Библия синкретизма: за пределами астрологии

Из знакомых мне источников The Holy Bible ближе всех к моей астрологической дисциплине, поскольку нет такой другой книги, которая писалась бы 10 веков. Ни один автор и ни одно произведение не могут похвастаться таким стажем. Поэтому потуги борцов с лженаукой запретить астрологию выглядят столь же жалкими, как госдеп США, который младше Большого театра, с его критикой действий России, Китая и Индии.

Юлия Домна одно время похаживала к астрологам за готовыми рецептиками с извечным вопросом «Когда я выйду замуж?». Звезды разожгли ее алчность предположениями о муже высокого статуса. Император Септимий Север тоже обращался к небесным математикам, и в лучших традициях «астротиндера» ему посчитали дату рождения идеальной жены – по ней он и нашел Юлию. Закончилось все тем, что после смерти императора его старший сын убил младшего, а мать совершила неудачную попытку суицида и впоследствии скончалась от нанесенной в процессе раны. Привет, Ридли Скотт.

В пространстве торгующего эмоциями аффективного капитализма бесконечно прав Бенедикт Спиноза: не плакать и не смеяться. Именно с этой стартовой позиции безразличия имеет смысл двигаться дальше.

В рамках учебника «Биоастрология» мне приходилось говорить о космосе языком реальной жизни. Здесь же я распоясался и вне рамок имею возможность говорить о реальной жизни языком космоса. В кургане учебника захоронена дидактика, а здесь уместно заняться аристотелианской поэтикой.

Я хочу пригласить вас в путешествие из Свинополиса и «Скотного двора» Оруэлла в «Город Солнца» Кампанеллы, «Государство» Платона сравнить с Флоренцией Данте, мирами Стругацких, Землей-2150 и Спартой.

И сразу хочу расписаться в том, что я профнепригодный гид и скорее занимаю сторону провокатора к знанию. Не являясь ни психологом, ни алхимиком, ни философом, я лишь скромный переводчик, разделяющий подход Бэкона, изучающего Творца через творения, и Воланда, решившего навестить своего ченнелера Мастера и дописать свой роман, замаскировав дьявольский визит под созерцание нравов москвичей и перевод хранящейся в Ленинке рукописи астролога Герберта Аврилакского (он же папа Сильвестр II).

Ни в коем разе не намекая на эзотерические корни этой книги и не покушаясь на лавры Елены Петровны Блаватской, писавшей «Тайную доктрину» одновременно двумя руками под диктовку воображаемых друзей Махатм, я констатирую, что занимаюсь на протяжении 35 лет дисциплиной, с легкой руки Олдоса Хаксли названной philosophia perennis («вечная философия»). Играю в игры буквально с пеленок, езжу на биологические олимпиады со средней школы. Органика + цифра.

Мамины увлечения эзотерикой и психологией («Бхагаватгита» лежала у меня перед носом на книжном шкафу все детство) и папин статус профессора медицины (точнее, он был биохимиком) коалесцировали в единое увлечение всем живым. На протяжении более чем 35 лет я кручу в сердце зоологию в ее широкой метафизической интерпретации Аристотелем. Я скромно назвал это биоастрологией.

Если мы откроем биографии великих ученых, то очень часто через запятую встретим между математиком, ботаником, юристом и теологом статус «астронома». Ну любили они позырить на небо. От Галена и Птолемея до Ньютона и Лейбница с Кеплером. А Гёте и Булгаков? Писатели туда же. Вот хлебом не корми, длинные разгибатели спины спазмируются и тянут голову к небу.

Мертвое раздробленное знание жрецов древности тысячелетиями стояло глыбой метафизики и мешало заковать человечество в пучину бэконовского-ленинского-марксистского материализма и рационализма.

Чтобы реанимировать свет истины, вернув астрологии статус матери наук, важно пойти картезианским путем: засомневаться во всем, что есть сейчас, и собрать по крупице вечную правду, опираясь на ее прославленных и верифицированных столетиями носителей. Это делали до меня. Я встану карликом на плечи гигантам и добавлю свой астрологический опыт. И если долго мучиться, то что-нибудь получится.

