Снежная королева

– Дражайший коллега, почему мы, в сущности, сидим здесь и плачем? Что нам мешает отправиться в Нюрнберг? Будто не всё равно, где и как искать этот проклятый орех кракатук!

– А ведь вы совершенно правы! – обрадовался Дроссельмайер.

Оба вскочили с земли, выбили свои трубки и отправились прямиком в Нюрнберг.

До места друзья добрались без приключений, и Дроссельмайер сразу отправился к двоюродному брату, кукольных дел мастеру, лакировщику и золотильщику, Кристофу Захариусу, с которым не виделся уже много-много лет.

Пока часовщик рассказывал историю о принцессе Пирлипате, Мышихе и орехе кракатуке, брат лишь руками разводил и в изумлении восклицал:

– Это изумительно, ну просто изумительно!

Дроссельмайер же продолжал повествование, теперь уже о приключениях во время странствий по миру: как провёл два года у Финикового короля, как его обманул и прогнал Миндальный князь, как он тщетно пытался добыть какие-либо сведения от Общества естествоиспытателей в Стране белок, – словом, перечислил все свои неудачи и горько посетовал, что так и не нашёл даже следа ореха кракатука.

В продолжение всего рассказа Кристоф Захариус то и дело прищёлкивал пальцами, вертелся на одной ножке, цокал языком и бормотал что-то вроде «гм… мда… ой-ой-ой!», потом швырнул вверх шапку, бросился брату на шею и закричал:

– Кажется, вы спасены! Или я совершеннейший дурак, или ваш кракатук находится у меня.

Он принёс шкатулку и вынул из неё позолоченный орех средней величины.

– Вот послушайте, какая история приключилась с этим самым орехом. Много лет назад приехал в город на Рождество незнакомый торговец с мешком орехов и стал ими торговать. Как раз перед моей игрушечной лавкой он поссорился с местным продавцом орехов, который никак не мог допустить конкуренции. Они сцепились, и, чтобы было удобнее, незнакомец бросил свой мешок наземь, и как раз в это время его переехала тяжело нагруженная телега. Все орехи, кроме вот этого, раздавило. Незнакомец совершенно не расстроился и, загадочно улыбаясь, предложил купить его за серебряный грош 1720 года. Всё это показалось мне странным, но в кармане я нашёл как раз именно такой грош и купил орех. Не вполне осознавая, зачем он мне и почему так дорого за него заплатил, я его позолотил.

Всякое сомнение, что орех тот самый, моментально исчезло, когда приглашённый для исследования придворный астроном осторожно соскоблил позолоту и обнаружил на скорлупе слово «кракатук», вырезанное китайскими иероглифами.

Путешественники страшно обрадовались, а Кристоф Захариус почувствовал себя счастливейшим человеком, когда Дроссельмайер уверенно заявил, что теперь его будущее обеспечено: ему назначат солидную пенсию и компенсируют затраты на позолоту ореха.

Друзья между тем надели ночные колпаки и собрались идти спать, но астроном вдруг заговорил:

– Любезнейший товарищ, счастье никогда не приходит в одиночку! Поверьте, мы нашли не только орех кракатук, но и молодого человека, который разгрызёт его и даст принцессе ядрышко, способное вернуть ей красоту! И я полагаю, что это не кто иной, как сын вашего двоюродного брата. Нет, сегодня мы не будем спать, а посвятим ночь составлению гороскопа юноши.

Он сорвал с головы ночной колпак и немедленно принялся за дело.

Племянник Дроссельмайера действительно очень милый стройный юноша, никогда ещё не брившийся и не носивший сапог.

Когда он был совсем маленьким, то несколько раз изображал на Рождество паяца, но теперь об этом никто и не вспоминал, как не вспоминали, насколько хорошее воспитание дал ему отец. На Рождество юноша надевал красивую куртку, шитую золотом, носил шпагу, под мышкой держал шляпу, и причёска у него была самая модная. Наряженный и жизнерадостный, он стоял в отцовской лавке и из прирождённой любезности щёлкал молодым девушкам орехи, за что они его прозвали Щелкунчиком.

