Охотник на волков

Некромант расстегнул сумку. Сверху лежали какие-то вещи Марта; Вильгельм осторожно отодвинул их в сторону, разыскивая книгу. Вдруг его внимание привлёк небольшой футляр. Он раскрыл его – и на бархатной подкладке обнаружил курительную трубку, вырезанную из дорогого дерева, с чашей в форме змеи.

На миг его пальцы замерли над футляром. Вильгельм едва заметно задержал руку, словно не решаясь сразу убрать её обратно. Внутри кольнуло странное чувство – лёгкое, непривычное, как тёплый отблеск того, что он когда-то знал.

Но маг быстро подавил колебание. Его взгляд вновь стал холодным, лишённым сомнений.

– Вот как… – тихо произнёс он. – Значит, моё влияние оказалось сильнее, чем я думал. Этот глупый мальчишка решил быть похожим на меня.

Футляр захлопнулся. Вильгельм убрал его обратно в сумку, так и не догадавшись, что трубка была предназначена для него самого – как подарок, для которого Март так и не нашёл случая.

Достав книгу, некромант закрыл сумку и аккуратно поставил её рядом с юношей. Поднявшись, он заметил, что к нему уже подошёл Шухраг. Тролль стоял неподалёку, с настороженным выражением лица, будто опасался, что маг причинит Марту вред.

– Ему нужен покой, – произнёс Вильгельм. – Он придёт в себя, но будет очень слаб.

– Я всё понял, господин колдун, – пробурчал Шухраг.

– Позаботься о нём, – маг задержал взгляд на жёлтых глазах тролля.

– Он мой дрруг… – тяжело произнёс тот. Он хотел сказать что-то большее, но так и не смог подобрать нужные слова.

– Ты не знаешь, что с ним произошло? – спросил некромант, не дожидаясь, пока тролль закончит фразу.

В ответ тролль лишь покачал головой.

– Ну и ладно, – махнул рукой Вильгельм. Он и не рассчитывал услышать от Шухрага что-то вразумительное. – Не забудь, что ты мне обещал. А теперь мне пора.

Маг перехватил книгу поудобнее и быстрым шагом направился прочь от кареты.

Когда некромант отошёл достаточно далеко, Ардаль тут же принялся расспрашивать Шухрага: кто это был и почему он решил помочь им. Но довольно скоро стало ясно, что никаких подробностей тролль не расскажет, и сын барона оставил эти попытки.

Полупрозрачный купол исчез, едва Вильгельм скрылся из виду. Вместе с ним ушло и ощущение нереальности происходящего. И только теперь все заметили, что они стояли на словно вырезанном из пепелища островке, где осталось не тронутой высохшая трава и карета, а вокруг земля была выжжена, почернела от магического огня. Ни одно дерево не уцелело, ветви были обращены в уголь, воздух стоял тяжёлый, пропитанный гарью.

Оставшиеся в живых медленно приходили в себя мечи дрожали в ослабевших руках, дыхание сбивалось, они обменивались короткими взглядами, но никто не произнёс ни слова. Бой завершился. Ни одного живого Волка не было видно на горизонте.

Теперь, среди гнетущей тишины и чёрного безмолвия выжженной равнины, им предстояло решить, что делать дальше. От некогда немалой свиты уцелели лишь жалкие остатки: из личных воинов Ардаля выжил только один – крепкий, седовласый мужчина, до сих пор сжимавший окровавленный меч. Из стражей Локараса на ногах держались двое, но один из них едва стоял, истекая кровью.

Больше всего, по прихоти судьбы или волей чьей-то высшей силы, повезло Безликим Охотникам: Борх, Шухраг, Хакон и Угорх остались живы. Ярис, хоть и ранен, избежал рокового удара, и его лицо несло на себе больше растерянность, нежели страдание. Март же по-прежнему лежал без сознания, словно не принадлежа этому миру, а покоился на грани между тьмой и светом.

Ардаль стоял в стороне, мрачным взором обводя поле боя. То, что они только что пережили, само по себе граничило с чудом. Он всё ещё не мог поверить, что остался жив, увидев столь ужасающую мощь. В груди у него боролись два чувства – изумление и страх; он впервые ощутил себя поистине беспомощным и ничтожным перед лицом силы, неведомой и подавляющей. Сын барона, привыкший к уверенности в собственном превосходстве, теперь стоял, словно сломленный, осознавая, насколько мала его жизнь перед величием разрушения.