Согласно архитектуре любого произведения творчества, данного Аристотелем в «Поэтике», мы начнем с зарождения и структуры чувственно-осязаемого и умственно-воспринимаемого космоса, в качестве кульминации выведем его основные аспекты, с которыми так или иначе в ежедневном режиме приходится соприкасаться астрологам: от материи с энергией, времени, пространства, сознания, личности, памяти и мышления до воли, смерти, иерархий и прогресса. Зафиналим динамикой ноосферы: как человеческая мысль растекалась по древу времени и как это соприкасается с духовными учениями.

На старте исследования оттолкнемся от Хаксли.

Philosophia perennis = философия и ее современная адаптация в виде психологии + теология + астрология + алхимия + музыка + биология и ее частный случай медицина. Вообще говоря, до Олдоса этот корпус знаний Аристотель назвал метафизикой (все, что не потрогаешь руками, описывает глубинные законы и причинно-следственные связи, выражающиеся в материи).

Эволюционнно-нравственный аспект метафизики зашит в теургию и рассматривается мной в соответствующем разделе на десерт («Религия космоса»).

А вот к самому козырному понятию книги не подойти без изрядной доли воображения, прекогниции[5] и состояний, вызываемых осознанным сновидением, гипнозом и наркозом. Озадачим себя: что общего у специалиста по осознанным сновидениям и у современного ученого-физика?

Они видят исходный код. Они расковыряли материю. Они вскрыли матрицу. Каждый в меру своей испорченности. Как Нео симметрично в первой и в четвертой части «Матрицы» искал в себе признаки сумасшествия у психоаналитика не в силах интегрировать свою память. Как Джокер не мог разобрать: это у него или у мира съезжают шарниры. Как Пол Атрейдес долго противился голосу сердца, закрывая уши от зова Неба. И так или иначе все жанры искусства, все эзотерические течения, все религии, все науки стекаются к Единому, к Источнику.

Синкретизм – метафизическая рамка, объясняющая все сущее как на Земле, так и на Небе, через причастность к Единому.

Термин не мой. Идея создать теорию всего тоже не моя.

Обычно синкретизм употребляют в литературе или шире в искусстве. Любой, кто подключился к ноосфере и мыслит чем-то больше, чем двумя килограммами жира между ушами, понимает степень невероятного единства и взаимосвязности, взаимопроникновения всего и вся в этом мире.

Первыми обычно замечают физики. Теория всего, по сути, всегда была теорией поля, ее немного прогнул в психологию Кен Уилбер, написавший об этом книгу после похорон скончавшейся от рака жены.

От Галилея до Теслы, от Ньютона до Эйнштейна физики изучают одно и то же явление – поле. Аристотель добавлял к нему термин эфир. Вплоть до Менделеева, поместившего эфир в корень своей таблицы в качестве первоэлемента, это помнили, но потом решили забыть, чтобы дурить массу и лишить людей бесплатного и безлимитного электричества.

До Единого достучались Платон и неоплатоники, в частности мой любимчик Плотин, на чьих «Эннеадах» в значительной степени построена данная книга. Литература начинается с Гомера, а человек и его мышление – с языка. Древние философы и современные структуралисты (опять двадцать пять!) заново изобретают велосипед.

Филолог Александр Веселовский, изучавший связь мифологии и сознания, и его коллега литературовед Юрий Лотман вписали теорию поля в семиосферу – пространство знаков, определяющее бытие, ненавязчиво обращаясь к Пифагору и символическим системам: мир есть число, мир есть текст, каждый символ звучит (музыка), каждый платонический эйдос есть информационный оператор, которому соответствует код на Небе. А здесь уже: «Привет, астрология». Какими бы кругами мы ни ходили, Источник и Единое тут как тут.

Инженеры Тюринг и Шеннон копали субъектность информации, математики Кант и Рассел хотели систематизировать историю философии, врач и биохимик Кен Уилбер баловался с восточной духовностью – и опять получилась теория всего.

Впервые я столкнулся с феноменом синкретизма применительно к астрологии благодаря творчеству австралийско-итальянского астролога Сантоса Боначчи. Он прекрасный музыкант, переводчик, лектор, вдохновитель и систематизатор тонкого плана. Как астролог Сантос грешит поверхностностью – вероятно, нон-конформизм и борьба с системой притупляют остроту его взгляда и мешают идти вглубь, хотя с ширью все здорово (чего только стоит список литературы на сайте его школы[6]).

Полагаю, музыка и знание восьми языков при всей бараньей тупости западной астрологии превратили Боначчи, на мой взгляд, в воплощенного гения современности калибра мастеров Ренессанса и столпов эзотерики из нью-эйджа.

Гении воплощались ранее, они приходили всегда, не дожидаясь второго пришествия Христа. Будто один и тот же дух (и его аспекты) реинкарнируется и вершит прекрасно знакомое дело, как и встарь. Согласно концепции осевого времени Карла Ясперса, около 500 лет до нашей эры, когда на Землю десантировались Сократ, Будда, Конфуций и прочие знаковые товарищи, наполнившие реальность значимыми кодами.

Сократ передает эстафету Платону, которого через две тысячи лет находит и переводит Марсилио Фичино в эпицентре итальянского Возрождения, а Платон – Аристотелю, которого переоткроет у арабов и адаптирует к современности через почти полторы тысячи лет Фома Аквинский, заложив фундамент текущей научной методологии (все лицеи, кандидаты и доктора наук, коллоквиумы, экзамены, лекции, лабораторные практикумы, диссертации – это затеи в садах Ликея и упражнения сторонников Аквината в Сорбонне).

Прометеи, посланники Небес, пребывающие не в своем времени, терялись в Средневековье, но более-менее адекватно задокументированы на заре Нового времени.

Черепашки-ниндзя обессмертили итальянскую четверку Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и почему-то Донателло (наименее талантливый из всех четверых).

Несколько позже их творили менее известные, но, с астрологической перспективы, куда более мощные пророки: Джон Ди, Парацельс, Афанасий Кирхер, Эммануил Сведенборг. Они написали и нарисовали то, что и не снилось именитым мастерам Ренессанса, но чем больше смысла в творении, тем дальше оно прячется от прожектора популярности. Это и закон природы (12-е поле: истина всегда тайна), и конкретная политика умолчания элит.

В порядке эксперимента постарайтесь найти работы Юлиуса Спербера, ученика Парацельса, основателя ордера Розенкрейцеров. Мыслитель калибра Корнелия Агриппы и Пико делла Мирандолы. Долго будете искать и вряд ли найдете. Правда вышла из чатика.

Адепты и творцы синкретизма несли корпус знаний вечной философии, передавая из поколения в поколение. Чем ближе к нашему времени, тем более загадочными становятся прометеи.

Основатель советского авиастроения, отец космонавтики уровня Циолковского, учитель Королева Роберт Бартини. Взялся из ниоткуда, пропал в никуда, ничего не смыслил ни в физике, ни в математике, но рисовал из головы чертежи аппаратов, противоречащих тогдашним законам физики и методам инженерии. Тем не менее по его эскизам собирали самолеты, ракеты, всяческие иные изобретения, и они прекрасно летали и функционировали. Как?!

Красный барон стал прототипом Воланда, а в его кружке авиаторов в Коктебеле были замечены Волошин, Грин, Булгаков и прочий цвет советской интеллигенции. Работы Бартини насквозь нашпигованы не только самолетами, но и гипотезой интернета (проект «Паутина»), элементами вечной философии, астрологии и алхимии.

И вновь замыкается круг. Не то Сократ, не то Пифагор перевоплотился и двинул время вперед.

Синкретизм как теория всего, вбирающая в себя прогрессивный взгляд в будущее с опорой на аксиомы прошлого, картируется планетой Нептун и 12-м астрологическим полем как таковым. Любопытно, что кино (двенадцатидомный сосед) есть самый синкретический из всех видов искусств – звук, картинка, слово, монтаж как язык художника-кинорежиссера. Кино есть полная эмуляция жизни, будто соседний слой мультиверса квантового множества миров.

И, по моему личному мнению, над кино стоит киберспорт и вселенная компьютерных игр: это управляемое многовариантное кино, где мозг окончательно теряет из виду грань между материальной и виртуальной действительностью – тот самый трансцендентный навык, лежащий в основе любого творчества. Если бы новолунный «Рыб»-отец не инициировал меня в кибервселенную, я бы никогда не добрался ни до астрологии, ни до этой книги. Примером синкретизма в кубе является культовый «Вавилон 5»: кино и инопланетяне различных рас, запечатанные в космической консервной банке, откуда текут интриги, научные открытия и иной фан.

Помимо кино и кибервселенных синкретична вся ткань психики человека. Мы все живем в мономифе (Юнг, Кэмпбелл), соприкасаясь электрическим логосом Неба с мюфосом материи (подробнее об этом в разделе «Прекрасное & Ужасное» ниже).

В трансперсональных состояниях (Гроф) житель российской глубинки на «ты» общается с божествами ацтеков и китайцев, и это не имеет никакого отношения ни к белочке, ни к яблочному сидру.

В рамках прояснения изводного порядка книга претендует на укрепление в умах и сердцах читателей центральной истины – мир разумен, он устроен по определенным законам, за ним Кое-Кто присматривает сверху, а значит, системе в целом можно доверять и развиваться внутри нее под оком Отца Небесного:

Уста премудрых нам гласят:«Там разных множество светов;Несчетны солнца там горят,Народы там и круг веков;Для общей славы БожестваТам равна сила естества».Но где ж, натура, твой закон?С полночных стран встает заря!Не солнце ль ставит там свой трон?Не льдисты ль мещут огнь моря?

Инженер в диалоге с андроидом Дэвидом в «Прометее» намекнул на посланника, которого выучили исходному коду матрицы и отправили вразумить людей. Рождество Христово запустило невероятный интеллектуальный водоворот с эпицентром в Риме, Афинах и Александрии. Неслучайно среди любителей мудрости принято шутить, что вся философия есть комментарий на Платона.

Наша цивилизация в лице науки и культуры по состоянию на сегодня продолжает мысль неоплатоников двух-полуторатысячелетней давности. Идеологической базой книги служит синкретический платонизм, зародившийся в I веке нашей эры. Тогда жили самые умные люди за всю историю человечества, пользовавшиеся благами колонистов Атлантиды. Я утверждаю, что все Отцы Церкви – неоплатоники. И любая крупная религия (и искусство, и политика, и экономика как производные n-го порядка от религии) – это переложенные Пифагор + Платон с примесью стоицизма. Например, пифагореец Филон Александрийский умудряется спорить с «Пятикнижием» Моисея, а с Филоном в свою очередь, хоть и не называя его по имени, дискутирует мой любимец Плотин.

Позитивистская мода на переход от махрового мифа к примитивной религии, а затем к прогрессивной науке несостоятелен до такой степени, что на пике научных достижений что в конце XIX – начале XX века, что в комфортное время начала XXI века люди массово бегут в спиритизм и виртуальные реальности. Смерть Бога Ницше, мир как текст структуралистов и физикализм саентистов – все это до боли знакомо нашей планете. Бога с богомерзким миром хоронили гностики, текстуальность мира и познание его через толкование текстов (экзегеза) были инициированы неоплатониками, да и атомы Демокрита с телесным миром изображали прокрустово ложе матрицы. Стоики пытались повестись на это, дескать, мир только осязаемый и телесный, но не смогли, пришлось в жалких потугах расшаркиваться и изобретать пневматический логос. Очевидно, что человечество регулярно рассекает по одной и той же архетипической лыжне.

Человек был и есть синкретичен, он плод Единого, и через Единое Нептуна читается Логос Урана. Наша реальность устроена таким образом, что ее не понять от корки до корки и не вместить в жалкий радиоприемник из нервной ткани, забытый Создателем внутри черепной коробки человека. Она будет троллить и сажать задницей в лужу тех, кто ухватил Демиурга за бороду и решил поделиться со всем людом секретами счастья и успешного успеха. Туалетно-садистические приветствия читателю (точнее, бесцеремонный посыл его куда подальше) – это не прихоть автора, но его дань уважения эгрегору знаний. А эгрегор переживает не лучшие времена.

По различным оценкам, человечество никогда за всю историю не было суммарно таким тупым, как сегодня, на фоне всеобщей грамотности и благосостояния. Французский философ Бернар Стиглер в знаменитой работе «Техника и время» не только предвидел смехопанораму вокруг искусственного интеллекта как рекомбинаторного калькулятора, но и на пальцах разложил факты, почему мы живем в фазе массовой деградации и понижения интеллектуального уровня популяции планеты.

Земляк и коллега Стиглера Жан Бодрийяр в «Симулякрах и симуляции» охарактеризовал сползание общего уровня грамотности и культуры как имплозию смысла, когда взамен интересного, созидательного, значимого, осмысленного на арену выходит разовое впечатление:

«За горизонтом смысла – фасцинация, являющаяся результатом нейтрализации и имплозии смысла. За горизонтом социального – массы, представляющие собой результат нейтрализации и имплозии социального».

Улюлюкающие массы требуют хлеба и зрелищ, а те в свою очередь еще дальше даунгрейдят ни о чем не подозревающий народ, еще находящийся на узкой границе между цивилизацией и безумием. По пророческому замечанию Хосе Ортега-и-Гассета, крупного специалиста по восстанию масс, мы пожинаем сейчас плод междуцарствия, ощущаем пустоту между двумя формациями исторической власти – той, что была, и той, что назревает, – мы входим в новое Средневековье, микс неомарксизма и не известной доселе модели социального устройства. Грядущий уклад описывается недавно открытой планетой Эридой, управительницей Девы, означающей сплав человека и технологии, тела и гаджета, эйдетического разума и копировального GPT.

Пару сот лет назад родители ныли, что дети читают легкомысленные французские романы. Несколько позже бабушки ругались, чтобы мы не смотрели подолгу телевизор. Сейчас мама просит не выкладывать в 13 лет откровенные видео в «ТикТок».

С одной стороны, это норма колебательного контура отцов и детей. Темные века сменяются поколением, когда в том же Риме или СССР внедряли повальную грамотность. С другой стороны, к естественной эвритмии сегодня примешивается нечто более мрачное и зловещее.

Великий Гёте в своих письмах отмечал, что мир ускоряется, но это делает нас все более посредственными. Платон, Марк Аврелий, Фома Аквинский и Мартин Хайдеггер размазались тонким слоем масла посредственности по всем обитателям планеты, породив диванных экспертов и требователей прав и свобод, порушив иерархии, меритократию и героическое начало индивидуумов – словом, все то, что поставило на крыло текущую европейскую цивилизацию, чтобы приземлить ее в помойку общества потребления. Яков Свердлов уничтожил сто лет назад экспортера продовольствия в мире № 1, отдав деревню в руки голодрани. Теперь верещащие правозащитники и НКО в сговоре с псевдолиберальными журналистами выполняют роль комитетов бедноты, поднимая знамя нищеты, уродства и тупости.

Астрология, как интеллектуальный барометр социального тела, тысячелетиями связывала Высшую истину Неба с сердцами людей – и она же первой деградировала в периоды застоя, и она же первой поднимала голову в периоды прогресса человеческой мысли.

В России, по моему мнению, в XX веке зародилась самая прогрессивная форма астрологии, которую знало человечество. А раз астрологи на низком старте, скоро цивилизация перетрясет свои кишки в центрифуге кризисов и революции, чтобы двинуться наверх.

Умалчивание и упрятывание астрологии аналогично афере с одним известным заболеванием в начале XXI века. Все всё понимают, но от глаз смертных упрятывают правду подальше.

«Негеометр да не войдет» – гласила надпись на академии Платона. Дескать, вся философия на треугольниках построена. Что это за геометры такие, боготворившие числа по заветам Пифагора?

И что за странное упоминание астрономии в биографии большинства мыслителей древности? Абсолютно абстрактная умозрительная расчетная дисциплина, развлекающая школьников в планетарии и болтающая на BBC и Discovery о Большом взрыве. Зачем экономным и подчас живущим впроголодь хозяйствующим субъектам древности эта астрономия?

Ан нет, находим уцелевшие средневековые рукописи, где вплоть до XIII века математик – это тот, кто прогнозирует будущее по движению планет. Постойте, так у нас же вся математика от арабов, вплоть до циферок, которые изучают в первом классе. Арабы их сами, что ли, изобрели? Никак нет, до них дошли греческие и римские работы по астрологии, откуда пришлось выпилить всю противоречащую исламу языческую и философскую часть, без которой астрология и превращается в математику.

