Отель Перекресток

– Натэлла. – Голос был у нее под стать внешности, обволакивающий и будящий желание прямо сейчас заказать бутылочку шампанского, устрицы, а после отправиться в номера. Точнее – в один из тех, у которых в замке ключ торчит. – Рада знакомству.

– Тёма. – Несмотря на возникшие мысли, я изобразил максимально простодушную улыбку, показав ей все тридцать два зуба, а после проделал хрестоматийно-банальную штуку с перехватом руки и братским рукопожатием. – Соседями, выходит, стали?

Наверное, стоило бы сказать что-то вроде «я как-то сразу ей не поверил» или «насторожила меня ее дружелюбность», но нет, ничего такого особенного я не испытал. Просто я тут с какого-то момента вообще никому не верю, кроме Инны, которая волей-неволей всегда и при любых раскладах останется на моей стороне. Мы все коллеги, это так. Но мы еще и соперники. Пока не такие явные, время жесткой конфронтации еще не пришло, но это вопрос времени. А готовиться к этому нужно уже сейчас. И натягивать на лицо ту маску, которую будут видеть все, кроме моей напарницы.

– Выходит, что так, – жемчугом блеснули белоснежные зубы Натэллы. – Рада. Нет, правда рада. Ведь на вашем месте могла, например, та истеричка оказаться. Зачем мне вопли под боком?

– По-любому она сейчас жизни дает, – покивал я. – Не свезло ее второму номеру. Сильно не свезло. Кстати, вот Инна, моя сестричка.

– В самом деле? – удивился подошедший к нам Георгий. – Вы брат и сестра? Ничего себе! Хотя да, что-то общее в лицах есть.

– Да нет! – хохотнул я и приобнял девушку за плечи. – Просто ж теперь тут все повязаны, причем надолго и прочно. Трахаться с напарником – дурной вкус, выходит, она мне кто? Сеструха! Кстати – Тёма.

– Георгий, – протянул мне руку молодой человек. – Очень приятно. И с вами, Инна, очень рад познакомиться.

– Взаимно. – Не знаю уж, смекнула новоиспеченная родственница, почему я так себя веду, нет, но заданный тон она приняла и поддержала. Мало того – приобняла меня за талию. – Натэлл, а тебя только так звать? Ну, этим именем. Или Наташкой тоже можно?

– Можно, – уголками губ вроде как улыбнулась ей соседка, но глаза остались серьезными. – Но не нужно. Раз такое имя мне здесь дали, то его и стоит использовать. Сами видели – штрафуют за все. А если и за это тоже?

– Резон, – покивал я. – Мне даже в голову подобное не пришло. Но меня все равно зовите Тёмой. Оно удобнее, приятнее, по-домашнему. А то Артем звучит так себе. Словно кошка мишуру съела и ей теперь блюет.

Инна, умница, только дослушав меня, тут же расхохоталась, да правильно так, с подвизгиванием и даже подхрюкиванием.

Есть! А носик сморщился у Натэллы при виде этого всего! Еле-еле, почти незаметно, но тем не менее. Не любишь, значит, подобное. Как говорили в старых фильмах о гражданской войне, «из графьев оне». Ну и хорошо.

Хотя это может быть такая же маска, как и у нас.

– Что за смех?! – Увы, у нашего пробного психологического этюда оказался еще один зритель, и он был очень, очень недоволен увиденным. Аристарх Лаврентьевич среагировал на шум и повернулся к нам, отвлекшись от поисков очередного договора. – Вам делать нечего? Вы почему вообще еще здесь?

– Уходим-уходим, – мигом стерла следы веселья с лица Инна, следом нацепив на него смирение на пару с почтением. – Извините, пожалуйста.

– Да-да, – поддержал ее я. – Чего-то мы не того… Не тогда и не там.

А Натэлла с Георгием вообще извиняться не стали, просто потому, что их рядом с нами не оказалось. Они очень быстро смогли покинуть сектор возможной опасности, что лишний раз подтверждало тот факт, что это ребята весьма сообразительные и шустрые. Более того – крайне моторные, ибо мы даже догнать их не смогли, в результате они успели занять лифт, на котором и отправилась на наш общий этаж. Ждать его мы не стали, пошли пешком.

– Гнилая парочка нам в соседи досталась, как по мне, – уведомила меня Инна, предварительно повертев головой. – Так понимаю, ты придерживаешься той же точки зрения?

– Я предпочитаю такие вещи за закрытыми дверями обсуждать, чего и тебе рекомендую. Не то чтобы у меня была мания преследования, но, сдается мне, что отель чем-то похож на мою бывшую работу. Ты только пукнул, а все уже знают, что ты на завтрак кушал.

– Все конторы похожи одна на другую, – подытожила Инна. – У нас то же самое творилось. Даже, может, еще хуже, ибо творческих личностей хватало. И пьющих тоже. Атомная смесь, знаешь ли. А ты кем до того, как помер, был?

– Человеком.

– Не хочешь – не говори. Все равно рано или поздно разоткровенничаемся друг с другом, просто потому, что больше не с кем. Нам же тут долго быть, да?

– Хотелось бы верить.

Лестница кончилась, мы вернулись в исходную точку. «Домой» не скажу: чтобы это слово поселилось у меня в голове, сильно много времени должно пройти. Куда больше, чем подразумевала моя напарница в своей последней фразе.

Где-то в правом крыле, в самом его конце, хлопнула дверь. Ясно, Натэлла с Георгием добрались до своего номера, который, подозреваю, от нашего ничем не отличается.

– Пойдем сначала к себе, договора в шкаф уберем, – предложил я.

– Вообще-то документы лучше в сейфе держать, – заметила моя спутница.

– А у тебя он есть?

– Ну да, туплю. Все нервы, нервы… Но это лучше, чем потеть!

Первым делом в номере мы заглянули в шкаф.

– Офигеть! – Инна глянула меня. – Тут пусто было. Тём, слово даю! Я же все облазила, пока ты дрых. Пустые полки – и все. А теперь – вот!

Администрация отеля от щедрот выдала мне обещанный второй комплект униформы, две белых рубашки, пять пар носков, столько же трусов и пару туфель. А еще, уж не знаю зачем, одни кальсоны, причем черно-белые, полосатые.

– Видимо, мальчики зимой снег будут у входа расчищать, – предположила Инна, хихикнув. Верно, я забавно смотрелся с этим раритетом в руках. – Чтобы чего не застудили. Простатит коварен и лют.

– А куртка где тогда? Хоть какая-то? Или, не знаю, пальто?

– Ну, значит, прикольнулись так. У меня тоже весело – ни одних колготок, зато семь пар чулок. Причем жу-у-у-утких по качеству! В таких, наверное, еще моя прабабушка щеголяла. Про лифчики я уж вообще не говорю. И ни к чему, и не понять тебе. Но лучше что-то, чем ничего.

Столь же незамысловатыми оказались и мыльно-рыльные принадлежности, спасибо хоть бритву не опасную положили. Такой пользоваться можно только умеючи, без надлежащего опыта запросто можешь себе глотку невзначай перерезать.

Кстати, вот тоже интересно – мы можем умереть? Ну, например, если один конец веревки на крюк закрепить, другой в петельку превратить и себе на шею накинуть, а после с табуретки сигануть? Технически же мы мертвы?

С другой стороны – есть хочется, в туалет тоже. Значит, я жив? И еще раз могу того… Этого…

Как же тут все сложно пока! Как не хватает минимальных, но при этом гарантированно верных исходных данных.

Инна же в это время возмущалась невероятно мизерным количеством предоставленной ей косметики, причем периодически переходя на весьма крепкие выражения. Из обрушившегося на меня потока сознания я усвоил то, что пещерные времена по сравнению с этим отелем – время роскоши. Там хоть зола была, которую можно использовать вместо туши для глаз.

Кстати, в нашем жилище обнаружилась еще одна вещь, которой до того тут не было – телефон. Здоровенный дисковый аппарат черного цвета, в который наши прадедушки и прабабушки, наверное, кричали: «Барышня, барышня!» Подняв трубку, я услышал гудок, что свидетельствовало о том, что при желании мы можем кому-то позвонить. Вот только кому? На деревню дедушке?

Потому я положил трубку обратно на металлические рогульки, и мы отправились обозревать свои владения.

Первый номер из тех, что готов принять гостя, оказался совсем рядом с нашей дверью. Поворот ключа, щелчок замка, и мы входим внутрь.

– По богатому, – оглядевшись, оценила убранство апартаментов Инна. – Впечатляет. Не президентский уровень, но немногим ниже по классу. Особенно на фоне того убожества, в котором мы с тобой проживаем.

– А ты бывала в президентских номерах?

– Довелось, – кивнула напарница. – Успела замуж за богатенького Буратинку сбегать ненадолго, тогда-то с серебра золотой ложкой икорки поела от души, в том числе и в вот таких хоромах.

Хорошее слово, подходит к местной обстановке. И еще – тут всего много. Позолоты, лепнины на потолке, красного дерева, атласа на диванах и креслах, света из огромных окон. Плюс в наличии кровать с балдахином, причем такого размера, что с нее может стартовать боевой вертолет.

– Чего ж развелась?

– М-м-м-м, а мы начали все-таки по душам разговоры вести? Тогда откровенность за откровенность – ты сам кем до смерти был?

– Да как тебе сказать. – Я подошел к ломберному столу на изогнутых ножках и провел пальцем по трубке старинного дискового телефона, явно приходящегося тому, что стоит у нас, близким родственником. – Пыли вроде нет.

– Не уходи от ответа.

– И не думал. Знаешь, наверное, лучше всего подойдет слово «кондотьер».

– Переведи. – Инна посмотрелась в зеркало, один вид которого вызывал из памяти слова вроде «барокко» и «ампир». Не уверен, что они относятся именно к зеркалам, по-моему, это архитектурные стили, но к конкретно этой красоте крайне подходят. – Не очень поняла.

– Так назывались командиры отрядов наемников в средневековой Италии. Они служили тем, кто больше заплатит, хотя, случалось, их временами и перекупали за еще большие деньги. А иногда они вовсе захватывали власть в городах-нанимателях и становились их повелителями.

– Так ты «дикий гусь»! – заулыбалась девушка. – То-то гляжу, замашки у тебя специфические, и смотришь на всех, как в оптический прицел. Теперь понятно.

– «Дикий гусь» – не очень верное определение, – поморщился я. – Сейчас же не Средние века? Да и не наемник я в чистом понимании данного понятия, поскольку с пистолетом не бегал, бедолагам разным головы не проламывал и даже боевую технику водить не умею. Просто я тот, который умеет собрать нужных специалистов для решения какой-то конкретной непростой задачи, а после координировать их работу от начала до конца. Да и в отставку я уже вышел. Не захотел довести дело до точки невозврата. Понимаешь, о чем я?

– Еще как, – подтвердила девушка. – Только, уж прости, похоже, что Рубикон свой ты перешел, коли тут оказался. Хотя, конечно, не исключен банальный несчастный случай.

– В них я не очень верю, а вот в твою версию более чем. Сам к тому же выводу пришел.

Я приподнял красное тяжелое покрывало и проверил, застелена ли кровать. Все было на месте, причем белье поражало своей белизной и качеством. Нет, на гостях тут явно не экономили.

– Живые, – понюхала цветы, стоящие в хрустальной вазе с золотыми вензелями, девушка. – Пахнут. Очуметь!

– Ага, и их четыре штуки, чтобы лишних иллюзий не возникало, – усмехнулся я, проходя в ванную комнату и застыв прямо на пороге. – Так, тут вроде все тоже на месте. Елки-палки, подобные краны в музее надо выставлять как шедевры сантехнического творчества. Интересно, это латунь или медь?

Я такое только в кино видел. Глубокая ванна матового голубого оттенка и упомянутые мной массивные краны, которые хотелось рассматривать, как картины. Они были изукрашены тончайшей… Резьбой, что ли? Или как такое называется?

Пооткрывав шкафчики и убедившись, что тут в достатке разных шампуней, гелей и кремов, я вернулся обратно в номер.

– Надо же, меню доставки тут нет. – Инна тем временем взяла с прикроватной тумбочки, на дверцах которой один амур целился в другого, как бы подразумевая, что и в их цехе ведется конкурентная борьба, массивную кожаную папку и теперь изучала ее содержимое. – Кнопки вызова сотрудника тоже, звонить надо, представляешь? Прямо по телефону, как в старые времена. Причем вот этот номер, который первым стоит, похоже, наш. Если что – ноль двенадцать. А ресепшен – ноль ноль один. А у Аристарха, наверное, ноль ноль семь. Он эдакий артритный Джеймс Бонд. На минималках…

– Продиктуй мне состав папки, – попросил я ее, доставая из кармана небольшой блокнот и карандаш, прихваченные мной из нашего шкафа. – Количество документов, все такое.

– Зачем?

– Есть у меня одно предположение. Может, и ошибаюсь, но кто знает? Просто сделай, как я прошу.

– Думаешь, специально могли чего-то в других номерах не доложить? – глянула на меня напарница. – А чего? Запросто.

– Молодец, – абсолютно искренне порадовался я услышанному. – Ловишь на лету.

– Еще кто у кого учиться будет, – задрала нос девушка. – Я тоже, знаешь, на том свете не ерундой занималась.

– Именно! – Я направил на нее указательный палец. – Мы договорились – правду за правду.

– Развелась, потому что развелась, – передернула плечами собеседница. – Заскучала. Икра – это здорово, но иногда хочется шаурмы. Пиши. Та-а-ак. Лист один – список телефонов.

Не петербурженка, получается. Та бы сказала «шавермы».

– Про шаурму – это как раз понятно, – записав все, что она диктовала, продолжил я беседу по душам. – Кем работала-то?

– Стрингером.

– Теперь ты переведи.

– Я добывала сенсации, – не стала юлить или темнить Инна. – Какие-то раскручивала сама, какие-то продавала порталам или небедным блогерам. Хорошая сенсация всегда востребованный товар, причем независимо от того, к какой сфере жизни она относится. «Звезды» всех калибров, корпоративные войны, громкие аферы – да мало ли чего каждый день на свете происходит? И если ты окажешься первым на раздаче, то ты всяко копеечку на жизнь добудешь. Кто-то скажет – грязные деньги. Я так не считаю, просто у каждого свой взгляд на одни и те же вещи.

Мне показалось, она чуть напряглась. Как видно, частенько люди пинали ее за то, чем она зарабатывает себе на жизнь, и сейчас от меня Инна ждала того же. Но – нет. Я с ее последней фразой согласен, ибо сам не ангел и от других того же не требую.

– Работа как работа, – произнес я. – Причем наверняка сильно нелегкая и с неслабой конкурентной борьбой. Да и рисковая временами, наверное?

– Да уж не сомневайся, – с небольшим облегчением отозвалась девушка. – И в горячих точках бывала, и стреляли в меня, и били. Иногда такое случалось, во что поверить нельзя, по крайней мере на трезвую голову. Вернее, нельзя было до сегодняшнего дня. Теперь-то все те страшилки утренником в детском саду кажутся.

– Ладно, вроде все нормально. – Я щелкнул выключателем, свет зажегся. – Проверь прикроватные светильники и торшер, а я в ванную еще раз наведаюсь.

И да, один из светильников зажигаться не захотел, ибо был выключен из розетки.

– Ты прав, – сообщила мне Инна, устранив данную неисправность. – Это тест.

Обход двух других номеров подтвердил, что мы оказались правы. В одном не хватило листка с телефонами в папке и обнаружилась пыль на зеркале, в другом я недосчитался пары гелей в ванной комнате, а Инна включила в розетку телефон. То есть – ничего критического, такого, что вызвало бы сильное недовольство постояльца, но достаточное, чтобы нас макнуть носом в эту недоработку и хорошенько повозить.

Попутно мы задавали друг другу разные вопросы, получая ответы, когда более-менее внятные, когда размытые, а то и вовсе условные. Но по-другому быть и не могло, поскольку неоткуда пока взяться предельной искренности между нами. Мы знакомы меньше полудня, и даже осознание того, что повязали нас одной веревочкой крепко-накрепко, на это никак не влияет. Нужно время, нужны конфликты, что нас сблизят, а то и случаи, когда мы друг другу спину прикроем, вот тогда и появится то самое доверие. Или хотя бы его подобие.

А пока мы как собачки – встретились, приветственно потявкали, обнюхали друг друга маленько – и только.

Но одно не вызывает у меня никакого сомнения – подбирали людей в пары не рандомно. Это факт. Нас сдваивали с прицелом, прежде хорошенько изучив и сделав определенные выводы. Потому что не может быть таких совпадений.

– В восемьдесят первом номере не работал телефон, но мы эту неисправность устранили. Также в ванной недосчитались двух гелей, а именно, – я достал блокнот, – для тела фирмы…

– Молодец, – одобрительно произнес Аристарх Лаврентьевич. – Все записываешь, памяти не доверяешь. Правильно! По гелям – зайдут, доложат. В будущем, когда получите доступ к складскому блоку, сами станете этим заниматься, но сегодня вот так. Что-то еще?

– Цветы, – добавила Инна. – В двух номерах по четыре розы, а в восемьдесят первом – пять. Где именно верно, с учетом специфики этого места – не знаю.

– В первых двух – верно. В третьем – нет.

Сама заметила, мне не сказала. Хм.

– Сейчас сходим, лишний уберем, – взяла меня под локоть Инна.