Глава 13

Отряд готовился продолжить путь, хотя многие ещё не пришли в себя после пережитого. Лишь эльфийка держалась так, будто ничего и не произошло: она держалась особняком, холодная и отчуждённая, стараясь ни с кем не пересекаться. Её маленький зелёный спутник оказался неимоверным болтуном – его рот практически не закрывался, он без устали тараторил всё, что приходило ему в голову. Однако у остроухой, видимо, уже выработался иммунитет за долгие часы, проведённые с ним наедине в карете. То, что никто не обращал на него внимания, гоблина ничуть не смущало – он и дальше беззаботно чесал языком. И неудивительно: у каждого хватало забот и без чрезмерно словоохотливого зелёного коротышки.

Но прежде, чем отправляться в дорогу, нужно было похоронить погибших. Ардаль ясно дал понять: они не двинутся дальше, пока тела павших не будут преданы земле. Многим эта затея пришлась не по нраву – и недовольство было вполне объяснимо, ведь в любой момент из-за деревьев могла появиться дюжина волков, а то и две. Никто не мог поручиться, что в округе не прячутся бандиты, затаившиеся в тени. Помимо прочего, требовалось соорудить носилки для раненных, Март так и не пришел в себя, а раненный страж потерял слишком много крови и уже не мог самостоятельно передвигаться. Ярис же, напротив, проявил неожиданное упорство. Сжав зубы и не давая себе поблажек, заявил, что справится сам и сумеет продолжить путь без посторонней поддержки. Его раны оказались не столь тяжкими, но дело было не только в этом. Юноша слишком хорошо осознавал: в прошедшем бою он принёс отряду мало пользы. Эта мысль жгла его изнутри, и потому Ярис всеми силами стремился доказать, что не станет обузой. Даже если его помощь обернётся новыми трудностями, он предпочитал рисковать – лишь бы не казаться бесполезным в глазах товарищей.

Наконец с погребением было покончено, и отряд смог отправиться дальше. До Рокхола оставалось ещё немало пути, поэтому Ардаль подгонял своих спутников: ему не терпелось как можно скорее укрыться за каменными стенами города. Двигались почти налегке – большая часть поклажи была на лошадях, которые либо разбежались, либо пали от рук разбойников или сгорели в огне. Стихия, не знающая жалости, уничтожила всё, что не оказалось под защитой панциря Вильгельма.

Карету пришлось оставить, но Ардаль намеревался вернуться за ней позже. Это был подарок его отца, и потому он дорожил ею особо: представить, что придётся предстать перед суровым взором бароном без неё, да ещё и с такими потерями, он не мог. Фридрих Далли изначально был категорически против авантюры сына и пытался его всячески отговорить, но Ардаль остался непреклонным. И теперь он ясно видел перед собой нахмуренные брови отца и слышал его голос: «Я же говорил».

– Таков удел каждого сына, – мрачно подумал Ардаль и невесело усмехнулся.

Сын барона шёл одним из первых и оторвался от остальных достаточно далеко: ему хотелось уединения, хотелось побыть наедине со своими мыслями. Поэтому полной неожиданностью для него стало, когда за спиной раздался голос… холодный, мелодичный и в то же время преисполненный властной надменности:

– Почему ты даже не соизволил даже обмолвиться об этих магах? – протянула эльфийка с холодным упрёком. – Ты хоть представляешь, кто они такие?

– Я не знал о них ничего, госпожа. И кто они на самом деле – не знаю до сих пор, – ответил Ардаль. Несмотря на почтительный тон, в его голосе слышалось раздражение.

– Твоя беспечность едва не стоила нам жизни, – резко добавила она, не собираясь смягчать слова.

– И что ты хочешь от меня услышать? – сдержанно бросил Ардаль. – Откуда мне было знать, что этот юнец таскает с собой книгу, которая привлекла внимание сразу всей Волчьей Стаи, и двух магов, сила которых может сравниться разве что с верховным архимагом?

– Ты ошибаешься, – парировала эльфийка. – Эти двое куда могущественнее. Они принадлежат к магам Первозданного Ордена. Их сила настолько велика, что они уступают только богам.

– Но всё же именно ты предложила, чтобы я взял его с собой, – не выдержал Ардаль. – Или уже забыла? Так кто теперь виноват? – от прежнего почтения в его голосе не осталось и следа.

Эльфийка раздражённо фыркнула и отвернулась. Некоторое время она молчала, но затем холодно продолжила:

– Я лишь дала совет. Мне было важно, чтобы моё присутствие в этой поездке оставалось в тайне. А он и его спутники только недавно появились в городе и никак не могла разнести эту весть по всему Локарасу. Поэтому я сочла это удобным прикрытием. Но ты поступил безрассудно: вместо того чтобы проявить осторожность, ты полез в драку. Повёл себя, как упрямый мальчишка, который не думает о последствиях.

Ардаль резко остановился, бросил быстрый взгляд по сторонам в поисках случайных свидетелей и, понизив голос, произнёс:

– Послушай, Лиалариэль. Этот юноша привлёк моё внимание лишь потому, что ты сама указала на него. Мне хотелось понять, что же в нём такого, если даже ты снизошла до простого смертного. Но в нашем с ним поединке я не увидел ничего примечательного. Сегодня же, во время боя, он показал нечто иное… совсем не то, что прежде. Так что теперь это ты должна объяснить мне: что, во имя всех богов, не так с этим мальчишкой? И почему у него оказалось то, что искали эти проклятые маги?

Закончив свою тираду, сын барона вновь тронулся в путь, даже не обернувшись, словно заранее знал – ответа он всё равно не дождётся. И оказался прав: Лиалариэль продолжила идти рядом с ним, но больше не произнеся ни слова. Ардаль и сам сейчас не хотел говорить, поэтому молчаливая компания эльфийки его вполне устраивала.

Но вскоре тишину нарушил гоблин.

– Сколько можно ещё идти? – завопил он, неприятным, тонким голоском, – Я устал! Давайте передохнём немного, у меня до жути болят ноги. Лила, скажи этому болвану, чтоб приказал всем остановиться!

Ардаль чуть не поперхнулся от такого бесцеремонного и грубого обращения. Особого ума не требовалось, чтобы понять, кого гоблин имел в виду. Сын барона оказался в полной растерянности: он не привык к подобному тону, да ещё и от гоблинов, с которыми не сталкивался до знакомства с Лиалариэль. Но оставить это без ответа он явно не мог.

Едва успев в уме подготовить достойную фразу, Ардаль заметил, как Лиалариэль резким движением отвесила гоблину звонкий подзатыльник. Удар оказался настолько крепким, что коротышка не удержался на ногах и повалился в пыль, нелепо размахивая руками, а затем с грохотом распластался на дороге. Он тут же поднял жалобный вой, охая и стеная, словно его огрели деревянным веслом.

– Где твои манеры, дубина? – холодно бросила эльфийка. – И сколько раз я тебе говорила не называть меня так!

Картина, разыгравшаяся на глазах у сына барона, казалась ему глупой нелепицей. Величественная эльфийка – строгая, горделивая, и рядом с ней гоблин, верещащий и кувыркающийся в пыли, как ребёнок, получивший нагоняй от матери. Сцена была настолько чужда всему, что произошло накануне, что Ардаль, сам того не желая, позволил себе едва заметную усмешку.

Но в тот же миг он ощутил неприятный холодок под сердцем. Мысли о свежих могилах, о тех, кого они оставили в земле лишь несколько часов назад, всплыли перед его внутренним взором, и усмешка показалась ему кощунственной. Даже мимолетная радость здесь была неуместна. Ардаль нахмурился и резко отвернулся, стараясь вернуть себе прежнюю серьёзность.

И всё же, как бы он ни боролся с собой, нелепая выходка гоблина на какое-то время вырвала Ардаля из вязкой тяготы суровой реальности. Сыну барона так и не пришлось подбирать ответ этому назойливому коротышке: после оплеухи Лиалариэль тот поспешно ретировался, пробурчав что-то на своём непонятном наречии. Гоблин вернулся к идущим позади и, надо отдать ему должное, он намеренно не приставал ни к Шухрагу с Борхом, несшим на носилках Марта, ни к Угорху с Морганом – седовласым воином, единственным уцелевшим из личной свиты Ардаля, которые в свою очередь несли раненного стража.

Так они и продолжили путь, каждый погружённый в собственные мысли. Одни обдумывали случившееся, другие силой воли подавляли усталость и боль. Лишь Март, лежавший без сознания, оставался по-настоящему отрешён от всего происходящего.

Мягкий, струящийся свет – то ли от канделябров, то ли от приглушённого пламени камина – окутывал просторную опочивальню, подчёркивая резные рельефы на стенах и потолке. Белоснежная лепнина, утончённые завитки, причудливые гирлянды из мнимых плодов и цветов – всё это казалось Марту какой-то диковинной роскошью, почти неуместной в его представлении. Он никогда прежде не видел ничего подобного и никак не мог себе объяснить, для чего вообще нужны столь изысканные украшения.

В его памяти жили деревенские избы с грубыми бревенчатыми стенами, закопчённые очаги и потрескавшиеся лавки. Даже таверна «Тихий угол» блекла в сравнении с этим местом. Здесь же каждый предмет словно был создан не ради удобства, а ради красоты – и именно это поражало сильнее всего. В груди шевельнулось смутное чувство: будто он очутился в каком-то ином, недосягаемом для простого смертного, мире.

Быть может, это чертог умерших? Март не имел ни малейшего представления, что ждёт человеческую душу после смерти, и почему-то именно эта мысль первой пришла ему в голову.

Юноша не торопился подниматься, продолжая разглядывать убранство комнаты. Лежать неподвижно было нелегко, но он боялся выдать себя и привлечь внимание кого бы то ни было. В опочивальне стояла, почти осязаемая тишина, и как бы Март ни напрягал слух, до его ушей не доходило ровным счётом ничего.

Вскоре это занятие наскучило, и он понял: так продолжаться вечно не может. Тогда юноша попробовал пошевелить пальцами правой руки. Тело хоть и повиновалось, но с большой неохотой – настолько, что на короткий миг ему даже почудилось, будто оно ему не принадлежит.

Март сжал зубы и попытался приподняться. Спина отозвалась резкой болью, грудь сдавило жгучее напряжение, и наружу невольно вырвался глухой стон. Лишь спустя несколько мучительных мгновений ему удалось подняться на локтях и наконец рассмотреть себя. Он был наг: ни одежды, ни каких-либо вещей рядом не оказалось. Только мягкие простыни, сбившиеся и смятые, прикрывали его от постороннего взгляда. Юношу переполняло чувство растерянности. Кто и зачем лишил его одежды? Или мёртвым она не нужна? Эта мысль настойчиво вернулась, ведь он до конца так и не понимал – жив он или всё же уже перешагнул порог смерти.

Каждое движение давалось с невероятным трудом: тело сковывали боль и слабость. Он ощупал себя: грудь, плечи, живот, бёдра… Но никаких ран или иных следов пережитого боя он не обнаружил.

Обессилев, Март снова рухнул в кровать и закрыл глаза. Мысли путались и ускользали, но снова и снова в сознании всплывал один-единственный вопрос: где он находится?

Какое-то время он лежал неподвижно, пытаясь изгнать из головы все мысли, но это занятие не приносило плодов. Наконец, Март глубоко вздохнул и вновь открыл глаза. С потолка на него всё так же смотрели тончайшие узоры, сплетённые в прихотливую вязь. С усилием повернув голову, он принялся рассматривать убранство покоев.

Взгляд его блуждал по рельефам стен и тяжёлым драпировкам, пока не наткнулся на две двери: одна почти сливалась со стеной, другая выделялась массивностью и изысканной резьбой. Март уже хотел отвести глаза, как вдруг из-за одной двери донёсся звук шагов. Сердце сжалось. Он затаил дыхание, боясь пошевелиться. Кто мог скрываться за порогом? Что ожидало его там? Но шаги постепенно удалялись, и, кто бы ни был за дверью, он прошёл мимо.

– Мефис, ты тут? – словно озарённый внезапной мыслью, юноша негромко позвал своего невидимого спутника.

Ответа не последовало. Впрочем, это было в его духе: Мефис далеко не всегда считал нужным откликаться на зов. А потому его молчание вовсе не означало отсутствия.

– Ну что ж, значит разберусь и без тебя, – тихо пробормотал себе под нос Март.

Март ещё некоторое время лежал, собираясь с силами, и лишь потом решился. Осторожно приподнялся, упершись ладонями в мягкую перину. Тело сразу отозвалось болезненной тяжестью, руки задрожали, словно чужие, и юноша прикусил губу, чтобы не застонать вновь. Он медленно спустил ступни на пол. Холод каменных плит, гладких и отполированных, обжёг кожу, от чего Март почувствовал себя ещё более неуютно в этом странном месте. Поморщившись, он пошатнулся, но всё же поднялся на ноги. Перед глазами на миг потемнело, и он поспешно ухватился за край резного столика, чтобы не упасть.

Вернув равновесие, он сделал первый осторожный шаг, затем второй. Его взгляд снова обратился к дверям. Мысль о том, что скрывается за ними, не оставляла его в покое, будто манила или предостерегала.

– Да-а, ну и чудак же ты… – раздражённо раздалось в его голове.

– Мефис?! – Март едва не вскрикнул. – Почему ты молчал? Я уж было подумал…

– Что? Что ты умер? – перебил его насмешливый голос. – И что боги раздели тебя догола и уложили в постель накрыв простынёй?

– А что мне ещё оставалось думать? – смутился юноша. – Ты мог бы хотя бы намекнуть, что рядом.

– Конечно, я здесь, – лениво протянул Мефис. – Просто решил проверить, до куда доведёт тебя твоя собственная глупость. Но, признаться, удержаться не смог. Прости уж.

Марта захлестнула волна злости. Ему неимоверно сильно, хотелось отплатить своему незримому спутнику какой-нибудь обидной репликой, но он сдержался. Сейчас было не время для перепалок. Важно было выудить из Мефиса хоть что-то, что тот мог знать. А если он начнёт огрызаться, то он обидевшись, попросту замолчит, как уже делал это не раз.

– Если ты такой умный, то, может, скажешь, где я нахожусь? – с вызовом произнёс Март.

– А мне почём знать? – лениво протянул голос. – То, что ты жив, тебе уже мало?

Март нахмурился, но не успел ответить, как Мефис продолжил, теперь уже с явным презрением:

– Ты только что сам не знал – жив ты или мёртв. Дрожал только от одной мысли, что всё кончено. А теперь, едва я успел с тобой заговорить, уже требуешь от меня объяснений, где именно ты находишься. Люди… вам всегда мало. Одной жизни вам недостаточно, одного ответа – тоже. Вам всегда нужно больше.

Март крепче сжал кулаки. Слова Мефиса резали не хуже ножа, но спорить он не стал – на это у него не было сил, да и он слишком хорошо знал своего собеседника: с этим существом спор никогда не обернётся в его пользу.

Он отвернулся от дверей и заметил в глубине покоев зеркало в полный рост. Тёмная резная рама, оплетённая замысловатыми узорами, словно сама влекла к себе. Поддавшись внезапному порыву, юноша осторожно приблизился.

Никогда прежде он не видел зеркал такой величины – в родном доме их не было вовсе, а те, что встречались в тавернах, казались смешно крошечными по сравнению с этим. В отражении его встретил собственный облик: бледный, измождённый, с растрёпанными светлыми волосами и впавшими глазами. Кожа туго обтянула скулы, ключицы резко выступали, но в глубине взгляда всё же теплилась упрямая искра. Март провёл рукой по щеке и по шее, словно проверяя, что перед ним действительно он сам, а не его искажённое подобие. От прежней крепкой стати не осталось и следа: мышцы истончились, кожа была испещрена шрамами – следами тех битв, через которые ему довелось пройти в столь юные годы.

– Ну и зрелище, – хмыкнул Мефис. – Смотришься так, будто тебя только что откопали из могилы.

– Что со мной? – выдохнул Март, не веря собственным глазам.

– А чего ты ожидал? – голос прозвучал с усмешкой. – Я ведь предупреждал: плата за ту силу, что я тебе дал, окажется высокой. Если бы не тот гнусный колдун, ты бы уже и вправду лежал в земле.

– Колдун?.. – переспросил юноша, продолжая всматриваться в своё отражение.

– Ну да. Твой зеленоглазый дружок, от которого за версту несёт мертвечиной.

– Вильгельм?! – Март мгновенно оживился. – Это он спас меня?

– Да, – нехотя признал голос.

– Где он сейчас? Он здесь? Наверное, это он перенёс меня в эти покои! Надо скорее его найти, – парень забеспокоился, торопливо оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-то одежды: идти на поиски мага нагим было бы не только стыдно, но и нелепо.

– Да угомонись ты, – оборвал его Мефис. – Его здесь нет.

Март застыл, растерянно моргая. Сердце, ещё миг назад бешено колотившееся от радости, теперь болезненно рухнуло куда-то в пустоту.

– Но… тогда кто перенёс меня сюда? – едва слышно произнёс он.

– А разве это имеет значение? – равнодушно отозвался голос.

Март сокрушенно вздохнул и отвел взгляд от зеркала. Он так хотел увидеть именно Вильгельма и поэтому слова Мефиса сильно его разочаровали. Но как бы то ни было, сидя на одном месте он не получит ответы на свои вопросы. Внимание юноши привлёк резной шкафчик у стены. Туда он и направился, пошатываясь, но чувствуя, как с каждой секундой его движения становятся более уверенными, но вместе с тем слабость и не собиралась отступать, напоминая о себе при любой возможности. Он распахнул дверцы шкафчика и почти жадно принялся перебирать содержимое. На полках аккуратными стопками лежали какие-то ткани, но не одежда – всего лишь простыни, покрывала и полотнища, явно не предназначенные для того, чтобы их носить. Он перевернул одну, другую, но искомого так и не нашёл.

– Да что ж такое… – процедил он сквозь зубы и раздражённо провёл рукой по волосам.

В этот миг за его спиной тихо скрипнула дверь. Март вздрогнул, резко обернулся – и застыл на месте. В покои вошли две служанки. Обе были облачены в длинные светлые платья, с опущенными глазами, и каждая держала в руках аккуратно сложенные свёртки.

Юноша тут же ощутил, как лицо его вспыхнуло жарким румянцем: не каждый день доводилось ему встречать девушек в столь неприглядном виде. Он торопливо метнулся к постели – насколько позволяли дрожащие ноги, – и судорожно схватил простыню, нелепо прижимая её к телу в тщетной попытке прикрыть наготу.

– Мы рады, что вы очнулись, господин, – ровным и бесстрастным голосом произнесла одна из них.

– Сальма услышала шум и позвала меня, – добавила вторая, чуть более мягко. – Мы принесли вам чистую одежду. Вскоре вас сопроводят к столу – вы пробудились как раз вовремя.

– С… спасибо, – только и смог выдавить из себя Март, стараясь не встречаться с их взглядами.

– Мы оставим вещи у ложа и вернёмся позже, – продолжила Сальма. Она подошла ближе, склонилась и бережно положила свёрток на край кровати. Вторая сделала то же самое, и, не дожидаясь ответа, обе отступили к двери и вскоре исчезли за порогом, словно их и не было.

Март ещё какое-то время неподвижно стоял с прижатой к груди простынёй, прислушиваясь к тишине. В их поведении было что-то странное, но объяснить, что именно его насторожило, он так и не сумел. Впрочем, размышлять было некогда: впереди ожидали дела куда важнее.

Он осторожно подошёл к оставленным свёрткам, коснулся ткани и стал разворачивать одежду, с непонятным волнением ожидая увидеть, что же приготовили для него. Первое, что он заметил – богатый тёмно-синий цвет, мерцающий при свете свечей. Это была не простая рубаха или штаны, к каким он привык, а тончайшая туника из гладкого полотна. К ней прилагались штаны из плотной, но удивительно лёгкой материи, а сверху – длинный камзол, расшитый узорами и отороченный узкой полоской меха. Здесь нашлись даже невысокие сапоги – новые, из мягкой кожи.

Март замер, растерянно глядя на всё это великолепие. Он никогда не держал в руках вещей столь роскошных, и уж тем более не надевал их. Всё казалось каким-то чужим, словно одежда предназначалась не для него, а для какого-нибудь юного дворянина из герцогских палат.

– Вот это наряд… – удивлённо пробормотал он, проводя ладонью по ткани. – В таком и на бал пойти не стыдно.

– Тряпки как тряпки, – недовольно проворчал Мефис. – И перестань уже восхищаться каждой мелочью. Ты начинаешь меня раздражать.

Замечание спутника Март благоразумно решил не замечать и принялся облачаться в принесённый наряд. От ткани исходил лёгкий аромат лаванды; юноша глубоко вдохнул и на миг прикрыл глаза, наслаждаясь свежим, успокаивающим запахом.

Нарядившись, он какое-то время бесцельно нарезалкруги по комнате, но вскоре понял, что даже такая незначительная нагрузка даётся ему с трудом. Тело быстро уставало, ладони вспотели, а на висках выступили капельки влаги. Вздохнув, Март решил больше не испытывать себя и опустился на край ложа, смиренно ожидая, как и было велено.

Благо ждать пришлось недолго. Дверь вновь тихо скрипнула, и на пороге показалась Сальма. На этот раз она пришла одна. Март сразу заметил, как её взгляд скользнул по нему сверху вниз – быстрый и холодный, немного задержавшись на его лице, он устремился в пол.