Когда лгут воспоминания

Пройдя в класс, я села на самую последнею парту. Растянув края рукавов и закутавшись в кофту, сложила руки на парте и положила голову. Усталость брала свое, и поэтому я погрузилась в сон, планируя провести свое наказание в спокойном дреме.

Легкий толчок в плечо заставил меня раскрыть глаза. Первое время после пробуждения я совсем не понимала, где нахожусь и что происходит. Веки подрагивали, глаза привыкали к яркому свету. Руки затекли, и тупая боль, которая разливалась от кистей до плеча, окончательно меня разбудила. Поднявшись, я поморгала и огляделась, вспомнив наконец, что я в классе. Взгляд переместился на парня, который сидел напротив меня.

Сердце на секунду остановилось. Юноша сидел в пол-оборота ко мне, его лицо озаряла игривая ухмылка. Руки были скрещены на спинке стула. Это был Майкл Маквей, сын мэра нашего городка, звезда футбола и просто самый красивый парень в школе. У него было идеальное лицо с выраженными точенными скулами и немного пухлыми губами. Раскосые глаза были ярко-голубого цвета, а черные, как смоль, волосы кудрями спускались на лоб.

– Привет, – произнес парень, заметив мой взгляд на себе. – Или с добрым утром, красотка. – Он подмигнул и одарил меня своей широкой фирменной улыбкой.

– При… Привет, – прокашлявшись, сказала я, сначала ощущая, как голос чуть скрипнул от пересохшего из-за долгого сна горла.

Я прямо чувствовала, как неуместно и глупо, наверное, сейчас выгляжу. Я поторопилась поправить прическу руками, надеясь, что волосы не очень сильно торчат в разные стороны. А еще щека просто горела после лежания на скомканной кофте, и мне оставалось только гадать, остались ли на лице следы складок.

– Прости, что разбудил, но нам, кажется, уже можно идти домой.

После этих слов парня я неловко оглянулась и заметила, что в классе только мы с ним вдвоем. Даже миссис Уорнер уже ушла.

Значит, я проспала все время наказания. «Надеюсь, это больше никто не заметил…»

Нервно выдохнув и закрыв лицо руками, я откинулась на спинку стула. Мне хотелось провалиться под землю прямо на месте.

Передо мной сидел человек, который последний год полностью занимал мои мысли. Я тайно наблюдала за Майклом в коридорах школы, на занятиях и даже посещала все футбольные матчи, чтобы посмотреть, как он играет. Знала о нем почти все. Можно ли было назвать мою одержимость Майклом любовью? Определенно нет, но маниакальной симпатией уж точно. При этом я была уверенна, что являюсь не единственной такой воздыхательницей парня.

А теперь, в единственный раз, когда он сидел так близко ко мне, и мы находились наедине, я с растрепанными волосами и заспанными глазами. Одним словом – хуже и быть не могло.

– Черт, – пробурчала, чуть отодвинув руки от лица и убеждаясь, что парень все еще рядом и не оставил меня одну. – Я совсем не выспалась из-за вчерашней вечеринки. Праздновать день рождение среди недели было плохой идеей, – проторила я, чувствуя, как мои щеки заливает румянцем, и уже совсем не из-за сна.

– Так, вчера, это была твоя вечеринка?

Мое сердце пропустило еще один удар.

Так Майкл был там… Он был в моем доме, а мы даже не пересеклись. Я его не видела в толпе ребят, и от этого на мгновение стало грустно.

– Да, празднование моего совершеннолетие пошло не по плану. Так, ты тоже приходил? – каждое слово я отделяла паузой, стараясь не сморозить какую-нибудь глупость или на эмоциях не выпалить что-то, о чем потом буду жалеть.

– Да ребята по команде затащили, но я рано ушел. Если бы я знал, что это праздник такой красотки, то обязательно поздравил бы лично. – Его взгляд многозначительно прошелся по мне и вновь задержался на глазах. Я невольно заерзала на стуле и почувствовала жар, который разлился по всему телу. Ладони вспотели, а неловкая улыбка озарило мое лицо. Забыв остаток словарного запаса, я смущено закусила нижнею губу и опустила взгляд. Если бы могла видеть себя со стороны, точно умерла бы со стыда от своего поведения…

– Уже поздно, я могу подкинуть тебя до дома. – Майкл начал собираться, поднялся и жестом пригласил присоединиться к нему. На время все мое тело сковала неуверенность, но, наконец, вовремя взяв себя в руки, я кивнула головой, схватила рюкзак и последовала вслед за парнем.

Какое-то время мы шли в неловком молчании. В коридорах было абсолютно тихо, и лишь потрескивание тусклых лампочек нарушало спокойствие в школе.

– Боюсь, я забыл совсем спросить твое имя. – Парень обратился ко мне, прервав молчание. Мои руки, зацепившиеся за лямки рюкзака, чуть дрогнули, и я повернулась к юноше. Его голубые глаз с интересом смотрели прямо на меня.

– Кэролайн. Меня зовут Кэролайн.

– Майкл. – Представился парень. Будто бы его имя нуждалось в представлении…

– Если честно, я знаю, как тебя зовут, – не став лукавить или врать, произнесла я, вдохнув свежий вечерний воздух. Мы уже вышли на улицу, наконец-то покинув душное здание.

– Правда? Это очень интересно.

Парень шагнул чуть вперед и повернулся ко мне, продолжая идти спиной вперед. Губы Майкла вновь растянулись в улыбке, а темные кудряшки слегка развивались от осеннего ветра. Его черный форд был припаркован на отдельной удобной парковке прямо возле здания. Привилегия футбольного игрока. Так что, наш путь продлился недолго. Подойдя к машине, Майкл приоткрыл мне дверь и, прямо как джентльмен, пригласил сесть внутрь.

Как только я села в машину, меня обволок резкий запах парфюма – кофе с дубовыми нотками. Услышав приятный аромат, я блаженно выдохнула.

Майкл сел рядом, застегнув ремень, завел мотор и включил радио. Заиграла приятная «Dream On» – Aerosmith. Я вжалась в сидение, а мои пальцы все еще впивались в лямки рюкзака так сильно, что костяшки побелели.

Майкл немного покачал головой в такт музыки перед тем, как тронуться.

– Люблю музыку этих ребят, – проговорил парень, и я улыбнулась в ответ.

– Да, я тоже, – поспешила добавить, чуть более резко и быстро, чем хотела. Мысленно выругавшись на свое странное поведение, я опустила голову на подголовник и отвела взгляд в окно.

Мы провели всю дорогу в тишине, моя взгляд неотрывно был устремлен куда-то вдаль за стекло, я боялась смотреть на Майкла. На радио сменялась музыка самых разнообразных жанров.

Только когда мы подъехали к дому, я вспомнила, что совсем не называла парню свой адрес. Ошеломленная я хотела спросить, как он узнал его, но поняла, что Майкл был тут вчера на вечеринке. Скорее всего запомнил адрес.

Гулкий рык мотора – машина остановилась возле дома.

Небольшое двухэтажное здание. Дом довольно скромный по местным меркам. Небогатая облицовка чуть истрепалась со временем. Возле дома был разбит газон, за которым вели постоянный присмотр. Простая каменная дорожка шла от мостовой к дому.

Никаких тебя цветов или кустарников. За ними бы просто никто не стал ухаживать. И то, газон, который высадила мать сразу после начала аренды дома, мы подстригали собственными силами. На то, чтобы нанять садовника, у нас просто не хватало средств.

– Спасибо, – наконец обернувшись к парню, произнесла я, заметив, что Майкл тоже сидит, повернувшись ко мне.

– А ты – потрясающая компания. С тобой было приятно поболтать. – Легкая ирония, сорвавшаяся с его губ, не звучало обидно. Я засмеялась, заправляя непослушные выбившиеся пряди за ухо.

– Да, прости, обычно я менее разговорчива.

Настала очередь парня смеется. Его чуть хрипловатый смех теплом разливался по моему сердцу. И, лишь на секунду задержав внимание на губах Майкла, я мигом спрятала взгляд.

– Увидимся, Кэролайн, – нежно произнес парень, будто пробуя мое имя на вкус.

– Увидимся, Майкл. – Я повторила его интонацию, подняв голову и глядя прямо в глаза, а затем быстро вышла из машины.

И поплелась вдоль тропинки, стараясь не оборачиваться.

– Эй, Кэролайн, – вдруг раздался голос Майкла за моей спиной. Быстро оглянувшись, я посмотрела на парня вопросительным взглядом.

– Мне было приятно с тобой познакомиться. – Наконец добавил он и, резко рванув с места, отъехал от дома.

– Мне тоже, – одними губами произнесла я вслед уже удаляющейся машине.

Внутри бабочки запели хоровод. Я понимала, что сейчас тупо стою посреди своей лужайки и глупо улыбаюсь.

День все-таки был не так плох.

Воздух на улице был прохладным и свежим, а солнце уже почти скрылось за горизонтом. В окне на первом этаже горел свет, значит, мама уже приехала с командировки. Сделав глубокий вдох, я прошла к двери.

Чуть споткнувшись, о выпирающую дощечку, на подступе к лестнице. Я невольно чертыхнулась, когда услышала шорох и стук обуви за моей спиной. По телу пробежали мурашки, и я резко обернулась. Наверное показалось. Пробежавшись взглядом по нашему скромному саду, замечаю, как кусты дернулись, и явно не из-за ветра. Ветки пружинной отпрыгнули назад. Дыхание затаилось, внутри все сжалось. Скорее всего это был какой-то зверек. Только, что это за зверек, что так громко топает.

Чуть успокоившись и ухмыльнувшись собственным навязанным мыслям, я отворила скрипучую дверь. Петли стоило бы давно смазать, но кто бы этим занимался.

Доме меня поприветствовал запах маминой выпечки. Вдохнув приятный аромат, я будто снова погрузилась в детство. Даже немного застыла на пороге с рюкзаком в руках, в приятном блаженстве представляя все эти приятные сердцу воспоминания. Моменты, когда мама ставила в центр стола на мой день рождения яблочный пирог, украшенный корицей, а папа, торжественно одевая мне колпак, пел «С днем рождения». И оба родителя ждали, как я задую свечку, а потом радостно хлопали в ладоши…

– Кэролайн, это ты? – раздался голос мамы из кухни, и заставил меня очнуться от ностальгии. Я устало скинула рюкзак на пол и прошла на кухню, где женщина хлопотала над плитой.

– Привет, пахнет вкусно. – Пройдя вглубь кухни я встала напротив кухонного островка и уперлась в него руками, наблюдая за тем, как мама нарезает яблоки тонкими ломтиками. Ее крашеные светлые волосы были собраны в аккуратный пучок, но несколько прядей выбивались и спадали на лицо. Мать выглядела уставшей, но держалась прямо. Будто пыталась скрыть истинное состояние под маской идеальной хозяйки. Это стремление к перфекционизму всегда было в ней, особенно когда мама нервничала и пыталась контролировать то, что контролировать не могла.

– Отлично, что ты пришла. Осталось совсем немного. Мне нужно приготовить еще один пирог. Завтра у коллеги праздник, и я обещала принести свой фирменный десерт. – Повернувшись, женщина одарила меня широкой улыбкой. От ее слова закружилась голова.

Мне хотелось провалиться под землю от собственных мыслей, которые посетили меня с приходом домой. С момента переезда в этот город наши отношения с мамой изменились. Будто в тот самый день я оставила в родном доме не только отца, но и мать, уехав с совершенно незнакомой мне женщиной. Я уже должна была привыкнуть, что мы не отмечаем с ней вместе мой день рождения, но искра детской надежды, которая поселилась в душе, рвала сердце.

Накатывающиеся от обиды слезы душили горло. Будто почувствовав мое настроение, мать снова обернулась и посмотрела на меня. Минута, и растерянность во взгляде сменилась на раскаяние.

Она приложила руку к груди и вздохнула.

– Ох, дорогая, я совсем забыла про твой день рождения. – Отойдя от разделочной доски, Агата обогнула островок и подошла ко мне почти вплотную, попыталась взять за руки.

– Нет, все в порядке. Мы с Роуз вчера отлично отпраздновали. – Я сдерживала слезы, но голос все равно предательски задрожал в конце фразы. В горле встал ком, и, попытавшись прокашляться, я отвернулась, проигнорировав мать, пытающуюся меня обнять. Агата замерла с вытянутыми руками в глупом смятение. Затем неловко опустила их, нервно похлопала по штанинам. Она быстро отвернулась и вернулась к готовке, продолжила нарезку фрукта.

Ее кисти слегка дрожали.

– Как отпраздновали? – Женщина попыталась выдавить из себя слабую улыбку, но она тут же исчезла с лица.

Я все больше чувствовала подступающие слезы, но не позволяла им пролиться. Не сейчас. Вдохнув побольше воздуха и так же натянув на лицо фальшивую улыбку, я повернулась к матери. Взяла со стола миску с яблоками и присоединилась к нарезке.

– Отлично. Я устроила вечеринку у нас дома. Ты ведь не против? – Ярость переполняла меня. На последнем вопросе с вызовом посмотрев на женщину, я взяла зубами кусочек яблока с ножа. Агата замерла. Нож выпал из ее рук и с глухим стуком упал на пол. Она медленно повернулась ко мне, ее лицо побледнело. Глаза расширились от шока. Я старалась не отводить взгляд. Эмоции сейчас переполняли меня. Все внутри бурлило – еще одна искра, и я точно взорвалась бы. Агата прикрыла веки и глубоко дышала, грудь тяжело вздымалась. Казалось, женщина пыталась успокоиться, собрать мысли.

Она открыла глаза снова, и в них была стальная решимость.

– Главное, что было весело. – Вымученная фальшивая ухмылка показалась на губах, в то время как взгляд пылал не выплеснутым гневом. Я улыбнулась столь же фальшиво в ответ. – Подай пожалуйста вон ту миску. – Мать указала на блюдо, что стояло рядом со мной, с уже замешанным в нем тестом.

Сгрузив во внутрь все нарезанные нами яблоки, Агата перемешала смесь деревянной лопаткой и прошла дальше по кухне за формой для выпечки. Все движения казались спокойными и отточенными. Воздух становился тяжелее. Я наблюдала за спокойствием матери, и буря эмоций накрывала все сильнее. Не в силах больше сдерживаться, я сбежала наверх, оставив мать одну на кухне. Без объяснений.

Пока поднималась, услышала, как со звоном упала форма для выпекания.

Глава 2

Треск в тишине

«Семья – это не всегда про любовь. Иногда это про выживание.»

– из сериала «Шэмлес» (Бесстыдники)

Джош.

Мой старенький Линкольн снова отказывался заводиться. Проворачивая ключ в замке зажигания, я в который раз слышал жалкое хлюпанье двигателя, который тщетно пытался ожить. После ещё одной безуспешной попытки, я с силой ударил по рулю обеими руками и выругался.

Домой ехать совсем не хотелось. На то была сотня причин. Самая весомая – моя мать и этот придурок Энди. Теперь ещё придётся звонить Марку, чтобы он отбуксировал мою развалюху в автосервис. И денег на ремонт кот наплакал.

Я лег на руль и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Нужно было взять себя в руки. В таком состоянии возвращаться домой – плохая идея.

В тот момент с пассажирского сиденья раздался гудок входящего вызова.

«Роуз»

Мне совсем не хотелось с ней разговаривать. Не сейчас. Внутри бурлило множество эмоций, которыми совершенно не хотелось делиться с девушкой. Через какое-то время звонить прекратили, и я выдохнул.

Отношения с Роуз были неоднозначными. Полгода назад девушка очаровала меня. Но, узнавая ее лучше, я понимал, что мне с ней больше не по пути. Бесспорно, она была классной девчонкой. Красивой и умной, очень умной. Она безусловно была очарована мною и не стеснялась выражать своих чувств. И я должно быть выиграл джек-пот… Но мне так не казалось.

Роуз до сих пор не знала, что творится у меня в семье. Каждый раз я стравливал ей те же самые байки, которые плел школьным приятелям и администрации.

Роуз жила в другом мире, она бы не смогла понять меня. Вся ее жизнь уже была полностью построена. Она точно знала, в какой университет поступит, кем станет, где будет жить. Я же не знал о своем будущем ни черта. Оно казалось туманным и неоднозначным. Одной единственной целью, которую я поставил себе было раз и навсегда убраться из этого чертового города.

Экран телефона загорелся от входящего сообщения:

«Чем занят? Приедешь?»

Я быстро прочитал, что написала девушка, и выругался. Наконец убрав руки с руля (и прекратив яростно его сжимать), быстро написал ответ.

«Прости. Занят».

Только дурак откажется от близости со своей девушкой и предпочтет медленную каторгу в своем доме. Я и был тем самым дураком.

Кинув телефон на прежнее место, попробовал еще раз завести машину. Я проговаривал свою автомобильную молитву, умоляя «старика» завестись. И, вот чудо, с булькающим звуком мотор ожил, и приборная панель зажглась. Поблагодарив всевышнего и уже в сотый раз пообещав, что займусь ремонтом в ближайшее время, я поехал домой.

С гулким рыком Линкольн выехал на трассу.

Дом был на отшибе. И слава богу – меньше шансов, что кто-то узнает, во что превратилась моя жизнь. Двадцать минут тишины в дороге я заполнил музыкой с радио. Не выключил, даже когда пела Тейлор Свифт.

Я припарковался перед покосившимся зданием. Трава по колено, сломанный забор, изуродованный почтовый ящик – всё как обычно. Дневной свет уже стал угасать, когда я ступил на щебёночную дорожку. Потертая подошва шаркала по земле. Каждый шаг отдавался глухим эхом где-то в душе. Воздух был холодным, пропитанный осенней сыростью.

Стоило мне дотронуться до облупленной старой входной двери, меня сковал дикий страх, тревога, тяжелое предчувствие, тело сковало. Я приказал себе успокоится. Сегодня все будет нормально. Мне нужно лишь проскочить мимо кухни в свою комнату и не говорить ни слова. Нужно лишь добраться до комнаты, как до убежища…

Трудно представить, что моя жизнь не была такой раньше. Еще пару лет назад, когда бабушка была жива… Я мог считать дом своей крепостью. Я возвращался без мысли, что сегодня обязательно может произойти что-то, что сломает жизнь. А теперь я стою на пороге собственного дома и боюсь повернуть дверную ручку.

Тяжело вздохнув, зашел в темную прихожую. Дверь скрипнула, и в нос сразу ударила застоявшаяся в воздухе пыль и запах плесени.

Старый коврик под ногами смялся.

Закинув куртку на крючок, который висел возле входной двери, я двинулся к лестнице. Она вела в мою комнату, но была напротив кухни.

Прошел немного, заглянул в дверной проем и замер. У обеденного стола под тусклым светом лампы сидела моя мать. Ей не было и сорока, но выглядела она намного старше. Каждый день оставлял на лице новые борозды. Фигура казалась хрупкой и потерянной в пространстве, силуэт обмяк, он словно был соткан из тени. Она была, словно статуя, совершенно неподвижна.

И я почувствовал, как сердце замерло. Готовился к худшему. Но, стоило издать хоть какой-то звук, и мать обратила ко мне пугающе отстранённый и пустой взгляд.

– А, это ты, – устало и брезгливо произнесла женщина, после вновь уставилась в стену перед собой. Но того мгновения, когда ее лицо было повернуто в мою сторону, хватило, чтобы разглядеть сияющий алый синяк под правым глазом.

Гнев парализовал меня, кулаки сами собой сжались.

– Это он? – только и смог выдавить в эту секунду.

Женщина бросила на меня многозначительный взгляд. Тут же ее оцепенение прошло, и, выругавшись, она схватила бутылку, стоявшую на столе, и налила в стакан остаток прозрачной хмельной жидкости.

– Неважно, – отмахнулась мать и залпом осушила стакан. С глухим стуком поставила его на стол и, чуть сморщившись, выдохнула, – Черт возьми.

Тонкие вены ярко виднелись из-под кожи, словно синие нити, раскиданные на старом холсте. Уголки губ подрагивали, а ресницы, когда-то густые и темные, выглядели редкими и ломкими.

Я наблюдал за ней, утопая в ярости. Хотелось сорваться с места и направиться на поиски этого мерзавца. Несмотря на наши с женщиной отношения, она оставалась моей матерью.

Луиза Олкотт. Мать поменяла фамилию сразу после развода. «Не хочу иметь ничего от этого ублюдка или хоть что-то, что будет мне напоминать о нем», – именно после этих слов она усадила своего ребенка в машину, которая отныне была моей, и отвезла к бабушке.

Помню, как отдавая пятилетнего меня уже начавшей стареть женщине преклонного возраста, мать произнесла фразу, которую я буду помнить до конца жизни.

«Забери этого. Пока я не придушила его собственными руками».

Помню, как вцепился в ее руку, не понимая такой злости на меня. Не знал, что мог сделать такого, что мать желает моей смерти. Что такого натворил маленький ребенок, чтобы разозлить самое дорогое, что есть в жизни? Маму…

И вот, спустя года, я стою на пороге кухни и вижу, как женщина, которая когда-то очень давно дарила мне первые улыбки, спивается и гробит свою жизнь. Кухонный стол был полностью завален. Грязные тарелки, чашки с засохшими остатками кофе, окурки в переполненной пепельнице.

В воздухе витал едкий приторно-сладкий запах, который я ненавидел больше всего на свете. Рядом с рукой матери лежала скрученная трубочка из денежной купюры, давно потерявшей свою ценность… и немного, почти незаметное количество белого порошка, рассыпанного на поверхности стола. Словно иней на грязной земле.

Хотелось смахнуть все со стола, чтобы остатки порошка смешались с липкой грязью на полу.

– Ну, и чего уставился? – охмелевшим, сочившимся презрением голосом произнесла женщина. – О, я знаю, нравится смотреть на мое побитое лицо. Я знаю, как ты меня ненавидишь. Такой же, как и он! Противно на тебя смотреть. Боже, ей богу, свали а?!

Женщина с размаху бросила в мою сторону пустую бутылку, но промахнулась и попала в дверной косяк.

Осколки долетели до моих ног, ударившись о пол прямо возле старых поношенных кроссовок.

Гнев плескался в ее глазах.

– Противно, да?! – она выплевывала каждое слово со страшном ухмылкой на лице. – Сучёнок…

Не стал ждать, когда ее слова окончательно пробьют броню, которую выстраивал все эти годы, я развернулся и поспешил к лестнице. Вдогонку мне послали еще пару ругательств. Со стола была скинута посуда, что звонко разбилась на миллионы осколков.

Я чувствовал, будто желчь поднимается к горлу. Ненависть скручивала мои внутренности, заставляя дышать тяжело, прерывисто. Я словно захлебывался в этом болоте. Хотелось кричать, бросать, ломать. Хотелось разбить каждую проклятую вещь в этом доме, чтобы этот хаос наконец-то перестал быть безмолвным.

я не мог. Не мог себе это позволить. Мне приходилось жить в тени, чтобы никто не узнал, кем на самом деле является моя мать. Оградить себя от мира. Лишиться друзей.

Дверь комнаты закрылась за мной. Ярость еще скрежетала внутри, и, не найдя лучшего способа, чтобы ее выплеснуть, я бросил рюкзак на пол через всю комнату. Стена затрещала, старый плакат рок-группы перекосило.

Дыхание было частым и тяжелым. Сняв кроссовки, я плюхнулся на кровать, закрыв лицо ладонями.

Хотелось кричать.

Слабый свет уличного фонаря просачивался сквозь плотно завешанные шторы. Уже и не помню, сколько пролежал так, неподвижно. Мой взгляд, лишенный всякого выражения, был прикован к тусклым обоям. Когда-то яркие узоры выцвели от света солнца и старости. Желтые потеки были немым напоминанием о тех днях, когда ветхая крыша дома истончалась в некоторых местах окончательно, и с потолка капала дождевая вода прямо в комнату. Помню, как попросил одного мужика, который был частым гостем в баре, куда мне пришлось устроиться работать, за скромную плату и обещание всегда угощать его кружечкой пиво за свой счет полностью отремонтировать крышу дома. Я был безмерно благодарен мужчине за то, что он взял на себя все затраты на материал и работу. Конечно, сам сдержал обещание и чуть ли не каждый день угощал его пива, что стоило мне лишним центом и так не высокой зарплаты.

В отличие от остального дома в здесь приятно и чисто, а запах дешевого моющего средства вытеснял запах старья, коим была напичкана моя комната. На столе в углу притаилась стопка книг, разбросанные тетради, пустые пачки из-под чипсов…

Внезапно резкий навязчивый треск разорвал тишину, заставив меня вздрогнуть. Телефон на прикроватной тумбочке вибрировал, издавал громкий, настойчивый звонок. Я нахмурился. Кому я мог быть нужен в такой поздний час? Обычно в это время мне никто не звонил, кроме Роуз, которая отправляла милые сообщения с пожеланиями спокойной ночи.

Но этот номер был незнаком. Я взял телефон, пальцы медленно заскользили по холодному пластику. Лишь через несколько секунд нажал на кнопку ответа.

– Алло, – хриплым от усталости и долгого молчания голосом проговорил я.

Скрежет на том конце провода прервался сухим, бесстрастным голосом.

– Джош Беннет, – растянул мое имя и фамилию незнакомец, – у меня есть для тебя предложение, от которого ты не захочешь отказаться.

– Кто ты? – узнав в голосе молодого парня, мне не хотелось церемониться с собеседником. Кто бы это ни был, целью стало послать его куда подальше с такими глупыми розыгрышами.

Треск в трубке вновь усилился, и это заставило меня немного отодвинуть телефон от уха.

– Это неважно. – Незнакомец не показывал волнение, его голос, отточенный и холодный, пробивался сквозь нарастающий на фоне шум. – Это предложение не бесплатное. Я заплачу тебе столько, что это покроет любые твои расходы.

Беспокойство и тревога – вот, что я ощущал. Да уж, тот парнишка смог меня заинтересовать. Как мало нужно для жизни…