В конце мая

Со смеху прыснула даже девчонка с розовыми волосами. Осознав, что сделала, она втянула шею в плечи и с опаской глянула на Нурарихена. Но тот ее не заметил.

Что-то было в этой девочке, что отличало ее от других. Но Леля все не могла понять, что именно. Не было у нее той пугающей ауры, что у Нурарихена, его слуг… да и того же Каси. Может, из-за возраста и волос, но девчонка казалась Леле доброй. Почему же она здесь, с Нурарихеном?

– Так что, Леля? Ты так и не сказала, почему пожаловала в Такамагахару.

Леля засуетилась: кивнула, заправила волосы за уши, потом выправила и принялась тянуть подол блузки. Грязной. Вся она была грязной, потому что провалялась ночь на полу темницы.

– Не бойся, – сказал Нурарихен таким тоном, что Леля забоялась бы, если бы еще этого не делала. – Я не собираюсь причинять тебе вред. По крайней мере до тех пор, пока не пойму, зачем ты сюда явилась.

Леля думала сказать Нурарихену, что его слова мало помогли ей успокоиться. Но решила, что больше не будет испытывать его терпение и наконец-то заговорила внятно:

– Я пришла, потому что нуждаюсь в Шинигами. У меня к нему… одна просьба.

– И кого же ты хотела воскресить? – спросил Нурарихен, не церемонясь.

Леле не понравилось, что он сказал «хотела», потому что она до сих пор собиралась это сделать. Или он так намекал Леле попрощаться со своими планами? Или Леля надумала себе это от тревоги, которая сжимала ее так, что она вдыхала воздух маленькими порциями, боясь, как бы им не подавиться?

– Друга, – ответила Леля.

Нурарихен не стал уточнять, какого именно друга. Она же Леля – все с ней понятно. Да и будто бы он знал хоть одного знакомого Лели, чтобы понять, о ком именно она говорила.

Ненадолго задумавшись, Нурарихен отвел взгляд. Но почти сразу вернул его к Леле, спросив:

– Почему именно Шинигами? Именно японский бог?

Леля повела плечом, так что Нурарихен уточнил строго:

– Что еще тебе надо в Такамагахаре?

Прозвучало с угрозой. Леля сама не заметила, как втянула плечи – ровно как девчонка с розовым, пышным каре.

– Это получилось… случайно? – неуверенно проговорила Леля.

Сомневалась она не из-за лживости слов. Наоборот – они были правдой. Просто Леля не понимала, как бы доказать это Нурарихену. Он ведь не поверит, что Такамагахару они с Нимфеей выбрали, просто потому что она им первой пришла в голову.

– Случайно? – сказал Нурарихен, вскинув свои отсутствия бровей.

Леля поджала губы, чувствуя, что вот-вот расплачется, и кивнула.

Нурарихен долго вглядывался в нее. Ну точно мысли читал! Так что Леля думала, что случайно выбрала Такамагахару, случайно выбрала Такамагахару, случайно выбрала Такамагахару…

– Ладно, – наконец-то сказал Нурарихен. – Опустим это.

Он умолк ненадолго, но Леля – просто на всякий случай – продолжала думать, что случайно выбрала Такамагахару, случайно…

– Так ты заключила сделку с Шинигами?

Леля уже почти сказала «да». Но потом промелькнула мысль, что она вообще-то не обязана отчитываться Нурарихену о своем нахождении в темнице. Да и была она там недолго. К тому же, какова вероятность, что ее камера оказалась соседней с Шинигами?..

Может, Нурарихен все же умел читать мысли и уже знал все это. Но Леля рискнула и сказала:

– Нет.

Судя по тому, что Нурарихен удовлетворительно кивнул, мысли он не читал. Либо прочитал ту, в которой Леля задумывалась, умеет ли он читать мысли – так что сумел этого не выдать.

– Это хорошо… – протянул он и затем, повысив тон, добавил: – Раз тебя тут ничего не держит, я тебя отпущу.

Леле снова захотелось разрыдаться, но теперь от счастья. Правда, радость поблекла, когда Нурарихен сказал:

– Но с одним условием.

Ну, конечно. Не будет все так просто. Сейчас он скажет, что Леля должна отслужить у него тысячу Явьих лет, или, например, выполнить задание, которое не давалась даже самым мощным и древним екаям.

Она приготовилась к худшему. Но Нурарихен сказал:

– Когда вернешься в свой мир, не смей никому ничего рассказывать о происходящем в Такамагахаре.

Леля на секундочку опешила. Условие было подозрительно легким. Вместо того, чтобы что-то сделать, она, наоборот, должна была что-то не делать… Всего-лишь не трепаться о том, что увидела за эти сутки.

Леля не стала уточнять, что о происходящем в Такамагахаре знает Черт. А знает Черт – знает Нимфея. А знает Нимфея – знает вся Навь и еще немножко Яви. Но это ничего страшного. Нурарихен наверняка поставил такое условие, просто чтобы никто не пришел выручать японских богов.

– А можно вопрос? – вдруг спросила Леля.

Нурарихен удивился, да и сама Леля тоже не ожидала от себя подобной дерзости. Сейчас догавкается – и Нурарихен оставит ее тут на веки вечные. Но он, наверное, восхитившись Лелиной дерзостью, улыбнулся и сказал:

– Какой?

Леля облизнула сухие губы, думая, что зря вызвалась задавать вопросы. Наверняка это покажется подозрительным в купе с тем, что она так и не объяснила нормально, почему выбрала Такамагахару. Но сдавать было некуда. Нурарихен пристально изучал ее лицо. Да и Леле было интересно разобраться в происходящем, пускай она по-честному не собиралась никому о нем рассказывать.

– А что здесь, собственно, происходит?

Нурарихен заулыбался шире, но не обнажая зубы. Оттого улыбка показалась натянутой. Он смотрел на Лелю, как на маленькую, глупую девочку. По мнению самой Лели – от правды далеко не ушел. Она примерно так себя и чувствовала. Маленькой и глупенькой. Ну зачем она это спросила?

– Ладно, Леля, – сказал Нурарихен. – Я тебе объясню… Но только для того, чтобы утолить твое любопытство, и ты не смела проводить никаких расследований. Уяснила?

Леля закивала так активно, что шея захрустела. Это было даже приятно. Все-таки единственная разминка, которая была у нее после лежания в темнице – это бег от екаев. Лучше, чем ничего. Но и суставная зарядка лишней не будет.

– Хорошо. В этот раз я тебе поверю. Значит, Леля, положение у нас такое: люди считают екаев плохими, а богов хорошими. А ведь работы мы выполняем одинаково! Не все, конечно. Но в среднем то на то и выходит. Иногда даже больше! Взять того же Касю. Посмотрел бы я, как люди запели, если бы он не наведывался ежедневно в их мир. Но нет… Мы плохие, потому что мы екаи.

Леля хотела спросить, какую работу выполнял Нурарихен, кроме как толкал пафосные речи. Но потом решила: раз он тут главный, то, очевидно, занимался чем-то важным.

– Поэтому вы решили запереть богов в темнице, чтобы они перестали выполнять свою работу, люди их подзабыли и перестали почитать?

Нурарихен отчего-то был удивлен. Кажется, думал о Леле хуже, чем она предполагала.

– Откуда ты знаешь? – спросил он, стараясь не выказывать удивление.

Леля тяжко вздохнула.

– Да вы такие не одни, – сказала она, вспомнив, с кем боролась в середине апреле.

– В любом случае, – продолжил Нурарихен еще более величественно, словно заметил, как у Лели упало мнение о нем. – Если ты кому-то хоть слово скажешь…

– Да я поняла, поняла. Не буду.

Теперь Леле совсем не казалось страшным перебивать его. Ей вдруг стало так грустно. Боги, екаи, люди… одна ерунда. Кто-то из них плохой, кто-то хороший. Кто-то хочет власти и превосходства, кто-то – вареников с вишней. Одни других свергали, потом наоборот. И так по спирали на протяжении целой бесконечности.

Леля, хоть и была богиней, но ощущала себя крохотной песчинкой во всем этом. Было совестно от того, что молчанием она посодействует Нурарихену. Но иного выхода Леля для себя сейчас не видела.

Из мрачных раздумий ее вывел Нурарихен. Он словно бы радовался тому, как загрузил Лелю. Затем спросил:

– Вопросы еще будет?

Моргнув несколько раз, словно так грусть скорее шла из сердца, Леля кивнула. Тут же подумала, что не уверена – хочет ли это знать. Нурарихен удивился, но кивнул, подначивая Лелю говорить. Та собралась с силами и спросила:

– Вы правда едите девственниц?

Нурарихен засмеялся по-настоящему. Леля даже его зубы увидела. Лишь спустя дюжину секунд Леля осознала, что ответа не получит. Наверное, раз он так смеется, они не едят людей… Или наоборот?

– Ну, довольно, довольно, – сказал Нурарихен самому себе.

Он пригладил волосы, и сложил руки на коленях. А потом заговорил голосом, откуда исчез весь смех, оставляя лишь угрозу:

– Если я увижу тебя в Такамагахаре еще хоть раз, богиня весны и лета, если я узнаю, что ты предала обещание, которое дала мне… Что же, Леля, я тебя убью.

Не дожидаясь, пока Леля ответит, он обратился к девочке с розовым каре.

– Накимэ, отведи, пожалуйста, Лелю куда она скажет.

Накимэ. Леля откуда-то знала это имя, но припомнить не могла. Хотя, кажется, воспоминание было свежим.

Накимэ кивнула – подпрыгнули ее пышные прядки. Затем она соскочила с помоста и бодрым шагом направилась к Леле. Одета она была тоже не так, как все здесь. Сверху на ней была объемная рубашка с длиннющими рукавами, манжеты которых закрывали пальцы до второй фаланги. А на низ Накимэ надела короткую клетчатую юбку. Ее практически полностью закрывала рубашка, так что Леля даже не понимала, какого она цвета. Желтого? Кажется, что некоторые полоски на юбке и правда были такими.

Добравшись до Лели, Накимэ наконец-то ей улыбнулась и схватила за руку. Она казалась добродушной и болтливой. Хотя за все время ни слова не сказала. Леля тоже ей улыбнулась и убедилась в том, что никогда ее не встречала. Отчего же ее имя кажется знакомым? Впрочем, что удивительного, если Леля имела дело с мифическими существами? Они все – кто больше, кто меньше – известны в Яви. Ведь кто-то их придумал, и до сих пор не забыл – иначе они бы просто не существовали.

– Куда тебе? – спросила Накимэ так громко, что Леле захотелось отшатнуться.

Голос Накимэ оказался ожидаемо тонким. Ей было лет пятнадцать. Ну шестнадцать максимум. Впрочем, могло быть так, что ей лет сто пятьдесят. Ведь Леля наконец-то поняла, почему Накимэ так отличалась от остальных.

Она была не екаем. Она была богиней.

А судя по тому, что она собралась переместить Лелю в другой мир, Накимэ – проводница, как… В общем, понятно, как кто.

– В Явь, – сказала Леля.

Только вот, кажется, Накимэ не было интересно, куда Леля хотела попасть. Привычные хлопок и тьма случились слишком быстро. У Лели создалось впечатление, что Накимэ не услышала, куда ее отправлять.

И была права.

Глава 5

Леля почувствовала слишком теплую и какую-то сырую землю под ногами, а затем и жаркое солнце над головой – даром, что закатное. Пахло травой и ржавчиной. В Яви так не пахнет. И даже в Нави так не пахнет. А открыв глаза, Леля поняла, что все еще находилась в Такамагахаре.

Рисовые поля уходили бесконечно далеко вперед, влево и вправо. Леля не видела ни одного храма. Лишь тропинку, на которой стояла, и по обе стороны от нее кустики риса, утопающие в воде. Леля даже обернулась – но и позади не видела ничего отличного от пейзажа, какой был впереди нее. Если бы ее тут бросили, она бы с ума сошла. Куда идти? Как долго? Выйдет ли она к храмам, даже если будет плестись сутки?

Но, к счастью, Накимэ так и держала ее руку. Неужели она хотела оставить тут Лелю? Но что плохого она ей сделала?

Леля мучилась этими вопросами лишь несколько секунд. Потом поняла: этот мерзкий писк не от мошек, которых рядом с водой было в изобилие. Это звук голоса Накимэ. Вот уже минуту она что-то Леле втолковывала, но та ничего не соображала. Конечно, с Накимэ перемещаться было приятнее, чем с Нимфеей. Но Леля рассчитывала оказаться сейчас в Яви. А бескрайние рисовые поля пугали ее настолько, что она переставала соображать.

– Так что? – спросила Накимэ и Леля наконец-то посмотрела ей в глаза.

Радужка у нее тоже была розовой. Леля никогда таких глаз не видела – даже линз. В отличие от необычных глаз Каси эти ее не пугали. Наверное, потому что Леля понимала: Накимэ добрая богиня. Чем-то похожая на нее саму.

Только почему-то сейчас Накимэ смотрела на нее строго – и с каждой секундой ее взгляд становился все мрачнее.

– Что такое? – спросила Леля.

Потом закашлялась. Надо было выпросить у Нурарихена еды и воды. А то в горле пересохло и живот урчит.

Только вот Леля думала, что через два мгновения – сколько нужно для двух прыжков в пространстве – она будет в «У Догоды». Но ее ноги все еще продавливали сырую землю Такамагахары.

– Леля, пожалуйста! – взвизгнула Накимэ. – У нас очень мало времени! Ответь, ты поможешь, или нет! Срочно! Мне уже надо возвращаться!

Леля похлопала глаза. Она очень сожалела, что Накимэ из-за нее так расстраивается. Хотела собственными силами сложить что к чему. Но, кажется, пропустила слишком много из речи Накимэ, чтобы уловить даже основной смысл. Поэтому спросила:

– С чем помочь? Я… Ничего не услышала.

На мгновение Леле показалось, что Накимэ сейчас разрыдается. Но та сдержалась. А затем заговорила так быстро, что Леля едва поспевала за сутью ее слов.

– Леля, пожалуйста, от имени всех японских богов, прошу тебя помочь нам! Ты одна можешь это сделать! За последние два месяца ты первый гость в Такамагахаре, так что я не надеюсь, что в ближайшее время судьба улыбнется нам еще раз. Ты должна нас освободить! Леля! Пожалуйста! Если боги не будут выполнять свои обязанности… Впрочем, ты и сама знаешь. К тому же, может, в новостях слышала, уже начали странности происходить. Это потому что слишком много богов заперты! А те, что сумели не попасться, не справляются с чужой работой, ведь ее стало слишком много! Леля, пожалуйста…

На очередном «Леля, пожалуйста», та поняла, что Накимэ можно перебить.

– Постой! – воскликнула она. – Дай я скажу… Я бы с радостью вам всем помогла. Но, поверь, у меня не получится.

Накимэ уже состроила самое грустное лицо, на какое было способна. Но услышав, какую Леля выдала отмазку, нахмурилась и сказала умоляюще:

– Да все получится. Пожа-а-алуйста… Я бы не умоляла тебя так слезно, если бы у нас были другие варианты.

– Сама посуди, – продолжала свое Леля. – Если вы… сколько там вас? В общем, если здешним богам не удалось справиться, то как могу помочь я?

Вот уж хороший вопрос. Леля явно не самая сильная богиня. Она в этом статусе чуть больше двух месяцев. Уж кому справляться с екаями, так точно не ей.

Но и это не стало для Накимэ аргументом.

– В том-то и дело, – сказала она. – Нам нужен чужеземец. Японские боги не могут убить екаев. И наоборот. Поэтому…

Накимэ хотела сказать очередной убедительный аргумент. Но Леля, больше этого не стесняясь, перебила ее, воскликнув:

– Убить?!

Леля не собиралась никого убивать. Ну уж нет. Хватит с нее. Она не такая – не может калечить других. За ней уже числился грешок, ведь именно из-за Лели в Нави сменился Чернобог. Но то было помутнее… Леля не хотела, чтобы подобное снова с ней приключалось. Нет, нет, нет… Какими бы плохими ни были екаи, Леля просто не осмелилась бы никого из них лишить жизни.

