Охотник на волков

Март до боли прикусил губу, всем телом вжимаясь в холодный камень. Сердце колотилось так громко, что ему чудилось: старик непременно услышит его. Однако тот лишь снова хрипло кашлянул, сплюнул в сторону и вновь сделал несколько неторопливых шагов. Молодой охотник вовсе не испытывал страха перед этим дряхлым слугой, но сама мысль о том, что его могут застать врасплох, будоражила сильнее, чем следовало бы.

«И что он вообще тут делает? – раздражённо мелькнуло у Марта. – Да ещё и плюнул прямо на пол. Сам потом будешь убирать, старый пень?»

Впрочем, ворчливые мысли лишь прикрывали другое чувство. Этот пожилой мужчина казался странным – и дело было не в кашле или поступи. Его новоявленное, обострённое «чутьё» ясно подсказывало: в этом старике заключалось нечто необычное, что не лежало на поверхности.

Фигура старика неумолимо приближалась. Вот уже слуга почти поравнялся с ним… Март хотел зажмуриться, готовясь к худшему. Стоило лишь чуть повернуть лампу – и тусклый огонёк непременно высветил бы его лицо, выдав с головой. Но этого не случилось. Старик задержался рядом, будто колеблясь, вслушиваясь в темноту. Его плечи слегка вздрогнули; он кашлянул, устало вздохнул и продолжил путь. Свет фонаря вместе с его носителем удалялся вглубь коридора.

Наконец Март позволил себе облегчённо выдохнуть и вытер пот со лба. «Ну и ну», – подумал он. «Совсем недавно я был готов умереть, пытаясь спасти товарищей и вступая в схватку с превосходящими силами, а теперь испугался какого-то старого слуги». Подбадривая себя такими мыслями, Март двинулся дальше.

Трапезная освещалась тусклым светом нескольких масляных ламп; теперь здесь было куда мрачнее, чем во время ужина, и эта полутьма играла на руку тому, кто хотел оставаться незамеченным. Март, прижавшись к стене, дождался, пока дыхание выровняется, и снова вслушался в тишину, испытывая свои новые способности.

Шаги старика отдавались глухо и тяжело, словно каждый шаг давался ему с усилием. Свет лампы уже давно растворился во мраке, но юноша всё ещё различал поступь, будто она звучала прямо у него в ушах.

На миг Март подумывал вернуться обратно в комнату, но тут же отмёл эту мысль: какой смысл тогда было её покидать? Он двинулся вперёд, медленно обходя длинный стол, за которым недавно восседал, столь ненавистный ему, хозяин замка. Юноша старался двигаться бесшумно, – мало ли кто ещё мог бродить здесь в этот час.

Подойдя к тому месту где сидел Шухраг, он уловил тонкие нити запаха своего друга, благо от тролля добротно пахло всегда. Но чтоб спустя столько времени Март мог уловить этот запах, раньше об этом не могло быть и речи, но а теперь все было совсем по-другому. Юноша втянул ноздрями воздух и ощутил как нить уходит в соседней коридор и он без раздумий направился туда. Тот встретил его спертым, затхлым воздухом – смесью каменной сырости, копоти и старого дерева. От стен тянуло прохладой, пахло маслом из ламп и чуть уловимой плесенью, притаившейся в швах между кирпичами. Март был уверен, что он сейчас оказался совсем в другой части замка и возможно более старой и менее жилой, нежели та в которой разместили его.

Запах Шухрага тянулся всё дальше, отчётливо выделяясь среди тяжёлой, вязкой гаммы прочих ароматов. Землистый, с примесью дыма и звериной шкуры – он был неоспоримым и узнаваемым. Март даже усмехнулся: в любой толпе, в любом месте он опознал бы тролля одним лишь вдохом.

Юноша прошёл ещё немного и окончательно убедился в том, что он попал в иное крыло замка. Всё вокруг изменилось. Потолки стали ниже, стены неровные, краска местами облупилась, а вместо гобеленов и ковров под ногами холодела голая каменная кладка. Воздух был тяжёлым, пропитанным жизнью простолюдинов, – здесь дышалось иначе, словно сам замок делил своих обитателей по запахам и обличью и скорее всего по происхождению.

Март нахмурился: его удивляло, почему Шухрага держат здесь, тогда как ему самому достались куда более роскошные покои. «Неужели они считают тролля слишком грубым для мягких перин?» – мелькнула ироничная мысль, но тут же последовала другая, куда тревожнее: а если в этой разнице кроется что-то большее? Мысли и без того громоздились одна на другую, и ни на один вопрос он так и не получил ответа – лишь догадки.

Запах тролля вывел его к широкой дубовой двери, окованной железными полосами. Из-за неё доносился громкий смех и возбужденные крики – для того чтобы их расслышать, вовсе не требовалось обострённое чутьё. Март замер у порога, не решаясь зайти: это казалось странным. Вряд ли Шухраг и Угорх вдвоём могли устроить такое веселье. Постояв ещё немного, он толкнул дверь.

За ней открылась не тесная комнатушка, какой он того ожидал, а просторное помещение, сравнимое с залом, где ему сегодня довелось ужинать. Это оказалась казарма. Судя по всему, помещение было отведено для замковой стражи: вдоль стен тянулись ряды коек, а в центре стоял круглый стол. Он был совсем невелик, и толпа, столпившаяся вокруг него, явно с трудом умещалась за его кромкой. Собравшиеся стражники гремели кружками, хохотали, обмениваясь крепким словцом, азартно швыряли карты на стол. Воздух наполнен запахом дешёвого пива, табачного дыма и пота. Рядом с лавкой, прислонённые к стене, стояли уже несколько пустых бочонков, а возле ног валялись объедки и кости от недавней закуски.

Март сразу заметил Шухрага, тот сидел плечом к плечу с Угорхом, и по всей видимости эти оба чувствовали себя здесь как дома. Тролль, скаля зубы, что-то гулко пророкотал, и стражники дружным смехом отозвались на его слова. Угорх, разгорячённый, азартно тянулся к картам, то и дело ругаясь и ударяя кулаком по столешнице, когда удача отворачивалась. Среди них сидел и седовласый мужчина из свиты Ардаля. Его Март приметил ещё за ужином, но имени так и не узнал. Он держался спокойнее остальных, плавно подносил кружку к губам, с задумчивым видом, словно наблюдал за происходящим со стороны, а не участвовал в нём.

Какое-то время юноша просто стоял, наблюдая за происходящим. Казалось, его появление осталось незамеченным – что было неудивительно: у каждого здесь находилось занятие куда интереснее, чем обращать внимание на какого-то незнакомого мальчишку.

Но вдруг один из стражников, сидевший боком к двери, заметил Марта. Его глаза округлились и его блаженное выражение лица тут же сменилось на более напряженное и в его взгляде ясно читался вопрос: кто этот парень и что он здесь делает? Ведь подобное веселье вряд ли нашло бы одобрение у господ замка.

Тишина на миг повисла над столом, но тут громогласный голос Шухрага разорвал её:

– А вот и наш юный геррой пожаловал! – тролль с грохотом отставил кружку и расплылся в широкой улыбке.

Неловкость мгновенно рассеялась. Несколько стражников захохотали, остальные вернулись к картам и кружкам, решив, что если тролль признал мальчишку своим, то опасаться нечего.

Март остался стоять у двери, поджав губы. Вся эта сцена вызывала у него смутное раздражение. В голове не укладывалось: они пленники или гости? Разве Шухраг не должен был быть настороже? Вместо этого тролль сидел, вальяжно восседал за столом, хохотал, пил пиво, хлопая по спинам соседей, и выглядел совершенно довольным жизнью. Сидевший рядом Угорх под стать троллю выглядел вполне удовлетворенным он держал кружку обеими руками, и его суровое лицо впервые за долгое время казалось расслабленным.

Юноша нахмурился ещё сильнее. Всё это казалось ему каким-то неправильным. Откуда в них столько легкомыслия, когда он сам не находил себе места, ломая голову в попытках понять, что вообще происходит? И где Вильгельм, Борх и Ярис? Как он ни всматривался в толпу у стола, товарищей среди этих людей не было. Всё это лишь усилило его тревогу. Почему их нет здесь, с остальными? Может, они в других покоях? А может, с ними что-то случилось? Март подавил в себе внезапный холодок сомнения, но беспокойство уже поселилось в душе.

Тем временем стражники вокруг продолжали веселиться. Гул голосов, смех и звон кружек наполняли казарму, словно он очутился не в замке, а в какой-то придорожной харчевне. Один из воинов смачно ударил ладонью по столу, требуя продолжения игры. Другой, покачиваясь, пытался пересчитать карты в руке, но явно уже запутался и больше смешил соседей, чем сам понимал, что делает.

Шухраг же вёл себя так, будто именно здесь его истинное место. Он опрокинул в себя очередную кружку, вытер губы и с довольным видом закусил куском вяленого мяса. Угорх, не отставая от него, громко смеялся над шутками и, кажется, вовсе не собирался останавливаться. Даже седовласый воин из свиты Ардаля, который прежде казался таким суровым и невозмутимым, теперь сидел в этом кругу за столом и о чём-то оживлённо спорил со стражниками, постукивая пальцем по доскам.

Март почувствовал, как внутри поднимается раздражение. Он медленно сделал шаг назад, продолжая вглядываться в лица. Никто не обращал на него внимания – для всех он оставался тенью у двери. Но юноша всё сильнее ощущал себя чужим в этом шумном сборище, где смех и веселье никак не вязались с его личной тревогой и неопределенностью, разрывавшей его изнутри.

– Что с тобой, дрруг Маррт? – спросил тролль, заметив перемену в выражении лица товарища.

– Где остальные? – сухо бросил тот, пропустив вопрос мимо ушей.

– Боррх, Яррис и Хакон вместе с воинами Его Светлости отпрравились за карретой, а затем веррнутся в Локаррас, – немного помедлив с ответом, произнёс Шухраг.

– А почему же ты не поехал с ними? – Март прищурился и посмотрел на тролля так, что тому стало не по себе.

– Так это… – Шухраг поставил кружку в сторону и почесал затылок. – И мне было велено ехать, но я сказал, что никуда без своего дрруга не уеду. Угоррх тоже так сказал. Угорх теперрь тоже мой дрруг.

Март невольно смягчился. Он прекрасно понимал, что тролль говорит искренне, но этого было недостаточно – прямо сейчас ему нужны были ответы.

– А где Вильгельм? И остальные стражи, что выехали с нами из Локараса?

Шухраг оглянулся, помедлил, потом поднялся и направился к двери, через которую вошёл сюда Март. Юноша без слов двинулся следом: здесь, среди шума и криков, говорить было трудно и небезопасно. Когда дверь захлопнулась, оставив за собой гул и смех развлекающихся стражников, тролль виновато посмотрел на Марта, глубоко вздохнул и сказал:

– Вильгельм ушёл. И я не думаю, что он веррнётся.

У Марта внутри что-то болезненно дрогнуло. На миг ему даже не нашлось что ответить – будто все слова, что он знал куда-то исчезли. Но уже через секунду злость вытеснила оцепенение:

– Что значит – не вернётся? Что ты несёшь? Он сам потащил меня за собой, а теперь решил бросить? Вот так, просто?

Шухрагу пришлось поведать всё то, что ускользнуло от Марта: о загадочной эльфийке, о пироманте и о том, как в самый последний момент явился Вильгельм и вырвав их из объятий неминуемой гибели. Именно некромант спас Марта, и без его вмешательства юноша вряд ли бы выжил.

Два томительных дня добирались они до Рокхола, где герцог Ламберт Далли встретил их с редкой для владыки радушием. Он распорядился оказать помощь раненым, велел своим воинам отправиться за каретой и на время приютил у себя тех, кто выжил. Всё это время Март пребывал без сознания, и потому герцог предложил Ардалю задержаться в замке до тех пор, пока юноша не очнётся. Остальным же было велено возвращаться обратно вместе с каретой.

Но Шухраг и слышать не хотел о том, чтобы покинуть товарища. Лишь настойчивые уговоры Ардаля и его просьба к дяде позволили троллю остаться. Вместе с ним, разумеется, задержался и орк, верный своему новообретённому другу.

Ардаль же, с присущей ему живописностью, поведал герцогу о том, как Март в одиночку сумел одолеть почти десяток бандитов. Рассказ этот разжёг в Ламберте неподдельный интерес: он велел выделить юноше господские покои, словно желая тем самым почтить и его храбрость, и необыкновенную судьбу, в которую был вовлечён.

Март, выслушав тролля, нахмурился. Слова о его «подвиге» отзывались в нём чувством смятения. Он никак не мог отделаться от мысли, что в том кровавом сражении он вовсе не ощущал себя героем – напротив, всё происходящее больше походило на отчаяние и только он один знал, что это всё заслуга Мефиса, а не его. К тому же если на то пошло, в итоге всех спас Вильгельм, если кого и благодарить, то только его.

