Когда лгут воспоминания

Пройдя в класс, я села на самую последнею парту. Растянув края рукавов и закутавшись в кофту, сложила руки на парте и положила голову. Усталость брала свое, и поэтому я погрузилась в сон, планируя провести свое наказание в спокойном дреме.

Легкий толчок в плечо заставил меня раскрыть глаза. Первое время после пробуждения я совсем не понимала, где нахожусь и что происходит. Веки подрагивали, глаза привыкали к яркому свету. Руки затекли, и тупая боль, которая разливалась от кистей до плеча, окончательно меня разбудила. Поднявшись, я поморгала и огляделась, вспомнив наконец, что я в классе. Взгляд переместился на парня, который сидел напротив меня.

Сердце на секунду остановилось. Юноша сидел в пол-оборота ко мне, его лицо озаряла игривая ухмылка. Руки были скрещены на спинке стула. Это был Майкл Маквей, сын мэра нашего городка, звезда футбола и просто самый красивый парень в школе. У него было идеальное лицо с выраженными точенными скулами и немного пухлыми губами. Раскосые глаза были ярко-голубого цвета, а черные, как смоль, волосы кудрями спускались на лоб.

– Привет, – произнес парень, заметив мой взгляд на себе. – Или с добрым утром, красотка. – Он подмигнул и одарил меня своей широкой фирменной улыбкой.

– При… Привет, – прокашлявшись, сказала я, сначала ощущая, как голос чуть скрипнул от пересохшего из-за долгого сна горла.

Я прямо чувствовала, как неуместно и глупо, наверное, сейчас выгляжу. Я поторопилась поправить прическу руками, надеясь, что волосы не очень сильно торчат в разные стороны. А еще щека просто горела после лежания на скомканной кофте, и мне оставалось только гадать, остались ли на лице следы складок.

– Прости, что разбудил, но нам, кажется, уже можно идти домой.

После этих слов парня я неловко оглянулась и заметила, что в классе только мы с ним вдвоем. Даже миссис Уорнер уже ушла.

Значит, я проспала все время наказания. «Надеюсь, это больше никто не заметил…»

Нервно выдохнув и закрыв лицо руками, я откинулась на спинку стула. Мне хотелось провалиться под землю прямо на месте.

Передо мной сидел человек, который последний год полностью занимал мои мысли. Я тайно наблюдала за Майклом в коридорах школы, на занятиях и даже посещала все футбольные матчи, чтобы посмотреть, как он играет. Знала о нем почти все. Можно ли было назвать мою одержимость Майклом любовью? Определенно нет, но маниакальной симпатией уж точно. При этом я была уверенна, что являюсь не единственной такой воздыхательницей парня.

А теперь, в единственный раз, когда он сидел так близко ко мне, и мы находились наедине, я с растрепанными волосами и заспанными глазами. Одним словом – хуже и быть не могло.

– Черт, – пробурчала, чуть отодвинув руки от лица и убеждаясь, что парень все еще рядом и не оставил меня одну. – Я совсем не выспалась из-за вчерашней вечеринки. Праздновать день рождение среди недели было плохой идеей, – проторила я, чувствуя, как мои щеки заливает румянцем, и уже совсем не из-за сна.

– Так, вчера, это была твоя вечеринка?

Мое сердце пропустило еще один удар.

Так Майкл был там… Он был в моем доме, а мы даже не пересеклись. Я его не видела в толпе ребят, и от этого на мгновение стало грустно.

– Да, празднование моего совершеннолетие пошло не по плану. Так, ты тоже приходил? – каждое слово я отделяла паузой, стараясь не сморозить какую-нибудь глупость или на эмоциях не выпалить что-то, о чем потом буду жалеть.

– Да ребята по команде затащили, но я рано ушел. Если бы я знал, что это праздник такой красотки, то обязательно поздравил бы лично. – Его взгляд многозначительно прошелся по мне и вновь задержался на глазах. Я невольно заерзала на стуле и почувствовала жар, который разлился по всему телу. Ладони вспотели, а неловкая улыбка озарило мое лицо. Забыв остаток словарного запаса, я смущено закусила нижнею губу и опустила взгляд. Если бы могла видеть себя со стороны, точно умерла бы со стыда от своего поведения…

– Уже поздно, я могу подкинуть тебя до дома. – Майкл начал собираться, поднялся и жестом пригласил присоединиться к нему. На время все мое тело сковала неуверенность, но, наконец, вовремя взяв себя в руки, я кивнула головой, схватила рюкзак и последовала вслед за парнем.

Какое-то время мы шли в неловком молчании. В коридорах было абсолютно тихо, и лишь потрескивание тусклых лампочек нарушало спокойствие в школе.

– Боюсь, я забыл совсем спросить твое имя. – Парень обратился ко мне, прервав молчание. Мои руки, зацепившиеся за лямки рюкзака, чуть дрогнули, и я повернулась к юноше. Его голубые глаз с интересом смотрели прямо на меня.

– Кэролайн. Меня зовут Кэролайн.

– Майкл. – Представился парень. Будто бы его имя нуждалось в представлении…

– Если честно, я знаю, как тебя зовут, – не став лукавить или врать, произнесла я, вдохнув свежий вечерний воздух. Мы уже вышли на улицу, наконец-то покинув душное здание.

– Правда? Это очень интересно.

Парень шагнул чуть вперед и повернулся ко мне, продолжая идти спиной вперед. Губы Майкла вновь растянулись в улыбке, а темные кудряшки слегка развивались от осеннего ветра. Его черный форд был припаркован на отдельной удобной парковке прямо возле здания. Привилегия футбольного игрока. Так что, наш путь продлился недолго. Подойдя к машине, Майкл приоткрыл мне дверь и, прямо как джентльмен, пригласил сесть внутрь.

Как только я села в машину, меня обволок резкий запах парфюма – кофе с дубовыми нотками. Услышав приятный аромат, я блаженно выдохнула.

Майкл сел рядом, застегнув ремень, завел мотор и включил радио. Заиграла приятная «Dream On» – Aerosmith. Я вжалась в сидение, а мои пальцы все еще впивались в лямки рюкзака так сильно, что костяшки побелели.

Майкл немного покачал головой в такт музыки перед тем, как тронуться.

– Люблю музыку этих ребят, – проговорил парень, и я улыбнулась в ответ.

– Да, я тоже, – поспешила добавить, чуть более резко и быстро, чем хотела. Мысленно выругавшись на свое странное поведение, я опустила голову на подголовник и отвела взгляд в окно.

Мы провели всю дорогу в тишине, моя взгляд неотрывно был устремлен куда-то вдаль за стекло, я боялась смотреть на Майкла. На радио сменялась музыка самых разнообразных жанров.

Только когда мы подъехали к дому, я вспомнила, что совсем не называла парню свой адрес. Ошеломленная я хотела спросить, как он узнал его, но поняла, что Майкл был тут вчера на вечеринке. Скорее всего запомнил адрес.

Гулкий рык мотора – машина остановилась возле дома.

Небольшое двухэтажное здание. Дом довольно скромный по местным меркам. Небогатая облицовка чуть истрепалась со временем. Возле дома был разбит газон, за которым вели постоянный присмотр. Простая каменная дорожка шла от мостовой к дому.

Никаких тебя цветов или кустарников. За ними бы просто никто не стал ухаживать. И то, газон, который высадила мать сразу после начала аренды дома, мы подстригали собственными силами. На то, чтобы нанять садовника, у нас просто не хватало средств.

– Спасибо, – наконец обернувшись к парню, произнесла я, заметив, что Майкл тоже сидит, повернувшись ко мне.

– А ты – потрясающая компания. С тобой было приятно поболтать. – Легкая ирония, сорвавшаяся с его губ, не звучало обидно. Я засмеялась, заправляя непослушные выбившиеся пряди за ухо.

– Да, прости, обычно я менее разговорчива.

Настала очередь парня смеется. Его чуть хрипловатый смех теплом разливался по моему сердцу. И, лишь на секунду задержав внимание на губах Майкла, я мигом спрятала взгляд.

– Увидимся, Кэролайн, – нежно произнес парень, будто пробуя мое имя на вкус.

– Увидимся, Майкл. – Я повторила его интонацию, подняв голову и глядя прямо в глаза, а затем быстро вышла из машины.

И поплелась вдоль тропинки, стараясь не оборачиваться.

– Эй, Кэролайн, – вдруг раздался голос Майкла за моей спиной. Быстро оглянувшись, я посмотрела на парня вопросительным взглядом.

– Мне было приятно с тобой познакомиться. – Наконец добавил он и, резко рванув с места, отъехал от дома.

– Мне тоже, – одними губами произнесла я вслед уже удаляющейся машине.

Внутри бабочки запели хоровод. Я понимала, что сейчас тупо стою посреди своей лужайки и глупо улыбаюсь.

День все-таки был не так плох.

Воздух на улице был прохладным и свежим, а солнце уже почти скрылось за горизонтом. В окне на первом этаже горел свет, значит, мама уже приехала с командировки. Сделав глубокий вдох, я прошла к двери.

Чуть споткнувшись, о выпирающую дощечку, на подступе к лестнице. Я невольно чертыхнулась, когда услышала шорох и стук обуви за моей спиной. По телу пробежали мурашки, и я резко обернулась. Наверное показалось. Пробежавшись взглядом по нашему скромному саду, замечаю, как кусты дернулись, и явно не из-за ветра. Ветки пружинной отпрыгнули назад. Дыхание затаилось, внутри все сжалось. Скорее всего это был какой-то зверек. Только, что это за зверек, что так громко топает.

Чуть успокоившись и ухмыльнувшись собственным навязанным мыслям, я отворила скрипучую дверь. Петли стоило бы давно смазать, но кто бы этим занимался.

Доме меня поприветствовал запах маминой выпечки. Вдохнув приятный аромат, я будто снова погрузилась в детство. Даже немного застыла на пороге с рюкзаком в руках, в приятном блаженстве представляя все эти приятные сердцу воспоминания. Моменты, когда мама ставила в центр стола на мой день рождения яблочный пирог, украшенный корицей, а папа, торжественно одевая мне колпак, пел «С днем рождения». И оба родителя ждали, как я задую свечку, а потом радостно хлопали в ладоши…

– Кэролайн, это ты? – раздался голос мамы из кухни, и заставил меня очнуться от ностальгии. Я устало скинула рюкзак на пол и прошла на кухню, где женщина хлопотала над плитой.

– Привет, пахнет вкусно. – Пройдя вглубь кухни я встала напротив кухонного островка и уперлась в него руками, наблюдая за тем, как мама нарезает яблоки тонкими ломтиками. Ее крашеные светлые волосы были собраны в аккуратный пучок, но несколько прядей выбивались и спадали на лицо. Мать выглядела уставшей, но держалась прямо. Будто пыталась скрыть истинное состояние под маской идеальной хозяйки. Это стремление к перфекционизму всегда было в ней, особенно когда мама нервничала и пыталась контролировать то, что контролировать не могла.

– Отлично, что ты пришла. Осталось совсем немного. Мне нужно приготовить еще один пирог. Завтра у коллеги праздник, и я обещала принести свой фирменный десерт. – Повернувшись, женщина одарила меня широкой улыбкой. От ее слова закружилась голова.

Мне хотелось провалиться под землю от собственных мыслей, которые посетили меня с приходом домой. С момента переезда в этот город наши отношения с мамой изменились. Будто в тот самый день я оставила в родном доме не только отца, но и мать, уехав с совершенно незнакомой мне женщиной. Я уже должна была привыкнуть, что мы не отмечаем с ней вместе мой день рождения, но искра детской надежды, которая поселилась в душе, рвала сердце.

Накатывающиеся от обиды слезы душили горло. Будто почувствовав мое настроение, мать снова обернулась и посмотрела на меня. Минута, и растерянность во взгляде сменилась на раскаяние.

Она приложила руку к груди и вздохнула.

– Ох, дорогая, я совсем забыла про твой день рождения. – Отойдя от разделочной доски, Агата обогнула островок и подошла ко мне почти вплотную, попыталась взять за руки.

– Нет, все в порядке. Мы с Роуз вчера отлично отпраздновали. – Я сдерживала слезы, но голос все равно предательски задрожал в конце фразы. В горле встал ком, и, попытавшись прокашляться, я отвернулась, проигнорировав мать, пытающуюся меня обнять. Агата замерла с вытянутыми руками в глупом смятение. Затем неловко опустила их, нервно похлопала по штанинам. Она быстро отвернулась и вернулась к готовке, продолжила нарезку фрукта.

Ее кисти слегка дрожали.

– Как отпраздновали? – Женщина попыталась выдавить из себя слабую улыбку, но она тут же исчезла с лица.

Я все больше чувствовала подступающие слезы, но не позволяла им пролиться. Не сейчас. Вдохнув побольше воздуха и так же натянув на лицо фальшивую улыбку, я повернулась к матери. Взяла со стола миску с яблоками и присоединилась к нарезке.

– Отлично. Я устроила вечеринку у нас дома. Ты ведь не против? – Ярость переполняла меня. На последнем вопросе с вызовом посмотрев на женщину, я взяла зубами кусочек яблока с ножа. Агата замерла. Нож выпал из ее рук и с глухим стуком упал на пол. Она медленно повернулась ко мне, ее лицо побледнело. Глаза расширились от шока. Я старалась не отводить взгляд. Эмоции сейчас переполняли меня. Все внутри бурлило – еще одна искра, и я точно взорвалась бы. Агата прикрыла веки и глубоко дышала, грудь тяжело вздымалась. Казалось, женщина пыталась успокоиться, собрать мысли.

Она открыла глаза снова, и в них была стальная решимость.

– Главное, что было весело. – Вымученная фальшивая ухмылка показалась на губах, в то время как взгляд пылал не выплеснутым гневом. Я улыбнулась столь же фальшиво в ответ. – Подай пожалуйста вон ту миску. – Мать указала на блюдо, что стояло рядом со мной, с уже замешанным в нем тестом.

Сгрузив во внутрь все нарезанные нами яблоки, Агата перемешала смесь деревянной лопаткой и прошла дальше по кухне за формой для выпечки. Все движения казались спокойными и отточенными. Воздух становился тяжелее. Я наблюдала за спокойствием матери, и буря эмоций накрывала все сильнее. Не в силах больше сдерживаться, я сбежала наверх, оставив мать одну на кухне. Без объяснений.

Пока поднималась, услышала, как со звоном упала форма для выпекания.

Глава 2

Треск в тишине

«Семья – это не всегда про любовь. Иногда это про выживание.»

– из сериала «Шэмлес» (Бесстыдники)

Джош.

Мой старенький «Линкольн» снова отказывался заводиться. Проворачивая ключ в замке зажигания, я в который раз слышал жалкое хлюпанье двигателя, который тщетно пытался ожить. После ещё одной безуспешной попытки, я с силой ударил по рулю обеими руками и выругался.

Домой ехать совсем не хотелось. На то были сотни причин. Самая весомая – моя мать и этот придурок Энди. Теперь ещё придётся звонить Марку, чтобы он отбуксировал мою развалюху в автосервис. Денег на ремонт – кот наплакал.

Я уронил лоб на руль и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Надо было взять себя в руки. В таком состоянии возвращаться домой – плохая идея. В этот момент с пассажирского сиденья раздался гудок входящего вызова.

«Роуз»

Мне вовсе не хотелось с ней сейчас разговаривать. Не сейчас. Внутри бурлило множество эмоциями, которыми совершенно не хотелось делиться с девушкой. Через какое-то время, звонок сбросили, и я выдохнул. Отношения с Роуз были не однозначными. Полгода назад, девушка очаровала меня. Но узнавая ее получше, я понимал, что мне с ней больше не по пути. Бесспорно, она была классной девчонкой. Красивой и умной, бесспорно умной. Она безусловно была без ума от меня, и не стеснялась выражать своих чувств. И я должно было быть выиграл Джек пот, но мне так не казалось. Роуз до сих пор не знала, что творится у меня в семье. Каждый раз я стравливал ей те же самые байки, которые плел школьным приятелям и администрации. Роуз жила в другом мире, она бы не смогла понять меня. Вся ее жизнь уже была полностью построена. Она точно знала в какой университет поступит, кем станет, где будет жить. Я же не знала о своем будущем нечерта. Оно было туманно и неоднозначно. Одной единственной целью, что я поставил себе на будущее, раз и навсегда убраться с этого чертового города. Экран телефона еще раз озарился от присланного сообщения.

«Чем занят? Приедешь?»

Я быстро прочитал, что написала девушка, и выругался. Наконец убрав руки от руля, что все это время яростно его сжимали, быстро написал ответ.

«Прости. Занят.»

Только дурак откажется от близости со своей девушки и предпочтет медленную каторгу в своей доме. Кажется, я и был тем самым дураком. Закинув телефон вновь на прежнее место, попробовал еще раз завести машину. Я проговаривал свою автомобильную молитву, умоляя свою «старушку» завестись. И вот чудо, с булькающим звуком мотор ожил, и приборная панель озарилась. Поблагодарив всевышнего, и уже в сотый раз обещая, что займусь ремонтом в ближайшее время, я поехал домой. С глухим рыком мой «Линкольн» выехал на трассу.

Дом был на отшибе. И слава богу – меньше шансов, что кто-то узнает, во что превратилась моя жизнь. Двадцать минут дороги я заполнил музыкой с радио. И даже не переключил, когда запела Тейлор Свифт.

Я припарковался перед покосившимся домом. Трава по колено, сломанный забор, изуродованный почтовый ящик – всё как обычно. Дневной свет уже начал темнеть, когда я ступил на щербатую дорожку. Мои потертые кроссовки были покрыты пылью, и каждый мой шаг отдавался глухим эхом где-то в душе. Воздух был холодным, пропахавшим осенней сыростью. Стоило мне дотронуться до уже успевшей облупиться старой входной двери, меня сковал дикий страх, тревога, тяжелое предчувствие. Все мое тело сковало, и я приказал себе успокоится. Сегодня все будет нормально. Мне нужно лишь проскочить мимо кухни в свою комнату и не говорить не слово. Нужно лишь дойти о своей комнаты, как до убежища. Трудно представить, что моя жизнь не была такой раньше. Еще пару лет назад, когда бабушка была жива. Я мог считать дом своей крепостью. Я возвращался без мысли, что сегодня обязательно, может произойти, что то, что сломает мою жизнь. А теперь, я стою на пороге собственного дома и боюсь повернуть дверную ручку. Сделав тяжелый выдох, я зашел в темную прихожую отчего дома. Дверь скрипнула, и в нос сразу ударил застоявшийся запах пыли и застоявшейся плесени. Старый коврик под его ногами, многозначительно примялся. Закинув куртку на крючок, что весел возле входной двери, я двинулся к лестнице, что вела в мою комнату, но была напротив кухни. Я прошел вдоль дверного проема и замер. У кухонного стола, под тусклым светом лампы, сидела его мать. Ей не было и сорока, но выглядела она намного старше, каждый день оставлял на её лице новые, глубокие борозды. Ее фигура казалась хрупкой и потерянной, силуэт обмяк, словно сотканный из тени, а не из плоти. Она была словно статуя, совершенно неподвижна. И я почувствовал ка мое собственное сердце замерло, готовясь к худшему. Но стоило мне издать хоть какой-то звук и моя мать повернула на меня пугающе отстранённые и пустые глаза.

– А это ты. – устало и брезгливо произнесла женщина, после вновь уставилась в стену перед собой. Но этой секунды, когда ее голова была повернута в мою сторону хватило, чтобы разглядеть сияющий алый синяк под ее правым глазом. Гнев парализовал меня, а кулаки сами по себе сжимались.

– Это он? – только и смог я выдавить в эту секунду. И женщина бросила на меня многозначительный взгляд. В эту же секунду ее оцепенение прошло и выругавшись она схватила бутылку что стояла на столе и налила в свой стакан остаток прозрачной хмельной жидкости.

– Неважно. – отмахнулась женщина и залпом осушила стакан с глухим стуком поставила его на стол и суть поморщившись выдохнула. – черт возьми.

Мелкие вены проступали под тонкой кожей, словно синие нити на старом холсте. Уголки ее губ подрагивали, а ресницы, когда-то густые и темные, теперь выглядели редкими и ломкими.

Я наблюдал за ней завороженный собственным гневом. Хотелось сорваться с места и направиться на поиски этого мерзавца. Не смотря на наши с ней отношения, она оставалась моей матерью. Луиза Олкотт, мать поменяла фамилию сразу после развода. «Не хочу иметь нечего от этого ублюдка, или хоть что то, что будет мне напоминать о нем.» Именно после этих слов она усадила меня в машину, что отныне принадлежала мне и отвезла к бабушке. Я помню, как передавая меня в пятилетнем возрасте уже начавшей стареть женщине преклонного возраста, моя мать произнесла фразу, что я буду помнить до конца жизни. «Забери этого. Пока я не придушила его собственными руками.» Помню, как вцепился в руку женщины, не понимая ее гнева на меня. Не знал, что я сделал такого, что она желает моей смерти. Что мог натворить такого маленький ребенок, чтобы разозлить самое дорогое, что есть в его жизни. Его маму. И вот спустя года я стою на пороге кухни, и вижу как женщина, что когда то очень давно дарила мне первые улыбки спивается гробя свою жизнь. Кухонный стол был завален. Грязные тарелки, чашки с засохшими остатками кофе, окурки в переполненной пепельнице. В воздухе витал едкий, приторно-сладкий запах, который я ненавидел больше всего на свете. Рядом с ее рукой лежала скрученная трубочка из денежной купюры, давно потерявшей свою ценность, и небольшой, почти незаметный белый порошок, рассыпанный по поверхности стола, словно иней на грязной земле. Хотелось смахнуть все со стола, чтобы остатки порошка смешались с липкой грязью на полу.

– Ну и чего уставился? – охмелевшим сочившимся презрением голосом произнесла женщина. – О я знаю, нравится смотреть на мое побитое лицо. Я знаю, как ты меня ненавидишь. Такой же, как и он! Противно на тебя смотреть. Боже ей богу, свали а?!

Женщина замахнулась в мою сторону пустой бутылкой, но промахнулась и попала в дверной косяк. Осколки долетели до моих ног, приземлившись у старых поношенных кроссовок. Гнев плескался в ее глазах.

– Противно да?! – она выплевала каждое слово со страшном ухмылкой на лице. – сученок.

Я не стал ждать, когда ее слова окончательно пробьют броню, что я выстраивал все эти годы, и развернувшись поспешил к лестнице. Вдогонку мне было послано еще пару ругательств и со стола была скинута посуда, что звонок разбилась на миллионы осколков.

Я чувствовал, как желчь поднимается к горлу. Ненависть скручивала мои внутренности, заставляя дышать тяжело, прерывисто, словно я задыхался в этом болоте. Мне хотелось кричать, бросать, ломать. Хотелось разбить каждую проклятую вещь в этом доме, чтобы этот хаос наконец-то перестал быть безмолвным. Но я не мог. Не мог себе это позволить. Мне приходилось жить в тени, что бы никто не узнал кем на самом деле является моя мать. Оградить себя от мира. Лишить друзей.

Дверь комнаты закрылась за мной. Ярость еще скрежетала внутри и не найдя лучше способа, чтобы ее выплеснуть, бросил рюкзак через всю комнату, угадив в старый плакат рок группы, что перекосило от нападение. Дыхание было частым и тяжелым, и сняв кроссовки я плюхнулся на кровать, закрывая лицо ладонями. Хотелось кричать.

Слабый свет уличного фонаря просачивался через плотно завешанные шторы. Уже и не помню сколько пролежал так, неподвижно. Мой взгляд, лишенный всякого выражения, был прикован к выцветшим обоям. Когда-то яркие узоры, выцвели от яркого солнца и старости. Желтые потеки были немым напоминанием, о тех днях, когда старая крыша дома прохудилась окончательно, и с потолка капала дождевая вода прямо в комнату. Я помню, как попросил одного мужика, что был частым гостем в баре куда мне пришлось устроиться работать, за скромную плату и обещанием всегда угощать кружечкой пиво за свой счет, полностью отремонтировать крышу дома. Я был безмерно благодарен ему за то, что он взял на себя все затраты на материал и работу. В ответ сдержал обещание и чуть ли не каждый день угощал его кружечкой пива, что стоило мне лишним центом в моей и так не высокой зарплате. В отличие от остального дома, в комнате было приятно чисто и запах дешевого моющего средства приятно вытеснял запах старья, которым была напичкана моя комната. На столе в углу притаилась стопка книг, разбросанные тетради пустые пачки из-под чипсов.

Внезапно резкий, навязчивый треск разорвал тишину, заставив меня вздрогнуть. Телефон на прикроватной тумбочке завибрировал, издавая громкий, настойчивый звонок. Я нахмурился. Кому я мог быть нужен в такой поздний час? Обычно в это время мне никто не звонил, кроме Роуз, которая отправляла милые сообщения с пожеланиями спокойной ночи. Но этот номер был незнаком. Я взял телефон, мои пальцы медленно скользили по холодному пластику, и лишь через несколько секунд я нажал на кнопку вызова.

–Алло. – хриплым от усталости и долгого молчания голосом проговорил я.

Треск с другой стороны трубки прервался сухим, бесстрастным голосом.

– Джош Беннет. – растянул мое имя и фамилию незнакомец. – У меня есть для тебя предложение, от которого ты не захочешь отказаться.

– Кто ты? – узнав в голосе юношу, мне не хотелось с ним церемониться. Кто бы это не было, целью было послать парня куда подальше с такими глупыми розыгрыша. Треск в трубке вновь усилился, и это заставило меня чуть отодвинуть трубку от уха.

– Это неважно. – незнакомец не выражал беспокойство, его голос точенный и холод просачивался сквозь сводящий треск на фоне. – Это предложение не бесплатное. Я заплачу тебе столько, что это покроет все твои расходы.

Беспокойство и тревога, вот, что я сейчас ощущал. Да уже этот парниша смог меня заинтересовать. Как мало мне нужно для жизни. Но все еще не собирался верить безоговорочно, тому кто звонит среди ночи, называет меня по имени, т предлагает огромную сумму денег за какую-то там просьбу.