Видар

Анастасия Суховеркова

Видар

Пролог

Робин злилась. Рабочий день давно закончился, а она не преодолела и половины пути до дома. Всё из-за пробки, которой было не видно конца. И почему запрещалось облетать её выше или ниже линии авиатрассы? Это бы значительно ускорило движение.

Во многих фантастических фильмах Старой Земли воздушное движение будущего выглядело как растревоженный улей – транспорт носился в полнейшем беспорядке, лишь чудом или титаническими усилиями искусственного интеллекта, не превращаясь в фарш из металлолома с нанопластиком. Как предки ошибались, пророча своим потомкам такое привольное передвижение в пределах городов!

В новостях Сети передавали, что авария произошла из-за взбесившейся виверны, которая нырнула со своего яруса движения вглубь улицы и создала неразбериху среди общественного транспорта и ховербайков. Только движение аэрокаров не нарушилось, и они с тихим гудением самодовольно проносились двадцатью метрами ниже Робин. Это раздражало ещё больше.

Давно пора было запретить полёты на этих крылатых ящерах в пределах города. Нормальные люди не использовали их в качестве транспорта, понимая, что у подобного средства передвижения есть свои мозги, и этих мозгов прискорбно мало, чтобы понять элементарные правила воздушного движения, но достаточно для того, чтобы действовать самостоятельно.

Однако всегда найдутся люди, стремящиеся выделиться из толпы и имеющие для этого достаточно средств.

На приборной панели её ховербайка загорелся красный сигнал: уступить дорогу потоку транспорта на перекрёстке. А она и так ползла как больная улитка.

Робин раздражённо поморщилась и задрала голову, осматривая массивный зеркальный гребень жилых, торговых и офисных корпусов, протянувшихся на многие километры.

Издали могло показаться, что каждая изящно выгнутая полукругом «волна» монолитна – многоэтажные массивы, протянувшиеся на десятки километров. Но впечатление было ошибочным: помимо главных улиц между лазурными гребнями имелось бесчисленное множество узких улочек и переходов, густой сетью расходившихся от центра первого, самого низкого гребня сверкающего города-гиганта.

Ундо. Робин и её старший брат Руперт родились и выросли здесь. Правда, раньше у них была квартира просторнее нынешней и находилась она выше, но, когда отец погиб, им с матерью пришлось перебраться в более скромное жилище ближе к земле.

Робин не помнила их прежней жизни – она была ещё младенцем, но Руперт много рассказывал ей о прошлом. В отличие от матери, для которой утерянное благополучие было запретной темой.

На приборной панели снова засветился зелёный свет, и Робин, припав к громоздкому чёрному транспорту, двинулась дальше.

Улица, вдоль которой она летела, была такой широкой, что на ней могло поместиться не меньше десяти полос общественного и грузового транспорта, однако их было всего три.

Робин считала это расточительством воздушного пространства. Какой смысл ограничивать движение, говорила она, если весь транспорт в современном 4 веке нового счисления уже давно перешёл на экологичные виды топлива и не засорял окружающую среду, а двигатели работали не в пример тише автомобилей старой земли?

Когда Робин училась на втором курсе средней школы, их класс возили на Исторический Континент, где они прогуливались по виртуальному макету Санкт-Петербурга, которого, как и других городов прошлого, уже не существовало. Их останки, от картин до целых архитектурных композиций и скульптур, были собраны на одном большом острове.

Виртуальная реальность воспроизводила старый город с детальной точностью: по улицам спешили пешеходы, дороги заполоняли рычащие двигателями машины, выбрасывая в воздух клубы удушающих выхлопов, по реке сновали маленькие шустрые катера и степенно тянулись длинные прогулочные яхты. Старые здания с чудесной лепниной и облупленными стенами, асфальтовые дороги и каменки заброшенных кварталов, прохожие в экстравагантных старомодных нарядах: всё это было лишь тенями ушедшей эпохи.

Из воспоминаний её вывел громкий сигнал – какой-то лихач решил обогнать колонну прямо над линией воздушного движения.

Изящный, похожий на гигантского шершня чёрно-жёлтый ховербайк пронёсся у неё над головой, набирая скорость и штрафные баллы.

Робин завистливо вздохнула. Несомненно, так летать было гораздо интереснее, чем плестись в общей колонне. Но и дороже. А то и вовсе грозило лишением лицензии или головы. Первое она уже теряла не единожды.

Как же медленно тянулось время, а ей так хотелось поскорее попасть домой! Чтобы как-то занять себя, Робин запустила обзор сети.

Вещатель начал передавать новости низким мужским басом:

«Если исследовательское судно "Зевс" действительно столкнулось с целенаправленной атакой в неизученном нами районе галактики, можно ли утверждать, что Союзу людей и маар объявлена война?»

«Мы не можем ничего утверждать, ‒ торопливо заговорил другой голос, высокий и нервный, ‒ пока не станет известно, от чего на самом деле погиб звездолёт и какие цели преследовал атакующий в том случае, если это была намеренная агрессия. Необходимо отправить разведгруппу…»

Робин отключила вещатель и отчаянно застонала. Одну и ту же тему обсасывали по всем каналам сети уже третий день – гибель исследовательского звездолёта "Зевс". Как будто людям не о чем больше поговорить.

«СОЮЗУ ОБЪЯВЛЕНА ВОЙНА!» ‒ кричали на всех углах.

Никто и слышать не хотел о неисследованных капризах космоса, на которые защитное поле корабля не было рассчитано. На этом сенсацию не построишь.

В неизвестной области галактики уничтожено исследовательское судно! А сказал кто-нибудь хоть слово об её отце, погибшем при нападении пиратов на торговые звездолёты Союза? Нет! Пираты на галактических трассах были рядовым явлением.

А тут – загадка. Они переживали не о погибших, с отвращением подумала Робин, а о громких заголовках.

Вот Руперт действительно горевал о погибших на "Зевсе".

Мысль о брате воскресила воспоминания минувшего вечера: накануне Руперт ввалился в квартиру пьяным как чёрт. Оставалось только гадать, как он вообще добрался до дома самостоятельно. Но Робин занимало другое ‒ её сдержанный, серьёзный и дисциплинированный старший брат был пьян. Она ещё никогда не видела его в таком состоянии, и ей вдруг стало страшно. Почти так же страшно, как в день самоубийства матери четырнадцать лет назад.

До вчерашнего вечера она не осознавала, как сильно рассчитывала на него. Руперт был ужасным опекуном, но всё же это была единственная её опора. И эта опора ввалилась в квартиру, еле держась на ногах.

Она не понимала, что могло его так расстроить, а спросить не решилась.

Определённо, это был "Зевс". Но на борту звездолёта не было друзей Руперта. По крайней мере тех, о ком он постоянно болтал, возвращаясь из межзвёздных рейсов.

Она так глубоко погрузилась в свои раздумья, что не заметила, как колонна транспорта тронулась. За спиной раздался нетерпеливый сигнал. Массивный чёрный ховербайк под ней резко дёрнулся и медленно поплыл по воздуху, минуя один за другим маячки трассы. Большинство людей предпочитало включать автопилот и заниматься своими делами, но Робин нравилось водить самостоятельно, хоть это и требовало концентрации, которой ей временами недоставало.

Воспоминания о брате заставили её задуматься, а так ли сильно хочется ей возвращаться домой. Что, если она снова найдёт Руперта в таком же состоянии? Это было выше её сил.

Она едва успела заметить, как колонна перед ней опять встала, и резко затормозила, слишком близко от впереди идущего транспорта. Бортовой компьютер начал отвратительно пищать, чтобы она увеличила дистанцию. Робин оглянулась – за ней уже образовалась колонна. Оставалось только ждать, когда ховербайки впереди тронутся.

Она находилась на перекрёстке недалеко от дома. Но когда транспорт снова поплёлся вперёд, Робин, вместо того чтобы свернуть налево, направилась в противоположную сторону. Минув ещё два светофора, она приземлилась на причальной площадке тридцать второго этажа одного из административных корпусов. Она понятия не имела, куда направиться дальше.

Начался дождь. Хорошо, что она вовремя добралась до навеса, ведь силовое поле на её стареньком "Суру" было неисправно, а у неё никак не хватало времени починить его.

Вот так работаешь в мастерской, чинишь чужой транспорт, а на своём уже месяца два не можешь исправить неполадку. Она была тем более неприятна, поскольку Робин не могла разгоняться выше восьмидесяти километров в час – именно на такой скорости ИИ включал защитное поле. А пока скорость выше допустимой просто блокировалась.

Она любила свой ховербайк, хоть на фоне новых, изящных моделей он выглядел громоздко и старомодно. Но он был ей в пору – такой же расхлябанный и неказистый.

Робин сняла дугу силового шлема и переплела растрепавшиеся огненно-рыжие волосы в длинную косу. Хоть брат и убеждал её укоротить волосы, пока она не начала на них наступать, Робин и слышать об этом не желала. Но без своей неизменной косы она и правда выглядела как пещерный йети.

В животе заурчало. Она сняла магнитное поле громоздких лётных сапог, спрыгнула на платформу и открыла багажник в поисках оставшихся с обеда сэндвичей. Они были на месте и выглядели совсем свежими. Слава тому, кто создал вакуумные контейнеры!

Она снова плюхнулась на жёсткое сидение, поставила ноги на широкую подножку и начала медленно жевать, прислушиваясь к звукам кипучей жизни города.

Мимо с мерным гудением проносился нескончаемый поток транспорта, откуда-то снизу доносилась динамичная музыка, на площадке этажом выше громко разговаривали и смеялись люди.

Высоко в небе над крышами зданий появился всадник на огромной виверне, похожей на древнего мифического дракона.

Сейчас, на фоне дождливого вечернего неба, существо-хамелеон выглядело совсем блёклым. И всё же Робин невольно залюбовалась грациозным летуном.

Этих животных завезли с планеты Таи системы Мицара, адаптировали к земным условиям и сделали верховыми животными для чудаков, у которых мозгов было меньше, чем денег.

В детстве Робин мечтала о таком питомце. А потом выросла и осознала все преимущества обычного ховербайка. Безопасного и надёжного, если не нарушать правила, тогда как виверны и их всадники гибли постоянно.

От межзвёздных путешествий один вред, думала Робин – и странные существа, с которыми приходилось иметь дело. Например, виверны. Или маар.

Древние и куда более развитые технологически, маар внушали ей недоверие: в их манере было что-то надменное, почти высокомерное.

Впрочем, внешне обе расы были удивительно схожи, что во времена создания Союза послужило темой множества философских, научных и псевдонаучных статей, а также лозунгов вроде «Сама Вселенная создала нас для сотрудничества».

А вот Руперт относился к ним иначе – у него было много друзей среди этого народа. Робин называла подобные привязанности превратностями профессии, что ужасно раздражало его.

И что он нашёл в этих межзвёздных рейсах, в которых он постоянно пропадает? Её-то никто и ничто не заставит отправиться на одном из этих космических чудовищ. Не появилась ещё в мире сила, способная заставить Робин покинуть Землю.

Глава 1

За высокими панорамными окнами павильона выставки «Мифология древней земли» стоял солнечный воскресный день. Первое воскресенье весны! В парке таял снег. Он впитывался в землю и губчатую поверхность ровных пешеходных дорожек.

Несмотря на радостное волнение просыпающейся природы, на душе у Робин было тоскливо.

Вокруг неё шумел океан. Он плескался под ногами, вздыбливался огромными валами за спиной. Пахло йодом и водорослями, отовсюду доносились пронзительные крики несуществующих чаек.

По залу наперегонки с волнами носились дети. Казалось, две реальности поменялись местами, и теперь суетливая жизнь весеннего города – не более, чем декорация в огромных окнах-порталах.

Робин часто приходила сюда, чтобы отвлечься и привести мысли в порядок.

Из глубин океана раздался приглушённый рёв. Он нарастал, и наконец из бушующих волн выпрыгнул гигантский морской змей. Яркий свет потолочных панелей отразился на его лазурных боках и заиграл ослепительными бликами.

Робин не шевельнулась – она множество раз видела это острозубое чудище с бледным чешуйчатым брюхом и острыми алыми плавниками.

Дети восторженно завизжали и бросились врассыпную.

Робин наблюдала за их весёлой игрой и покачивалась на скамье, хоть это и было запрещено. Однажды в детстве она раскачалась до такой степени, что соединение сидения с базой нарушилось, оно вместе с Робин рухнуло на пол и разбилось. Дома её ожидала хорошая трёпка, после чего мать запретила ей ходить сюда. Поэтому Руперт водил её тайком.

Робин печально улыбнулась – в детстве брат всегда был с ней заодно, но после смерти матери их отношения стали напряжёнными.

Она нехотя встала и направилась к следующему павильону. Над её головой пронеслась стайка летучих рыб.

Входом в соседний павильон служили световые врата – округлый, колышущийся в золотистом тумане портал.

Она вошла в зыбкие створки входа и оказалась в сияющем тоннеле, погружённом в густой туман. Тут и там вспыхивали и гасли очертания крылатых фигур, на приделе слышимости слух различал переливчатый многоголосый строй, как дыхание далёкого моря.

Наконец сквозь падающий водопад белого, клубящегося света Робин вошла в просторный экспозиционный зал.

Грязные лётные сапоги погрузились в густые облачные завихрения.

Этот павильон нравился ей куда больше предыдущего, хоть и был менее впечатляющим ‒ здесь всё было настоящим, а не иллюзорной виртуальной реальностью. Облака, источающие запах лаванды и ванили, живые скульптуры ангелов – всё это можно было ощутить, потрогать руками. Вот что, по мнению Робин, было настоящим искусством.

Ангелов было девять: существа небесной красоты с перламутровой кожей и могучими белоснежными крыльями танцевали среди облаков, кувыркались под высоким стеклянным потолком, разговаривали с детьми и их родителями.

Почему люди так помешались на виртуальной реальности, спрашивала себя Робин, наблюдая, как девочка лет четырёх прогуливается по залу под руку с одним из ангелов и постоянно наступает на его невесомую белую тогу.

Виртуальный дайвинг, виртуальные оранжереи, виртуальные путешествия. И это в современном 4 веке, когда перед людьми открыт весь мир!

Человечество слишком обленилось. Они создали настолько правдоподобный сон наяву, что незаметно для самих себя потерялись в нём. Они забыли многовековые традиции и сгрузили свою историю на отдалённый остров в океане, как в кладовку. Человечество и не думает просыпаться. Необходимо какое-то значимое событие, чтобы их разбудить. Удар тяжёлой кувалдой монолитной реальности.

Робин зашагала дальше.

После райского павильона на душе у неё стало спокойнее. Порой ей казалось, что искусственный интеллект тоже умеет веселиться – достаточно было взглянуть на резвившихся в воздухе ангелов. А в следующем зале обитало ещё несколько мелких пакостников.

Этот полукруглый павильон без окон и крыши имитировал туманный лес. От деревьев, мхов и прочей лесной поросли пахло сыростью, хвоей и прелой листвой.

Зал «карманом» выступал за пределы стен здания музея подобно древнему саду. Деревья были старыми и уходили ввысь на добрых восемь-девять этажей, затеняя часть верхних помещений с другими экспозициями.

Среди стволов была проложена петляющая песчаная дорожка, по которой медленно прогуливались посетители.

Несмотря на яркий солнечный день в лесу царил полумрак.

В глубине зала мелькали призрачные огоньки. Некоторые посетители слушали лекцию по вещателю, но Робин уже слышала её не единожды, поэтому прогуливалась в тишине.

Мимо неё прошествовала чопорная высокая женщина. Её худобу подчёркивал белоснежный лётный костюм с неоновыми вставками. Робин видела такой в сети – он стоил немногим дешевле её любимого "Суру". У женщины было ровное, как под линейку, каре, густая чёлка нависала над большими тёмными глазами и закрывала брови. Какого цвета волосы – синие, фиолетовые, бордовые или цвета хамелеон – в сумерках определить было трудно.

Неустаревающая классика. Но представить себя с такой причёской Робин не могла.

Она гордилась тем, что ни разу не имплантировала себе волосы другого цвета или типа, в то время как подавляющее большинство девушек и женщин постоянно были недовольны собственной внешностью и меняли свой образ, начиная со школьной скамьи. Робин тоже была недовольна своей внешностью, но делать с этим ничего не собиралась. Она завидовала высоким грациозным женщинам и досадовала на то, что ей не повезло родиться одной из них.

Её рост составлял всего сто шестьдесят три сантиметра. Для современного человека это было непозволительно мало. Руперт, в котором было без малого два метра, постоянно подшучивал над ней по этому поводу.

Женщина с каре остановилась, чтобы разглядеть пляшущий в зарослях кустарника огонёк, и одарила Робин мимолётным брезгливым взглядом. Казалось, всего за пару секунд она смогла отсканировать своими огромными тёмными глазами каждую мелочь, включая разношенный короткий топ со съехавшей бретелькой, массивные лётные сапоги старой модели и татуировки в виде бело-голубых перьев, покрывавшие руки Робин от плеч до запястий. Робин, широкоскулая жилистая ирландка, усыпанная веснушками с ног до головы, представляла разительный контраст с модельным изяществом незнакомки.

«Вульгарная и беспринципная особа», ‒ читалось в надменном взгляде женщины.

«Архаична до мозга костей, ‒ не осталась в долгу Робин, ‒ к тому же интолерантна. И это в наш век терпимости ко всяким космическим уродцам вроде кхилки».

В густой листве кустарника послышалось стрекотание, похожее на коварное хихиканье. Из другого куста ему вторил такой же звук. Спустя пару мгновений оттуда выскочили несколько мелких существ с тёмной кожей, огромными заострёнными ушами, длинным хвостом и прозрачными стрекозиными крылышками, издававшими на лету пронзительное жужжание. Существа были в игривом настроении, и с весёлыми воплями набросились на аккуратную причёску женщины, за несколько секунд превратив её в воронье гнездо.

Напуская чопорность слетела с неё, и теперь она визжала и скакала на месте, пытаясь избавиться от назойливых тварей. На крик и суету мгновенно отреагировали два андроида-охранника и поспешили в эпицентр бедствия.

Фигуры неотличимых друг от друга стражей напоминали людей: рост, пропорции, движения – но лица заменяли матовые чёрные экраны. При их разработке создатели намеренно избегали очеловечивания, опасаясь, что эти механизмы сочтут живыми.

Глядя на воцарившуюся суматоху, Робин покатывалась со смеху.

Мелкими вредителями были пикси. Она обожала бегать за ними в детстве и знала, как они любят таскать посетителей за волосы. Разумеется, при их создании никто не вкладывал в них такой функции – этому они научились сами.

«Современное искусство не для всех», ‒ весело подумала она и направилась к выходу из павильона.

После густого полумрака яркий свет фойе слепил глаза, и Робин прищурилась.

Настроение у неё улучшилось, но ненадолго – увидев за окном влюблённую пару, она живо вспомнила события предыдущего вечера.

Придя накануне к своему «кавалеру» Сэму Спауну, Робин застала в его душевой свою приятельницу Кристину, и оба мгновенно перекочевали в разряд бывших.

Воспоминание заставило её раздражённо поморщиться. Захотелось курить. Она машинально потянулась к уху – туда, где раньше держала сигарету, но вспомнила, что недавно бросила.

Робин не любила Спауна. Любовь казалась ей ещё одной вредной привычкой, которую она бросила вместе с курением и наркотиками.

Кристину, глуповатую и заторможенную кокетку с идиотскими ужимками, Робин также не могла назвать подругой. Она не питала иллюзий – друзей у неё не было, а целая толпа самовлюблённых приятелей интересовалась только собой. Это всех устраивало.

Робин познакомилась со Спауном на сборище любителей авиагонок.

Она хищно осклабилась, вспомнив, как обставила его на своём стареньком "Суру". Какой толк от дорогой, мощной посудины, если водитель идиот?

Но теперь обставил её он, и самолюбие Робин ощутимо пострадало.

Очередные гонки были назначены на сегодняшнюю ночь, и Робин не могла их пропустить.

Участвовать она не собиралась – во время предыдущего задержания ей ясно дали понять, что следующий заезд грозит не только лишением лицензии, но и длительным тюремным заключением.

Руперт был настроен безжалостнее – многие на этих гонках погибали.

Но чем ещё было заняться в этом красочном, но бестолковом мире? Робин было скучно, а риск придавал её жизни хоть какой-то смысл. В конце концов, что ещё в ней было? Работа в дешёвой мастерской? Брат, постоянно пропадавший в межзвёздных рейсах?

Он всего пару месяцев назад вернулся домой ‒ и снова намеревался её бросить! На этот раз надолго – Союз посылал военную флотилию в район Туманности Пламенеющей звезды, чтобы разведать обстоятельства гибели "Зевса" и надрать пару задниц, если возникнет необходимость.

Не то чтобы Робин сильно тосковала по брату в его отсутствие – она с детства привыкла к его отлучкам. Во время этих рейсов Робин жила в интернате, пока ей не исполнилось восемнадцать. Там было отвратительно, но хотя бы не так пусто и одиноко, как в квартире.

Её взгляд упал на виртуальную панель с информацией об экспозициях. Огромный прозрачный экран с «плавающими» окошками и объёмными проекционными картами увенчивали строгие цифры часов. Начало четвёртого.

Ей было необходимо хоть немного поспать, прежде чем отправиться на ночное сборище.

Большинство этих ночных паразитов Робин презирала. И всё равно упрямо оставалась одной из них.

С сожалением бросив взгляд на оставшиеся экспозиционные залы, она с отвратительным скрипом развернулась на каблуках и решительно направилась к выходу.

Глава 2

Робин приземлилась на небольшой причальной площадке своей квартиры и резко сдёрнула с затылка изящную дугу силового шлема.

⸻ Чёртова колымага! ⸻ заорала она и с силой хлопнула ладонью по баку с электрической батареей.

Руку пронзила острая боль от удара.

По пути двигатель забарахлил, и она еле доползла до дома. Надо же было этому случиться именно сегодня!

Робин взглянула на запястье – на тонкой бледной коже высвечивалось "4:36". Она добиралась до дома больше часа!

Ничего страшного. Если пожертвовать дневным сном, то останется время, чтобы починить двигатель.

Робин ввалилась в дом и даже не потрудилась закрыть за собой стеклянную секцию.

Привычная ей обстановка: просторное помещение-студия с двумя рядами «плавающих» ячеек справа, компактная кухня в левом дальнем углу, небольшая, висящая в воздухе крышка обеденного стола с двумя видавшими виды, но по-прежнему комфортными стульями на магнитной подвеске, и четыре белых двери: в две спальни, в душевую и на площадку с платформой лифта.

Между дверьми в спальные комнаты разместился модный диван со встроенным искусственным интеллектом. Как показал опрос, многие использовали его для вечерних бесед, гаданий или жалоб на ненавистную работу.

Руперт купил его по настоянию Робин, но изливать мебели душу оба стеснялись.

Белый новенький диван, формой своей напоминавший яйцо, сильно выбивался из общего интерьера зажившейся на свете мебели.

Ещё меньше вписывался в окружающее пространство худой долговязый мужчина с короткими огненно-рыжими волосами, который кое-как развалился на этом диване.

Всё говорило о том, что задерживаться в этот раз на Земле Руперт не собирался – даже не предпринимал попыток перенастроить цвет стенных панелей с бежевого и кофейного цветов на его любимые синие и ультрамариновые оттенки.

Робин всегда раздражало это противостояние, но теперь ей как будто не хватало его.

Руперт отложил в сторону МЭПи насмешливо поднял бровь.

⸻ На улице потеплело?

⸻ Что?

⸻ Закрой секцию.

Робин шумно втянула в себя воздух, подошла к панели управления на стене и хлопнула по ней рукой. Четыре сегмента стеклянной стены сложились подобно вееру и ушли в стену, отворив квартиру всем вольным ветрам.

⸻ Тебе нужно больше дышать свежим земным воздухом, а то зачахнешь, ⸻ проворчала она и направилась в кухню, чтобы заказать ужин.

⸻ Когда ты в последний раз готовила? ⸻ окликнул её Руперт, нехотя поднимаясь с дивана, чтобы закрыть квартиру.

⸻ А ты? ⸻ парировала Робин. ⸻ Ты собираешься настраивать голосовое управление, или так и будешь хвататься за пульт, чтобы включить свет в квартире?

⸻ Я уже вызвал мастера. Закажи мне два картофельных сэндвича с куриным муссом.