Скиталец. Лживые предания

– Русалку нужно поймать. Ты с ними прежде дело имел, знаешь, чего они боятся и как сражаются, тебе и поручаю. Коли хоть одна у реки покажется – схватить живой. Не обязательно целой, но чтоб говорить могла. Вдруг хоть они расскажут, где искать цветок.

Когда Истлав оставил ему на попечение двух самых молодых и ладных в их отряде, