти Македонского «ночная бабочка» порхала по Старо-Невскому, когда к ней подвалил какой-то подвыпивший мужчина. Катька быстро смерила его взглядом, пытаясь определить платежеспособность. В первый момент он показался невзрачным, хотя, судя по накачанной шее, занимался отнюдь не работой в каком-нибудь НИИ. Мужик был подшофе и, улыбаясь, демонстрировал свои гнилые зубы, что не импонировало девушке. Однако работа есть работа, и Катька, секунду подумав, решила сразу же не посылать нового знакомого куда подальше.

Позднее, когда мужчина молча протянул ей несколько крупных купюр и слегка заплетающимся языком заявил: «А вот хаты у меня на сегодня нет», Катерина поняла, что правильно не отшила его сразу же: ну, перебрал немного, пусть одежда не супер, но видно, что не бомж. А раз деньги сразу же дал, и при том весьма приличные, значит, все будет хорошо.

В конечном итоге они оказались на Свечном. Мужик тихо проскользнул по квартире, чтобы не беспокоить соседей. Но в комнате он попытался сразу же получить все удовольствия за свои деньги.

– Погоди, – решительно отстранила Катька пытающегося обнять ее ухажера. – Во-первых, мне надо сначала в ванную. А во-вторых, презерватив достать: мне лишние проблемы не нужны.

Парень согласно хмыкнул, отпустил девушку и, начав расстегивать рубашку, плюхнулся на кровать. Когда же через не очень долгое время Катерина вернулась из ванной, то увидела: ее кавалер, развалившись наискосок кровати, спит, даже не сняв до конца рубашку. Она бросила на стоящий рядом стул презерватив и начала стелить себе постель на диване. Деньги за ночь были заплачены. А остальное – проблемы клиента.

Ни свет ни заря она почувствовала, что гость перебрался к ней. От него неприятно несло перегаром, липкие руки забрались под ночную рубашку… Катя поняла, что все-таки отрабатывать полученное вознаграждение придется. Правда, оказалось, что мужик умудрился не только найти презерватив, но и не забыть о его назначении. Это несколько успокоило. Только у кавалера ничего не получилось: то ли вчерашняя доза алкоголя оказалась слишком велика, то ли что еще, но, проёрзав на Катьке минут пятнадцать, он сокрушенно отвалился в сторону.

– Извини, видно, я устал…

Катерине вдруг стало жаль своего гостя. «Как он представлялся-то? Кажется, Коля». Девушка взъерошила ему волосы и успокоительно прошептала: «Ничего, бывает, давай лучше полежи немного спокойно». Но ни спокойное лежание, ни определенные старания хозяйки не помогли. Ближе к девяти утра новый знакомый засобирался, сказав, что ему пора на службу. Катя, уверенная, что любого мужика следует кормить, быстро разогрела чайник и приготовила яичницу, хотя завтрак не входил в плату за визит.

За едой Коля поведал, что недавно уволился из армии, служил где-то в тмутаракани, а вернулся в Питер, так как здесь раньше учился в институте. «Только вылетел оттуда, – вздохнул гость, – ну да ничего. Знаешь, где я служу? Я мент». И он расхохотался, взглянув на вытянувшееся лицо девушки.

– Да не боись ты. Я не из полиции нравов…

Этим же вечером Коля снова пришел к Катьке, когда она собиралась отправиться на Старо-Невский. В этот раз гость был трезв как стекло и притащил с собой кучу продуктов.

– Не ходи сегодня никуда, – прямо с порога заявил он, – давай лучше поужинаем. У меня именины.

Катерина замялась, но Коля, словно угадал ее сомнения: «А прогул работы я компенсирую», – и снова протянул несколько крупных купюр.

Неизвестно, чем же девушка так приворожила милиционера, но с тех пор он повадился приходить к ней. Иногда они вместе спали, и тогда гость аккуратно расплачивался. Иногда он просто приносил бутылку водки, выпивал ее практически в одиночестве, жаловался на какие-то проблемы (впрочем, никогда не говоря ничего конкретного), потом заваливался спать.

Катя жалела Николая. Ей казалось, что она понимает гостя, и считала, что ему просто не с кем пообщаться. Впрочем, и ей самой, приехавшей в город с периферии, далеко не всегда было кому поплакаться. Коля успел познакомиться с соседкой по квартире, и та при случае шепнула Кате: «Ты, девонька, смотри, не упусти свой шанс»…

Однажды к Катьке забежала Марина. Хозяйка гордо представила гостя: «А это – Колян, мой телохранитель. Можешь звать его просто Шварценеггером», – и засмеялась. Потом вдруг осеклась, перехватив оценивающий взгляд мужчины, медленно поднимающийся по Марининым длинным ногам.