– Тот, кто доложит гели и листок в папку, тот и о цветке позаботится, – облегчил нам жизнь управляющий. – А вы обедать идите. Времени-то уже в обрез осталось, вот-вот первые постояльцы нагрянут.

Глава 5

Если бы Аристарх Лаврентьевич не объяснил нам довольно подробно, где именно находится столовая для персонала, то фиг бы мы ее сами нашли. Ресторан для клиентов, представляющий собой весьма уютный зал на три-четыре десятка посадочных мест и, уж не знаю отчего, оформленный в стиле Стендаля, то есть а-ля «Красное и черное», но зато с белым пятном в виде роскошнейшего «Стенвея», мы обнаружили быстро. Но откуда было знать, что для того, чтобы попасть в то место, где кормят нас, бедолаг, следует прежде пройти через кухню? Ну, не прямо через то место, где кипит вода в кастрюлях и шустрые поварята шинкуют морковь, но рядышком. Там специальный проход для этой цели имелся.

Локация, в которой нам предстояло трижды в день принимать пищу, оказалась не сильно презентабельной и, что скрывать, на первый взгляд не сильно уютной. Эдакий узкий и длинный пенал, в котором находятся лишь расставленные вдоль стен столы, рассчитанные на двоих, да неширокий проход между ними, такой, в котором двое вряд ли сумеют разойтись, не толкнув друг друга. Мебель самая дешевая, окон нет, короче – спартанство в его чистом виде.

– Миленько, – оценила увиденное Инна и вздохнула, – но скромненько.

– Мы не гости, мы персонал, – заметил я. – Кормят? Кормят. Причем, заметь, за свой счет, из зарплаты не вычитают. А про удобства никто ничего и не говорил.

– Да-да, – покивала девушка. – «Чай, не баре» – хорошая позиция, в подобных случаях иногда срабатывает.

– Но еда ничего, – присоединился к нашей беседе плечистый Иван, сидящий за столом, находящимся недалеко от нас, и лихо препарирующий шницель ножом. – Даже не так – вполне себе! Мне нравится.

– Отрава, – поморщилась его напарница Алиса, расположившаяся напротив него. – Как ты это есть можешь?

– С удовольствием, – не полез за словом в карман крепыш. – А ты… Не хочешь – не надо. В меня и две порции без проблем влезет. Будем считать это компенсацией за тот минус, что мы из-за тебя на ровном месте получили. А вы чего застыли? Падайте рядом!

Всего в столовой я насчитал двенадцать столов, из которых занято было всего три. За самым дальним, у стены, расположилась Натэлла, которая, то и дело отпивая какой-то напиток из белой кружки, что-то объясняла напарнику. Неподалеку от них обосновалась еще одна парочка, имена которой мне были неизвестны. Она тоже о чем-то шушукались, причем настолько тихо, что до нас ни слова не долетало.

– Дело, – задушевным тоном ответил я и уселся на жалобно скрежетнувший стул. – Инн, чего стоишь? Давай, давай. Кстати – Тёма.

– Иван, – здоровяк пожал мою руку. – А это Алиса.

– Да мы знаем, – хмыкнула Инна. – Вас все запомнили.

– Всегда мечтал стать популярным, но не таким образом, – усмехнулся парень. – Без убытка для себя.

– Какой же ты душный! – со страданием в голосе изрекла Алиса, причем чувствовалась тут некоторая театральщина не самого высокого пошиба. – Знакомы несколько часов, а так уже надоел!

– Ты мне тоже очень дорога, – уведомил напарницу Ваня, отправил в рот последний кусок мяса со своей тарелки, а после пододвинул к себе ее. – И спасибо за добавку, дорогая! А то ведь от местной обслуги ее не дождешься.

– Жадны? – мигом уточнил я. – Или какая другая причина? И сразу – еду-то как добыть? Самим куда идти или принесут?

– Принесут, – успокоил меня парень, беря кусок черного хлеба из небольшой плетеной корзины, стоящей на столе. – Но на доброе отношение особо не надейся. Официанты из наших, потому изначально нас не любят. Во-первых, за то, что крепко упали в статусе, во-вторых, потому что пока они будут нас кормить, мы станем делать какую-никакую, а карьеру. Мы теперь для проигравших в жеребьевке если и не враги, то точно не друзья.

– Резонно, – признал я. – Хотя и печально.

– Как бы в тарелку кто не плюнул, – озаботилась Инна, – из соображений мести.

– Ну и мысли у тебя, – поморщилась Алиса. – Фу! И так это есть не могла, а теперь и вовсе!

– Мысли как мысли. Чего скрывать – я бы так поступила. Эмоции же, а на них я и не такое могу учудить. Потом самой стыдно станет, но дело-то сделано, ничего не исправишь.

– Хорошо, что предупредила, – хохотнул Иван, разделывая шницель и стараясь при этом не столкнуть с тарелки изрядную грудку капустного салата. – Если вам не свезет и вы попадете на кухню, то из твоих рук я еду брать не стану! Кстати, вот и вам обед несут.

И верно, к столику подошла хмурая девица в синем платье под горло, белом аккуратном фартучке и с белой же наколкой на голове. Как ее зовут, я опять же не знал, видно, она после нас жребий тянула.

– Какой жуткий цвет! – недовольно сморщила носик Инна. – Это униформа такая для тех, кто на кухне работает?

– Да, – коротко ответила девушка, ставя в центр стола плетенку с черным и белым хлебом, такую же, как и у наших соседей.

– Блин, сочувствую, – протянула моя напарница. – А ребят во что переодели? Надеюсь, что-то похуже этого?

– Да если бы, – хмуро ответила официантка. – Ребят, как и обещано, на другие работы припахали. Почище.

– Например? – мигом уточнил Инна. – В самом деле на входе стоять и чемоданы таскать?

– Вроде как да. С нами деталями никто не делился. То ли рожей не вышли, то ли просто не положено.

– Готовит-то кто? – наконец вклинился в разговор я. – Вы разносите, парни кто где, а за плитой кто? И сразу – я Артем, это Инна.

– Регина, – глянув в ту сторону, где находилась кухня, представилась девушка. – Готовят повара, но откуда они взялись – понятия не имею. Тут вообще мистика какая-то.

– Даже на фоне всего происходящего? – добавив в голос изумления, произнес я.

– Выходит, что так, – как мне показалось, чуть оттаяв, более открыто ответила официантка. – Мы когда в кухню пришли, там тишина стояла, свет приглушенный, и – ни души. Потом заявилась какая-то тетка в возрасте, раздала пакеты с одеждой, мол, переодевайтесь. Что интересно – в размеры попали идеально, у всех. Мы в какой-то подсобке переоделись, выходим – а на кухне жизнь ключом бьет! Шум, гам, кастрюли кипят, мужик какой-то усатый на всех орет, частично на нашем языке, частично на итальянском. «Кель дьяболо, идиоты!»

Последняя фраза прозвучала весьма забавно, мы даже рассмеялись.

– Откуда они все взялись за пять минут, как такое возможно – никто не понял. Но нас Антонио к работе приставил мигом. Извиняюсь – маэстро Антонио. Он так велел себя называть.

– А вы? – заинтересованно уточнил Иван.

– Мы слушаемся. Все же шеф-повар.

– И много там народа, кроме этого тирана? – уточнил я.

– Еще два су-шефа и на подхвате трое. – Регина сунула поднос под мышку. – Все, я пошла, а то маэстро Антонио снова на меня орать станет. Через пару минут суп вам принесу.

– Забавно, – проводив ее взглядом, заметил я. – Хотя чего-то такого и ожидал. Уверен, что тетка в возрасте местная кладовщица. Ну или как в отелях такая должность называется? Думаю, именно ее наш Цербер имел в виду, когда говорил о том, что со временем мы получим допуск в специальные помещения.

Сказал – и мигом пожалел. Вот кто меня за язык тянул? Ну как прозвище приживется, рано или поздно весть о нем дойдет до Аристарха Лаврентьевича, а уж он точно доберется до того, кто его придумал. Причем, уверен, поиски будут недолги, найдется тот, кто ради лишнего плюсика на доске меня ему от чистой души вложит.

– Цербер, – хохотнул Иван. – Годно! Мне нравится.

– В самом деле неплохо, – похвалила меня и напарница. – Вроде тихоня, а язык-то острый.

И длинный. Надо бы его прищемить. Сто раз ведь по молодости обжигался на том, что мало слушал и много говорил.

Суп, который принесла Регина, оказался весьма неплох, как, кстати, и шницель с капустным салатом. Одно плохо – не задерживалась она особо у наших столиков, расставляла на них тарелки и сразу убегала. А у меня ведь еще кое-какие вопросы остались.

И только когда она перед нами поставила по кружке с компотом, то после вытерла лоб и устало сообщила: