И.о. Кощея

– Вот вы рэкетиры недорезанные, – я махнул рукой. – Валите, только не наглейте там, слышишь, Аристофан?

– Без базара, босс!

Аристофан исчез, а я протянул деду змеиную голову:

– Припрячь куда-нибудь, пожалуйста.

Но Михалыч не успел взять её в руки, как через потолок на нас спикировал Лиховид.

– Нашли?! – он облетел вокруг моей руки с головой на ладони, даже снизу заглянул. – Она! Как есть она! От молодец, Федька, а я в тебя уже и верить перестал!.. А девка где?

– Лиховид Ростиславович, да забудьте вы уже про Олёну! Ну, зачем она вам? У нее и жених есть…

– Кто таков?! – затряс бородой колдун. – Убью, паршивца! Как есть убью!

– Да это я так, теоретически, – спохватился я. – На задании Олёна, занята очень.

– Смотри у меня! – колдун погрозил кривым пальцем и вылетел из Канцелярии через стену.

– Тьфу ты! – пробурчал Михалыч. – От же старый греховодник… Давай сюды башку, внучек, припрячу в кошель свой безразмерный, там она в сохранности будет…

Кошель, кстати у деда – обзавидоваться можно. Висит такая обычная небольшая поясная сумка, а на самом деле в неё до ста килограмм всякой всячины запихнуть можно. Мы в этом кошеле даже Машу как-то транспортировали. Знатная вещица. Не Маша, в смысле, кошель.

Ближе к вечеру пришел Гюнтер с докладом. Разрушительная деятельность змеелюдов, слава богам, не увеличивалась, но, к сожалению и не уменьшалась. В бухгалтерии потолок почти успокоился, не мигал, не завывал, а только протекал. Откуда там вода взялась в цельной скале над бухгалтерией, понятия не имею, но с потолка всё время капало, хоть и не сильно, но достаточно, чтобы вывести из себя Агриппину Падловну. Она, обвинив во всех грехах почему-то Лиховида, гонялась за ним по коридорам с веником, а-ля фрекен Бок за Карлсоном. Не поймала, конечно, но хоть душу отвела. Или что там, у кикимор вместо души?

Тронный зал пророс коноплёй. Придворные вначале обрадовались и побежали собирать урожай, но растения тут же засохли и рассыпались в пыль. Бесы пробовали и пыль в дело приспособить, но в результате получили только сыпь по телу и закручивание штопором хвостов.

На кухне во время кормления монстриков из отдела санитарии и утилизации, в мисках со щами появились огромные мадагаскарские тараканы. Монстрики, правда, только обрадовались, но факт колдовского вмешательства всё-таки был.

В конюшне прямо из воздуха возникла тридцативёдерная бочка портвейна. Обслуживающие конюшню скелеты не сразу обнаружили этот подарочек, а когда обнаружили, было уже поздно – все лошадки упились до совершенно скотского состояния. Один только умничка Максимилиан, заподозрив неладное, принимать участие в неожиданном банкете отказался и правильно сделал. Помимо алкоголя, портвейн был щедро сдобрен слабительным. Представляете, что творилось потом в конюшне? Максимилиан на время переселился в художественную галерею имени Кощея, а взбодрившиеся тараканами спецы из отдела санитарии и утилизации, были вызваны на помощь обслуживающим эту настоящую Авгиеву конюшню, скелетам.

А завершил вечер вызов от Олёны по булавочной связи. Меня срочно просил приехать в Лукошкино участковый. Что там у них случилось, выяснить не удалось, но на самом деле это было мне только на руку. С Варей смогу повидаться.

* * *

Разбудило меня громкое ржание и мат Михалыча. В смысле, ржание было настоящее, конское. Ну и Михалыч был самый натуральный.

Они мне хоть когда-нибудь поспать дадут?

Одевшись, я прошел в кабинет, рявкнул «Отбой!» идущему в генераторную Дизелю, отмахнулся от захныкавших Тишки да Гришки, как же, утренних мультиков их лишили, и вышел в коридор. Там дед подпрыгивая под мордой Максимилиана, орал на него мол, неча Федьку будить спозаранку, мол и так внучек не выспаетси. Ну, тут с дедом не поспорить, всё верно. Максимилиан же, морщась, гудел, что за ночь дороги морозцем прихватило и лучше сейчас выехать, чтобы грязь не месить. И этот прав. Все вокруг правы, а отдуваться мне, вставать на рассвете, да трястись в дороге.

– От вы как хотите, – категорически заявил дед, – а без завтрака я, тебя Федька, никуда не пущу!

– Полчаса роли не сыграют, – устало согласился ученый конь. – Кушайте на здоровье, Федор Васильевич, а я вас у ворот ждать буду, – он покосился на деда. – Там и потише и скелеты, что яму закапывают, куда как вежливее некоторых будут.

– Подковы не потеряй, – буркнул ему вслед Михалыч и повернулся ко мне. – А ты чего рот раззявил? Марш умыватьси и за стол!

– Что ты, деда, сегодня такой взъерошенный? Оладики не удались?

– Оладики удались, – отрезал дед. – Ну, вот куда ты Федька опять один намылилси? Виданое дело, второй раз подряд без меня в Лукошкино лыжи навострил!

А понятно. Заскучал дед под Лысой горой, душа подвигов просит.

– Вот зачем ты, внучек, девкам нашим ту коробку переносную отдал? Мы бы сейчас с тобой вдвоём в город и махнули бы. Ты и поспать бы успел, и позавтракать по-человечески, да и задницу отбивать об этого грамотея копытного не надо было.

– Ну деда… А Маше с Олёной как в Лукошкино пробраться? Горыныч же Калымдая повёз… Кстати, как у них дела, интересно?

– И на Максе потряслись бы, ничего с нашими красавицами не случилось бы, – проворчал дед. – А как у Калымдая дела у Горыныча и спроси.

– Как я у него спрошу? – я принял протянутое дедом полотенце. – Булавки же так далеко не добивают.

– Я ить смотрю на тебя, внучек и просто любуюсь. Просто глаз оторвать от такой красоты не могу.

– Ты чего, дед?

– И собой хорош-пригож, ростом не обижен, кушаешь только плохо, но это я исправлю… Просто добрый молодец! Иван-царевич из сказок! И такой же дурак.

– Да ну тебя, дед… Ну что не так?

– Ложка у тебя на шее для чего болтаетси? Щи хлебать?

– Ой, блин… – я даже покраснел. – Верно, деда, дурак у тебя внучек…

– Ничего, Федька, не горюй, – сразу подобрел Михалыч. – Старших слушай, мы, мудрые люди, плохого не насоветуем… Куда за оладиками полез?! А кашу?!

После завтрака я брякнул ложкой о край стола и тут же из воздуха послышался бас правой головы:

– Слушаю внимательно, Ваше грозное, неповторимое, ужасное и злодейское Величество!

– Кончай прикалываться, Горыныч. Как у вас дела?

– Голодаем, – пропищала левая. – Прикинь, Федь, на всю округу не то, что коровки, даже барана полудохлого не найти!

– Что, даже оленей или лосей по лесам нет? – удивился я.

– Так это же ловить надо…

– Совсем ты, Горыныч обленился у меня на службе… Ладно, вернётесь, я тебе пир устрою и отпуск… хотя нет, с отпуском ты, наверное, обломаешься, дел полно. А вот пир – обещаю.

– Забожись!

– Ты что, Горыныч? Может тебе еще и молебн заказать в дворцовой церкви?

– Ох… Это я от голода, Федь… Уже мозги ослабели и крылышки махать отказываются…

– Ладно, прилетишь – откормишься. А пока может быть, расскажешь всё-таки как у вас там дела?

– Может быть и расскажу… – задумчиво прогудела правая голова. – А мне на пир кроме баранины и говядины, хорошо бы и осетринки маленько…

– Горыныч!

– А? Что? Ты что-то спросил, Федь?

– Ага, спросил. Могилку тебе по правую сторону Лысой горы вырыть или по левую? Горыныч, твою дивизию! Как дела у Калымдая ты мне скажешь когда-нибудь?!

– Ну что ты орёшь, Федь? Я и с первого раза услышал. Скажу, конечно, почему бы это мы тебе не сказал? Ты меня совсем уже за какого-то вредителя держишь? Али за тупых? Вот честно скажи, Федь, за тупых, да? Эх… Знаешь, как обидно? А еще друг называется…

– Горыныч…

– Да здеся твой майор, здеся. Вона под носом у нас скачет, сабелькой вострой машет, требует тебе передать… Вот что это за жизнь, а Федь? Ты на нас орёшь, Калымдай твой мне голову рубить собрался. Так некультурно… Ай! Ой! Да всё-всё! Хватит, майор, я всё понял! Господин батюшка император докладываю обстановку! Народец этот горный – вредный до неприличия, носом во все стороны крутит, а на нас даже чихать зазорным считает, но Калымдай, вона на ухо мне орёт, что уже почти разобрался с чудью этой и скоро уже результат будет… Всё ухо нам заплевал… Ой!

– Уф… Ладно я понял. Калымдаю привет передавай и завязывай резвиться, слышишь, Горыныч?

– Про пир только, что обещал, не забу… – завыл Горыныч, но я уже треснул ложкой по столу, обрывая связь.

– Ну чего ты хихикаешь, дед? – повернулся я к Михалычу. – Сам с ним в следующий раз разговаривать будешь. Дай мне лучше пирожок на дорожку.

* * *

В Лукошкино мы прибыли часов в девять утра. Было еще довольно свежо, да прямо скажем – холодно, но солнышко начинало потихоньку пригревать, и день обещал быть вполне сносным.

Перед визитом к Варе, я заехал к Кнуту Гамсуновичу и вручил ему тяжеленую сумку доверху забитую золотыми монетами. На школу. Я рассудил, что посол со всей своей педантичностью и немецкой обстоятельностью, лучше всех распорядится деньгами и проконтролирует расходы. Кнут Гамсунович согласился стать финансовым представителем моего гуманитарного фонда и от него я уже с чистой совестью поехал на Колокольную площадь.

На территории бывшего дома кожевенника, а теперь дома Вари, уже вовсю кипела работа, стучали топоры, визжали пилы и опилки летели, будто при постройке летучего корабля. Вот же времечко было. Я ностальгически вздохнул и застучал в ворота. Забор уже починили, но в калитку я-то пролезу, а вот Максимилиан точно нет, поэтому вход мне теперь парадный, торжественный, только через ворота.

Открывать мне вначале не хотели. Скрипучий старческий голос долго выспрашивал кто я такой, да к кому, да по какому делу, пока я не озверел и не наорал на бдительного сторожа, пообещав уйти, но вернуться с самим Горохом, возглавляющим роту бояр.

Вредный старикан, ворча открыл ворота и впустив нас с Максимилианом, еще долго бурчал, конечно же про распущенную молодежь, что мы мол, такими не были и травка была зеленее и самогон сладким, а девки те вообще… тут старикан призадумался, видимо вспоминая, чего именно там эти девки, но сраженный склерозом, раздосадовано махнул рукой и наконец-то умолк.

Варя, выскочив на шум, заулыбалась и побежала ко мне совсем не солидно для директрисы, но жутко соблазнительно для меня. Спрятавшись за Максимилианом от вредного дедка, она влепила мне поцелуй и тут же потащила смотреть сначала строительство школы, а потом и первые преобразования в её тереме. Преобразования мне понравились больше. Мы с Варей наконец-то остались одни и вдохновенно занялись горячими поцелуями и не менее жаркими объятиями. Ну а детали сами додумайте, здесь вам не женский роман, а реальное описание суровой правды жизни.

От Вари я с большим сожалением, но всё-таки ушел уже после обеда. Надо было все же повидаться с Никитой. Максимилиана оставил в школе, а сам вышел на площадь и только теперь задумался, а как же мне Никиту-то искать? Не в отделение же к нему идти? Но дед зря меня ругал сегодня утром за тупость – всего через пять минут раздумий я догадался вызвать по булавке Олёну, уж она-то точно должна знать, где сейчас участковый.

Судя по взволнованному голосу Олёны, они с Никитой наверняка вместе книги читали, а я оторвал их от этого интеллектуального занятия. Ничего, я хихикнул про себя, переживут и еще наверстают. Олёна тут в Лукошкино днюет и ночует, не то, что я, лишь изредка могу к Варе выбраться.

Встречу Никита мне назначил совсем рядом в небольшом переулочке сразу за школой и явился довольно быстро, правда, без Олёны.

– Здорово, Фёдор! – он протянул мне руку.

– Здорово, Никита! – я ответил на рукопожатие. – Что у тебя еще стряслось?

– Что, отрываю я тебя от противоправных дел? – хмыкнул участковый. – Ну, уж извини.

– Да какие у меня дела? – отмахнулся я. – Бытовуха и административные заботы. И рад бы с топором на большую дорогу выйти купцов пощипать, да не поверишь, некогда.

– Ну да, ну да, – Никита вытащил из толстой планшетки свернутый лист плотной бумаги. – Посмотри, ничего знакомым не кажется?

Я развернул лист.

Страховой договор

Твою ж дивизию. Аристофан. Я пробежал глазами по строчкам:

Товарищество «Аристо и братва» беря за свои услуги ежемесячное вознаграждение в размере 1 (одного) рубля, обязуется расследовать и принять все меры по устранению стихийно (и не только) возникших…

Дальше можно было не читать. Я протянул лист обратно и кивнул:

– Знакомо. Даже очень.

– Милицию со вчерашнего дня засыпают заявлениями и несут эти договора, – пожаловался Никита. – Уже штук пятьдесят таких бумажек принял от граждан. Ты рэкет организовал?

– Не я, – я сделал честные глаза. – Но знаю кто это. Ну из моих это, из моих… Но я даже и не подозревал, что эти паршивцы с таким размахом действовать будут.

– Надо прекратить, – строго сказал Никита. – Хорошо еще, что ко мне пошли с жалобами, а если бы к царю?

– Сегодня же дам команду свернуть эту операцию со страховкой, – побожился я.

– И другие… хм-м-м… операции тоже.

– Какие другие?

– А то можно подумать, что твои бандиты тут только со страховками трюки проворачивают?

– Ничего не знаю, – открестился я. – Есть другие жалобы от граждан?

– Жалобы-то есть… – протянул Никита.

– Да не про нашу честь, – хихикнул я. – Эдак ты сейчас всех собак на меня повесишь. Нет уж, получил я сигнал о страховках – разберусь, а в остальных делах мои архаровцы ни при чем.

– Ага, ангелочки, – кивнул участковый. – Ладно, разберемся. Но со страховкой…

– Век оладиков не видать! – побожился я.

– Оладики да… Оладики у Михалыча классные, – согласился Никита. – Как он там? Как у тебя дела вообще? Тяжело Кощеем работать?

– Да, не сладко, – пожаловался я. – Без приключений никак, а тут еще… – я замялся, задумавшись, стоит ли рассказывать о змеелюдах, а потом решился: – Тут еще атака началась на Лысую гору. А в перспективе – на весь мир.

– Ну, ты спокойно жить не можешь! – восхитился Никита. – А кто такие? И до нас могут дойти?

– Да гады одни древние из-под земли лезут. Меры принимаем и есть приличный шанс врезать им хорошенько, но пока они ведут счет. А что до вас… Если нас завалят, то на этом не остановятся, сам понимаешь.

– Может помощь какая нужна?

– Спасибо конечно, только какая уж тут помощь? Не Гороха же с армией подымать? Да еще толком неизвестно с кем бороться – скрытно действуют, на глаза не показываются, но чую я, Никит, вот-вот в открытую попрут.

– Дела…

– Угу. Ничего, прорвёмся.

– Слушай, Федь… – Никита замялся. – А помнишь, мы с тобой про книгу разговаривали? Ну, про записки мои?

– Помню, конечно. А что, написал?

– Угу. Описал дело о перстне с хризопразом, ну ты помнишь.

– О! Здорово! Дашь почитать?

– Без проблем. Только… Помнишь ты говорил, что на компьютере своём набрать сможешь, а потом и распечатать?

– Давай, – я протянул руку. – Много экземпляров не обещаю, сам понимаешь, бумаги тут подходящей для принтера не найти, да и тонер экономить надо. Но если объём не большой, то что-нибудь придумаем.

– Ух, здорово! – Никита вытащил из планшетки стопку исписанных листов и планшетка сразу похудела.

А я еще гадал, бутерброды он в ней таскает, что ли?

– Там может подчерк непонятный будет, – заторопился он. – Так ты спрашивай не стесняйся, ну и вообще…

Я прикинул размер мемуаров, да нормально вроде, не «Война и мир»:

– Сделаем, Никит. Только совсем быстро не получится, уж, пардон. Дел много, но постепенно наберу, сверстаю и распечатаю, уж будь уверен.

– Спасибо, Федь. Прямо порадовал ты меня.

– Магарыч. Да шучу я, шучу! Мне и самому интересно… Никит, а у меня к тебе тоже просьба есть. Проследи тут за школой, а? Дело новое, да и Варя всю жизнь в деревне прожила, города не знает…

– Даже и не переживай. Дело нужное, я и сам заинтересован, чтобы детишки по улицам не слонялись без дела.

Распрощались мы почти по-дружески. Я хотел было еще спросить, как у них дела с Олёной продвигаются, но постеснялся. Да и не моё это дело.

Вернувшись в терем к Варе я, спеша увидеть её, впечатался в горнице в могучую фигуру. Тётка Пелагея! Вот же…

– Ты опять тут?! – она взмахнула руками так, что аж ветер по комнате пронёсся.

– Нянька уймись! – окрикнула Варюша, загораживаемая от меня монументальной тёткой. – И разговаривай впредь с Федором Васильевичем уважительно, поняла ли? Господин Захаров половину расходов школы покрывают и если мне выбирать придётся между… В общем отправишься ты, нянька обратно в деревню коров доить. Я понятно говорю, а?

Пелагея проскрипела что-то недовольно, но отодвинулась и даже натужно поклонилась.

– Иди, нянька, распорядись, чтобы нам с Федором Васильевичем чаю подали, да непременно с ватрушками.

Пелагея вышла, а мы хихикнули и бросились в объятия друг другу.

– Вот же вредная какая тётка! – пожаловался я, едва оторвавшись от губок Вари.

– На самом деле она хорошая, – Варя взъерошила мне волосы, – только любит строгой притворяться… Ну давай, целуй пока никто не вошёл.

Еще минут через пять, Варя сама чуток отодвинулась от меня и вздохнула:

– Теперь еще голову ломать на кого поместье оставить? Я же тут жить постоянно буду… Ну, чего задумался? Целуй, давай.

А уже за чаем с ватрушкой я предложил:

– Варюш, а хочешь, я Михалыча поспрашиваю на счет управляющего? Он же всех знает.

– И его все знают, – хмыкнула Варя. – Спроси, конечно. Только мне вор какой, с кистенем в рукаве не нужен.

– Конечно. Варюш, я выйду во двор, надо переговорить кое с кем, – мне не хотелось даже косвенно втягивать Варю в свои дела.

Первым делом я вызвал Михалыча по булавке. Он откликнулся сразу:

– Внучек? Всё в порядке? Ты там ещё не на дыбе?

– С чего бы это? – я даже оторопел.

– Дык к ментам же пошёл на встречу. А ну как повязали они тебя, и будешь в одной камере с Кощеем-батюшкой париться.

– Ой, ну не выдумывай, деда. Всё в порядке, просто бесы наши тут порезвились в Лукошкино, вот Никита и попросил их утихомирить… Деда, ты мне лучше другое скажи… – я обрисовал Михалычу проблему с управляющим.

– Решим вопрос, – авторитетно сказал дед. – За то не печалься, внучек, подумаю.

Следующим абонентом был у меня Аристофан.

– Эта… босс?

– Ты где сейчас?

– Да я это… Ну ваще. Реально, босс.

– Аристофан! Ты где?

– Ну чё ты, босс, в натуре? Ну, тут я тут, типа в Лукошкино…

– Я так и знал. Сейчас же, слышишь, немедленно прекратишь операцию со страховкой, понял? Кто обиженным остался – откупишься. По-настоящему откупишься, деньгами и чтобы запугивать не смел, понял?

– А чё такое, босс в натуре? Мы же по-тихому всё…

– Аристофан, ты понял, что я тебе приказал или повторить в особо грустном стиле?

– Да понял, босс, понял.

– К ужину явишься в Канцелярию там и поговорим. Иди прямо сейчас разберись со страховкой.

Бесы они такие. Чуть не уследил и тут же на межгосударственном уровне махнут Эйфелеву башню на Биг Бен, чтобы потом с обеих сторон плату слупить за возвращение национального достояния.

– Федор Васильевич, – обдал меня сзади жарким шёпотом Максимилиан, я чуть не подпрыгнул. – Вы обратно во дворец вместе со мной собираетесь?

– Уф-ф-ф… Что ж ты так подкрадываешься? Хоть бы копытом стукнул для приличия… А что? Хочешь в городе остаться?

– Хотелось бы, Федор Васильевич, если такое возможно и вам не доставит неудобств. В конюшне же сами знаете, что сейчас творится, а в галерее, конечно весьма познавательно, но очень скучно и книг нет.

– Ну, книг тебе и тут не почитать… Хорошо, я как раз собирался у девушек наших Шмат-разум отобрать. Только ты особо не радуйся, это ненадолго тебе отпуск будет.

– Благодарствуйте, Федор Васильевич! – обрадовался Максимилиан. – День-два уже будет достаточно для полноценного отдыха.

– Ладно. Только не спались тут, а то забудешься да начнешь речь толкать при посторонних. Смотри, живо тебя на костёр потащат, и Варя не поможет.

Так теперь Маша.

– Машуль, не отвлекаю?

– Мсье Теодор? Ой, подождите, я только накину на себя что-нибудь…

– Маш, да у нас вроде бы не видео-связь, я же тебя и так не вижу. А где это ты голышом развлекаешься?

– Хотите присоединиться, Теодор?

– Маша!

– А чего тогда такие вопросы задаёте?

– Ой, всё… Маш, верни мне Шмат-разум и по возможности побыстрее. Я в школе ждать буду.

– А я? А Олёна?

– А вы и так безвылазно в городе сидите. А если крайняя нужда возникнет, я у Вари Максимилиана на пару дней оставлю.

– Вечно вы всё усложняете, мсье Теодор. Ждите.

Ну и жду. Чего мне еще остается?

* * *

Домой я возвратился уже затемно. Маша, конечно, быстро собраться не могла, это же наряд, макияж и прочие женские штучки, а потом надо было у посла выпросить карету, не пешком же ей идти через полгорода. Да и я, пока попрощался с Варей, пока Максимилиану последние указания давал, тоже немножко подзадержался. Но как бы то ни было, к ужину я не опоздал.

На первое были котлеты с пюре, свежезасоленная капустка, осётр в сметане, самые обычные отбивные из кабанятины, а от пирога с ливером мне удалось отбиться. На второе был Гюнтер, на десерт – Аристофан. Оба запеченные целиком с яблочком в зубах. Шучу, шучу. Стал бы я такое есть.

Пока я расправлялся с пирожками, Гюнтер докладывал об очередных колдовских проявлениях во дворце.

Потолок в бухгалтерии протекать перестал, зато теперь раз в пять минут просто провисал по центру почти до середины стены, а потом с громким БУМ, возвращался на место. Не критично, но и не очень-то приятно. Зато можно поприкалываться над посетителями, забредшими в бухгалтерию, поставив их как раз по центру комнаты.

В галерее у большой статуи Нептуна отвалился трезубец и пришпилил какого-то монстрика к полу. Жалко бедолагу, но с другой стороны монстрик наверняка не поглазеть на произведения искусства в галерею пришел, а спереть что-нибудь. Так что тут колдовство нам на руку сработало. А трезубец уже прикрепили на место.

Чистка конюшни подходит к концу, но сильно мешают стихийно возникающие по всему помещению маленькие пылевые вихри. Не успевают рабочие сгрести мусор в кучу, как он тут же развевается вихрями по всей конюшне.

В подвалах во всех казино сразу, на рулетке сто восемьдесят восемь раз подряд выскакивала цифра двадцать шесть. Разориться казино не успели, но убыток понесли немалый. Правда, это меня меньше всего волновало.

На смену Гюнтеру в Канцелярию ввалился Аристофан и, не дав мне даже слова вымолвить, поставил большой мешок на стол и затараторил:

– Это… босс! Тут реально пацаны просили тебе передать типа вот балычок осетровый конкретно под пиво. А вот и пива бочонок прямо с Немецкой слободы стырен… привезенный. Икорки чуток, вдруг блин балык не попрёт, свежайшая, прямо с базара. Ну и сосиски тоже от немчуры. А это, – он громыхнул кошелем о стол, – твоя доля, босс за прошлую неделю.

– Учись внучек, – хихикнул дед, сгребая подарки обратно в мешок, – как к начальству подмазываться надо!

– Э, э! Дед ты куда пиво потащил?! Ставь на стол, да кружки давай. Сейчас попробуем, что там за балык. Садись и ты, Аристофан и рассказывай, как же вы так умудрились дела проворачивать, что мне краснеть и оправдываться перед участковым приходится?

– Да мы чё, босс… – бес развёл лапы в стороны, вздохнул и уселся за стол. – Мы же реально всё так делали, как ты рассказывал.

– Не ну нормально а, Михалыч? Я же еще виноват остался… Давай, наливай, подлечим немного нервы.

– Мы типа, босс, решили всё грамотно оформить, – Аристофан влил в себя кружку пива и протянул деду для добавки. – Бумага, договор, всё как положено в натуре. Даже дьяка одного нашли, он нам реально бумаги помог написать.

– Вот на бумагах вы, Аристофан и спалились, – я закинул в рот ломтик балыка и отхлебнул пива. Так себе пиво, а балык классный. – Понты вас подвели.

– В натуре, босс, – вздохнул Аристофан. – Хотели… это… циви… ну как там?

– Цивилизованно.

– Во-во, босс, это самое слово в натуре.

– Понты у вас, Аристофан, а не цивилизация. Подошли бы да на словах договорились мол, так и так, завелась тут страшная банда, хана тебе купец. Но если хочешь, мы за тебя впишемся, только не бесплатно, конечно. Никаких бумаг, никаких доказательств. Ищи милиция неведомо кого неведомо где.

– А если купец откажется? – Аристофан грустно поглядел на вновь опустевшую кружку. – С бумагой-то вона в натуре сразу видно, что должен.

– Наливай, Михалыч… Ага, спасибо… Так ты, Аристофан, на следующий день пришли бойцов в другой личине, пусть купца постращают, товар ему маленько попортят, а потом снова сам заявись с повторным предложением. Мне ли тебя учить?

– В натуре, босс? – бес задумался и снова одним глотком опустошил кружку. – В натуре, босс! Реально конкретная схема!

– Только не борзейте, понял? Лучше массово, ну, побольше народу своим бизнесом охватить, а брать за защиту совсем немного. Из-за количества денежка приличная будет, а жаловаться из-за копейки никто не побежит… А пиво, всё-таки у вас так себе, хоть и немецкое.