Грань искупления

Анастасия Стер

Грань искупления

Предупреждение

Дорогие читатели! «Грань искупления» – вторая книга из серии «Голгофа». Здесь действия происходят спустя год после событий в «Пределе прочности». Именно поэтому рекомендую начать свое восхождение на гору Голгофа именно с первой книги. Важно понимать отсылки, а еще знать прошлое героев.

Обращайте внимание на приписки с годом и городом в начале глав! Это важно для сюжета!

В книге все герои – монстры. Они воплощают зло, и таких, как они, принято отвергать во всех обществах. Я же предлагаю вам расширить границы своего сознания, и позволить себе искренне поболеть за злодеев. У них тоже есть чувства!

Так как это темный роман, то тут присутствуют триггеры:

– Сомнительное согласие, бондаж, откровенные сцены секса;

– шизофрения со слуховыми галлюцинациями;

– описание убийств, пытки, плен, жестокое обращение;

– селфхарм.

Желаю вам приятного прочтения!

Если знаете меня лично, то, пожалуйста, сделайте вид, что не читали эту книгу.

Посвящается

Всем, кто привык прятать свои чувства за маской жестокости.

Позвольте себе стать свободными.

Пролог

2013 год,

Город Трэйси, штат Калифорния.

– Вам тоже не нравится классицизм в живописи?

Я испуганно поворачиваю голову в сторону, и вижу рядом с собой темноволосого мужчину в строгом деловом костюме. Кажется, что одни только золотые запонки стоят больше, чем все мои кроссовки. Он выглядит таким статным и взрослым, что мне начинает казаться, будто я несмышленый ребенок, заглянувший сюда по ошибке. Летнее платье, которое я люблю всем сердцем, теперь кажется каким-то безвкусным, а сандалии на ногах – дешевкой.

Я сильно удивляюсь его присутствию здесь, потому что уже несколько лет этот зал пустует. Сюда прихожу только я, а остальные люди обычно обходят его стороной.

– Почему вы так решили? – задаю ответный вопрос. Рука неконтролируемо тянется к волосам, чтобы поправить прическу или убрать несуществующую пылинку. Затем она торопливо опускается на шею, начиная почесывать и поглаживать кожу – выдаю свое волнение с головой, но не могу это контролировать.

– Я заметил, что картины Баттиста вы обходили стороной, даже не взглянув в ту сторону. Хотя «Пир Клеопатры» собрал вокруг себя, кажется, половину этого города. – Он улыбается, глядя прямо на меня. Его глаза непонятного и необычного цвета превращаются в растопленный шоколад, обжигая и согревая. Руки спрятаны в карманы брюк, а спина остается идеально прямой.

– Ну, сказать честно, классицизм со своей строгостью форм и четкими элементами, надоедает. Мы же буквально живем в нем, видим каждый день, так зачем же любоваться этими картинами? Я предпочитаю экспрессионизм.

– Из-за буйства цвета?

– Из-за чувств художника. Они показывают свое мироощущение, позволяют заглянуть в душу, потрогать обнаженное сердце. Это более интимно и значимо. Не каждый способен на такое.

Когда я говорю об искусстве, вся моя робость и нерешительность испаряется в воздухе. Вот и сейчас, рядом с этим мужчиной, я забываю о явном классовом различии между нами. Мне кажется, что мы стоим наравне, и говорим на одном языке.

– Значит, ваша стихия – хаос? – Он прикладывает руку к подбородку, полностью разворачиваясь ко мне. А я просто не могу не отметить красоту его кистей, аккуратность ногтей и всю ту эстетику тела, которую он демонстрирует своими короткими движениями.

– Хаос, который граничит с безумием, – отвечаю я, позволяя губам растянуться в улыбке.

– Искусственно созданное безумие однажды может сыграть злую шутку с создателем: его душа будет отвергать порядок.

– Именно поэтому существует несколько направлений в искусстве. Невозможно рисовать Бога, когда твоей душой управляет Дьявол. Нельзя нарисовать и искусственное безумие: ты либо знаешь, что это такое, либо нет.

– А вы знакомы с ним?

– С Дьяволом или с безумием?

– Это синонимы.

Я оставляю вопрос мужчины без ответа, хотя, кажется, он и сам все понимает. Он смотрит на меня слишком пристально, словно видит насквозь. Мое молчание означает для него все то, что нельзя передать словами. Под его пристальным темным взглядом я чувствую себя обнаженной, растерзанной, но такой красивой. Я чувствую себя той, кого больше нет. А, может быть, никогда и не было.

Но, что самое главное, смотря на этого темноволосого мужчину, я хочу взять краски в руки. Я хочу рисовать, используя его дорогой костюм в роли палитры. Он ощущается, как вдохновение. Как муза, которая возносит тебя на вершину. Он чувствуется, как победа. Как страсть. Как огонь, чье пламя может убить тебя. И почему-то я хочу получить ожог.

– Я Адриан, – говорит он, все еще глядя на меня так, будто во всем выставочном зале я главный экспонат.

– Зиара. – Первая протягиваю руку, нарушая все правила этикета и приличия. Но мне необходимо дотронуться до него.

И как только его большая сухая ладонь обхватывает мою, я чувствую разряд тока. А еще я чувствую то, что называется возбуждением. Только не в физическом плане, а в духовном, высшем его проявлении. Разум, сердце и душа обнажают свои нервные окончания, побуждая меня к действиям.

– Я хочу нарисовать тебя, – шепчу я, находясь под гипнозом его невероятно чистого и строгого лица.

– Боюсь, что из меня получится очень плохой натурщик.

– Тело мужчины слишком банально. Тело женщины – тоже. Это видно всем, каждый знает обо всех неровностях кожи и особенностях полового созревания. Я хочу нарисовать того, кто правит тобой.

– Не боишься столкнуться с чудовищем?

– Чувствую, что смогу его приручить. – Мое сердце начинает биться быстрее, а на лбу выступает испарина из-за головной боли, которая пытается выжечь дырки в висках.

– Тогда обнажи мою душу, Зиара, – отвечает он, без раздумий и улыбки.

И если бы тогда я знала, что его фраза станет моим смертным приговором, то обязательно бы прошла мимо него. Я бы убежала из выставочного зала так далеко, как только могла.

Тогда я еще не подозревала, что для рисования души Адриана Мартинеза, мне попросту не хватит черной краски.

***

2015 год.

Зал городского суда.

Город Трэйси, штат Калифорния.

Я смотрю только на клетку для обвиняемого.

Клетка для зверя.

Адриан сидит в ней так расслабленно и вальяжно, словно на шезлонге перед бассейном. Его руки покоятся на коленях, а сам он пререкается с судьей, с врачами психологической больницы, которые просят посадить его в обычную тюрьму. Я не слышу их речь, не слышу и щелчки камер журналистов. Мой слух отключился, оставив власть только глазам. Я смотрю на его темные волосы, щетину, красивые, до боли прекрасные руки и чувствую, как крупная слеза скатывается по моей щеке.

Слеза скорби. Потери. Ненависти.

Слеза боли, слабости и безысходности.

Адриан убил моего лучшего друга. Растерзал, испортил, уничтожил.

Адриан делал то же самое и с моей душой. Я стала его личной куклой, а он – моей музой. Он вознес меня на вершину, но столкнул оттуда слишком быстро.

Рядом с ним я рисовала. Вместе с ним я уничтожала то, что казалось неинтересным, ужасным и глупым. Он сжигал мои картины, а я даже не подозревала, что вместе с ними горела и часть меня.

Я боюсь его. Ненавижу и люблю, презираю и восхищаюсь. Я желаю ему всего плохого. Хочу, чтобы он был рядом, но отчаянно пытаюсь представить то, как его будут убивать.

Адриан Мартинез стал моим собственным ядом, от которого еще не придумали лекарства.

***

Приговорен к пожизненному заключению.

Он смотрит прямо на меня без тени эмоций на лице. Кажется, что мы одни в этом большом зале суда. Его каре-зеленые глаза врезаются в мои голубые, гипнотизируя, извиняясь и прощаясь.

И единственное, что говорит Адриан, перед тем, как его уводят:

– Mi corazón, не позволяй ему поглотить тебя. Помни о Небе.

И я теряю сознание.

Позже пресса напишет, что я упала в обморок из-за жестокости Адриана, из-за того, что я боюсь его, и пытаюсь пережить потерю лучшего друга.

Но настоящая причина далеко не такая. Я отключилась от этой реальности, потому что его слова ударили точно в цель, и фантомные расплывчатые фрагменты той самой ночи врезались в память.

Глава 1

Кассий

Март, 2022 год.

Город Нью-Йорк.

– Дон, я-я-я клянусь, что не делал этого…

Я стою, скрестив руки на груди, и смотрю на Майлза. Он сидит на коленях, а его кровь разбрызгалась на грязном бетонном полу, создавая хаотичные узоры. Руки Майлза связаны за спиной остатками его же рубашки, а на шее болтается ремень, который еще пятнадцать минут назад красовался на его темно-синих брюках. За это время Майлза успели подвесить, доводя до бессознательного состояния. Но умереть так – слишком просто и скучно, именно поэтому после удушья его били, резали и поджигали.

– Не делал что? – спрашиваю я, слегка выгибая плечи назад. – Смотри в глаза, когда перед тобой стоит Дон, щенок.

Заостренным носом своей лакированной туфли я бью его под подбородок, приказывая поднять голову. М-да, его лицо похоже на фарш: глаза заплыли, бровей и носа попросту не видно среди кусков мяса и крови, которая впитала в себя грязь и землю с улицы. Кажется, что у него отсутствует несколько зубов.

Подхожу практически вплотную к нему и скальпелем отрезаю кусок грязных волос, задевая кожу головы. Он начинает хрипло стонать и кричать, на что я шиплю и повторяю свое действие, снимая скальп с его бесполезной башки. Капли крови тут же проступают на черепе, путаясь в мелких волосках, которые прилипают к моим пальцам. Я хватаюсь за скальпель, как за перо, и вырезаю цифру тринадцать на его липком лбу.

– Долго мне ждать ответ на свой вопрос? – надавливаю сильнее, отходя от него на два шага, потому что в нос врезается запах мочи. На его темно-синих джинсах быстро распространяется мокрое пятно в области паха, что вызывает у меня ухмылку.

– Я не поставлял товар в детских игрушках, – лепечет он, старательно избегая встречи с моими глазами. Хотя, скорее всего, он мало что видит сейчас в принципе. Его отделали так, что он одной ногой уже в могиле. Страх совершает с людьми неописуемые вещи и позволяет им балансировать в этой реальности.

– А разве я озвучивал причину твоей казни? – Оскал появляется на моих губах, а голова наклоняется в сторону. – Знаешь, я больше всего люблю, когда крыса сдает саму себя.

Его поймали в нашем ночном клубе и начали избивать. Первое время он активно делал вид, что не понимает причину, но когда увидел меня, то, память резко к нему вернулась – я твою чудо наравне с Иисусом Христом, не иначе.

– Запомни, кусок никчемного дерьма: если начал, то доводи до конца. Особенно, если дело касается лжи. Жаль, что эта информация больше тебе не пригодится. – Откидываю скальпель в сторону одним движением, готовясь к последней сцене этого спектакля.

– Я прошу… Дайте мне шанс. Я просто не знал, что нельзя так делать! Клянусь, я исправлюсь. Я все отработаю, Дон. Я готов к наказанию, только не убивайте меня, пожалуйста.

Я вижу, как из его рта вытекают слюни вперемешку с кровью. Он слегка шепелявит и уже с трудом поддерживает равновесие, стоя на коленях. Жалкий вид для мафиози, даже для полумертвого.

– У меня жена и дочь, – сквозь рыдания говорит ублюдок свой последний аргумент.

– Ты полез в мафию, не задумываясь об их благополучии. Женщины и дети неприкосновенны, ублюдок. – Одним резким движением я достаю глок из-за пояса своих брюк, и быстро выстреливаю ему в лоб, прошибая голову насквозь.

Словно в замедленной съемке его грузное тело немного пошатывается и заваливается назад. Он издает хрип, а еще хруст и глухой хлопок. Вторая пуля прилетает ему прямо в сердце – в нашу татуировку кровавого отпечатка ладони с черной заглавной буквой М в центре. Позже мои люди вырежут ее. Даже чертов труп не заслуживает носить знак Мексиканской Фамилии на своей гнилой душе. Тело будет уничтожено самым изощренным способом.

Еще какое-то время я стою с вытянутой рукой, наслаждаясь тяжестью и холодом оружия. Но еще больше мне нравится чувствовать, как обручальное кольцо на левой руке врезается в раму черного глока. Идеальное сочетание белого золота и стали. Олицетворение моей силы и главной – единственной – слабости в этой жизни – моей жены.

Черт возьми, сердце начинает стучать чаще, когда я мысленно смакую два слова: «моя» и «жена». Чертова Джулари Кларк, которая теперь носит мою фамилию.

Джулари Кабальеро. Моя любовь, поддержка и самое главное Украшение.

– И почему сразу нельзя было выстрелить этому говнюку в сердце? – Я слышу стервозный голосок и стук каблуков сзади себя. – Я бы убила его гораздо быстрее и точнее, дорогой.

– О, не сомневаюсь, принцесса. – Я поворачиваюсь к ней и вижу озорной блеск карих глаз. Моя рука опускается на ее тонкую талию, и это ощущается, как самая правильная вещь в мире.

Я припадаю к ее пухлым губам так, будто она мой единственный источник кислорода. Джулари сразу же открывается, позволяя углубить поцелуй. Ее нежная рука с новым маникюром ложится на шею, согревая прикосновением, а язык проходится по внутреннему контуру моей верхней губы, вызывая мгновенную эрекцию и низкий стон. Моя жена любит дразнить и провоцировать, играться и выводить на эмоции. А я, черт возьми, люблю ее.

Мы с Джулари поженились несколько месяцев назад. У нас не было торжества и кучи гостей, потому что ни она, ни я не хотели устраивать шоу. Были лишь люди из мафии – кто-то пришел со своими женами, кто-то с родителями, кто-то – в одиночестве. Получилось по-семейному, достаточно скромно, но зато в тот день вся Мексиканская мафия услышала главное: Джулари Кабальеро одна из нас. И это не обсуждается.

Именно Джулари помогла мне вычислить Майлза, который нелегально торговал нашим товаром. Еще и делал это, прикрываясь игрушками и медикаментами, которые мы анонимно поставляем в детские дома и больницы. А недавно Джулари помогла развалить один из бизнесов Якудзы – их люди перешли мне дорогу, за что и получили наказание. В общем-то из нас вышла неплохая пара монстров. Сложно поверить, что еще год назад эта девушка была готова перестрелять всех нас. Ну, можно сказать, что Адриана она бы и сейчас убила. С огромным, мать его, удовольствием.

Как хорошо, что моя тьма не перекрыла Джулари здравый смысл – она понимает, что убийство Консильери будет стоить очень дорого. Да и на самом деле я уверен, что в глубине души ей нравится Адриан, просто стервозный характер не позволяет признаться в этом даже мне.

– Едем в ресторан? Марко уже подготовил все к приезду русских, – говорит Джулари, переплетая наши руки, пока мы выходим из подвала на улицу.

– Да, нужно еще раз обсудить план переговоров. Думаю, что все пройдет гладко.

Около промышленных складов нас уже ждет водитель, заранее открыв дверь бронированного черного автомобиля. Я предпочитаю лично водить машину, но сегодня на нашей земле новые люди, поэтому безопасность не повредит.

Русская братва согласилась прилететь в Нью-Йорк для обсуждения войны с Нуэстра Фамилией и ФБР Калифорнии. Да, год назад они выиграли в негласной схватке, и убрали нас с той земли. Но только идиот поверит, что мы сбежали, подняв белый флаг над головой. В моих руках оказалось главное Украшение – Джулари, но Калифорния остается местом, где захоронен Ангел, сестра, и мой отец.

Город Трэйси – мой дом, хоть никогда таким и не считался.

Джулари Кабальеро тоже не гребаная мать Тереза – именно она сказала:

«Мы должны подорвать на хрен ФБР вместе с чертовой Нуэстрой. Пусть вся эта гнилая компания придурков подлетит на воздух. А потом я сделаю из их тел статуи и разобью молотком».

Одним словом, моя жена. Мой маленький монстр, который не прощает. Как хорошо, что я тоже не люблю прощать.

Джулари первая предложила идею мести. И я прекрасно понимаю ее кровожадные намерения: ФБР использовали ум и силу этой женщины в корыстных целях, попутно навешивая ей лапши на уши. Именно поэтому Адриан и Доминик сейчас на вражеской земле. Они должны узнать абсолютно все, подготовить ловушки. А мы здесь готовимся к укреплению: союз с русскими только первый шаг. Мы запланировали переговоры с мелкими Итальянскими бандами, сила которых окажется неоценимой.

Мы придем и сотрем это гнилое место с лица земли.

Глава 2

Кассий

Март, 2022 год.

Город Нью-Йорк.

– Значит так. Переговоры должны вестись по сценарию, руководим которым мы. Никакой дружеской беседы, даже попытки на нее – их намерения тоже должны пресекаться на корню в пассивной форме. У нас открытое обсуждение, цель которого прийти к сотрудничеству, поэтому говорим спокойно и приветствуем все вопросы. Сначала заявляем о нашей цели, уже потом обо всем остальном. Быстро, четко и по делу – мы должны как можно быстрее заставить их дать нам положительный ответ. И лица повеселее сделайте, мы пока что не хороним никого, – говорит Джулари, стоя во главе длинного стола моего кабинета в ресторане.

Знания моей жены с Академии ФБР пригождаются нам буквально во всем: сейчас она проводит инструктаж людей перед переговорами. Мы решили, что на них будут присутствовать Капо и солдаты, потому что Консильери сейчас нет. Ну, и конечно, мы с Джулари тоже будем тут – у нее нет конкретной роли, она все и сразу.

– Не старайтесь показывать им свое превосходство: мы – не победители, не хозяева положения. Мы с ними на равных.

– Но они на нашей земле, а значит обязаны соблюдать наши законы, – говорит Кеннет, который отвечает за весь наш товар.

– Должны. Но нам нужна их помощь в войне, поэтому переговоры должны проходить в спокойных условиях. Без хозяев и гостей. Я предлагаю положить оружия на стол, когда они зайдут.

– Это лишнее, – вступает в диалог Марко, гоняя зубочистку во рту. – Безопасность, Джул, превыше общей цели, даже такой. В любой момент они могут почувствовать от нас неприязнь и начать стрелять.

– На этот случай на крыше сзади меня стоят два человека с винтовкой. А еще в соседнем кабинете сидит десять солдат. В любом случае они не станут нападать в логове другой Фамилии.

Характер Джулари не изменился – она все такая же саркастичная и рассудительная язва. Прет, как танк, сметая на пути всех. И я люблю ее за это, черт возьми. Сильнее с каждым днем.

– Оружие останется при нас, – говорю я, упираясь руками в стол, стоя напротив нее. – Тут дело даже не в безопасности, а в том, чтобы не быть цирковыми обезьянами: они же тоже знают и про снайперов, и про наших солдат, к чему этот спектакль? Держите себя в руках и не позволяется эмоциям превалировать над разумом.

– Если они все-таки проявят агрессию?

– Закрываем своим телом Джулари. И стреляем на поражение, – отвечаю я, проверяя патроны в магазине. – Вы сидите здесь, пока мы их встречаем. Еще вопросы?

– Нет, Дон, – отвечают они в разнобой.

Я надеваю на себя черный пиджак. Ремни нагрудной кобуры приятно упираются в лопатки, врезаясь в накрахмаленную рубашку. Это позволяет мне почувствовать себя полноценным и свободным.

Уже прошло чуть больше года после освобождения из колонии, но отвратительное послевкусие все еще мучает меня. До сих пор непривычно носить оружие, не подвергаясь осмотру от маршалов. Надевать ту одежду, которая мне нравится, – к слову, в моем гардеробе нет ни единой вещи желтого цвета. Есть ту еду, которую я хочу, а не давиться тюремными помоями. Больше никакого намека на робы и наручники. Никогда, мать вашу.

Каждое утро я мысленно возношу благодарность в пустоту за то, что проснулся на мягкой кровати в обнимку с любимой женой. Казалось бы, обыденность, но все еще ощущается совершенно по-другому, как дар, награда. И я точно знаю, что сделаю все возможное, лишь бы ни я, ни мои братья никогда больше не оказались за решеткой. Лучше умереть, но остаться на свободе.

– Волнуешься? – спрашиваю я Джулари, пока мы спускаемся вниз, в общий зал. Сегодня ресторан закрыт, а из персонала осталось только два проверенных официанта, которые уже не первый раз работают на переговорах.

– Нет. Я изучала их личные дела около месяца. Ощущение, что буду встречать своих близких друзей. Я уверена, что все будет хорошо. Они согласятся помочь нам.

Джулари слегка тянет меня за локоть, заставляя притормозить на ступеньке и обернуться к ней. Она заключает мое лицо в свои ладони, поглаживая по линии скул. В глазах я вижу невероятную нежность и вовлеченность, которая украшена толикой страха и сомнений.

– Что тебя беспокоит, Кассий? – тихо спрашивает она, прикасаясь лбом ко мне.

– Когда Доном был еще Армандо, то я сорвал сделку с русскими, – также тихо отвечаю я, сжимая ее талию. – Я не жалею ни на секунду об этом, но не хочу, чтобы сейчас это всплыло нам боком. Русские нужны для этой войны, другого выбора у нас нет.

– Это была не сделка, а откровенное насмехательство над вами, – Джулари опускает короткий поцелуй в угол губы. – И то, что она не состоялась, показывает тебя в выгодном свете, как человека, у которого есть критическое мышление. Даже если сейчас все закончится перестрелкой, мы обязательно придумаем новый план.

В чем-то Украшение права: те условия, которые русские выдвинули для Армандо, были откровенной провокацией, на которую старик повелся. И он был готов предоставить власть русским, растоптав наше имя в грязи. Как все-таки хорошо, что моя жена вышибла ему мозги прямо в тюрьме.

Я отстраняюсь от нее, слегка кивая, и мы, наконец, спускаемся вниз. Громкий цокот каблуков Джулари является единственным звуком, который помогает мне балансировать в этой реальности. Я чувствую, как внутренности сжимаются и обрастают кромкой льда. Я ненавижу что-то просить. Быть в позиции слабака, которому нужен спасательный круг. Если бы я был один, то с огромной, мать его, радостью полез бы в самое пекло, не задумываясь о будущем. Но теперь я не одиночный боец. Рядом со мной целая семья, которая нуждается в сильном и рассудительном лидере. Рисковать больше нельзя. Теперь мне есть, что терять.

– Ты будешь говорить о моем прошлом? – спрашивает Джулари, проводя рукой по моей щеке. – Вдруг для них государственная система – табу?

– Ты сама расскажешь им обо всем, если захочешь, Украшение. Делай все, что посчитаешь нужным, и плевать мне на их принципы. – Я целую тыльную сторону ее ладони, позволяя себе проявить еще немного нежности, которой я не могу напиться.

– Вообще я планировала молчать, пока взрослые дяди решают взрослые вопросы.

– Мы уже обсуждали это: ты не за мной, а рядом со мной. Переговоры ведет верхушка мафии, а значит, ты можешь участвовать в процессе. Будь честной, Украшение. Я всегда с тобой. – Я мягко убирая ее ладонь от своего лица, чтобы собраться с мыслями, и не отвлекаться на прикосновения.

Я становлюсь ровно, скрестив руки на груди. Ощущение дереализации окутывает меня мягким одеялом, даруя возможность наблюдать за всем от третьего лица. Кажется, будто я смотрю кино, и все это происходит не здесь и не сейчас. Я привык к этому чувству, особенно в важные моменты, но все равно оно напрягает и оголяет нервные окончания. Мне нужно быть более внимательным и осторожным, потому что часть разума в каком-то смысле отмирает.

Краем глаза я вижу, что Джулари отходит немного назад, слегка прячась на мою спину, – это вызывает мягкую ухмылку. Она делает это не потому, что боится, нет. Она делает это из-за уважения ко мне и к Дону русской мафии. Женщины, даже жены, обычно не участвуют в делах мужчин, но я игнорирую этот идиотский закон, и мне плевать, что на этот счет думают другие. Приятно, что Джулари стоит рядом, но позволяет себе оставаться прикрытой моей спиной. Приятно, что она соблюдает традиции. Она еще раз доказывает, что обладает невероятной мудростью и внутренним стрежнем. Ведь высшая сила – позволять себе быть слабой там, где это уместно.

– Они прибыли, – говорит охранник, который стоит напротив нас около двери. В его ухе микронаушник, в который передается вся информация от наружного наблюдения. Я слегка киваю, натягивая на лицо маску безразличия.

Дверь открывается, и я вижу это словно в замедленной съемке. Хочется закрыть глаза и потрясти головой, чтобы вернуться в собственное тело, но я не делаю этого. Внутрь заходят шесть крепких мужчин в костюмах, примерно моего роста. Во главе этой колонны – лысый голубоглазый Дон, которого зовут Николай, – Джулари показывала мне его дело. Ему около сорока пяти лет, есть жена и дети. Понятия не имею, где она откопала это, но я даже успел увидеть их фотографии с какого-то семейного праздника.