И.о. Кощея

– Ты, Федька, уже настоящим главарём становишься, – захекал дед. – Моя школа! Вот так же, помнится я и Кощея-батюшку учил уму-разуму…

– Да куда ж без тебя, деда, – хмыкнул я и снова повернулся к Аристофану. – Ты еще учти, что эти страховки – дело-то в принципе выгодное, если по уму подойти. Без вымогательств особых, а по-настоящему, по-честному. Как бы. Открывай своё страховое товарищество и работай. И намекну – в Лукошкино нельзя, там милиция, а вот в других городах…

– О, босс… Ты у нас ентот… как его, Михалыч? А вспомнил – гений!

– Только не сейчас, слышишь, Аристофан? Погоди, разберемся со змеелюдами и тогда пошлёшь своих парней сначала обстановку разведать, а потом видно будет. Вдруг там по другим городам тоже отделения милиции пооткрывали и звери почище нашего Ивашова работают?.. Всё, закончилось пиво?.. Нет, Аристофан, за самогоном бежать не надо, хватит. У нас же не праздник, а так, рабочее совещание в непринужденной обстановке. Вот замочим змеелюдов… Уф-ф-ф… устал я что-то. Пошли баиньки?

* * *

Утром меня разбудил Дизель, заскрипев и загремев костями, запуская генератор.

Я умиленно прислушался к уже родным звукам. Лучше уж так, чем отрубленные головы или ругань Михалыча с Максимилианом.

А вот и сам Михалыч поджидает под дверью:

– Проснулся ужо внучек? Вот и славно вот и вставай. Иди рожу свою царскую ополосни, а я покедова тебе завтрак соберу.

Настроение у меня с утра было самое благодушное. Гришке и Тишке, скакавшим в моём кресле, я запустил подборку новогодних мультиков, пусть пропитываются праздничным настроением – полтора месяца до Нового года осталось. Они вначале заверещали недовольно, стали изображать из себя черепашек-ниндзя, но я был непреклонен – воспитывать детей надо на отечественных мультфильмах, а не на буржуазной заразе. Впрочем, они быстро успокоились и увлеклись приключениями Деда Мороза, решившего гульнуть по Руси летом.

Завтрак был как всегда обильный и вкусный и мы с Аристофаном, забыв об обычных капризах, наперегонки уминали сразу из большой сковороды огромную яичницу, пристроившись к ней с двух сторон. Конечно, угнаться за этим бесовским отродьем у меня не было никакой возможности, зато я наверстал упущенное, стянув тарелку с бутербродами и злорадно показав Аристофану кукиш. Тот только пожал плечами и накинулся на пирог с капустой. Злодей, как есть злодей да еще прожорливый такой…

После завтрака с докладом явился Гюнтер. За ночь, к всеобщему удивлению во дворце никаких катаклизмов не произошло, зато пришли странные вести с восточной границы от шамаханской Орды.

– Достоверно ничего не известно, Ваше Величество, но объявилось у шамахан некое явление совершенно непонятное, – сообщил дворецкий. – Якобы является шамаханам некий огненный старец по имени Бабай.

– Кумыса прокисшего, небось перепили, – хмыкнул дед, – вот и мерещиться им всякое.

– Не похоже, господин Михалыч, – покачал головой Гюнтер. – Сведения приходят из разных источников, а описывают сию аномалию практически одинаково. Висит в воздухе этот пожилой господин, ликом страшен, бородой чуть ли не до земли достаёт, а сам окутан языками пламени. И вещает грозно и громко, даже кони от его голоса разбегаются.

– Хм-м-м… И что же он там вещает? – я поставил пустую кружку на стол. – Не деда, напился чая, больше не хочу, спасибо. Вон Гюнтеру предложи.

– Благодарю, Ваше Величество, я сыт… О чём говорит точно пока неизвестно, но по слухам… Нет, господин Михалыч, благодарю не надо… По слухам – что-то о великом обмане, каком именно не ясно… Я уже завтракал, господин Михалыч, спасибо… А от пирожков полнеют… Так вот, Ваше Величество, ещё говорит о древности и уникальности шамаханского народа, о том что именно они изобрели алфавит, колесо, число Пи, чтобы это не значило и цифру ноль…

– А пирамиды не они строили? – хмыкнул я.

– Они, Ваше Величество, – кивнул Гюнтер. – Под чутким руководством древнего шумерского шамахана Мардука, который, кстати, впоследствии надиктовал некие духовные заповеди другому знатному шамахану – Будде… Хорошо, господин Михалыч, давайте вашу ветчину только без хлеба, пожалуйста.

– Странные дела, – я задумался. – Продолжай следить за шамаханами, Гюнтер, надо будет разобраться с этим Бабаем. Не от змеелюдов ли он?

– Не их стиль, Ваше Величество, но всё может быть, – Гюнтер откланялся, прихватив завёрнутые в салфетку три ломтика ветчины.

– Деда, надо бы поточнее узнать, что там, у шамаханов творится. Пошлёшь разведчиков или сразу инспекторскую группу, ладно? А я сейчас в бухгалтерию. Надо с Агриппиной Падловной посоветоваться, как бы расходы на Варину школу грамотно провести, чтобы в глаза сразу не бросались.

* * *

До бухгалтерии я не дошёл.

Снова обвалился потолок только теперь уже в главном коридоре. Спасибо рыцарям-зомби, повсеместно сопровождавшим меня. Будь я один, Иван Палыч уже заводил бы тесто на поминальные чебуреки.

Десяток рыцарей как обычно взявших меня в коробочку, приняли на себя основной удар. Будучи на голову меня выше, да еще и быстро среагировав, они шагнули ко мне вплотную и все обрушившиеся сверху камни и глыбы достались им, а я остался жив, придавленный их телами, а уже потом и сотнями килограммов гранита.

Жив-то, жив, слава богам, но под завалом пришлось проваляться практически без движения больше шести часов. Груда камней высилась до потолка и при попытке расчистить их, продолжали падать куски скалы. Поэтому моим спасателям пришлось разгребать завал сверху, убирая вначале всё новые камни, падающие на место только что убранных.

Судя по воплям придворных, паника вначале была невероятная, ну понятно – царя-батюшку прибило на фиг. Но потом, когда появились Гюнтер и Михалыч, всё успокоилось, и спасательные бригады взялись за дело без помех. Дед все шесть часов не отходил от меня, пытаясь просунуть в щель между камнями и рыцарями то пирожок, а то и ночной горшок. Вам-то смешно, а вот мне после трёх кружек утреннего чая, через пару часов стало не до смеха.

Да еще всё не вовремя так случилось – вернулись Горыныч с Калымдаем и его ребятами. Калымдай прокричал мне, что все живы, но операция провалилась, а я прогнал его отдыхать, отказавшись принимать доклад в таких обстоятельствах. Ну вот, столько времени потеряли на эту чудь… Едва не позабыв о Горыныче, я прокричал Гюнтеру, чтобы дракона накормили тройным рационом, а сам облизнулся и снова загрустил.

В конце концов, меня откопали и я, уж пардон, быстренько сбегав за ближайший угол, вернулся повеселевшим объявил благодарность рыцарям и заковылял в Канцелярию, поддерживаемый Михалычем. Мышцы одеревенели, да и вообще чувствовал я себя не важно.

В Канцелярии дед сразу мне налил полстакана коньяка и заставил выпить, а уж потом занялся запихиванием в меня обеда, что ему вполне удалось, да и я, честно говоря, особо и не сопротивлялся. Нервы, знаете ли, плюс – истощение организма под завалом.

А эти паразиты Тишка да Гришка, представляете, даже и не заметили катастрофы, увлёкшись мультиками. Я обиделся и хотел уже выключить комп, но за них вступился дед мол, неча на маленьких злость срывать. А на ком тогда? Я что – идиот, на Михалыча наехать или, к примеру, на Агриппину Падловну? Несовершенство мира усугубилось категорическим отказом деда налить мне еще коньячку после славного обеда. Ну и ладно, ну и пожалуйста. Вот уйду в Лукошкино, поступлю на службу в милицию, будут тогда знать.

Нервы, пардон.

Только к вечеру окончательно придя в норму, я велел созвать оперативное совещание, невзирая на уговоры Михалыча поспать хоть еще два часика.

– Чуди эти, Федор Васильевич, – начал доклад Калымдай когда мы уселись за стол с поставленным в центре самоваром, окруженным мисками, тарелочками и блюдцами со всевозможным печивом, вареньем и мёдом, – народец хлипкий тщедушный. Бойцы они никакие, но гонору у них… Любой польский шляхтич обзавидуется. Промурыжили они нас несколько дней рассказами, какие они древние, мудрые да сильные, а про камешки змеиные ни слова. А вчера мы не выдержали и поучили их маленько…

– Там хоть кто-нибудь живой остался после ваших уроков?

– Ну что вы, Федор Васильевич, зачем нам убивать без нужды? Ну а шишки да сломанные руки да ноги мы считать не стали, оно нам надо?

– Понятно. А где же глаза змеиные вызнали?

– Вызнали. С тыщу лет назад несколько сотен этой чуди поднялись и ушли Уральские горы осваивать. Вот с собой они и прихватили часть древнего артефакта.

– Заразы, сразу сказать не могли, – вздохнул я. – Ну что ж, придётся на Урал тебе, Калымдай отправляться. Только знаешь… Бери с собой всю роту и не миндальничай с этой чудью. Нам сейчас каждый день дорог, сам видишь, что во дворце творится.

– Я и сам хотел такое предложить, Фёдор Васильевич. Только методы транспортировки изменить придётся. На Горыныче мы не поместимся, да и честно сказать, как холода наступили, работник из него никудышний стал. На ходу засыпает, крыльями махать забывает. Пора ему в спячку заваливаться или в тёплые края на зиму мигрировать.

– Есть варианты как до Урала добраться?

– С бесами пойдём, Федор Васильевич.

– Аристофан? Аристофан! Положи пирожок и говори!

– Это… А чё говорить, босс, в натуре?

– Ты что совсем не слышал, что Калымдай тут рассказывал?! Ну, Аристофан…

– Не-не, босс! Я типа про то, что и говорить-то тут реально не о чем. Подбросим майора с его пацанами без базара. Да и поможем, шухера беспредельщикам этим наведём.

– А ладно. Молодец. Тогда завтра и отправляйтесь, да пожёстче там, время не тяните. Да, Калымдай, а ты не слышал про такого Бабая? Старик огненный в воздухе летает, к шамаханам твоим в Орду заявился.

Калымдай нахмурился и покачал головой:

– Бабай – это из наших сказок, но я никогда не слышал о настоящем. Я прикажу разведать.

– И еще ребята… Это только если случай подвернется, специально надрываться не надо. Если получится, попробуйте разузнать, как там Кощей? В идеале еще бы и связь с ним наладить, но это уже совсем маловероятно.

– Посмотрим, что можно будет сделать, – кивнул Калымдай.

– Ну, тогда всё на сегодня.

– А доесть?! – в один голос завопили дед с Аристофаном.

Пришлось доедать.

* * *

Разбудил меня утром Михалыч.

– Вставай ужо, внучек. Вставай, Федь, майор с Аристофаном в дорогу собираютси, надоть проводить их.

– А чего это они так рано? – я потянулся и зевнул. – Ещё и Дизель не гремел…

– Да какой рано? – хмыкнул дед. – Девять часов ужо. А машине твоей адской, генератору ентому, я рукоять скрутил, вона твой Дизель так и топчется около него в печали… Вставай, Федька, а то компотом холодным оболью!

Бррр… Садист какой-то, а не дед. И так во дворце не жарко, а он еще и компотом холодным… Надо бы, кстати, велеть отопление включить да еще одно одеяло себе вытребовать. Хватит, я тут один раз уже поболел, больше не хочется с местным-то медицинским обслуживанием.

Проводы боевого отряда прошли быстро. У ворот на лужайке (ух холодина-то какая!), столпились шамаханы и бесы, а командиры стояли невдалеке от них. Я подошёл, пожал им руки и заорал, развернувшись к бойцам:

– Товарищи! Настал светлый и долгожданный час отмщения за Кощея-батюшку! Врежем поганой чуди, посмевшей утаить от нас ценный артефакт, который им самим и на фиг не нужен, а вот нам очень даже наоборот! Вперёд, товарищи! За светлое будущее! За Кощея! Ура!

– Ура-а-а-а! – заорали бойцы, а Калымдай с Аристофаном только ухмыльнулись.

Аристофан разделил своих бесов пополам и десяток тут же нырнул прямо в землю, а вслед за ним стали по одному нырять и ребята Калымдая. Завершил погружение второй десяток бесов, а уже потом нырнули и командиры, махнув мне на прощание руками. Ну, в смысле руками и лапами. А я потопал обратно к себе в Канцелярию на завтрак, по дороге опасливо косясь на потолки.

И вот, кстати, ругаюсь я ругаюсь на деда, а он прав оказался чуть ли не насильно запихивая в меня жареную курицу, пироги с ливером и капустой, остатки осетрового балыка с хлебом и маслом, ну и пирожки да оладики свои фирменные. Потому что пообедать мне сегодня не удалось, а сил на приключения потребовалось много. Заинтриговал я вас? А я специально.

После завтрака появился мрачный Гюнтер:

– Ваше Величество, пришло послание от Морского царя. Читать не советую – одни ругательства, но общий смысл таков, что часть змеиного артефакта он отдавать отказывается.

– Что?! – я вскочил с лавки. – Это еще почему?! Договорились же!

– Пишет, что такую ценную вещь на жалкие гусли менять не намерен и требует доплату в размере десяти телег золота.

– И гусли, конечно же, возвращать не собирается? – я почувствовал, как начинаю наливаться холодной яростью.

– Именно так, Ваше Величество. Прикажете созвать войско?

– Не надо. Я сам. Михалыч, тащи полушубок и плащ со шлемом для маскировки.

– Ты чёй-то задумал, внучек?

– Повидаюсь с царём этим вшивым, да объясню, что с Кощеем шутки не шутят.

– Сдурел, Федька? – дед замахал на меня руками. – И не вздумай! У Морского царя силы несметные, да и как ты собрался с ним воевать-то под водой?!

Я грохнул колдовской ложкой о стол:

– Горыныч? Завтракал? Нет? Сейчас принесут, давай живо к воротам, – я напялил полушубок, а сверху накинул плащ. – Гюнтер, распорядись, чтобы Горыныча по повышенному рациону покормили, да живо. Посол этот, Бульктерьер, еще живой?

– Живой, Ваше Величество.

– Связать и к воротом доставить немедля… А ты дед, прекращай тут панику наводить, я быстро, туда и обратно.

Не слушая деда я водрузил на голову шлем, сунул в карман джинсов коробочку со Шмат-разумом и зашагал на выход.

Горыныч уже кушал.

– Здорово, Горыныч! Приятного аппетита.

– Салют, Федь! – правая голова оторвалась от коровьей туши и улыбнулась окровавленной пастью.

Фу, я отвернулся, не могу смотреть на это.

– Федь, внучек, – горячо зашептал мне дед, дёргая за рукав плаща. – Не надо, а? Ну чаво енто ты один туда попрёшси? Ну, ты хоть меня с собой возьми, а?

Я с сомнением посмотрел на деда, а потом махнул рукой:

– А поехали, деда, наведём там шороху! Только держись покрепче, свалишься – ловить некогда будет.

– Поучи меня ишо, поучи! – приободрился тут же Михалыч. – Горыныч, а ну быстро дожирай, нам в путь с царём-батюшкой пора!