Вот и открытие: академия Платона обучала тому же пифагорейскому ремеслу – астрологии. Почему тогда астрология так хорошо приживается и процветает сейчас в российских умах, но история не видит поэтапного развития от берестяных грамот и Добрыни Никитича до двора Петра и Александра.

И не увидит, потому что ее технически изобрели (точнее, кооптировали к местным условиям) так называемые арии – полумифический народ, генетически родственный русским (R1a и R1b, по исследованиям А. Клесова), который расселился с Кольского полуострова на юг в Индию и Шумер, на запад в Атлантиду.

Арии (Aries) в дохристову эру Овна импортировали с Марса выданную старшими товарищами технологию, поэтому зодиак начинается с марсианского нуля Овна, о Земле в карте рождения напоминает лишь математическая система домов, и ни один астрологический учебник в мире не сравнится с работами, написанными нашими соответственниками, потомками ариев, на русском языке.

В этой связи берестяные грамоты с древнерусской астрологией имеет смысл искать под арктическими льдами, в Гренландии и в районе описанной Платоном локации затонувшей Атлантиды (у Азорских островов, западнее Гибралтарского пролива).

Способна ли астрология в одиночку пробить путь восставшей массы обратно к солнцу, подальше от темени пещеры Платона? Едва ли. Она старается, но общество смотрит «ТикТок» и пока не стремится повернуть задубевшие шеи к солнцу. На протяжении тех самых тысячелетий небесная математика опиралась на своих сестер по метафизике, и они сейчас не в лучшей форме.

Философия замшела, измельчала и принизилась, так же как астрология, потеряв корону метафизического интегратора всего знания, скатившись в междусобойчик профессионалов-сектантов, где первая скрипка в руках у материалистов (нельзя потрогать и препарировать в лаборатории – значит не существует в принципе), атомистов (над которыми ржали еще в античные времена, потому что мир не может по определению хаотично складываться механическими шариками) и позитивистов от Огюста Конта до Карла Поппера (научная картина мира является единственно верной и ведет человечество к победе, ну типа как в Хиросиме или в ковидные времена). Уйдет Александр Дугин – и вообще непонятно, что останется в современной философии.

Хотя нет, очень даже понятно – мерзость запустения в святом месте, как говорилось в Евангелии от Матфея 24:15. Когда блюститель престола апостола Павла открыто благословляет содомию из духовной столицы мира, то это значит, что мы потеряли опору и в системной религии. Поэтому так и чешутся сатанинские руки дограбить Киево-Печерскую Лавру.

Бодрийяровский прыжок за горизонт смысла помещает нас на дно. Мы не только живем в одно из наитупейших времен в истории, но и, в отличие от темных веков, где начинали творить схоласты и средневековые метафизики, а в монастырях возрождалось знание, сегодня общество лишено смысла.

Функция Юпитера – духовно-интеллектуальный параллелизм с космической истиной, божественным смыслом и верой в себя – оказалась размыта брендами, мещанской бытовухой, блогерским дофамином и повесткой глобалистов, владеющих СМИ и лидерами мнений. Кризис ценностей, учителей и учений, авторитетов и авторитетности. Конец аристократии и меритократии. Некогда модные Гегель или Хайдеггер, выполнявший какие-то 100 лет назад функцию Тони Роббинса для Европы, оказались замещены роликами с трясущимися ягодицами в трендах «ТикТока» и «Ютуба».

150 лет назад философы не только констатировали конец философии, но и потерянность поколения. В 2010 году Стивен Хокинг в работе «Высший замысел» опять же черным по белому пропишет, почему философия окончательно сдохла. Этот смысловой разрыв и декаданс знания закрыли своими телами и умами Ремарк и Хемингуэй в литературе, Фуко и Генон в философии, но кто совершит аналогичный подвиг сегодня? У нас нет даже Стругацких, чтобы переобуться обратно из пессимизма «Отягощенных злом» в оптимизм полуденного цикла. Будем тянуть Пелевина на глобус?

Брешь потерянного поколения сегодня сдобрена всей дичью постмодерна. Никто не отменял закономерность: вакуум имплозии смысла заполняется фашизмом/коммунизмом/либерализмом и прочими дефектными – измами.