Гостья вскоре ушла, а Коле пришлось выслушать историю о подружке, которой удалось стать любовницей известного актера. «Но ты лучше не засматривайся на нее, Войцеховская – еще та пташка. Вон, «народный» и «заслуженный» за ней хвостом бегает. А она, между прочим, еще и большая мастерица по части стрельбы. Так что это сокровище не для тебя – гляди, грохнет пьяненького из твоего же «макарова»…

Коля, почувствовав, что Катька откровенно ревнует, перевел разговор на другую тему. Но это не спасло их отношений: через некоторое время погиб Маринин артист, Войцеховская переехала к Катерине, а еще через некоторое время «ночная бабочка» познакомилась с Борисом.

Экс-ухажер пытался несколько раз наведываться в гости, но дальше бесед с соседкой, искренне сожалевшей о том, что Катя рассталась с Колей, дело не доходило.

* * *

…Она вздрогнула и поспешно обернулась.

– Здравствуйте, Марина. Не узнаете?

– Н-нет, – испуганно пролепетала она и, чуть помедлив, добавила: – Д-да, кажется, узнаю. Вы были на вилле у банкира…

– Ну, вот и славно. – Подошедший к Марине парень обезоруживающе улыбнулся. – На всякий случай напоминаю: меня зовут Алексей. Алексей Нертов. И у меня есть к вам небольшое, но очень важное дело…

Марина рассеянно слушала, а Алексей меж тем как можно убедительнее излагал историю о некоем долге банка, руководимого Чеглоковым, перед Павлом Сергеевичем. Дескать, покойному причитается гонорар, но выплатить его не успели. В банке рассудили, что эти деньги следует отдать именно Марине, так как родственников у господина Македонского нет, а дарить что-то государству – нелепость.

На самом деле никакого долга не существовало, а автором идеи с гонораром был Андрей Артурович. Пригласив к себе Нертова, он объяснил: «Понимаешь, много лет назад моей маме также помогли друзья. Когда в начале пятидесятых забрали моего отца, то оказалось, что ему все были должны. Ты представляешь, какое это было время? А люди все равно еще год или два «возвращали» деньги»…

Алексей подумал, что молоденькая сожительница великого артиста – не убитая горем жена, которой предстоит еще растить сына, но промолчал и направился в университет: работа с шефом и так давалась тяжело, чтобы еще спорить по подобным вопросам, хватало и других: Чеглоков никак не хотел понимать, что руководитель службы безопасности – не лакей. Что именно бодигард диктует клиенту, как следует поступать, а не наоборот. Но Андрей Артурович легкомысленно отмахивался от большинства советов, высказывал недовольство, полагая, что охранники вмешиваются в его личную жизнь. Считать личной жизнью любовь банкира ко всяким нимфеткам «от искусства» и развлечения с прелестными созданиями в хотя фешенебельных, но кабаках Нертов никак не желал, требуя, чтобы банкира постоянно сопровождала охрана. Да мало ли что может произойти в ресторане? То ли пьяный генерал МВД, побратавшийся с известным авторитетом Костей-Пещерой, то ли просто перебравший клиент… Но начнут качать права – неизвестно, чем кончится.

А сам Чеглоков постоянно заявлял, что его лучшая охранница, кормилица и домохозяйка – престарелая тетушка Наталья Сергеевна. Алексей от таких заявлений лишь мысленно плевался, тем более что пресловутая тетушка тоже поддерживала выкрутасы племянника. Она считала, мол, если захотят убить, то обязательно убьют. Переубеждать старую женщину, что все питерские «заказухи» проходили исключительно из-за неграмотной работы служб безопасности, было бесполезно.

Впрочем, порой на Чеглокова накатывала этакая волна шпиономании, и он вдруг начинал требовать тщательной проверки всех и вся. Вот и после успешной стрельбы Войцеховской на даче Андрей Артурович вдруг всполошился и велел поинтересоваться подробнее этой девицей. Дескать, больно ловко она стреляет. Не ровен час, пальнет не в ту сторону. Почему банкиру пришла в голову мысль о девушке-киллере, было непонятно: о «громких» покушениях с участием прекрасной половины человечества публике было известно мало.

Нертов как мог навел справки о Войцеховской, но компромата, естественно, не обнаружил, о чем и доложил шефу. Теперь же Чеглоков, словно оправдываясь за прошлое недоверие к подруге артиста, велел передать ей этакую компенсацию…

– Не отказывайтесь от денег. – Алексей мягко отстранил Маринину руку, сжимавшую толстый конверт. – Вам они пригодятся. А мне все равно велено их передать. Кстати, если не возражаете, я провожу вас до дома – нынче с крупными суммами по городу девушкам одиноко ходить не рекомендуется…

И Нертов, не ожидая, пока растерявшаяся Марина скажет очередное «нет», подхватил ее под локоть, увлекая к выходу. Позднее он не мог объяснить, почему так поступил: то ли ему показалось, что девушка смертельно напугана, то ли у нее просто была какая-то не такая реакция на вопросы, но интуиция, заставляющая поступать так, а не иначе, определило дальнейшее развитие событий. И очень скоро Алексей понял, что не зря.