– Да брось ты драму ломать, – скривилась Накимэ. – Они же все равно переродятся. А за это время в Такамагахаре как раз все успеет встать на свои места.

Леля недолго думала. За это время дунул ветер, разогнав по воде рябь. Красиво… если не задумываться, что, потерявшись в таком поле, уже никогда не выберешься.

– Ну же, Леля, – молила Накимэ. – Я же слышала, что тебе тоже это выгодно… Вызволишь богов – вызволишь и Шинигами. Он тебе нужен, я же правильно поняла? Он у нас добренький. Поможет тебе. Наверняка.

Последнее слово прозвучало неуверенно, но к тому времени Леля уже не слушала Накимэ. Ну, конечно! Шинигами! Вызволит всех японских богов – вызволит и его. И тогда он выполнит свое условие сделки.

Да, Леля должна остаться.

Может, получится и не убивать никого. Зачем сразу прибегать к насилию? Леля попробует договориться… Сомнительно, конечно, но ведь попытка не пытка. Да, она может это сделать. Хотя бы попытаться. К тому же, если она сейчас уйдет, не факт, что еще сумеет найти бога смерти, который согласится помочь ей просто так, а не за невинную душу. Так что нельзя отмахиваться от Шинигами.

– А убивать надо прям насмерть? – нехотя спросила Леля.

Накимэ пару секунд соображала, что это значит. А потом взвизгнула и крепко обняла Лелю. Та хотела сказать, что это еще ничего не значит. Может, она бы вот сейчас передумала и попросила Накимэ отвести ее в Явь. Забудет Такамагахару, как страшный сон. Он и правда был страшным. Темница, екаи, Нурарихен с его странной головой и приторно величественными манерами… Нет, лучше Яви нет мира в этом… этой вселенной.

Только вот Накимэ обняла Лелю не для того, чтобы отблагодарить. Она таким образом перенесла ее… куда-то.

– Спасибо, Леля. Ты даже не представляешь, как нас всех выручишь!

Еще мгновение и поле зрения перестало застилать что-то розовое и пушистое. Леля поморгала. Исчезли рисовые поля, чему она была несказанно рада. Но к тому же исчез свет солнца. Вместо него были лучи тусклого светильника в помещении с низким потолком и темными стенами, обшитые деревом. Заваленное всяким хламом, оно не внушало доверия – одну лишь тревогу. Вдруг в ворохе старых подушек кто-то прятался?

Леля никогда здесь не была, но как-то поняла, что это один из заброшенных храмов. По углам висела паутина, поверхности серели от пыли, и сильнее, чем везде, пахло ржавчиной. Казалось, что потолочные балки вот-вот отвалятся, и стукнут по голове. Леля хотела бы стать так, чтобы избежать этого. Но, рассмотрев потолок, поняла, что, как не станет, хоть одна балка, да треснет ее, если они все вдруг вздумают упасть.

Не успела она как следует испугаться, как услышала взволнованное:

– Леля?

Это была не Накимэ. Накимэ давно свинтила. Наверное, переживала, что Нурарихен заподозрит неладное. Все-таки не зря он постоянно держал ее подле себя.

Обернувшись, Леля увидела очень красивую японку лет тридцати пяти. Все, как и пристало классическим красивым японкам: фарфоровая кожа, тонкие брови, раскосые глаза, и волосы такие темные, что казалось, будто они всасывали свет. Наверняка они были очень длинными. Но у этой женщины они закручивались в низкий пучок. На ком-угодно такая прическа выглядела бы неряшливо. Торчащие волоски, выбившиеся пряди и пушок по пробору. Но у этой японки казалось, что так и надо. Неаккуратность прически выдавала лишь то, что женщина устала. А синяки под светлыми глазами намекали, что она плохо спала.

А еще она знала имя Лели.

– Здравствуйте, – неуверенно сказала она.

Леля уже привыкла, что японцы вместо приветствия бросают своих новых знакомых в темницу. Так что ждала худшего. Но это женщина, наоборот, радовалась ей. Чем дольше она смотрела на Лелю, тем явственнее проступала ее улыбка. Тогда Леля тоже осмелилась улыбнуться, и женщина поднялась с подушечки.

Она была величественной, как и Нурарихен. Но так разительно отличалась от него, что сравнивать их было просто глупо. Ясно дело: она богиня. К тому же не плененная. Значит, Леле можно не волноваться.

Увидев ее в полный рост, Леля поняла, что женщина выше ее на голову. А еще она сумела рассмотреть ее одежду. Светлое одеяние с красными планками, наверняка имело какое-то специальное название. Но Леля не разбиралась в японской культуре, поэтому про себя назвала его «нарядный халатик». Но от халата там было лишь то, что одежда запахивалась и подпоясывалась.

Макияж у нее тоже был не обычным. Черные стрелки уходили так высоко, что скрывались в волосах, заканчиваясь, наверное, у висков. Причем это не выглядело эксцентрично.

Наверняка, Леля, хоть и улыбалась, но выглядела не совсем радостно. Так что женщина поспешила с разъяснениями:

– О, ты, наверное, не понимаешь, что творится! Извини… Да… Все это так неожиданно! Мы не ждали, что подмога придет так скоро!

Засуетившись, женщина отряхнула для Лели одну подушечки от пыли и пригласила присесть. Леля осторожно опустилась, хотя предпочла бы свалиться, и растянуться на полу, закрыв глаза, и ни о чем не думая.

– Будешь чай? – спросила женщина. – Или что вы пьете? Квас? Пиво?

– Чай, – сказала Леля.

Хотя боги не пьянели, Леля не любила хмельные напитки за вкус. А в чае плохо было лишь то, что он горячий – после солнца Такамагахары Леля предпочла бы что-то холодное. Впрочем, из этого заброшенного храма ее не гнали, так что чай успеет остынуть… Да, судя по тому, как светилось лицо этой женщины при взгляде на Лелю, она застряла тут надолго.

– И что-нибудь покушать, – добавила Леля, надеясь, что этим не нагрубила.

– Да, да, конечно! – воскликнула женщина. – Что ты будешь?

При этом она стала бить кулаком по низенькому столику, рядом с которым они сидели. С каждым ударом на том появлялось новое кушанье. Леля поняла, что этот стол работает как тот, что в Нави – и очень обрадовалась. Когда никто не будет видеть, настучит себе вареников, и объестся так, как ни один медведь перед зимой не наедался.

А пока Леля пыталась выхватить хоть какое-то блюдо. Женщина все стучала, рассказывая про каждое, но так быстро, что Леля не успевала ответить. Через дюжину тарелок женщина глянула на Лелю и, увидев ее голодный взгляд, прекратила. Леля тут же накинулась на еду. Это была лапша – темная и ужасно пахнущая водорослями. Впрочем, Леля так проголодалась, что для нее это был прекрасный запах.

Лишь сбив оскомину, Леля подняла взгляд и заметила, что женщина смотрит на нее с нежностью, слова мама на дочь. Смутившись, Леля отодвинула тарелку. Потом утерла рот тыльной стороной ладони – салфеток ей женщина не наколдовала – и посмотрела на нее. Та говорила:

– Не спеши, кушай. Я подожду. Время есть. Время – это единственное, что у нас есть.

Прозвучало уныло, но женщина продолжала нежно улыбаться.

– А не могли бы вы… Ну, ввести меня в курс дела, – сказала Леля и неловко добавила: – И представиться.

Осознав, как оплошала, женщина хлопнула себя по коленям и коротко рассмеялась.

– Да, конечно, – сказала она. – Просто, ты пойми, мы все тут на нервах… Меня зовут Аматэрасу. Я богиня солнца, верховная среди японских богов… Ну, в то время, когда меня не свергает Нурарихен. Ты его уже встречала, не правда ли? Он верховный екай.

Леля кивнула. Вопросов у нее была тьма, но она не стала ничего спрашивать. Пускай Аматэрасу скажет все, что вспомнит. А Леля потом уточнит. Она, в общем-то, и не знала, что спрашивать. Основное происходящее она уже поняла. А до остального докопаться еще не успела.