На следующий день астроном с восторгом обнял часовщика и воскликнул:

– Это он, он, мы его нашли! Но только, любезнейший коллега, следует кое о чём позаботиться. Во-первых, вы должны своему замечательному племяннику приделать деревянную косу, которая так соединялась бы с подбородком, чтобы его можно было сильно оттянуть; затем, по прибытии в столицу, нам следует тщательно скрывать, что мы привезли с собой молодого человека, который сможет разгрызть орех. Я прочёл в гороскопе, что, после того как несколько человек совершенно безрезультатно сломают себе зубы, король пообещает в жёны принцессу, а после своей смерти и престол, тому, кто разгрызёт орех и вернёт ей красоту.

Кукольных дел мастер был в высшей степени доволен, что его сынок женится на принцессе Пирлипате и сделается принцем, а затем и королём, и отдал его в полное распоряжение двоюродного брата.

Коса, которую Дроссельмайер приделал своему многообещающему племяннику, вышла замечательно удачной, так что опыты даже с самыми твёрдыми персиковыми косточками дали блестящие результаты.

Так как Дроссельмайер и астроном тотчас же оповестили короля о том, что орех кракатук найден, в столице немедленно были сделаны необходимые приготовления, так что, когда наши путешественники прибыли, там уже собралась целая толпа молодых людей, один краше другого, среди которых были весьма знатные вельможи и даже принцы. Все они хотели попытаться расколдовать принцессу, надеясь на крепкие челюсти.

Дроссельмайер и астроном едва не лишились чувств, когда вновь увидели принцессу. За время их отсутствия на маленьком тельце с тощими ручками и ножками выросла безобразно большая голова, а лицо казалось ещё отвратительнее благодаря белой, как бы из ваты, бороде.

Всё шло именно так, как предсказывал по гороскопу придворный астроном. Безбородые юноши один за другим пытались разгрызть орех, но лишь ломали зубы и свёртывали челюсть, а принцессе ничем не могли помочь. Почти без чувств падая на руки специально приставленных к ним зубных врачей, они восклицали: «Не по зубам орешек!»

Наконец король, едва не обезумев от горя, пообещал дочь тому, кто разрушит чары.

В этот момент пред его светлы очи явился изящный скромный юноша Дроссельмайер и попросил разрешения попытать счастья.

Молодой Дроссельмайер чрезвычайно понравился принцессе Пирлипате. Прижав ручки к сердцу, она с большим чувством вздохнула: «Ах если бы он смог разгрызть орех кракатук, то стал бы моим мужем!»

Вежливо поклонившись королю и королеве, а затем принцессе Пирлипате, юноша принял орех кракатук из рук церемониймейстера, без дальнейших рассуждений положил в рот, сильно дёрнул себя за косичку, и… крак-крак! – скорлупа разлетелась в мелкие кусочки. Ловко очистив ядро от прилипших к нему волокон, он с низким поклоном подал его принцессе, а затем закрыл глаза и стал отступать назад.

Принцесса тотчас проглотила ядрышко, и – о чудо! – превратилась в прекрасную девушку. Её лицо как будто было соткано из лилейно-белого и розового шёлка, глаза засияли лазурью, а роскошные кудри казались золотыми.

Звуки труб и литавр смешались с радостными криками народа. Король и весь двор скакали на одной ножке, как при рождении Пирлипаты, а королеве пришлось дать нюхательную соль, так как от радости и восторга она лишилась чувств.

Поднявшаяся суматоха сильно мешала молодому Дроссельмайеру, который не успел ещё сделать своих семи шагов, однако он овладел собой и уж приподнял правую ногу, чтобы сделать седьмой шаг, как вдруг, в ту самую минуту, когда он опускал ногу, из-под пола с отвратительным писком выскочила Мышиха! Он наступил на неё и чуть не упал. И тут произошло ужасное – вмиг юноша сделался таким же безобразным, какой только что была принцесса Пирлипата. Тело съёжилось, и на нём болталась несоразмерно большая голова с выпученными глазами и громадным, безобразно разинутым ртом. Вместо косички у него за спиной висел узкий деревянный плащ, с помощью которого он мог управлять своей нижней челюстью.

Вне себя от страха и ужаса, часовщик и астроном смотрели, как каталась по земле, истекая кровью, Мышиха.

Её злоба не осталась безнаказанной, так как молодой Дроссельмайер настолько сильно наступил ей на шею своим острым каблуком, что она была уже при смерти. В смертных муках она жалобно пищала:

Хоть Щелкун и молодец,Но придёт ему конец.Семиглавый мой сынокОтомстит – лишь дайте срок.Жёстко отомстит за мать –Щелкуну недолго ждать.Ах как тяжко умирать,Мир так рано оставлять…

Издав последний писк, Мышиха умерла, и её унёс придворный истопник.

О молодом Дроссельмайере все позабыли, пока принцесса не напомнила отцу про его обещание. Король тотчас же приказал привести молодого героя, но когда несчастный вошёл в своём новом ужасном виде, принцесса закрыла лицо обеими руками и закричала:

– Ах, уведите, уведите этого отвратительного Щелкунчика!

Гофмаршал тотчас схватил его за узенькие плечи и вытолкнул за дверь. Король пришёл в страшную ярость, что ему хотели навязать в зятья Щелкунчика, обвинил во всём часовщика и астронома и на вечные времена изгнал их из своей столицы.

Об этом не говорилось в гороскопе, который астроном составлял в Нюрнберге. Он снова принялся за наблюдения и после некоторых изысканий предсказал, что молодому Дроссельмайеру и в его новом облике так повезёт, что он, несмотря на своё безобразие, станет принцем и королём. Безобразие же его исчезнет при условии, если семиглавый сын Мышихи, которого она родила после смерти первых своих детей и который сделался Мышиным королём, падёт от его руки и если, несмотря на его уродство, его кто-нибудь полюбит.

И действительно, молодого Дроссельмайера до сих пор можно видеть на Рождество в игрушечной лавке его отца в Нюрнберге – хоть и в облике Щелкунчика, но в одеянии принца!

Вот вам, дети, и вся сказка о твёрдом орехе. Теперь вы знаете, почему люди говорят иногда: «Ну уж и твёрдый попался орешек!» – и отчего Щелкунчики такие безобразные.

Так закончил свой рассказ советник. Мари заявила, что принцесса Пирлипата, в сущности, чёрствое, неблагодарное существо. Фриц же, напротив, утверждал, что если только Щелкунчик храбрый малый, то не станет церемониться с Мышиным королём и быстро вернёт себе былую наружность.

Дядя и племянник

Если кому-нибудь из вас, мои уважаемые читатели, случалось порезаться стеклом, то вы и сами знаете, как это больно и какая это вообще скверная вещь: ужасно долго заживает. Мари пришлось целую неделю пролежать в постели: как только она пробовала встать, у неё начинала кружиться голова.

Наконец она совсем поправилась и по-прежнему стала весело прыгать по комнате.

Застеклённый заново шкаф казался ещё наряднее: в нём так и сияли новые домики, цветы, деревца и разряженные куклы, – но особенно обрадовалась Мари, увидев своего милого Щелкунчика: он стоял на второй полке и улыбался, показывая совершенно здоровые зубы.

Вместе с радостью, что она видит своего любимца, ей в то же время пришла в голову мысль, заставившая сжаться её сердце: а вдруг история о Щелкунчике, Мышихе и её сыне, рассказанная крёстным, случилась на самом деле?!

Теперь она поняла, что её Щелкунчик не кто иной, как молодой Дроссельмайер из Нюрнберга, очаровательный, но, к несчастью, заколдованный Мышихой племянник крёстного. Что же касается того, что искусным часовщиком при дворе отца Пирлипаты был сам советник Дроссельмайер, Мари ни минуты не сомневалась уже во время самого рассказа.

«Но почему же дядя тебе не помог, почему?» – вздыхала Мари, в то время как в ней всё сильнее крепло убеждение, что та битва, которую она видела, велась за королевство Щелкунчика. Разве все остальные куклы не были его подданными и разве не ясно, что предсказание придворного астронома исполнилось и молодой Дроссельмайер сделался владыкой в кукольном королевстве!

Рассудив так, умная Мари решила, что Щелкунчик и его подданные вот-вот оживут и зашевелятся, раз она наделила их такой способностью, однако, вопреки её ожиданиям, этого не случилось – всё в шкафу оставалось спокойным и неподвижным. Мари и не думала отказываться от своей убежденности и всё объяснила действием чар Мышихи и её семиглавого сына.

– Господин Дроссельмайер, хоть вы и не можете ни шевельнуться, ни вымолвить словечка, я знаю, что вы меня понимаете и видите, как хорошо я к вам отношусь. Можете рассчитывать на мою поддержку, если она вам понадобится. Во всяком случае, я попрошу крёстного, чтобы помог вам своим искусством.