Они пошли пешком через Биржевой мост на Петроградскую сторону. По дороге Нертов пытался поддерживать беседу и все больше убеждался, что девушка чего-то опасается. Легкая дрожь пальцев, придерживающих юриста под руку, ответы на вопросы невпопад – все это было странным. Когда молодые люди уже подходили к дому Марины, она вдруг решилась: «Вы не могли бы зайти ко мне?.. Мне правда это очень нужно… Я должна с кем-нибудь посоветоваться…

Во время чаепития Марина начала тот разговор, из-за которого якобы и пригласила гостя.

– Понимаете, я не верю, что Павла Сергеевича убили из-за каких-то вещей. Я точно знаю, что большинство картин и безделушек, которые были в квартире, стоили недорого, а некоторые мы даже вместе покупали… Мне кажется, что причиной было что-то другое. Я пыталась говорить это в милиции, но там же ничего слушать не хотят. Потом я с соседями по дому разговаривала – их даже не допрашивали… А у вас ведь должны быть знакомые?.. Там, ну, кто убийц ищет? Или частные сыщики какие-нибудь? Пожалуйста, помогите. А деньги – это для них. Я все оплачу…

Нертов не испытывал иллюзий относительно того, как расследуются убийства. Если за год подобных преступлений в городе более девятисот, то, спрашивается, кто будет ими заниматься? Ну, всякие там «бытовухи», когда сожитель сожительницу по пьянке кухонным ножом пырнул и сам в милицию позвонил – одно дело. А потерять массу времени на раскрытие убийства какого-то артиста, пусть даже некогда известного – извините, возможности нет. Не удалось по горячим следам – жаль. Был бы политик – еще куда ни шло, да и этими сегодня никого не удивишь. А всяких банкиров, бизнесменов – так их чуть ли не десятками отстреливают. Что уж говорить о банальном убийстве с целью хищения? Все привыкли. Одним больше, одним меньше – ни премии ни лишат (их все равно нет), ни со службы не выгонят (гнать тоже некого – зарплатой в 150 долларов на подобную работу разве что фаната какого или ненормального заманишь). Вот и обрастают дела запросами следователей: «…проверить на причастность ранее судимых…», и ответами оперативников: «…предпринятыми мерами не представилось возможным»…

Алексей пообещал Марине переговорить со знакомым начальником частного сыскного бюро, чтобы тот помог. В то же время гостю казалось, что хозяйка не решается начать разговор о главном. Смерть Македонского – лишь прелюдия к разговору, ради которого она и пригласила Нертова к себе домой. Но, как Алексей ни старался, ни о чем больше сказано не было. Пообещав зайти через день-два с ответом от сыщиков, он распрощался.

После ухода гостя, казавшегося таким сильным и уверенным, Марина вдруг снова с ужасом вспомнила утро этого дня и неудавшуюся попытку бегства в Луганск. Она не могла объяснить себе, почему все-таки не рассказала обо всем только что ушедшему визитеру, хотя пригласила его в гости именно для этого. Но потом поняла: во-первых, следовало пересчитать полученные от банкира деньги: вдруг их хватило бы, чтобы рассчитаться со Змеенышем. А во-вторых…

Во-вторых, именно сегодняшний гость был тем человеком в Питере, которому она, разоткровенничавшись на вилле банкира, рассказала все. Все то, о чем шипел по телефону «Змееныш» и что больше не мог знать ни один человек в городе на Неве!..

«Дура, какая же я дурра!» – Марина упала на диван и разрыдалась. А перед глазами вставало сегодняшнее утро и неудачная попытка улететь в Луганск…

* * *

…Липкий, тяжелый ужас обуял Марину после очередного звонка Змееныша.

«Господи, да неужели никто не сможет помочь? – комкая побелевшими пальцами подушку, думала девушка, – никто. Никто, – отвечала она сама себе».

В то же время, лихорадочно вспоминая подробности разговоров по телефону, она с ужасом понимала: аноним не шутил: ему было известно и что она когда-то жила на Свечном, и об ее семье, и о братике Петеньке. И про стрельбу…

Марина пыталась вспомнить, кому она могла поведать подробности своей жизни. Девчонкам-медсестрам в больнице? Вроде она не была с ними откровенна. Во всяком случае, ни об истории с мертвецом, ни об отчиме она никому не рассказывала. Даже Кате. Но голос звонившего казался знакомым. Только Марина никак не могла понять, где его слышала.

Вдруг она отчетливо вспомнила сотрудника милиции, с которым беседовала после смерти Македонского. Наверное, только с ним она разоткровенничалась о своей жизни. Только он интересовался, казалось бы, незначительными (ой ли?!) подробностями, записывая что-то в блокнотик. Но что же она тогда успела наговорить? Как ездила на виллу банкира и стреляла там по тарелочкам? Про охранника с этой виллы, с которым вдруг разоткровенничалась? Кстати, как звали охранника? Марина попыталась вспомнить: «Да, кажется Алексей. Но он же телохранитель… Он может помочь… А голос… это ведь был не его голос?.. А может, так шипел тот оперативник с Васильевского острова»?..