Скрипачка и вор

Анастейша Ли

Скрипачка и вор

Сколько можно бежать? Бежать от прошлого, от ошибок, от самого себя? Кажется, я бегу всю жизнь. Бегу от семьи, от тех, кто любит, в поисках какого-то призрачного "я". Я вор. Это не просто работа, это часть меня, моя суть. Я думал, что знаю себя, что понимаю этот мир, где каждый сам за себя. Но жизнь, как всегда, приготовила сюрприз. Кто бы мог подумать, что вор, укравший столько чужих жизней, сам станет жертвой милого воришки? Однажды она украла мое сердце. И теперь я не знаю, куда бежать дальше. Бежать от нее? Бежать к ней? Или, может быть, наконец, остановиться и посмотреть правде в глаза?

Сердце, словно клетка с золотой птицей, распахнулось перед ней. Я, волк-одиночка, привыкший к холоду и тьме, вдруг ощутил тепло, как будто солнце растопило вечную мерзлоту в моей душе. Её глаза – два глубоких омута, в которых я тонул, забывая о боли и страхе. Она – мой личный сорт героина, сладкий яд, от которого невозможно отказаться.

Но как быть? Я – хищник, она – нежная лань. Наш союз обречен с самого начала. Или…? Может быть, любовь – это и есть та самая цепь, которая усмирит зверя внутри меня? Может быть, в её объятиях я найду покой, которого так долго искал? "Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится…" – шепчу я, как молитву, пытаясь ухватиться за эту ускользающую надежду. И все же, выбор за мной: бежать или остаться, жить во тьме или рискнуть увидеть свет.

Глава 1

Аделин.

Сегодня – день, когда мир вокруг замирает. Самый важный день в моей жизни. Отчетный концерт по скрипке. Кажется, я выучила "Страсти по Матфею" Баха до последнего вздоха, до каждой дрогнувшей ноты, до каждого сосудика, пульсирующего в пальцах. Музыка Баха – это целый мир, и сегодня я должна его подарить зрителям.

И никто, как и всегда, даже не догадается. Никто не посмеет подумать, что я вижу этот мир не так отчетливо, как они. Они смотрят на него глазами, а я – сердцем. В моей голове он расцветает буйством красок, которых они никогда не увидят, звучит симфонией, которую им не дано услышать. И сегодня, через музыку Баха, я попытаюсь приоткрыть им дверь в этот внутренний мир, показать хотя бы его часть. Сегодня я расскажу им свою историю, написанную не словами, а нотами и чувствами. Сегодня я буду жить по-настоящему.

– Аделина, ты готова? – голос Кирилла прозвучал чуть напряженно. Я почувствовала, как он нахмурил брови, даже не видя его лица. Знала, что он сейчас стоит, подперев бок, и смотрит на меня с укоризной. Вечно я куда-то опаздываю.

Кирилл, мой старший брат. Два года разницы – целая пропасть, особенно когда тебе двадцать шесть, а ему двадцать восемь. Он собирается жениться на Лилии Грейз, моей лучшей подруге, и, казалось бы, должен сейчас выбирать галстук или дегустировать свадебный торт. Но вместо этого он преданно сопровождает меня на концерты и по другим "очень важным делам".

Что ж, для меня это действительно важно. С рождения мне диагностировали ретинопатию. Проще говоря, я почти ничего не вижу. Поэтому Кирилл – мои глаза, мой поводырь, мой самый надежный человек в этом мире. И да, я знаю, что иногда заставляю его ждать. Но что поделать, если мир вокруг такой сложный, и хочется успеть почувствовать его всеми остальными чувствами?

Моя жизнь с самого моего первого вдоха началась с трагедии. Мамы нет. Она умерла, даря мне жизнь. Меня чудом спасли, но эта мысль преследует меня все двадцать шесть лет. Иногда, особенно в тишине по ночам, меня накрывает волна вины. Больно осознавать, что из-за меня у нас с братом не было самого близкого человека.

Нас воспитывал отец… Он был, но назвать это воспитанием сложно. Скорее, мы росли сами по себе, предоставленные друг другу. Кирилл всегда был моим защитником, моим старшим братом, моим всем. Он заменил мне и маму, и отца, насколько это было возможно. Мы выживали вместе, держась друг за друга, в мире, где зияла огромная дыра, оставленная маминой смертью. И эта дыра, как бы я ни старалась, иногда дает о себе знать, напоминая о цене моей жизни.

– Да, Кирилл, я готова, мы можем выезжать, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя внутри все сжалось от волнения. Сглотнув плотный ком слюны, я улыбнулась Кириллу, надеясь, что он не заметит моей нервозности. Затем, нащупав рукой стену, я взяла стоящую у нее белую трость со светло-коричневым наконечником. Эта трость, хоть и не могла вернуть мне зрение, немного облегчала мою размытую жизнь. Она давала мне хоть какую-то независимость, особенно в те моменты, когда брат не мог быть рядом, прикованный ко мне, словно тень.

– Тогда, прошу Вас, мадам! – размыто, словно сквозь пелену, я увидела, как силуэт Кирилла вытянул руку вбок, жест галантного джентльмена, приглашающего пройти первой.

– Благодарю Вас, сударь, – пробормотала я, стараясь скрыть смущение, и поспешила через входную дверь.

Выйдя во двор, я сразу почувствовала, как солнце обволакивающе укутывает меня своими теплыми лучами. Май выдался на редкость жарким. Я надела свое любимое шелковое платье изумрудного цвета, классического кроя. Все-таки, я скрипачка, и должна придерживаться определенного образа. Волосы собрала в высокий конский хвост, а в макияже сделала акцент на кошачьи стрелки и коралловую помаду.

Лай собак, настойчиво пытался перебить треп моего беспокойного сердца. Я торопливо забралась в серебристую машину брата. Он, заметив мое замешательство, галантно приоткрыл дверь и, подталкивая ладонью в спину, помог мне устроиться на пассажирском сиденье. Затем быстро обошел машину и сел за руль, готовый увезти меня подальше от этого оглушительного шума и тревоги.

– Волнуешься? – спросил Кирилл, пытаясь перебить шум мотора и музыку Баха, доносящуюся из магнитофона.

– Сколько бы я ни играла эту потрясающую музыку, как бы хорошо ее ни знала, я буду волноваться каждый раз перед своим концертом, – отрезала я, чувствуя, как ком подступает к горлу.

Я смотрела вдаль, сквозь лобовое стекло. Пыталась сфокусироваться на облаках, дорожных знаках, мелькающих силуэтах прохожих, но тщетно. Все вокруг расплывалось в неясном мареве, словно мир потерял четкость, оставив лишь размытые контуры.

– Все хорошо, Аделин, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, – с чувством сказал Кирилл. Во мне зашевелилась гордость и бескрайняя любовь к этому мужчине, сидящему за рулем. Моя вечная опора и поддержка, мой брат, с которым мы прошли огонь и воду.

– Я знаю, жаль… только отец, как всегда… – с досадой произнесла я, отворачиваясь к окну. Отец предпочел сейчас пить в гараже, чем прийти на концерт собственной дочери. Горечь обиды сжала горло, но я постаралась ее проглотить. Главное, что брат рядом.

Впереди, сквозь размытую дымку, проступил силуэт. Знакомый, но пока безумно нечеткий, он постепенно обретал форму двухэтажного строения. Мое сердце отреагировало мгновенно, зачастив удары. Оно билось так сильно, что я ощущала его пульсацию в горле. Это был он – театр. Место, где сегодня вечером я должна выйти на сцену. Мое сердце трепетало, словно птица, жаждущая вырваться из заточения. Машина остановилась. Я услышала, как хлопнула дверца со стороны водителя. Вцепившись в свою трость, я почувствовала, как открывается дверь с моей стороны. Легкое весеннее тепло коснулось лица. Я сделала шаг навстречу этому теплу, не подозревая, что этот, казалось бы, обычный шаг, навсегда изменит мою судьбу.

Глава 2

Милош.

Тим, запыхавшись, подбежал к ржавому мусорному баку и заорал:

– Да-а-а, Милош, мы это сделали! – В его голосе звенела чистая, неприкрытая радость. Сегодня мы обчистили уже третье кафе, установив личный рекорд.

Кафе и бары, как оказалось, грабить проще всего, а точнее, грабить богатеньких людей, которые не в состоянии следить за своими вещами.

Мы с Тимофеем называем себя современными Робин Гудами, только вместо Шервудского леса у нас шумные городские улицы. И вместо лука и стрел – ловкие руки и умение отвлекать внимание. Не то чтобы мы раздавали награбленное бедным, но в наших действиях определенно есть доля справедливости, как нам кажется.

Что касается меня, то я Милош. Милош Ионеску. Мне тридцать один год, и, признаюсь, я знаю, какое впечатление произвожу на женщин. Говорят, мои темно-карие глаза обладают какой-то магией. И, знаете, помимо сумочек и телефонов, я люблю "воровать" еще и дамские сердца. Звучит самонадеянно? Возможно. Но такова уж моя натура злодея.

Мы с Тимом знакомы с самой школы, можно сказать, прошли огонь и воду вместе. Была у нас еще и третья голова в нашей банде, но, к сожалению, парень оказался не готов к настоящим приключениям. Помню, как мы решили немного попрактиковаться, так сказать, отточить навыки на местном киоске. Ничего серьезного, просто хотели проверить, как сработаемся в деле. Но наш третий товарищ, видимо, переоценил свои силы. После этого "грабежа" он как-то сразу слился, больше мы его и не видели. Видимо, романтика уличной жизни оказалась не для него. А мы с Тимом остались, и, как говорится, дальше – больше.

– Да-а, – запыхавшись пробормотал я, опираясь руками на колени. Воздух обжигал легкие, а в висках стучало. Кажется, я пробежал целую вечность.

– Так, все, валим! Валим! – отрезвев от бега, начал выкрикивать я. Вдалеке я увидел, как какой-то парень бежит за нами. Кажется, вместо дамской сумочки мы украли сумку какого-то головореза.

Рванув с места, словно нас подгонял невидимый пинок, мы неслись вперед, пока не рухнули на бетонные ступени какого-то двухэтажного здания. Я перевел дух, но тут же заметил, как Тим, до этого излучавший самодовольство, вдруг помрачнел. Его лицо исказилось грустью и унынием. Из здания доносилась мелодия скрипки, такая пронзительная и щемящая, что, казалось, она вытягивает душу.

– Что с тобой, Тим? – озадаченно спросил я, не понимая такой резкой перемены в его настроении.

Тимофей смотрел на меня с грустью, прозвучавшей в его голосе:

– Милош, ты счастлив?

Я приподнял бровь, стараясь придать моменту загадочности:

– А что, по-твоему, значит это самое "счастье"?

Он отвёл взгляд к небу, словно выискивая ответы в плывущих облаках:

– Найти своё призвание, создать семью, быть на "своем" месте.

– Погоди, у тебя есть жена, дети – всё, о чём ты мечтал. Но ведь и в твоей жизни бывают трудности, моменты, когда это призрачное "счастье" меркнет на фоне внезапной горести. И тогда ты сомневаешься, так ли уж ты счастлив. А потом снова наступает просветление, и ты снова чувствуешь себя "счастливым". Так что же это такое, Тим?

– Это что-то мимолетное? – спросил Тим с широко распахнутыми глазами, так будто я только что открыл для него Америку. Увидев его разочарование в глазах, я быстро сообразил:

– Сейчас я не чувствую себя счастливым, Тим, – ответил я, стараясь говорить как можно мягче. Не хотелось огорчать его. Я встал со ступеней и, оставив его сидеть, пошел на зов завораживающей скрипки, доносившейся из здания позади нас.

Войдя внутрь, я сразу почувствовал этот неповторимый запах: заветренные театральные костюмы, старое крашеное дерево… Передо мной расплылась огромная лестница, ведущая на второй этаж. Театральный холл казался таким масштабным, что я немного растерялся. Я почувствовал затылком, как Тим вошел следом за мной.

Тимофей, задрав голову, разглядывал огромную люстру над лестницей. Она была под цвет старого золота и вся искрилась, так что мне даже глаза заболели от напряжения.

– Мы могли бы здесь прилично навариться, – мечтательно протянул он, не отрывая взгляда от потолка.

– Это исключено, – отрезал я, покачав головой. – Слишком крупный куш. Это тебе не в кафешках посетителей чистить. Здесь все серьезно.

– Ну-у, пойдем хоть посмотрим, что там? – Тим кивнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, и неспешно побрел наверх. Любопытство взяло верх, и я поплелся следом за ним.

На втором этаже творился настоящий бедлам, но это был хаос творческий, живой. Казалось, здесь пульсирует само сердце театра. Актеры и музыканты, словно заведенные механизмы, сновали по коридору, перенося реквизит и костюмы с такой скоростью, будто от этого зависела судьба мира. В воздухе густо пахло гримом и ощущалось то самое волнующее предвкушение, которое бывает только перед большим и важным событием.

Но больше всего меня поразил звук скрипки. Здесь, на втором этаже, он звучал гораздо громче, пронзительнее, чем внизу. Её мелодия словно зачаровывала, манила к чему-то большему, сеяла во мне… счастье. Я не мог устоять перед этим зовом. Как завороженный дудочкой крысолова, я пошел на звук, пытаясь найти его источник и утонуть в этой волшебной мелодии.

– Милош, ты куда это пошел? – глухой голос Тима за спиной прервал прекрасное содрогание скрипичных струн. Я обернулся, стараясь не спугнуть ускользающее очарование.

– Идем, послушаем пару минут, – прошептал я, трепетно, – может даже удастся что-то подцепить в полумраке, пока у богатеньких взгляды будут прикованы на скрипача.

– Отличная идея! – оценил Тим и пошел за мной.

Сердце замерло в предвкушении. Через минуту мы уже стояли у источника этой волшебной музыки. Пройдя чуть дальше в зал, я застыл, пораженный увиденным. В ярком свете софитов, словно драгоценный камень, сияла девушка в изумрудном платье. Она стояла в самом центре огромной сцены, такая маленькая и хрупкая на фоне этого величия, и держала в руках простую деревянную скрипку. Глаза ее были прикрыты, и казалось, что она не играет, а творит заклинание. Каждая нота, каждое легкое содрогание смычка отзывалось в ней, словно она чувствовала их кожей, каждой клеточкой своего существа. В этот момент она была не просто музыкантом, а воплощением самой музыки.

– Простите, вам сюда нельзя! – белокурая девушка в деловом черном костюме прервала мой завороженный взгляд на сцену. Я слегка вздрогнул, оторвавшись от волшебного мира скрипачки, и посмотрел на девушку в костюме.

– С чего это вдруг? – выпалил Тим, не дожидаясь, пока я успею хоть что-то сказать. – Мы просто хотели посмотреть на скрипку!

Девушка гордо вскинула подбородок.

– У вас нет билетов, и одеты вы не для театра. Уходите, или я позову охрану! – В ее голосе звучала неприкрытая надменность, словно она была королевой, а мы – назойливыми мухами.

– Ладно-ладно, – спокойно начал я, слегка выставив руки вперед в знак утихомирения конфликта. – Мы уйдем и без охраны, только ответьте, как зовут эту скрипачку? – Я снова, как завороженный, посмотрел сквозь оживленный зал на этот прекрасный изумруд и снова на белокурую девушку.

– Ее зовут Аделин! – выпалила девушка, словно выплюнула, желая поскорее от нас избавиться. В ее голосе сквозило раздражение, наше присутствие явно порядком ей надоело. Но я, как человек, ценящий точность и не привыкший уходить без ответа, поблагодарил ее за информацию. Мы с Тимофеем вышли из зала.

И хотя обстановка была напряженной, я чувствовал себя так, словно вынес из этого места нечто бесценное – ее имя. Аделин. Простое имя, но в моей голове оно засело навязчивой музыкой. И почему-то мне казалось, что это только начало чего-то большего. Начало истории, в которой Аделин обязательно сыграет для меня важную роль.

Глава 3

Аделин.

Сердце замирает от оглушительных аплодисментов. Весь зал, кажется, утонул в этом море звуков, посвященных мне. Я чувствую, как волна благодарности накрывает с головой. Как же жаль, что я не могу видеть сейчас лица всех этих прекрасных людей, которые пришли сегодня разделить этот момент со мной. Я представляю их улыбки, их сияющие глаза, и это согревает меня изнутри. Хочется запомнить этот звук, эту энергию, эту поддержку навсегда.

Сердце колотилось в груди, заглушая шум аплодисментов. Я чувствовала, как щеки горят после выступления. И тут, словно спасение, рядом появился Кирилл. Его тепло я ощутила кожей, когда он подошел, чтобы помочь мне грациозно сойти со сцены. Его рука коснулась моей, и по коже моментально пробежали мурашки. Не знаю, что больше повлияло: теплое прикосновение брата или оглушительные овации зала. Наверное, и то, и другое. Я непроизвольно расплылась в улыбке, чувствуя себя счастливой и немного оглушенной успехом.

– Мы сейчас в гримерную, тебе нужно выдохнуть, – громко начал говорить Кирилл, пытаясь перекричать гудящий театральный зал. Я послушно побрела за ним, вцепившись в его руку, как в спасательный круг. Шум вокруг давил, как будто на меня обрушилась целая лавина звуков, и единственное, что удерживало меня на плаву, была его крепкая хватка. Мне действительно нужно было выдохнуть.

Коридор словно накрыло плотным, зловещим покрывалом тумана. Я прищурилась, изо всех сил стараясь разлядывать картины, которые, как я знала, висели вдоль стен, указывая путь к моей гримерке. Но вместо ярких красок передо мной маячили лишь блеклые, размытые очертания ветхих рамок. Казалось, кто-то выключил свет, оставив лишь тусклые тени созерцающей реальности. Голова гудела, словно в ней поселился рой пчел, и к горлу подступала тошнота. Мне нужно выпить воды и хоть немного прийти в себя. К счастью, брат, заметив мое состояние, держал меня под руку и помогал идти. Как только мы переступили порог гримерки, меня тут же обволок знакомый, успокаивающий аромат косметики, лака для волос и накрахмаленных костюмов. В этом запахе была надежда на спасение.

– Господи, я так счастлива, Кирилл, хоть и устала сильно! – с восторгом пробормотала я, опершись спиной о закрытую дверь гримерки.

– Аделя, твое счастье для меня дороже собственного, – поддержал меня брат.

Его слова согрели меня изнутри. Мне бы очень хотелось найти себе такого же парня, как Кирилл, который поддерживал бы меня на этом сложном пути, был моими глазами, и помогал идти вперед. Я услашал звук сообщения, которое пришло на телефон брата, вскоре ощутила его смятение.

– Аделин, тут Лилю тоже надо кое-куда свозить, ты готова ехать домой?

Улыбка моментально слетела с моего лица. Внутри что-то сжалось, и я почувствовала, как напряжение и неловкость сковывают меня. Куда везти Лилю? Почему именно я?

– Да, конечно, едем! – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более уверенно. В то же время, пытаясь нащупать свою трость, я неловко ударилась коленкой о гримерный стул.

– Я помогу! – выкрикнул Кирилл. Я почувствовала, как он протягивает мне мою трость. Нащупав ее в воздухе, я благодарно приняла ее из рук брата. В этот момент его поддержка была как никогда кстати.

Здесь самое главное – помнить, что нельзя позволить себе сломаться под гнетом призрачных проблем.

Я улыбнулась в пустоту, не находя тени Кирилла, и эта улыбка вышла какой-то кривой, натянутой. Пыталась скрыть ею свое сметение, но, кажется, получалось плохо. Внутри все сжалось от неприятного осознания: этот вечер, как и все предыдущие, мне предстоит провести одной.

Что ж, ничего нового. Наверное, снова возьмусь за "Анну Каренину". Буду водить пальцами по выпуклым точкам шрифта Брайля, погружаясь в трагичную историю любви, пытаясь найти в ней какое-то утешение. И, конечно, горячий шоколад. Буду посмаковать его густой, сладкий вкус между строк, надеясь хоть немного заглушить эту накатывающую волну одиночества. Может быть, сегодня мне удастся дочитать до конца.

Милош.

Мы с Тимом стояли на улице, и я, словно маятник, переминался с ноги на ногу на ступенях. В животе порхали бабочки, а в голове крутилась только одна мысль: Аделин. Я надеялся, что она появится вот-вот, с минуты на минуту. Но прошло уже три… пять… пятнадцать минут.

– Слушай, Милош, буду с тобой честен, я не верю в любовь с первого взгляда, зачем тебе сдалась эта девка? – Тим, казалось, вот-вот взорвется. – Может, она вообще выйдет только через несколько часов!

Его слова, резкие и прямолинейные, заставили меня почувствовать укол вины. Может, он и прав? Я замялся, делая вид, что мы уже уходим. В голове крутилась карусель из сомнений. Действительно, что я делаю? Стою тут, как идиот, в надежде увидеть девушку, которую видел всего пару минут.

– Может, ты и прав, Тим, – пробормотал я, стараясь не смотреть ему в глаза. – Я себе слишком многое придумал.

Как только я собрался сделать шаг с первой ступени, мельком заметил, как распахнулась парадная дверь театра. Инстинктивно замер, впав в какой-то ступор.

– Ой, нет, ну все, это еще на полчаса, – бормотал Тимофей, не переставая, держа руки в карманах. Уже вечерело, и становилось прохладно, так что я мог понять его нетерпение уйти отсюда. Но Аделин…

Из театра она вышла с высоким парнем в белой базовой футболке и черных брюках. На ней все еще было то самое изумрудное платье, на плечи накинут коричневый мужской кардиган, волосы собраны в конский хвост, правда, уже слегка растрепались, а на глаза были натянуты коричневые солнцезащитные очки. Очень было похоже, что она прячется от фанатов.

Он что-то увлеченно рассказывал, а она, запрокинув голову, внимала каждому его слову. Улыбка, словно приклеенная, не сходила с ее очаровательного лица. Они прошли мимо меня, спускаясь по ступенькам. В этот момент меня накрыло волной уникального, фруктово-сладкого аромата. Это были духи Аделин. Наконец-то я увидел ее вблизи. Каждое движение, каждый жест казались замедленными, словно в кино. Но остановить их я не решился. Пока еще я не был готов к разборкам с ее самодовольным парнем.

– Милош, отомри! – сказал Тим размахивая руками у моего лица, а я словно завороженный стоял в ступоре наблюдая за Аделин, ее шелковое платье танцевало вокруг нее, словно живое, при каждом движении. Я не мог отвести глаз. Мир вокруг перестал существовать, осталась только она и этот завораживающий танец ткани и этот парень, который ее держал за руку. Сквозь розовую пелену я заметила, как друг уже начал закатывать глаза и я в миг ожевел.

– Ладно, идем уже, что стоишь, как вкопанный, – буркнул я, стараясь скрыть нервозность. Внутри меня все кипело, хотя я пытался казаться спокойным.

Тим, казалось, обомлел от моей наглости. Он явно не ожидал такого тона, особенно после того, как это я только что стоял, как завороженный, глядя на Аделин. Наверное, он думал, что я сейчас буду умолять его подойти к ней. Но, видимо, понимая, что сейчас не время для споров, он промолчал, лишь слегка приподняв брови в удивлении.

Мы молча развернулись и пошли в противоположную от Аделин сторону, стараясь не оглядываться ей вслед. Каждый шаг давался с трудом, словно магнитом тянуло обратно. Я чувствовал, как краснею, и надеялся, что Тим не заметил моего разочарования. Нужно было срочно придумать, как выкинуть Аделин из головы, хотя бы на время.

Глава 4

Аделин.

И вот он снова. Вечер словно застывший в тягучей меланхолии, обволакивает своей серостью. Я попыталась найти спасение в привычном ритуале: разложила книги, надеясь, что они сами подскажут, какую историю выбрать, чтобы отвлечься от навалившейся тоски. Но даже этот простой выбор оказался непреодолимой задачей. В итоге, все тома оказались свалены в хаотичную груду, словно я капитулировала, так и не начав поиски.

Я поднимаюсь с дивана, словно выбираюсь из вязкой трясины. Руки машинально тянутся вперед, словно пытаясь ухватиться за что-то осязаемое, но натыкаются лишь на пустоту. Кажется, я рассеиваю перед собой призрачную завесу, ощущая себя заблудившейся в тусклом лабиринте, где каждый шаг – попытка найти выход вслепую.

Милош.

Аделина… Это имя, как заевшая пластинка, крутится в голове, не давая покоя. Она – словно яркий солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, ослепивший и согревший. Теперь все мысли только о ней, ничто другое не имеет значения. Хочу найти её, во что бы то ни стало.

К сожалению, у меня нет никаких зацепок, кроме её имени. Это всё, что я знаю. Надежда только на социальные сети. Может быть, удача улыбнется мне, и я смогу отыскать эту загадочную Аделин. Очень надеюсь на это, ведь больше ничего не поможет.

Я нацепил свои прозрачные компьютерные очки, чтобы глаза не уставали, и принялся за поиски Аделин. Вбил её имя в поисковик, и тут же понял, что задача не из легких. Сколько же Аделин в этом городе! Пролистал несколько страниц, уже почти отчаялся, и вдруг… вот она! Увидел её фотографию, и в груди как-будто затрепетала барабанная дробь.

Я открыл её страничку. "Была в сети вчера". Сердце ёкнуло. На аватарке – селфи в очках, такая красивая и изящная, словно фарфоровая статуэтка. Засмотрелся, задумался, и не нароком, пальцем ткнул в кнопку "Добавить в друзья".

Только успел осознать, что натворил, как телефон завибрировал. Сообщение от Тима:

– Милош, нас ищут! Кто-то видел нас в кафе, надо залечь на дно!

Быстро нажимая на кнопку микрофона, я записал голосовое сообщение для Тима:

– Я понял, Тим, как всегда, по старой схеме, месяц никаких краж.