Щелкунчик стоял совершенно неподвижно, но Мари показалось, как будто из шкафа донёсся лёгкий вздох, от которого стёкла еле слышно, но удивительно красиво зазвенели, как будто запел тоненький серебристый голосок:

Мари, хранитель мой!Ты навеки мне друг дорогой!

Хотя Мари и похолодела от испуга, но всё-таки её охватило какое-то необыкновенно приятное чувство.

Наступили сумерки, и в комнату вошли родители с крёстным Дроссельмайером. Не прошло и пяти минут, как Луиза подала чай и вся семья расположилась за столом, весело разговаривая. Мари тихонько принесла своё креслице и уселась у ног крёстного. Улучив минутку, когда в беседе возникла пауза, девочка в упор взглянула на советника своими большими голубыми глазами и сказала:

– Теперь я знаю, крёстный, что Щелкунчик – твой племянник, молодой Дроссельмайер из Нюрнберга. Твой друг астроном совершенно верно предсказал, и Щелкунчик сделался принцем, или, точнее, королём, но ведь ты же знаешь, что он ведёт войну с сыном Мышихи, отвратительным Мышиным королём. Почему же ты ему не поможешь?

Мари снова подробно рассказала о ходе всей битвы, свидетельницей которой была, причём её часто прерывал громкий смех матери и Луизы. Только Фриц и Дроссельмайер оставались серьёзными.

– Какой же чепухой забита голова нашей дочери! – возмутился герр Штальбаум.

– У неё живое воображение, да и вообще это так, фантазия, вызванная лихорадкой, – возразила фрау Штальбаум.

– Всё это враньё! – заявил Фриц. – Мои гусары вовсе не трусы, иначе я не стал бы ими командовать!

Но крёстный Дроссельмайер, как-то загадочно улыбнувшись, посадил маленькую Мари себе на колени и сказал ласковее, чем обычно:

– Тебе, милая, дано больше, чем мне и всем нам! Ты, как Пирлипата, настоящая принцесса, потому что царишь в прекрасной светлой стране. Но впереди тебя ожидает множество препятствий и трудностей, если хочешь помочь бедному обезображенному Щелкунчику, так как Мышиный король подстерегает его всюду. Но спасти его можешь только ты, так что будь всегда сильной духом и упорной.

Ни Мари, ни остальные не могли понять, что подразумевал Дроссельмайер, а доктору его слова показались такими странными, что он, проверив его пульс, сказал:

– У вас, милый друг, явно повышенное давление. Я должен вас осмотреть и назначить лечение.

Однако фрау Штальбаум задумчиво покачала головой и прошептала:

– Я, пожалуй, понимаю, что хотел сказать советник, да только не сумею ясно выразить это словами.

Победа

Прошло несколько дней, и вот в одну из светлых лунных ночей Мари разбудил какой-то шум, доносившийся, как ей казалось, из угла комнаты, как будто кто-то бросал и катал по полу мелкие камешки, и среди этого шума раздавался очень противный свист и писк.

«Мыши, опять мыши!» – испугалась Мари и собралась было разбудить мать, но когда увидела, что из щели вылезает Мышиный король, лишилась речи и была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Покружив по полу, сверкая глазами и коронами, он, наконец, одним прыжком вскочил на столик, стоявший возле кровати Мари, и противно пропищал:

– Отдай мне свои сласти, маленькая девочка, отдай марципан, не то я загрызу твоего Щелкунчика.

При этом он отвратительно свистел и скрежетал зубами, а затем спрыгнул на пол и исчез в своей норе. Мари была так напугана, что не могла уснуть и на следующее утро встала совсем бледная и такая взволнованная, что едва могла говорить. Раз сто она пыталась рассказать о случившемся матери, Луизе или хотя бы Фрицу, но понимала, что никто ей не поверит – скорее поднимут на смех. Ей было, однако, совершенно ясно, что для спасения Щелкунчика придётся пожертвовать всеми сластями, в том числе марципаном. На следующий вечер она тайком пробралась в гостиную, достала из буфета все свои сладости и отнесла к шкафу.

Поутру фрау Штальбаум удивлённо заметила:

– Совершенно не понимаю, откуда взялись мыши у нас в гостиной. Посмотри-ка, Мари, они съели все твои сласти.

Так оно и было. Марципан с начинкой, видно, не понравился прожорливому Мышиному королю, но он всё-таки обгрыз его своими острыми зубами, так что пришлось выкинуть.

Но Мари ни о чём не жалела – напротив, в душе ликовала, думая, что спасла своего Щелкунчика. Каково же было её разочарование, когда на следующую ночь под самым ухом раздался свист и писк. Это снова явился Мышиный король, ещё ужаснее сверкая глазами, и отвратительно просвистел сквозь зубы:

– Отдай мне своих сахарных и пряничных кукол, маленькая девочка, не то загрызу твоего Щелкунчика.

И в мгновение ока исчез.

Ужасно огорчённая, наутро Мари подошла к шкафу и окинула печальным взором своих сахарных и пряничных кукол. Так ведь и было отчего! Ты себе представить не можешь, моя внимательная читательница, какие хорошенькие фигурки из сахара и пряничного теста были у Мари Штальбаум! Кроме красивого пастушка с пастушкой и целого стада молочно-белых овечек и весело прыгающей собачки у неё имелось два почтальона с письмами в руках и четыре прелестные пары: изысканно одетые юноши с разряженными девушками на русских качелях. Было ещё несколько танцоров, Наполеон и Орлеанская дева, но к ним Мари оставалась равнодушна, зато в самом уголке стоял её любимец, румяный ребёнок, – и тут уж она не могла удержаться от слёз.

– Ах, милый господин Дроссельмайер! – воскликнула девочка, обращаясь к Щелкунчику. – Конечно, я всё сделаю, чтобы вас спасти, но как же мне тяжело!

Но Щелкунчик смотрел так жалобно, что Мари, которой так и казалось, что вот-вот Мышиный король разинет все свои пасти и проглотит несчастного юношу, тут же решилась и на эту жертву. Вечером она отнесла всю свою коллекцию сахарных кукол и пряничных человечков к порожку шкафа. Поцеловав на прощание каждую фигурку, Мари наконец взяла в руки своего любимца, румяного пряничного ребёнка, и, со слезами на глазах поцеловав, всё-таки поставила позади всех остальных. Наполеон и Орлеанская дева оказались в первом ряду.

– Нет, уж это слишком! – воскликнула фрау Штальбаум на следующее утро. – Должно быть, в шкафу поселилась какая-нибудь громадная ненасытная мышь: все сахарные куколки у бедной Мари обглоданы или съедены.

Мари, хоть и не удержалась от слёз, уже через несколько минут улыбнулась, подумав: «Ну и что, зато Щелкунчик спасён!»

Когда вечером фрау Штальбаум рассказывала мужу и Дроссельмайеру о бесчинствах мышей в шкафу с детскими игрушками, доктор заметил:

– Как досадно, что мы не можем истребить эту неуловимую мышь, что поедает сласти у бедняжки Мари!

– А я придумал! – весело воскликнул Фриц. – У булочника, что живёт под нами, есть отличный серый кот, как раз такой, какой нам нужен, – вот я его и принесу. Он быстро тут наведёт порядок, даже если это сама Мышиха или её сын, Мышиный король.

– Ну да, – со смехом подхватила фрау Штальбаум, – и он будет прыгать по стульям и столам, бить чашки и стаканы и понаделает много всяческих бед.

– Вовсе нет, – возразил Фриц, – кот булочника очень осторожен. Видели бы вы, как ловко он ходит по крышам.

– Нет уж, пожалуйста, давайте как-нибудь обойдёмся без кота, – попросила Луиза, не переносившая кошек.

– В сущности, Фриц прав, ну а пока можно поставить мышеловку – разве у нас её нет? – спросил герр Штальбаум.

– Пусть крёстный её и сделает, раз это он выдумал мышеловки! – воскликнул Фриц.

Все засмеялись, а фрау Штальбаум сказала, что у них нет мышеловок; господин Дроссельмайер распорядился принести из его дома отличнейшую мышеловку.

Фриц и Мари не забыли сказку крёстного о твёрдом орехе. Когда кухарка поджаривала сало, Мари вздрагивала и трепетала и, совершенно увлечённая сказкой и всеми чудесными событиями, связанными с ней, как-то раз сказала Доре:

– Ох, госпожа королева, берегитесь Мышихи и её семейства.

А Фриц обнажил саблю и воскликнул:

– Пусть только попробуют показаться – я им задам!

Но и на плите, и под плитой всё оставалось совершенно спокойно. Когда же советник суда привязал сало на тоненькую ниточку и очень осторожно поставил мышеловку в шкаф, Фриц воскликнул:

– Берегись, крёстный-часовщик, как бы Мышиный король не сыграл с тобой скверную шутку!

