Читать книгу СССР: 2026 (Андрей Никонов) онлайн бесплатно на Bookz (3-ая страница книги)
bannerbanner
СССР: 2026
СССР: 2026
Оценить:
СССР: 2026

5

Полная версия:

СССР: 2026

Всё воскресенье он провёл на огороде – снег практически растаял, только там, куда солнце не заглядывало, лежали спёкшиеся ледяные сугробы. Они исчезнут к концу апреля, весна в этом году выдалась поздней, а зима – снежной.

Восстановил теплицу, в которой вот уже семь лет ничего не росло, полюбовался на проклюнувшийся из земли чеснок и крохотные пёрышки лука, обрезал перемерзшие ветки на кустах. Раньше, когда бабушка была жива, здесь шагу нельзя было ступить, чтобы не пройтись по какой-нибудь грядке с клубникой или посадкам картошки, а теперь освободившееся пространство занимал модный газон, вздыбившийся кочками одуванчиков, на котором стояли качели и проржавевший мангал. В планах было сделать спортивную площадку, поставить бассейн, хотя бы каркасный, и сделать по всему участку дорожки и подсветку, но всё, на что его хватило за несколько лет – это прокопать дренаж, колодец почистить и сварить новую калитку.

Пока ковырялся на земле и комнаты гостям готовил, пролетел целый день, а потом, в понедельник, он вышел на дежурство и до утра вторника помогал людям болеть и выздоравливать, в меру своих служебных полномочий. Фельдшер, он вроде уже и не медсестра, но ещё не врач, трахеотомию сделать может, а назначить мазь от прыщей – нет.

Гости развлекали себя сами – старшая ушла на рынок за продуктами, а младшая заперлась в комнате и что-то там бубнила на камеру. Димка наконец добрался до наследства, в конверте лежал лист бумаги с каракулями, они даже на иероглифы похожи не были, но явно что-то означали. Планшет ему достался явно китайский, из подвала – без опознавательных надписей, камеры и качелек громкости, зато с физической кнопкой на лицевой стороне. Молодой человек нажал на неё, досчитал до десяти, но ничего не произошло, экран не засветился. Зарядка в комплекте не шла, и даже разъёма для неё не было. Зато была толстая щель на левой стороне, с каким-то значком. Пришлось принести лупу, мелко-мелко рядом с щелью кто-то нацарапал изображение монеты.

Димка достал монету, повертел, примеряясь, какой стороной вставить. Едва кругляш вошёл до упора в паз, экран засветился. Появились десять квадратиков и внизу клавиатура из семи рядов.

– А теперь мы распечатаем конверт, – наследник разорвал плотную бумагу, достал лист с паролем.

Ровно десять значков, все они отличались друг от друга мелкими закорючками. Он несколько минут выискивал похожие на клавиатуре и вбивал один иероглиф за другим. Наконец, когда последний символ встал на своё место, экран моргнул. И ничего не произошло. Димка не расстроился, он ещё раз проверил буквы чужого алфавита, обнаружил, что шестой символ похож, но не тот, и вбил правильный. И только тогда фон на экране изменился, стал красным, и на нём появились три квадратика с подписями – «Документы», «Инструкция» и «Напутствие», и один кружочек с вписанным в него непонятным символом.

В папке с документами лежали завещание и соглашение о принятии наследства, их Дима оставил на потом. Он уже всё подписал и подозревал, что его обвели вокруг пальца, а обнаружить доказательства, что ты повёл себя, как лох последний, всегда неприятно.

Инструкции Дмитрий Куприн читал всегда. Это в играх можно просто галочку поставить, и в худшем случае перелогиниться, а когда приходит новый медицинский прибор или препарат, ошибка может дорого обойтись и тебе, и пациенту. Так что он ткнул в самый левый квадрат, пробежал глазами текст на русском языке, только вот полезного там почти не нашёл.

Инструкция была короткой и непонятной.

«1. Внимательно изучи правила участия в программе (недоступно на 1-м уровне)».

Видимо, у Димки был именно первый уровень, потому что никаких правил он не нашёл.

«2. Распредели единицы участия по параметрам, и заполни карточку пользователя».

Карточка пользователя нашлась в самом низу короткого текста, там возле странных параметров уже стояли цифры. Например, рядом с параметром «Оболочка» красовалось число 8400, а напротив «Уровня окружения» – 10 000. Кто-то уже постарался, и всё заполнил за него.