Я, как обычно сел на Змее спереди, дед сзади, а между нами втиснули Бульктерьера, связанного и молчаливого.

– Горыныч, дорогу к Морскому царю надеюсь, знаешь?

Тот задумался на секунду, а потом кивнул сразу тремя головами.

– Там хорошо, тепло, – пробасила правая голова. – Ну, полетели?

В полёте тепло не было.

– Дед, ты там не замёрз? – проорал я, повернув голову назад.

– Да чего мне сделаетси, внучек? – проорал дед в ответ. – Я ужо старенький, весь ветер наскрозь проходит и не задерживаетси!

– А ты, посол, живой еще?

– Живой он, живой, – ответил за Бульктерьера дед. – Трепыхаетси гад.

– А чего у меня никто не спросит, – повернулась ко мне правая голова, – Не холодно ли тебе, друг мой Горыныч?

– Не холодно ли тебе, друг мой Горыныч? – пробурчал я.

– Ох и не спрашивай, Федь. Холодно, совсем я замерзли, – пропищала левая, тоже поворачиваясь ко мне.

– Федь, а Федь, – забасила правая. – А мы ведь того… Нам уже в спячку пора, а лучше – на юг на полгодика, а?

– Ну а чего мы на море летим, Горыныч, как думаешь? Хочу тебя на курорте оставить, пока у нас холода не закончатся. Заодно и у царя морского откормишься, жирку перед новыми подвигами поднаберёшь.

– Правда, Федь? – обернулась и средняя голова.

– Горыныч! – заорал я. – Ну ты вперёд-то смотри хоть одной башкой! Ну что за шутки у тебя дурацкие?

Головы дружно хихикнули, выпустив по облачку дыма и левая со средней снова стали обозревать окрестности, а правая спросила:

– А царь тот согласится нас кормить?

– А это, Горыныч, как стараться будешь. Вот кстати, ты огнём долго без остановки пулять можешь?

– Три минуты, – гордо ответила голова. – Это если сразу вместе, а если по очереди так вообще без остановки. А что, подпалить кого надо будет?

– Ага. Там, Горыныч, обидели нас серьезно. Совсем в грош не ставят, за сявок каких считают.

– Кощея?! – поразилась правая. – Совсем дурные?

– А вот и проверим.

Чем дольше мы летели, тем теплее становилось и вскоре я уже пожалел, что одел полушубок, но приходилось терпеть. Переодеваться на скользкой спине Горыныча мне как-то совсем не хотелось. Дед же, отогревшись, сначала заскучал, а потом нашёл себе развлечение в лице посла.

– Ить ты мне честно скажи, – орал он Бульктерьеру на ухо. – Вы всем там, в море такие идиёты или через одного? Как вы, жабы, посмели на Кощея-батюшку пасти свои лягушачьи открывать? Это ты еще спасибо скажи, что я вместе с государем отправилси, а то бы он один так озвереть мог, что ни одной икринки от вашего моря не осталось бы! Так что, должен ты мне будешь за доброту мою!

– Погоди, деда, – прервал я пламенную речь. – Скажи, посол, а где там, в море, дворец царя твоего находится? Пальцем указать сможешь?

– Ничего я вам не скажу! – гордо проквакал Бульктерьер. – Хоть пытайте!

– А ну это мы запросто, – пожал я плечами. – Михалыч, объясни гражданину, как он ошибается, думая поиграть с нами в героя.

– Ну, наконец-то! – счастливо взвыл дед. – А я уж думал, так и отпустим жабу не повеселившися!

Что с послом там дед делал, я не видел. Кажется, даже пальцем не притронулся, только нашептывал на ухо что-то, но когда впереди показалась темная полоса воды, Бульктерьер, торопясь и захлёбываясь уже передавал через меня Горынычу координаты дворца.

Еще полчасика и мы зависли над указанной точкой. Горыныч, заметно взбодрившийся в теплом климате, медленно махал крыльями, удерживаясь на одном месте, а мы с дедом наклонились, пытаясь рассмотреть, что же там под нами.

– Смотри, внучек, а ить не обманул лягушонок наш! Вона дворец видать!

Действительно, сквозь прозрачную воду виднелись остроконечные верхушки башен, крыша дворца, да и большие силуэты рыб, а может и местных придворных, шнырявших вокруг.

– Ну, давай, посол, – хихикнул Михалыч, спихивая Бульктерьера с Горыныча, – передавай привет своему царьку!

– Дед, ну что ты делаешь? – заорал я, провожая взглядом летящего вниз посла.

– А зачем он нам сдалси, внучек? – резонно ответил дед.

– Ты бы хоть развязал его…

– Небось не утонет, – отмахнулся дед. – Сейчас доклад сделает и придёт нас цельная толпа с пряниками встречать.

– Я сюда не за пряниками прилетел. Горыныч, твой выход! Вскипяти водичку, устрой им баньку во дворце!

Горыныч радостно угукнул, примерился, спустился пониже, а потом опустил вниз головы, согнув длинные шеи под прямым углом вниз.

– На счёт три, – пробасила правая голова. – Раз, два… поехали!

Из каждой пасти с рёвом вырвался столб огня и устремился вниз, где у самой воды, столбы сплелись в одну мощную, огромную и яростную, в десять обхватов, струю плазмы.

От воды облаком рванул пар, перекрыв нам обзор. Мы с дедом закашлялись, но тут же радостно завопили, подбадривая Горыныча, а тот и не думал прекращать выпаривать море над дворцом.

– Давай, Горыныч, жги гадов! – в восторге орал я.

– Добавь парку иродам! – подпрыгивал, размахивая руками дед.

Не знаю, что там происходило под водой, но поверхность моря бурлила как кастрюля с супом. Диаметр кипящего круга был уже, наверное, метров сто, когда левая голова, прекратила пулять плазмой и, повернувшись к нам довольно подмигнула:

– Красота, Федь, а? Передохну чуток – мы теперь по очереди будем.

Головы выдохлись, и теперь одна голова продолжала извергаться пламенем, а две других отдыхали и накапливали сил для нового захода. Сменяя друг друга, они постоянно удерживали в воздухе огненный столб и вода, ранее разогретая тройным залпом, не переставала кипеть.

– С детства люблю на огонь смотреть, – проорал Михалыч. – Жарь, Горыныч!

– Горыныч, ты не устал? – заорал в свою очередь я.

– Не, Ваше Кощейство, – ухмыльнулась средняя голова, – мы так долго еще могу. Только потом покушать хорошо бы.

– Покушаешь, не переживай, – я повернулся к деду. – Как думаешь, может, хватит уже?

– Жмот ты, внучек! Как есть, жмот! И ладно бы своё зажал, а тут – чужое. Ну, пуляет Горыныч, не жалуетси, ну и пусть себе дитятко резвится. На вот лучше пирожок.

Пирожок оказался с яйцом и луком. А второй – с ливером. Пришлось шлем стаскивать, уж больно аппетитные пирожки были. Дед на меня ругается, жмотом обзывает, а сам не мог в свой безразмерный кошель побольше пирожков напихать. Ну что это – всего два пирожка для измождённого битвой организма?

– Может в картишки, внучек? – минут через десять, предложил заскучавший Михалыч.

– Не, деда, вон ветер какой, никакого удовольствия карты всё время придерживать. О, смотри, машут вроде бы? Да не туда, вправо смотри!

Дед прищурился:

– Точно, внучек, плот какой-то что ли?.. А на ём с пяток образин каких-то тряпкой машут. Летим, послушаем, чего хотят?

– Потерпят, – отрезал я. – Мы им что, собачки? Нам махнули, мы и побежали хвостиком виляя. Жги, Горыныч, не останавливайся.

– Ну и то верно, – вздохнул дед. – Эх, сколько рыбки пропадает, а внучек? Сюда бы картошки покрошить, да лучку добавить, от знатная уха бы была!

– Ничего, дома отъедимся. А больше нет пирожков?

Пахло снизу вкусно и сидение над морем в облаке этих ароматов, да на голодный желудок, начинало походить на пытку. Наверное, голод и спас всё морское царство от полного выкипания. Промаявшись еще с полчаса, я заорал Горынычу:

– Всё, хватит! Выключай горелки и полетели к парламентёрам!

– К которым? – повернулась правая голова. – Они вона уже с четырех сторон нам машут.

Хм, точно, а я и не заметил.

– Давай туда, где народу побольше, а морды понаглее. Подлети и спустись метров на десять.

– А метры это сколько по-нашему? – озадачился Горыныч.

– Уф-ф-ф… Ну чтобы нормально поговорить можно было и в тоже время, чтобы кирпичом в нас не запустили.

– Я им запущу, – проворчал Горыныч, разворачиваясь к наиболее многочисленной делегации морских жителей.

Плот оказался панцирем огромной черепахи, на котором стояло с десяток чешуйчатых морских жителей. Впереди всех в гордой, я бы даже сказал, наглой позе стоял высокий плотный мужик в богатых нарядах, а рядом с ним едва доставая ему головой до плеча, замерла тоже чешуйчатая, но довольно симпатичная дама. Может быть и ошибаюсь, но исходя из моего опыта, морские дамы выглядели куда миловиднее своих представителей сильного пола.

– Кажися царь ихний, – пихнул меня в бок Михалыч.

– Ох, да не пихайся ты, дед! Сейчас разберемся, – я свесился на бок и заорал: – Эй, мужик! Ты что ли царь тут будешь?

Мужик побагровел, потом позеленел и уже открыл было лягушачью пасть с множеством мелких острых зубов, но вперёд шагнул другой земноводный, судя по следующей фразе – дворецкий:

– Его могущественное Величество, пресветлый царь сего моря, всех впадающих рек и озёр, всех берегов, пляжей…

– …и бунгало на них, – перебил я. – Так царь или нет?

– …Морифант Седьмой! – сделал вид, что не заметил, как его перебили, дворецкий и сделал шаг в сторону.

– Ага, значит, по адресу попали, – удовлетворенно кивнул я. – И где мой змеиный артефакт, а, царь?

– А ты кто такой?! – заорал Морифант №7.

– Здрасте, блин, – обиделся я. – Ну а кто ты думаешь, к тебе в гости явился? Иван Фёдорович Крузенштерн?

– Кто? – растерялся царь.

– Аз есмь Кощей! – рявкнул я. – Гони должок!

– Да кто ты такой?! – глумливо произнес Морифант. – Какой такой Кощей? Отродясь мы не знали таких! Это у себя в деревне ты может и Кощей, а тут на моём море…

– Давай, Горыныч, – скомандовал я, недослушав этого наглеца.

Средняя голова качнулась на длинной шее вниз и с хрустом откусила царю голову.

– Ах! – хором сказали придворные на черепахе, и присели, в ужасе закрывая головы руками с перепончатыми пальцами на них.

– Ой! – сказала морская царица и брезгливо стала смахивать платочком брызнувшую на платье кровь.

– …мать! – сказал Михалыч за спиной и в восторге засадил мне ладонью между лопаток.

– Блин! – сказал я и полез рукой за спину, чесать ушибленное место.

– Тьфу! – сказал Горыныч, выплевывая голову Морифанта, и та заскакала по морю, как камешек, который запустили с берега по водной глади. – Тиной пахнет. Не вкусно.

Обезглавленный царь плашмя рухнул в море и стал быстро погружаться, оставляя за собой кровавый след.

Я думал, Горыныч пуганёт его, а он сразу голову откусил…

– Ну, как-то так, – я развел руками, а потом заорал, припоминая, как обычно орали в подобных случаях в фильмах про средние века: – Царь Морифант умер! Да здравствует царица… царица… Ваше Величество, а как вас зовут?