Писательский биатлон

«Бах!» – Существо вспыхнуло белым светом и рассыпалось на землю хлопьями пепла.

Секунда – и из тумана показался другой сгусток, третий, четвёртый.

«Бах, бах, бах!» – Палили они по мишеням.

– Бежим! – скомандовал дед Митя. – Быстрее! Сюда! – кричал он, указывая на показавшееся в тумане здание магазина.

Ввалившись внутрь и забаррикадировав дверь, они рухнули на пол, жадно хватая воздух ртом.

– Это гипермаркет «Крот», – уверенно заявил Жека отдышавшись. – Тут, по слухам, приторговывали оружием из-под полы. Проверим подвалы?

***

– Заткнись! – кричал Жека биатлонисту, смотрящему на него с пачки чипсов напротив.

Александр Логинов продолжал улыбаться во все тридцать два зуба, хитро прищурив карие глаза. Надпись в правом нижнем углу пачки гласила «Поверь в себя и одержи победу!»

Жека, подобно обидевшемуся ребёнку, сидел на полу, вытянув ноги перед собой. По левую сторону от него лежал зажжённый фонарь, освещая стеллаж напротив, по правую – открытая бутылка виски.

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца… Йо-хо-хо и бутылка рому! – прогорланил он и глотнул горячительного.

– Ты что разорался? Жить надоело? – Прибежал на голос дед Митя. – Забыл, что семья ждёт?

– Посмотри, дед, это наше последнее пристанище! – промямлил Жека и взмахнул рукой, показывая пространство вокруг. – Тут мы и сдохнем! Так почему бы не нажраться? – добавил он, протягивая начатую бутыль.

Попав в гипермаркет, они первым делом, чиркая спичками, добрались до хозяйственного отдела и раздобыли по фонарю. Предстояло обшарить здание в поисках оружия, о котором было много сплетен.

– Слишком ярко не включай, – наставлял дед. – Тут, конечно, нет окон и дверь мы хорошенько завалили, но всё же лучше не светиться.

Три часа они обходили магазин в поисках возможных людей, трупов, «синих», как их окрестил Жека, и оружия. Гипермаркет был пуст.

Подвал также не оправдал ожиданий. Он оказался завален барахлом и заставлен ларями, полными мяса, рыбы и полуфабрикатов.

Слухи оказались не более чем городской болтовнёй. Здесь было всё, кроме оружия. На двоих у них оставались две винтовки и одиннадцать патронов. Они решили собрать провизию в дорогу и разделились. Тут Жека и набрёл на винно-водочный отдел.

– Отставить нытьё! – скомандовал дед Митя, опускаясь рядом на пол и забирая бутылку. – Их можно убить, и мы знаем, как, а это уже немало.

– Ты не понимаешь, дед, – не унимался Жека. – Убегая от «синих» там, по дороге, я видел ещё с десяток «кричащих» и ни одного живого, ни одного… А вдруг никого больше нет?

– Спокойно, Жека, сегодня только вторые сутки, как опустился туман. Дома все сидят и боятся. Я бы тоже сидел, если бы не бабка. Уверен, есть живые ещё, есть…

– А твоя бабка? – перебил Жека. – Неужели не хочешь найти?

– Нашёл я её, – вздохнул дед и, приложив бутылку к губам, сделал глоток. – Лежала возле продуктового с открытым ртом. Не хотел говорить… Только по одежде и узнал.

Жека, отвернулся, шумно сглотнул подкатившийся к горлу комок.

– А вдруг и моих нет?..

– Даже думать так не смей! Всегда есть надежда. Всегда! На вот, поешь лучше. – Дед Митя протянул бутер со шпротами.

– Ну честное слово, дед, меня уже воротит от твоих шпрот. Весь магазин в нашем распоряжении, можно найти и что-то посъедобнее. Пошли! – скомандовал Жека, поднимаясь с фонарём в руках.

Только сейчас он заметил, что на голову выше деда. Неделю назад, двадцать пятого января, ему исполнилось тридцать семь, но отметить так и не удалось. Накануне у сына поднялась температура, а затем начался сильный кашель. Врач назначил антибиотики, за которыми Жека и направился вчера утром.

На ящиках, перевёрнутых вверх дном, стоял салат из маринованных огурцов и оливок. Тут же стояла тушёнка, две банки перловки, пара бутербродов с беконом и сыром и кабачковая икра.

– Да-а-а-а, в готовке, я профан, тут ты меня обскакал. У нас всегда бабка готовила, – дед Митя на мгновение замолчал, запнувшись, и продолжил: – А ты поваром, что ли, работаешь?

– Не-е, я программист. Сижу в офисе, штаны протираю, как говорит ваше поколение, – засмеялся Жека. – А готовить – это моё хобби. Сейчас бы духовку сюда, мангал, плиту… Приготовили бы мясо, супчик. Хоть что-нибудь, но погорячее. Как же всё-таки здесь холодно, – сказал он, кутаясь в спальник.

– По крайней мере, тут теплее, чем на улице, – подметил дед Митя. – Огонь разводить опасно, мы не знаем их реакции. А ну как налетят?

– Слушай, дед, а что, если «синие» сквозь стены просочатся, пока спим?

– Уже бы просочились, – усмехнулся дед. – За прошлые сутки ни одна тварь в квартиру ко мне не пробралась. Я думаю, они на звук плывут. Ведь их не было, пока ты не зашипел на улице. А потом уже на выстрелы слетелись, как вороньё. Стены здесь толстые, да и не шумим мы особо. – Дед Митя зевнул и продолжил: – Предлагаю поспать, а утром двинем дальше.

***

– Мужики-и-и-и! – раздался крик позади. – Лю-ю-ю-ди! Подождите! – доносился мужской голос из тумана.

Жека с дедом переглянулись. Полчаса назад они покинули гипермаркет и двинулись к Жекиному дому. За плечами у каждого небольшой рюкзак с припасами еды и воды на первое время, сюда же закинули фонарь и пару запасных батареек.

– Итак, – говорил дед Митя, – не знаю, что за твари там, но у них замечательный слух. Поэтому идём тихо, общаемся знаками, держимся зданий. – Он посмотрел в глаза Жеки. – Стреляем только в случае крайней необходимости.

Чёрный туман молчаливо принимал путников в плотные объятия. Мороз сковывал движения и щипал за щёки, заставляя снег предательски скрипеть под ногами.

– Подожди-и-и-те! – кричал незнакомец, выныривая из тумана.

Коренастый мужчина невысокого роста шёл, переваливаясь с ноги на ногу, по направлению к ним. Вслед за ним из тумана выплывал бесформенный тёмно-синий желеобразный сгусток.

Усики «синего» резко вытянулись вперёд, словно десятки язычков лягушек в охоте за насекомыми, и едва прикоснувшись к голове незнакомца, присосались к его коже, подтягивая остальное тельце. Секунда – и сгусток окутывал голову мужчины, словно шапка, медленно наползая на лицо.

– Тихо, парень, – прошептал дед Митя, закрыв Жеке рот одной рукой, а другой перехватив его руку, потянувшуюся за винтовкой. – Уходим!

Незнакомец стоял неподвижно, не пытаясь ни стянуть субстанцию руками, ни крикнуть, словно парализованный, пока сгусток полностью не закрыл ему лицо. Затем ноги мужчины подкосились, и он упал на асфальт.

Ещё минуту «синий» восседал на голове бедняги, вибрируя тельцем и заставляя незнакомца подрагивать в такт с ним. Потом сгусток поменял цвет на тёмно-зелёный и отвалился. Не обращая внимания на Жеку и деда, он поднялся в воздух и исчез в тумане.

На асфальте остался скелет, обтянутый кожей, словно пакетом после вакуумной вытяжки, в одежде незнакомца. Пустые глазницы смотрели в небо, рот застыл в гримасе крика.

– Сюда! – шептал дед Митя, указывая на дверь ближайшего подъезда в метре от них. Жека развернулся и со всех ног рванул за дедом.

Забаррикадировать дверь было нечем, электрический замок также оказался бесполезен. Они пробежались по всем пяти этажам подъезда, тарабаня в каждую дверь, но никто не открыл. Люди, либо сидели тихо как мыши, боясь себя обнаружить, либо квартиры пустовали.

– Мы даже не попытались помочь, – мямлил Жека, уставившись в никуда. Он сидел на ступенях между вторым и третьим этажами, сжимая в руках бутылку воды.

– А что мы могли? – спросил дед Митя, расположившийся на пару ступеней выше.

– Выстрелить!

– Выстрелить в кого?! – с возмущением прошептал дед. – В голову тому бедняги и пойти вслед за ним? Ты же видел сам: пара секунд – и сгусток был у него на голове!

– Мы могли попробовать его стянуть, – не унимался Жека.

– Патронов слишком мало, от одного-двух «синих» мы бы отбились, а вот от стаи – нет, – с тоской в голосе ответил дед. – О своих подумай, кто спасёт их?..

Оставаться в подъезде было опасно. Убедившись, что на улице их никто не поджидал, они выдвинулись в путь. Пройдя вдоль дома, повернули направо, пробежали через небольшой пустырь, вдоль длинного здания, быстро пересекли двор и упёрлись в торец дома Жеки.

Пятиэтажка голубого цвета в хорошем районе, с шикарной детской площадкой и небольшой аллеей деревьев сейчас ничем не отличалась от других домов города – чёрная пелена тумана надёжно скрывала её от посторонних глаз.

В подъезде царила тишина. Словно соседями Жеки были пенсионеры, а не молодые пары с детьми, постоянными спутниками которых была громкая музыка, тявканье собак, смех, крики и вечная болтовня.

Жека достал ключ и покрутил в руке, не решаясь вставить в замок. Казалось, он знал каждую выемку, каждую бороздку на этом небольшом куске металла, упакованного с одного конца в чёрный пластик. Десять грамм прохлады с одной стороны и приятной шероховатости – с другой сейчас отделяли его от семьи.

Он вставил ключ в замок, повернул и резко открыл дверь. Навстречу вырвался чёрный клубок дымки и тут же растворился в подъезде. Они осторожно вошли внутрь. В квартире было темно и тихо – трёшку Жеки заполнил туман с улицы.

Сразу справа от прихожей располагалась комната отдыха, где они собирались вечерами всей семьёй. Жека с закрытыми глазами мог сказать, где стояли диван, кресла, телевизор или журнальный столик. Отсюда же шёл выход на балкон, дверь которого была приоткрыта.

По левую сторону от неё на подоконнике, повесив вниз прозрачные водянистые листья, стояли любимые Ленкины цветы. Фиалки не любили сквозняков, а пришедший холод убил растения, не оставив им ни единого шанса на выживание.

Жека шагнул вперёд, неуверенно толкнув дверь. Туман словно чёрная река вливался в квартиру сквозь настежь открытое окно балкона. Он поспешил закрыть створку, но на пути обо что-то запнулся.

Жека опустил глаза вниз и увидел на полу лиловое платье в мелкий горошек. Его взгляд скользнул вдоль тела жены и упёрся в пустые глазницы, смотрящие в бесконечно тёмное небо…

***

Бах! Бах! Бах!

Звуки выстрелов словно раскаты грома прокатились по квартире, возвращая Жеку в реальность. Он стоял на коленях, прижимая к губам то, что когда-то было ладонью его любимой. Слёзы отчаяния и безысходности медленно сползали по щекам и капали на лиловое платье жены. Боль разливалась по телу, заполняя собою каждую клеточку его существа.

«Глеб!» – мелькнуло в голове Жеки. Он схватил винтовку и побежал на звук выстрелов.

Дед Митя стоял на пороге детской, стреляя в потолок. Там, присосавшись усиками в углы комнаты, распластался сгусток тёмно-зелёного цвета, провисая каплей над детской кроваткой. Внизу в разобранной постели в маленькой пижаме с жёлтыми динозавриками лежал крошечный скелет, обтянутый кожей с пустыми глазницами и раскрытым ртом.

– Не-е-ет, – закричал Жека, целясь в существо. – Сдохни! Сдохни, тварь!

– Убьём гадину! – орал дед Митя, нажимая на курок.

Тёмно-зелёная субстанция, в отличие от синей, не реагировала на ранения. Сгусток словно проглатывал пули, всасывая их в себя, и увеличивался в размере, напоминая воздушный шар.

– Вот и всё, парень, – последний патрон. – Дед взглянул Жеке в глаза, улыбнулся и пульнул в существо.

На мгновение комнату осветил тёплый белый свет, исходящий от сгустка, а затем раздался хлопок. Пули, выпущенные в «зелёного» беспорядочно выстреливали в разные стороны. Вслед за ними в воздух разлетались миллиарды мелких тёмно-зелёных капель, оседая на стенах, мебели, одежде и коже Жеки и деда.

– А-а-а! – крикнул дед Митя.

Он стоял, держась обеими руками за левую ногу. Кровь тонкими ручейками сочилась между его пальцами, капая на пол. Штанина ниже колена на глазах окрашивалась в красный цвет.

Ещё мгновение, и Жека почувствовал, как нечто слизкое и холодное расползается по нему, парализуя тело. Жижа ползла вверх по груди, шее, лицу, заполняя собой рот и нос. Не в силах сделать вдох, он беспомощно разомкнул губы, в то время как сгусток достиг глаз, проникая в мозг. Вспышка.

***

Жека открыл глаза и повернул голову набок, всматриваясь в темноту. В нос ударил резкий запах лекарств и химии. Малейшее движение отдавалось острой болью в голове.

В комнате было жарко и душно. Тусклый свет, пробиваясь сквозь стеклянное окошечко деревянной двери, прорисовал нечёткие силуэты вокруг. На кушетке в углу дремала Ленка, свернувшись калачиком.

– Лена, – прохрипел Жека потрескавшимися губами.

Женщина приоткрыла глаза и, поймав его взгляд, тут же подбежала.

– Женечка, любимый, – шептала она, покрывая его лицо и руки мелкими поцелуями. – Женечка, я так рада! Я люблю тебя, родной! Люблю!

Жека молча притянул её к груди.

– Сон… Дурной сон… Боже… – роились мысли в его голове. Не в силах более сдерживать слёзы, он зарылся носом в макушку любимой и не выпускал её из объятий.

– Я так испугалась, когда мне позвонили и сказали, что ты в больнице, – тараторила Ленка. – Это дурацкое солнечное затмение в обед и ужасная буря после. Ты знаешь, ветер был настолько сильным, что переломал кучу деревьев вокруг, повредил линии и вышки. Я тебе звонила, но сотовая не работала. И электричества не было целый день. У нас на балконе ставни разбило. Я пыталась закрыть и даже выбежала в одном платье, но не успела. Боже, как хорошо, что с тобой всё в порядке. – Ленка сильнее прижалась к Жеке, утопая в его объятиях.

– Что произошло? – выдавил Жека.

– На тебя упала вывеска возле магазина, – шумно выдохнула Ленка. – У тебя сотрясение, ты три часа пролежал без сознания. Врач сказал, кости целы, шрамы заживут, но нужно понаблюдать.

– Глеб? – Жека посмотрел вопросительно на жену.

– Не переживай, с ним всё хорошо, он с родителями. Мне разрешили побыть с тобой до утра. – Улыбнулась Ленка.

***

После двух недель обследований и различных тестов Жеку выписали. Предстоял ещё месяц амбулаторного лечения, но дома, как говорится, даже стены помогают.

Собирая вещи в пакет, он достал из тумбочки запечатанный конверт, переданный ему накануне женой. Надпись, выведенная детской рукой, гласила: «Папочке в день возвращения домой».

С письмом в одной руке и пакетом с вещами в другой Жека вышел из палаты и побрёл по коридору.

«Дорогой папочка, – писал восьмилетний Глеб. – Я так рад, что ты здоров и едешь домой. Мы тебя очень ждём. Я нарисовал тебе своего друга. Мне приснилось, что он тебя спас. Но сначала он…»

– Де-е-е-еда! – прервал чтение детский крик позади. – Де-е-е-еда! Я пятнашки принёс! Ты обещал научить! – кричал мальчуган, спеша навстречу деду.

Напротив, в паре метров от Жеки, опираясь на костыли, стоял худощавый мужчина среднего роста лет шестидесяти. Волосы с проседью смешно топорщились в стороны, густые усы растянулись в улыбку, образуя множество гусиных лапок вокруг серых глаз. На левой ноге от щиколотки до колена белел гипс.

Жека остановился, вытаскивая из конверта рисунок Глеба, как вдруг почувствовал резкий толчок сзади и, потеряв равновесие, повалился на пол.

– Тёма, разве можно так, – ругался дед на внука, подходя к поднимающемуся Жеке. – так и убить можно.

Мальчуган виновато опустил глаза, протягивая деду выпавший из рук Жеки рисунок.

На бумаге простым карандашом были нарисованы десятка два-три мелких звёздочек, в центре которых значился тёмно-зелёный шар со множеством лучиков, отходящих от него в разные стороны.

Дед задумчиво покрутил лист бумаги в руках, затем перевёл взгляд на Жеку, будто что-то вспоминая, помолчал с минуту и, подмигнув, с улыбкой на лице протянул рисунок.

– Здорово, Жека! Живой?

Охота

Инна Фохт @innafocht80

Уже апрель, но иней на рассвете

У елей пышных серебрит наряд…

В норе тепло, сопят спокойно дети,

Комочки жёлтые, пять маленьких лисят.

Лисица-мать понюхала комочки,

Умыла морду каждого щенка,

Густую шёрстку, чёрные носочки…

Ну что ж, пора добычу поискать.

Тихонько вышла из норы и огляделась,

Втянула воздух мокрым носом мать.

На ветке птица весело запела.

«Жаль, высоко, её мне не поймать», —

Подумала лиса и побежала

Знакомою тропинкою в поля.

Трава крупинки инея роняла,

Дышала паром тёмная земля.

Уж два часа минуло, всё впустую.

Охота у лисы не задалась.

«Ну хоть бы птицу или мышь простую…

Но что это?» – лисица напряглась.

Из-под куста вдруг выпорхнула птица,

Чуть пролетела и присела вновь.

Едва дыша, крадётся к ней лисица.

Тут грохнул выстрел. И застыла кровь…

Лежит лиса, боится шевельнуться.

В полях раздался громкий псовий лай.

Лохматой сворой на неё несутся,

Траву ломая, псы.

«Пора! Вставай!»

Лиса схватила острыми зубами

Убитый метким выстрелом трофей.

И побежала, длинными прыжками

Одолевая молодой шалфей.

Несётся свора, заливаясь лаем.

«В головке» три огромных вожака.

Лиса бежит, то прыгает, петляет.

Забрызганы пушистые бока.

А позади слышны людские крики

«Ату её! Хватай её, Артур!»

«Вперёд, Трезор!»

«Вальни всю стаю, Дикий!

На счастье лисью лапку мне! Ату!»

Лиса устала. Кажется, настигла

Судьба несчастную. И небо стало мутным.

Но вдруг виденье перед ней возникло

И закружило цветом изумрудным.

И видят все: в тёмно-зелёном платье

Стоит девчонка посреди полей.

Лисицу заключив в свои объятья,

Она глядит сурово на людей.

Широким рукавом два быстрых взмаха.

Девчонка и лиса исчезли вмиг.

Псы осеклись и заскулили в страхе.

«Кончай охоту! – закричал старик.

В деревне бают, что девчонка – ведьма,

Была лисой когда-то рождена.

Ещё слыхал я, что в селе соседнем

Двух егерей с ума свела она.

Те егеря про девку-ведьму знали

(Где явится – охотиться нельзя),

Но не ушли и псов не отозвали.

С тех пор безумны лучшие друзья».

«Ты врёшь, старик! С нас хватит твоих шуток!»

«Возьми, проверь, коль смелый ты такой!

Поехали к реке, там много уток!

Трезор, ко мне!» – старик махнул рукой…

К обеду солнце землю отогрело.

Жужжали пчёлы, вились у цветов.

Всё поле расцвело, зазеленело…

Лиса вернулась, обняла щенков.

И папа-лис к ним подошёл, хромая.

Он облизал любимой мокрый лоб.

И лисы, куропатку уплетая,

Лишь иногда выплёвывали дробь.

Пятый

Анастасия Данилова

Наши дни

Тяжесть накрыла очередной волной. Вязкая слюна застряла в пересохшем горле. Пришлось прокашляться. Стало хуже. Пульс участился. «Тук-тук», – неугомонным дятлом засело в ушах.

«С чего бы?» – мелькнула мысль, но я постарался прогнать её прочь.

Глубоко вздохнул, на миг прикрывая глаза. Ни в коем случае нельзя пропустить возможность. Удача – дама капризная. Слишком долго пришлось ждать момента. Три из пяти мишеней поражены. Четвёртая, вернее, четвёртый, важнее шавок, отправившихся в ад. Они – так, разминка. Но сучёныш почувствовал угрозу и решил слинять, пока была возможность.

Сплюнул.

Пришлось повозиться в поисках крысы. Но теперь он точно не сбежит, опутал его хорошенько цепями-лианами.

Холод на подбородке отвлёк мысли. Спешно убрал остатки слюны. Мерзость. Злость приподняла голову. Безжалостно затолкал назад, чтобы не мешала. Из-за этой товарки руки начали дрожать, а прицел сбиваться.

«Соберись. Уже скоро».

В небо сорвалась стайка чернильных пятнышек. Громкое и недовольное «ка-ар-р-р» разлетелось по округе.

«Вот оно», – звериный оскал растянул губы.

Припал правым глазом к прицелу винтовки. Минутная готовность. Хорошо, ветра нет.

Вдох. Выдох.

Шум моторов нарастал, приближаясь.

Вдох.

Гул накрыл шапкой, старался не отвлекаться на него. Руки перестали дрожать. В прицеле появился один, его тут же сменил другой. Третий. Палец уверенно опустился на курок. Пуля вылетела безмолвно.

Слежу за траекторией. Такой чёткой, словно это я прочертил линию.

Выдох.

Точно в цель.

Крысёныш дёрнулся и завалился на нетронутый белый покров. Кто-то закричал. Кто-то вскинул винтовку, осматривая местность.

Пора сваливать.

Неразбериха на руку. Отполз в сторону, стараясь резко не задевать низкие ветви елей. Метров через десять поднялся во весь рост, прикрепил снегоступы и направился в чащу.

***

За год до события

– Мы продолжаем наш репортаж. Как вы видите, уважаемые зрители, российский биатлонист Антон Шипулин мчит к стрельбищу. Часть трибун скандирует: «Антон! Антон!»

Дальше я уже не слушал, лишь внимательно следил, как спортсмен готовился к поражению мишеней. Выверенные движения завораживали. Щелчок затвора. Уверенное нажатие на курок. Пуля летит к цели. Следя за действом, я задержал дыхание. Прямое попадание. Красиво. Шумно выпустил воздух из лёгких. Как раз то, что мне нужно. Взгляд оторвался от движущейся цветной картинки и переместился на стену. Пять фото смотрели биатлон вместе со мной. Скоро и вы станете лишь картинками, чьими-то воспоминаниями.

***

Наши дни

Удаляюсь глубже в чащу, не забывая припорошить следы. Не боюсь заблудиться, ибо подготовился основательно. Сверяюсь с картой, что надёжно хранится в голове – ещё несколько метров и выйду на опушку, где ждёт вертолёт.

***

За 6 месяцев до события

Первая мишень попалась на удочку просто. Даже не пришлось долго возиться. Быстро и без свидетелей.

Никто ничего не заподозрил. Посчитали, что шавку устранили конкуренты.

Побывал на похоронах. Видел «мишени» там же. Рядышком. В линию. У гроба. На краткий миг возникло желание взорвать присутствующих здесь, не отходя от кассы. И плевать на левых прохожих, на рядом лежащих в деревянных ящиках полусгнившие трупы или кости. Кровавая пелена застилала взор и разум. Почти поддался искушению, но тихая мелодия мобильника остудила пыл. Посмотрел на дисплей. Придётся ответить.

***

Наши дни

Продолжаю двигаться. Возле старой ели остановился. Снял перчатку и погладил шершавый ствол. Прикрыл глаза и вознёс молитву небесам. Хотя в бога верить перестал. Если он и был, то давно не смотрел в мою сторону и допустил такое. Не думаю, что на всё умысел его. Для чего? Чтобы я встал на тропу мести? Прикончил зверей в человеческом обличии, которым плевать на существующие законы? Ладонь сжалась в кулак, отчего замёрзшая кожа легко поцарапалась о потрескавшуюся кору. Смотрю на бордовые капли. Солоноватый привкус появился сам собою во рту.

***

За 4 месяца до события

Второго и третьего выцепил вместе. Кто бы знал, что они любовники. Сардонически рассмеялся, смотря в испуганные рожи.

Одна, вторая пуля в лоб. Для надёжности ещё две в сердца.

Как же вы легко покинули бренную землю. Даже стало обидно.

Вздохнул.

С четвёртым и пятым придётся повозиться. Точно начнут ныкаться по щелям.

***

Наши дни

Наручные часы пискнули, напомнив о сроках. Вертолёт поднимется в воздух со мной или без. Такой был уговор.

Натянул перчатку. Двинулся дальше. Просвет меж деревьев стал больше. Белый свет на мгновение ослепил. Пришлось снова останавливаться. Проморгался и вышел на белоснежную площадку. В центре ожидала чернильная машина. При моём появлении лопасти ожили.

***

За месяц до события

Как и ожидал последняя парочка схоронилась. Но земля слухами полнится. Собирал крупицу за крупицей, пока не вышел на информатора. Или он на меня?

Не суть!

Мне давали наводку и предлагали забрать после того, как устраню мразь. Единственное, что требовалось быть в назначенное время в пункте назначения.

Почему бы и нет?

***

Наши дни

Лопасти раскрутились, создавая снежные вихри. Пришлось прикрыть глаза и пробираться к двери вслепую. Плевать. Ещё немного и можно будет забыться тяжёлым сном. Веки уже налились свинцом и обещали не открыться вовсе. С грехом пополам вскарабкался в нутро железной птицы. Помогать никто не спешил. Да и не обязан. Устроился на полу. Сил перебраться в кресло не было, так как вертолёт начал набирать высоту.

Остался пятый.

– А ты крут, – рядом раздался хриплый голос. У виска почувствовал холод. – За что? – Тихий щёлчок взведённого курка. – Ну!

– За… – начал было я, но закашлялся. Надо было хоть снега съесть. Передышка остудила пыл, отвечать расхотелось. – Скажет ли тебе что-то имя?

– Как знаешь, – безразличие полоснуло бритвой по венам, тело дёрнулось. – Но-но! – холод прижался к виску сильнее.