«3. Проведи пальцем по лицевой стороне жетона участника, между линиями».

Димка пожал плечами, вытащил монету, поёрзал пальцем по тому месту, где торчал заусенец. На этот раз обошлось без крови, острый выступ словно стал меньше и потерял остроту. Планшет, оставшись без монеты, погас, а когда она вернулась на место, снова засветился.

«4. Если инициация будет проведена раньше, чем ты распределишь единицы, координаторы сделают это сами».

– Спасибо, координаторы, – сказал Дмитрий. – А то я уж и не знаю теперь, как жить без вас.

«5. Заполнение оболочки проходит с трёх до четырёх утра в ночь, следующую за днём инициации.

6. Синхронизация производится раз в неделю, в это же время. Изменение частоты – не раньше тридцати шести недель с момента инициации.

7. Любое из этих действий карается штрафом, при рецидиве отменяет участие в программе – перенос критических знаний, распространение информации о программе, невыполнение требований координатора, намеренное причинение смертельного вреда собственной оболочке».

– Суицид. Это называется – суицид, – попенял на китайский перевод Димка. – Ладно, я вроде всё сделал. Что дальше?

Дальше инструкция закончилась и свернулась обратно в квадратную иконку. Диму явно заманивали в какую-то секту. Какую именно, он выяснять не хотел, если монета действительно золотая, то был у парня знакомый ювелир, который даст за неё три четверти рыночной цены металла, планшет без зарядного устройства отправлялся на чердак, на склад ненужных вещей. Там, на стеллажах, за долгие годы чего только не накопили, начиная от старинной прялки и заканчивая кассетным магнитофоном.

– Напутствие, значит? – молодой человек ткнул палец во второй квадратик. – Давай, аксакал. Дай ценный совет.

На экране планшета появился старик с фотографии, которую показывал адвокат. Сидел он не на катере, а в кресле, стоящем на фоне бежевой стены, вперив взгляд в объектив.

– Привет, – сказал он. – Сейчас Рождество, две тысячи двадцать пятый почти закончился. Меня, дорогой потомок, уже достало повторять это из года в год, надеюсь, записываю видео в последний раз.

Дима видел много стариков – среди клиентов Самойлова в основном они и попадались. В их городе редко кто доживал до девяноста, а уж за сотню, считай, никто не переваливал, и как выглядят люди такого возраста, он представлял. А этот предок, которому было сто десять лет, выглядел куда лучше, чем здешние пенсионеры в семьдесят.

– В общем, дорогой потомок Афанасия Куприна, фактически мы чужие люди, – продолжал живчик, – но формально ты мой правнук. Почему так, ты ещё поймёшь, а пока отнесись к моим словам со всей серьёзностью.

И он поднял указательный узловатый палец вверх.

– Раз ты смотришь это видео, то я уже подох, точнее, моя здешняя оболочка мертва, а ты получил от меня подарок. Наследство, так сказать. Если бы не обычай, о котором ты ещё узнаешь, хрен бы тебе чего обломилось, но раз повезло, пользуйся.

Старик вытащил из кармана кругляш, повертел, подкинул на ладони.

– Это, Дмитрий, ценная вещь, смотри не просри её или не продай кому-нибудь, а то я знаю вас, босяков, чуть что, бежите в ломбард. Ты вроде парень не дурак, как я выяснил, и живёшь своим умом, так что поверь, истинная цена этой штуки поболее, чем ты можешь представить. Намного больше. Главное, не доставай монету из упаковки прежде, чем поймёшь, что это такое. А если достал, то постарайся не поцарапаться об иглу.

Старик показал лицевую часть монеты с двумя линиями.

– Когда я получил первый пропуск, то наделал много ошибок, и только чудом удержался в программе. Как их избежать, я тебе вкратце расскажу, а уж сделаешь ты так или по-другому, твоё дело. Ты уже, наверное, разобрался, что монету надо вставлять в планшет, иначе бы не смотрел на меня. Открой инструкцию, там самая главная штука, это табличка в конце. Количество единиц, которое написано на монете, ты можешь в ней распределить. А теперь внимательно, очень внимательно слушай!

Старик наклонился вперёд, так, что лицо заняло большую часть картинки. Взгляд у Куприна-старшего был строгий и въедливый.

– У тебя есть почти сто пять тысяч единиц, это много, очень много для человека с мозгами и почти ничего для идиота. Оставить больше тебе не могу, у самого и так впритык, но для первого раза тебе хватит. Самая ценная и важная деталь – оболочка. До пятнадцати тысяч стоит ходячий труп, не поскупись, и отдай за неё хотя бы тысяч пятьдесят, а лучше – семьдесят. Отличный экземпляр обошёлся бы тебе минимум за двести тысяч, в некоторых мирах и за миллион заходит, но тебе хватит просто хорошего.

Он снова откинулся назад, вздохнул.

– Поскольку этот раз у тебя – первый, характеристик ты получишь мало. Адаптация – это то, насколько привычным будет окружение, по мне так бессмысленная трата единиц. Какой смысл отправляться в путешествие, если ты как будто из дома не выезжаешь? Я всегда выбирал нули и ни разу не пожалел. Но дело твоё, если не хочешь учить чужой язык, брось на неё пару тысяч. И не экономь на безопасности, семь, а лучше десять. Остальное не так важно, поставь прочерки, те, кто затеял этот эксперимент, тоже не любят, когда единицы энергии тратятся впустую, и остаток разделят за тебя. В общем, впиши числа в таблицу, а потом, и только после этого, – человек на экране даже чуть приподнялся, подчёркивая важность того, что скажет, – проведи пальцем по той стороне монеты, где нарисованы цифры и линии, – оцарапайся хорошенько. Инициация произойдёт той же ночью.

Умерший наставник потянулся к камере, словно намереваясь её отключить, но потом передумал и отдёрнул руку.

– Вот ещё что, проводники – они как шакалы, стараются выхватить побольше кусок. Сразу откажись от лекарств, которые они тебе попытаются всучить на остатки единиц или даже в долг, шли их подальше, дорогой наследничек. Пилюли, уколы и так далее, тебя будут убеждать, что без этого ты умрёшь. Ни хрена подобного, с хорошей оболочкой тебе это не нужно, организм донора быстро адаптируется, а оставшиеся единицы можно потратить через год на более полезные вещи. Прощай, Дмитрий, и это… ты уж прости за прадеда. Он был хорошим человеком и умер, как герой. Да, ещё кое-что важное сказать хотел.

Куприн-старший посмотрел куда-то вверх, словно вспоминая. Пальцы его то сжимались, то разжимались.

– Совет тебе на будущее. Когда единиц поднакопишь, не жди, чтобы эта или другая оболочка разваливаться начали. В жизни всякое случается, страховка стоит недорого, начинай с первой возможности платить понемногу, даже если пропадут единицы, то не зря».


Экран погас, последняя фраза объяснила всё. Похоже, Афанасий Львович, несмотря на свой бодрый вид, серьёзно поехал кукухой. Сто десять лет – возраст серьёзный, в здравом уме остаться сложно, особенно если поменял климат, полушарие, окружение и страну. Но Димка его не винил, хотя в тот бред, который прочитал, прослушал и просмотрел, не поверил. Если инициация, о которой в нём говорилось, действительно произошла, когда он поцарапался, то всё должно было случиться ещё три дня назад. Но не случилось, а значит, монета пойдёт на переплавку и станет колечками, серёжками или браслетиком.

Димка вытащил из планшета золотой кругляш и уже собирался убрать его в место понадёжнее, но заметил странность. От четырёх одинаковых закорючек на лицевой стороне остались только три, и теперь они различались.

В частных домах всегда можно найти место для тайника, таких у Димы было несколько. В гараже, за стеллажами, на чердаке, на кухне и даже в подвале. Подвальный был самым надёжным, во-первых, вход туда охранялся висячим замком, а во-вторых, не будет же потенциальный вор ощупывать все кирпичи в поисках фальшивой кладки. За таким кирпичом, рядом с тощей пачкой долларов, золотыми серёжками и колечком, оставшимися от бабушки, Димка спрятал планшет вместе с монетой, рассудив, что в деньгах он пока не очень нуждается, а золото, по утверждениям экспертов, только будет расти в цене. В кругляше было граммов двадцать, не меньше, по нынешним расценкам тысяч на сто пятьдесят.

– Огурцы, – он поставил банку на стол, за которым тётя Света уже что-то резала. – Сам солил.

– Заняться тебе нечем, – отреагировала та, – лучше бы женился. Девка-то есть на примете? А то смотри, у нас соседка молодуха, кровь с молоком, восемнадцать лет, а сиськи больше, чем у коровы. И таз широкий, дети легко выйдут. Хочешь, познакомлю?

– Нет, спасибо, – вежливо, но твёрдо отказался молодой человек.

– Уж не из этих ли ты? – Светлана Вадимовна отложила нож, пристально посмотрела на Димку. – Вроде не красишься, и волосы короткие. Ты смотри, Надежда Петровна мне завещала за тобой приглядывать. А может, тебя на Вике женить? Да шучу я, кому такая нужна, с тараканами в голове. Ты давай, сбегай к Лёньке, он мне обещал лекарство достать, я его рожу ментовскую видеть пока не хочу.

(5). Сторона 2. 16 апреля, четверг

Ну подумаешь укол, укололся – и пошёл.

По телевизору крутили какой-то старый мультик, призывающий не бояться прививок. Здесь, в этой игре, с прививками было строго, я, например, кололся теперь каждое утро. Женщина, забравшаяся в мою квартиру и подбросившая палёный витамин, временной интервал обозначила чётко, двадцать два часа минимум, и я его придерживался. Первый укол сделал в понедельник, между двенадцатью и часом, второй во вторник в одиннадцать, третий, в среду – в девять. Вокруг было столько всего неинтересного, что день разрывать на две части не хотелось.

Игровой мир казался выжимкой из форумов «Как хорошо жилось в СССР». Жилось здесь и вправду неплохо, еда, судя по ценам в магазинах, была вполне доступной, люди вокруг ходили бодрые и здоровые, если не считать корешей-алкашей, даже пионеры попадались в красных галстуках, причём одни, без сопровождения взрослых.

Газеты, телевизор и подобие интернета, вот всё, из чего я смог что-то об этой игровой или настоящей реальности почерпнуть. Вместо Википедии предлагали Большую советскую энциклопедию, вся Восточная Европа считалась социалистической, а с Китаем воевали в начале девяностых. Не знаю, может, и в моём, реальном мире, тоже воевали, но уж точно без ядерных бомб. Несколько городов за Уралом до сих пор оставались радиоактивными руинами, про это в энциклопедии писалось вскользь, зато про разрушенные китайские города – подробно. И тому, как китайцы разбомбили собственный Тайвань, целая страница была посвящена. Историю собственного мира я знал плохо, никогда особо этим не интересовался, но в нём точно не применяли ядерное оружие, ну может быть только один раз. Тут с этим было проще и намного серьёзнее, препараты йода в аптеке стояли в центре витрины, а на стендах висели правила гражданской обороны.

Первые три дня я просто бродил по городу, он почти не отличался от тех, что существуют в российской глубинке, разве что никаких торговых сетей не было, и киоски стояли однотипные и с одинаковыми надписями – «Табак», «Пресса» и «Пиво». Табак был исключительно отечественный, болгарский и кубинский, пресса – с одинаковыми передовицами и кроссвордами на последней странице, а пиво – двух сортов, светлое и тёмное, разливное.

Соболев был работающим пенсионером. Это я выяснил, обшарив квартиру и найдя пенсионную книжку Министерства обороны СССР, а рядом с ней внушительный ключ с надписью «Дворницкая». За выслугу лет и государственные награды майору Соболеву полагалась пенсия. Надпись «Дворницкая» красовалась не только на ключе, но и на одной из дверей, ведущих в подвал рядом с первым подъездом. За ней, в большой комнате с узкими окошками под потолком, стоял продавленный диван, на крючках висели спецовки, в ближнем углу были аккуратно развешены и расставлены лопаты и мётлы. В дальнем стоял агрегат, напоминающий мини-трактор, с треснутым стеклом и без насадок, судя по слою пыли, пользовались им в последний раз очень давно, а возможно, даже и никогда. Формально Соболев был на больничном и своими прямыми обязанностями не занимался. Окурки и прочий мусор возле дома копились, хорошо хоть этажей всего было три, а вот в соседней шестнадцатиэтажке на балконах курили все кому не лень и бычки сбрасывали вниз, иногда прямо на прохожих.

Городок был маленький, километра четыре в поперечнике, даже с моей черепашьей скоростью я проходил улицу Победы, тянущуюся от центра к городскому кладбищу, за полчаса. Многоквартирные дома стояли в основном в центре, а на окраинах раскинулись частные домовладения, точь-в-точь как в моём Зареченске. Только вот заводы у нас давно закрылись, перепрофилировавшись в склады и базы, а здесь аж четыре штуки работали, рядом с проходными висели стенды с надписью «Требуется», и требовались там не дизайнеры и маркетологи, а наладчики ЧПУ и техники-конструкторы. Ну и дворники, конечно, как без нас. Был ещё один завод, пятый, чёрный куб, обнесённый забором с колючей проволокой, он находился примерно в четырёх километрах от центра, если идти по улице Столетия, переходящей в шоссе Тридцатого съезда КПСС, до него я дошёл просто из любопытства и от нечего делать. На этом мои походы по городу закончились, оставалось только сесть на электричку и поехать куда глаза глядят, и это как раз входило в мои планы на следующую неделю.

В четверг, слегка ошалев от безделья, я решил всё-таки поднапрячься, выйти и почистить двор – мусор постепенно накапливался и угрожал подобраться к окнам на первом этаже. Но сначала по расписанию был укол.

И новости. Их здесь показывали четыре раза в день, в шесть утра, в девять, три часа дня и в десять вечера. Большую часть девятичасового утреннего выпуска я пропускал, первый день ещё слушал про каких-то секретарей ЦК, новые заводы, стройки и посевную, которая на юге уже началась, про спорт с погодой и забастовки за границей, а потом этот бубнёж фоном шёл. Зато в середине выпуска рассказывали про космос, про обитаемые базы на Луне и экспедицию на Марс, которая должна была начаться в конце года. Не просто какой-то зонд решили послать, а настоящую, на высокой орбите Земли вот уже несколько лет собирали огромную станцию, которую отбуксируют к красной планете, и потом с неё пять человек спустятся на поверхность вместе с временным жилым модулем.

В это утро передавали репортаж с Байконура, очередной челнок с группой инженеров, обслуживающих ядерные двигатели, отправлялся на орбитальную станцию, а другой только что совершил посадку. Восемь человек экипажа стояли в ряд, отдавая честь, а какой-то надутый индюк в папахе и с генеральскими погонами цеплял им на грудь, не всем – выборочно, блестящие штучки. Ходил этот генерал странно, чуть подпрыгивая, словно ему в задницу что-то вставили и забыли вытащить. Одного награжденца приблизили почти на весь экран, и я узнал в награде свой значок. Точнее, значок Соболева, только у этого молодого парня с погонами старшего лейтенанта на ракете стоял номер 16297.

От волнения я чуть было стакан кефира не уронил, остановил изображение на экране, достал из шкафа золотую ракету с номером 512, сравнил. Да, один к одному. Нажал на кнопку просмотра, мужик в папахе к этому времени всех обошёл, камера взяла его крупно. У генерала на груди тоже висел значок, с номером 511.

Велесов Владлен Леонтьевич – так его звали, бегущая строка напоминала зрителям, кого они только что имели счастье лицезреть. Значит, Велесов мог Соболева знать, возможно, они даже друзьями были. Или нет, почему-то я, когда на этого покорителя космоса смотрел, чувствовал раздражение, и шло оно откуда-то из глубин не моей памяти.

Наш психотерапевт больничный, Медведчук, любил говорить, что эмоции человеческие иррациональны, потому что к объекту никакого отношения не имеют, а являются проекцией взаимоотношений с другими объектами. И лечится это исключительно антидепрессантами. С ним никто не спорил – себе дороже, но здесь и сейчас происходило что-то странное, спрашивается, какое мне дело было до прежних знакомых Соболева, если он всего лишь мой персонаж с выдуманной историей. Велесов у меня даже не неприязнь вызывал, а чувство отвращения, словно я действительно его когда-то знал и не с лучшей стороны. Возможно, в детстве какой-нибудь урод с похожей внешностью отобрал у меня игрушку или ногой пнул.

Новости с Луны плавно перетекли на чемпионат по хоккею, сборная Польши сыграла со сборной Монголии и забила восемь безответных голов. Телевизор продолжал бубнить, а я загорелся новой идеей.


– Доброе утро, Николай Павлович, – библиотекарша, молодая полная девушка в очках и со скобками на зубах, забрала у меня абонемент и выдала номерок, – опять в машинный зал?

– Туда, Катюша, – я забрал жетон с выдавленным номером. – Посижу часок, культурный уровень повышу.

Персональные компьютеры в этом мире стоили дорого и покупались только по специальным разрешениям, в основном научными сотрудниками и партийными работниками. Гораздо дешевле стоили игровые приставки, на которых можно было не только играть, но и заходить в общую сеть – ЭЛС, Электронные Линии Связи. У Соболева дома не было ни того, ни другого, зато в городской библиотеке стояли полноценные рабочие станции для всех желающих, готовых заплатить десять копеек за час.

Я постучал по клавиатуре, встроенной в столешницу, выделил трекболом нужный элемент и вывел на экран. Велесов нашёлся сразу, он родился на четыре года раньше Соболева, в 1979-м, а в космос полетел в следующем веке, в две тысячи шестом. Первая лунная экспедиция, четыре космонавта. Велесов был командиром, Валентина Лагина – бортинженером, Валерия Шацкая – учёным-исследователем. Значки 511, 513 и 514. Всем им раздали ордена Ленина, каждому была посвящена отдельная статья. Соболеву Н. П., который в этой экспедиции был пилотом и упоминался только один раз, статьи не полагалось. Даже на фотографии, на которой покорители космоса стояли вместе, их было только трое, а Соболева аккуратно подвинули за край, оставив от него кусок руки.

Соболев Николай Павлович – первое, что я вбил в поисковом запросе в понедельник, посчитав, что ордена Ленина просто так не выдают. Но то ли подвиг майора запаса был не такой значительный, то ли по другой причине, поисковая система и в тот раз ничего не выдала, и в этот. Называется – служили два товарища, один стал генералом и героем, а второй – алкашом и дворником. Звезду Героя, кстати, Велесову выдали недавно, два года назад, за «героизм и мужество, проявленные в сложных боевых условиях».

В кармане зазвонил телефон – как оказалось, трубку, прицепленную к телевизору, можно было отстегнуть и носить с собой. На экранчике высветился незнакомый номер и надпись – «Поликлиника».

– Николай Павлович, – произнёс женский голос, – доктор Брумель ожидает вас сегодня в пять часов вечера, кабинет сто шестнадцать.

И трубку повесили.

До вечера времени было хоть одним местом ешь, а до обещанной в субботу синхронизации – ещё больше. Тело Соболева мне с каждым днём всё меньше нравилось, точнее говоря, не понравилось оно сразу, а дальше уже всё новые и новые недостатки выползали. Я хоть полноценным врачом не был, но понимал, что жить этой, как написали мои таинственные друзья, оболочке, оставалось недолго, и витаминами здесь не обойтись. У Соболева болело всё, и печень, и почки, и поджелудочная. Желудок – тот от любой еды пытался желчью изойти. Сердце сбивалось в аритмию, голова кружилась, стоило наклониться – подступала тошнота, в общем, дохлый тип попался. От ежедневных уколов если и было улучшение, то временное, к утру всё возвращалось.

И что странно, тип этот за собой следил, грязной одежды, кроме как той, что была на мне в понедельник, я не нашёл, вещи лежали в шкафу чистые и относительно новые, в углу комнаты стояла двухпудовая гиря, а тело, если на пропитую рожу не смотреть, в зеркале смотрелось подтянутым и мускулистым. В своей жизни я «синяков» видел достаточно, из машины «скорой помощи» они сразу перевозились в реанимацию. Дряблые тела, выпирающие вены, отёки и артритные пальцы, всего этого у Соболева не было. Словно на молодой относительно пресс насадили голову шестидесятилетнего старика.

Мышцы после уколов требовали физической нагрузки, по пути домой я сделал небольшой крюк до Вокзальной улицы и зашёл в спортивный магазин, полюбовался на штангу, походил вокруг новенького мотоцикла «Ява» за две тысячи, и возле стенда с охотничьими ружьями уткнулся в стоящие в ряд велосипеды. Ничего похожего на права я у Соболева не нашёл, и мотоцикл мне не светил, а ограничивать себя пешими прогулками не хотелось. Из десятка велосипедов горный был только один, остальные – складные или дорожные.

– Можете оформить рассрочку, – отозвался продавец на мою просьбу придержать байк некоторое время. – Шесть месяцев, по сотне. Велосипед отличный, титановая рама и вилка тоже титановая, семь скоростей, трансмиссия немецкая, дисковые тормоза Чехословакия, шины тоже немецкие, бескамерные. В комплекте противоугонный замок идёт, вещь дорогая, сами понимаете.

bannerbanner