Но сильнее всего внимание Марта привлекли слова Шухрага о ней – об эльфийке, появившейся в тот роковой миг. Воспоминание вспыхнуло в памяти: изящество, холодная отстранённость, и вместе с тем – неуловимая сила, от которой веяло древним величием. Март ловил себя на том, что снова и снова возвращается к этому образу. Почему она вмешалась? И что вообще она делала в той карете? Он был уверен, что их пути больше не пересекутся, и вот – она явилась вновь.

Но на расспросы тролль лишь пожал плечами: после прибытия в город он её больше не видел.

Когда рассказ подошёл к концу, вопросов у Марта стало лишь больше, чем прежде. И всё же он ощутил некое подобие удовлетворения – пусть туманное, зыбкое, но способное на время унять томление его души. Первоначальный гнев на Шухрага отступил, хотя не исчез. В сердце затаилась горечь: на Вильгельма – за то, что тот столь подло поступил, оставив его, даже не попрощавшись; на Шухрага – за безмятежное веселье рядом с новым другом, будто юноша перестал для него что-то значить. По крайней мере, именно так это видел Март.

– Шухраг, а ты не знаешь, где мои вещи? Мой меч и сумка? Я нигде не могу их найти, – без особой надежды спросил юноша, решив, что троллю, скорее всего, ничего об этом неизвестно.

– Конечно знаю, дрруг Маррт, – Шухраг расплылся в широкой улыбке, обнажив желтоватые зубы. – Всё у меня. Я беррёг это до твоего прробуждения.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарил юноша и, немного помедлив, добавил: – Не мог бы ты вернуть их мне?

– Как пожелаешь, дрруг Маррт, – добродушно кивнул тролль. – Они как рраз у меня здесь. Пойдём, я отдам.

С этими словами серый великан развернулся, распахнул дверь казармы и шагнул внутрь. Марту ничего не оставалось, как последовать за ним, хоть возвращаться туда совсем не хотелось.

Прошло совсем немного времени с их ухода, но за это время большинство стражников уже успели изрядно захмелеть. Завидев массивную фигуру тролля, они дружно принялись его окликать, зазывая обратно к игре. Как же быстро он тут освоился, – мелькнуло у Марта. Никогда бы не подумал, что угрюмый отшельник-тролль так легко вольётся в чужую компанию.

Шухраг, не обращая внимания на призывы, лишь махнул рукой и направился к одной из коек. Наклонившись к небольшому сундуку у изголовья кровати, он снял с него засов и приоткрыл крышку.

– Вот, дрруг, держи, – пробормотал он.

Из сундука один за другим появились знакомые предметы: потёртая наплечная сумка, перевязанная ремнём; узкий меч в простых ножнах; пара сапог.

– Одежду твою пришлось выкинуть, – пояснил Шухраг.

Март торопливо придвинул вещи к себе, словно опасался, что кто-то из пьяных стражников потянется за ними.

Он был, конечно, рад видеть Шухрага живым и невредимым, но сейчас ему больше всего хотелось остаться одному. Сказать об этом прямо ему было неловко – слишком уж добродушно и преданно смотрел на него тролль. Однако, собравшись с духом, он всё же произнёс:

– Шухраг… я хочу немного побыть один.

Серый великан чуть нахмурил брови, но не стал спорить. Только кивнул, будто принял слова друга как должное.

– Как пожелаешь, дрруг Маррт, – тихо ответил он, отходя в сторону.

Март взял меч и сапоги в охапку, а сумку перекинул через плечо. На прощание он всё же не удержался и задал вопрос который его терзал с самого начала:

– Скажи… сколько времени я был без сознания? И быть может ты знаешь когда мы вернёмся в Локарас?

Тролль почесал затылок и после короткой паузы ответил:

– Пять дней, дрруг. Ты спал пять дней. А насчёт Локарраса… не знаю. Никто мне не говорил.

Эти слова неприятно кольнули Марта. Он сжал ремень сумки и кивнул.

– Понял. Спасибо тебе, Шухраг.

Тот хотел было что-то добавить, но передумал. И только проводил юношу взглядом, который стремился как можно быстрее покинуть эту комнату.

Коридор встретил его тишиной и прохладой. Шаги Марта отдавались гулким эхом, он больше не видел причин для того чтобы красться, пройдя весь этот длинный проход, стараясь не о чём не думать Но когда достиг конца коридора, силы его оставили. Юноша остановился, прижался спиной к холодному камню и медленно осел вниз. Сумку поставил перед собой и какое-то время смотрел на неё, не решаясь открыть.

Пальцы дрожали, когда он отстегнул ремешок. Сердце билось всё быстрее, словно предчувствовало то, что он и сам уже знал.

Книги не было.

Слёзы хлынули сами собой – горячие, обжигающие, будто они вырвались не из глаз, а из самой глубины души. Март судорожно втянул воздух, но не смог совладать с собой: ярость и обида вспыхнули в нём, как пламя, которому слишком долго не давали выхода.

Юноша одним рывком сорвал сумку с колен и с силой метнул её прочь. Та, перевернувшись в воздухе несколько раз, ударилась о противоположную стену и глухо шлёпнулась на пол. Из её недр вывалилось несколько вещи – недавно купленных на рынке в Локарасе на деньги, что дал ему Вильгельм. Всё это казалось теперь жалким, почти насмешливым напоминанием о доверии, которое он когда-то испытывал к этому человеку… хотя осталось ли ещё, в нём что-то человеческое?

Среди разлетевшихся предметов лежал продолговатый футляр, тёмный, с резной крышкой. Март узнал его мгновенно – именно в нём хранился подарок для Вильгельма. Он помнил, как выбирал его, как представлял выражение лица некроманта, когда ему доведется вручит.

Теперь же футляр лежал в пыли, никому не нужный, словно символ всего, что было когда-то важным, а теперь было ничем.

Юноша закрыл лицо ладонями и долго сидел неподвижно, слушая, как капли слёз падали на каменный пол. Ему хотелось закричать, но в горле стал ком. Всё, что оставалось, – глухая пустота внутри и тяжесть, от которой хотелось выть. Так одиноко как сейчас он себя не чувствовал никогда, ему хотелось вернуться в свою родную деревню, жить прежней жизнью с братом, вот только ни деревни, ни Конрада уже не было.

От азарта и эйфории вызванной изучением своих новых способностей не осталось и следа как и от радости встречи с Шухрагом, от той мимолётной теплоты, что вспыхнула в груди при виде друга. Всё растворилось, будто этого и не было вовсе – как туман, рассеянный холодным ветром. Сердце, едва начавшее согреваться, вновь обратилось в камень.

Он прошёл через многое – видел кровь и смерть, продолжал идти по тем дорогам, где падали товарищи, оставаясь там навечно, спал под ледяным дождём и сражался там, где взрослые мужчины дрожали бы от страха. Пусть всё это и сделало его сильнее, но в глубине души он всё ещё оставался тем же мальчишкой из сожжённой деревни, потерявшим брата и дом. Он только научился прятать боль, но никак не избавляться от неё.

Теперь, сидя на холодном полу старого крыла замка, Март впервые по-настоящему ощутил одиночество. Он устал притворяться, будто знает, что делает, будто понимает, куда идёт. Всё, что прежде держало его в узде – долг, гнев, память, – теперь казалось зыбким и несущественным.

Он провёл рукой по лицу, размазывая слёзы и пыль, и тихо выдохнул. Тишина, окутавшая его, была бездонной. Лишь где-то за стеной слышались пьяные голоса и звон кружек – отголоски чужой, беспечной жизни, в которой, казалось, ему не было места.

– Дурак… – прошептал он едва слышно, не понимая, кого именно имеет в виду – Вильгельма, Шухрага, себя… или, быть может, всех сразу.

Пальцы дрогнули, когда он потянулся к футляру. Март поднял его, провёл большим пальцем по резной крышке – когда-то тёплой, теперь холодной, как всё вокруг. Он хотел разбить его, уничтожить, стереть память о том, кому доверился… но не смог. Что-то внутри не позволило.

Юноша осторожно поставил футляр обратно, прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Ему казалось, что вместе с этим вдохом он прощается со всем прошлым – со своим детством, с надеждой, с тем наивным мальчиком, который когда-то верил в лучшее и думал, что если очень постараться, то можно что-то изменить.

Но где-то в глубине – там, где уже не властвует разум, – тлел крохотный огонёк. Не надежды, нет, – упрямства. Желания понять, почему всё пошло именно так… и что ещё можно исправить.

Март вздрогнул, будто от внезапного окрика, и резко поднял голову. Голос, прорезавший вязкую тишину, показался ему сначала частью воображения – отголоском собственных мыслей, но нет: он был реален.

Всего в десятке шагов от него, у противоположной стены, сидел старый слуга – тот самый, которого Март совсем недавно, когда пробирался сюда. Его согбенная фигура будто сливалась с каменной кладкой, а тень, падавшая от тусклого факела, делала его почти неразличимым. Он сидел неподвижно, спокойный, с усталым, чуть насмешливым взглядом, интересом изучающий Марта.

Юноша был готов поклясться, что секунду назад в коридоре никого не было. Он не мог ошибиться – слух его редко подводил, да и его обостренное чутьё уж точно не могло подвести. Как же тогда этот человек появился так близко, да ещё без малейшего звука?

Может, он всё-таки на мгновение, увлёкшись своими мыслями, и просто не заметил? Нет, это было слишком маловероятно.

– Простите… я не услышал, как вы подошли, – осторожно произнёс Март, поднимаясь на ноги. Голос прозвучал тише, чем он рассчитывал, и предательски дрогнул.

Старик приподнял голову и чуть усмехнулся.

– Я и не подходил, молодой господин, – ответил он хрипловато, словно каждое слово давалось ему усилием. – Я был здесь с самого начала. Просто вы не смотрели.

Эти слова неприятно кольнули Марта. В них не было ни угрозы, ни явной укоризеы – но что-то в интонации старика заставило его насторожиться.

– Достаточно всего лишь обратить взгляд туда, куда ты не смотрел прежде, – негромко продолжил старик, и голос его, тихий и чуть сиплый, показался Марту таким успокаивающим. – И ты увидишь то, что было рядом всегда. Просто ты проходил мимо, слишком спешил, а быть может не хотел верить в то, что возможно есть что-то большое.

Март остолбенел. Он стоял, не решаясь приблизиться. В полумраке старик выглядел почти прозрачным – будто сотканным из света и пыли. Его мутно-серые глаза смотрели без осуждения, но в их глубине таилось мягкое, всепроникающее знание, будто он видел Марта насквозь.

– Как ты сюда попал?.. – вырвалось у Марта. Он сам почувствовал, насколько по-детски и глупо прозвучал этот вопрос, но ничего другого он спросить не смог. Ибо всё, что сказал этот человек, ускользало от его понимания.

– А что, если я скажу, что был здесь всегда? – усмехнулся старик, не меняя позы. – Просто ты не смотрел. Люди редко видят то, что не хотят понять. Ты ищешь ответы слишком далеко. А иногда достаточно лишь замедлить шаг… или вовсе остановиться.

Март нахмурился, сжал пальцы.

– Замедлить? Сейчас? Когда я… – он осёкся. – Когда я едва держусь, чтобы не опустить руки, глядя, как всё рушится?

Старик медленно поднялся – легко, будто не касаясь пола.

– Когда всё рушится, – произнёс он спокойно, – именно тогда и стоит остановиться. Иначе обломки догонят тебя, куда бы ты ни шёл.

Март отвёл взгляд. В горле стоял ком, мысли путались. Всё звучало как бред – странный, тревожный, но почему-то не лишённый истины. И всё же сейчас ему казалось, что старик попросту издевается над ним, произнося свои напыщенные загадки.

– Кто ты? – наконец спросил он.

Старик улыбнулся – мягко, почти с сожалением, и сделал шаг в сторону.

– В каждом пути есть место, где ты должен перестать бежать за чужими тенями и впервые услышать тишину внутри себя. Когда это случится – ты увидишь то, что и есть истина.

Март моргнул, и старика не стало. Лишь зыбкая тень ещё миг дрожала в воздухе, прежде чем окончательно растаяла.

Он остался один. В коридоре стояла тишина – та самая, о которой говорил старик. Март медленно опустился на колени и поднял футляр, выпавший из сумки. Открыл. На мягкой подкладке покоился подарок для Вильгельма – безмолвное напоминание о том, что всё ещё не закончено.

Март глубоко вдохнул, выпрямился.

– «Посмотреть туда, куда не смотрел…» – пробормотал он себе под нос, а потом усмехнулся. – Да пошёл ты. Тоже мне, советчик.

Он собрал рассыпавшиеся вещи, сунул их обратно в сумку и направился к себе в комнату.