Следующая ночь для Мари прошла ужасно! Что-то холодное как лёд бегало по руке, что-то жёсткое и отвратительное прикасалось к её щекам и пищало в самое ухо. Ужасный Мышиный король сидел у неё на плече, кровавая пена текла у него из семи разинутых пастей. Скрежеща зубами, он прошипел на ухо полумёртвой от страха Мари:

Не поймать меня никак –И не эдак и не так.Ш-шу-ш-шу!Для тебя покоя нет,Не понравится обед –В страхе ожидай беду,Я из дома не уйду.Книжки все свои отдай,Платье тоже подавай,А не то вас изведу,Щелкуна не пощажу –Пополам перекушу.Хи-хи! Квик-квик!Ш-шу-ш-шу!

Мари совсем отчаялась. На следующее утро фрау Штальбаум со вздохом сказала:

– Противная мышь так и не попалась.

Мари вздрогнула и побледнела, и мама, подумав, что дочь горюет о своих сахарных игрушках и, кроме того, боится мыши, постаралась её успокоить:

– Да ты, деточка, не волнуйся, мы эту скверную мышь обязательно поймаем. Раз не помогают мышеловки, Фриц принесёт соседского серого кота.

Едва оставшись в гостиной одна, Мари подошла к застеклённому шкафу и, рыдая, обратилась к Щелкунчику:

– Ах милый, хороший господин Дроссельмайер, ну что может для вас сделать обыкновенная девочка? Даже если я отдам все свои книжки с картинками, даже чудное новое платьице, которое послал мне младенец Христос, на съедение Мышиному королю, он ведь будет требовать всё больше и больше, а когда у меня ничего не останется, возможно, захочет загрызть меня! Ах я несчастная, что мне делать, что делать?

Жалобно причитая, Мари вдруг заметила на шее у Щелкунчика кровавое пятнышко, оставшееся, видно, после битвы. С тех пор как узнала, что Щелкунчик – племянник советника, Мари больше не носила его на руках, не ласкала, не целовала и даже не могла дотронуться до него без некоторой робости, но тут осторожно взяла его с полки и стала вытирать кровавое пятно носовым платком. Представьте себе её удивление, когда почувствовала, что Щелкунчик в её руках становится тёплым и начинает шевелиться. Она быстро поставила его снова на полку, но тут он приоткрыл свой маленький ротик и с трудом заговорил:

– О мой дорогой друг, как я вам благодарен! Нет, не надо жертвовать ни книжками с картинками, ни рождественским платьицем! Достаньте мне саблю – только саблю, – а уж об остальном я позабочусь сам, хоть бы он…

Договорить Щелкунчик не смог: глаза его, одушевившиеся было выражением внутренней скорби, снова сделались неподвижными и безжизненными.

Мари совсем не испугалась, а, напротив, запрыгала от радости, что узнала средство спасти Щелкунчика без дальнейших жертв. Но как достать для него саблю? Мари решила посоветоваться с Фрицем. Когда вечером родители уехали и они вдвоём сидели в гостиной у шкафа, она рассказала ему всё, что произошло с Щелкунчиком и Мышиным королём, а также про саблю. Фрица больше всего заставило призадуматься то обстоятельство, что, по свидетельству Мари, его гусары плохо себя вели во время сражения. Он ещё раз очень серьёзно спросил, действительно ли всё было так, и когда Мари подтвердила, открыл застеклённые дверцы, произнёс перед своими гусарами обвинительную речь и в наказание за трусость и эгоизм обрезал у всех кокарды и на целый год запретил играть походный гусарский марш.

Исполнив свою карательную миссию, Фриц обратился к Мари:

– Я смогу достать Щелкунчику саблю. Вчера ушёл на пенсию старый кирасир-полковник, и, следовательно, его отличная острая сабля ему больше не нужна.

Упомянутый полковник жил в самом дальнем углу третьей полки. Дети извлекли его оттуда, забрали действительно великолепную серебряную саблю и пристегнули к поясу Щелкунчика.

На следующую ночь Мари никак не могла заснуть от мучительного страха, и в полночь ей показалось, что из гостиной доносится шум: шорохи и звяканье, потом «квик!».

– Мышиный король! Это он! – в ужасе воскликнула Мари и вскочила с кровати.

Но в доме было совершенно тихо. Вскоре кто-то осторожно постучал в дверь и раздался тоненький голосок: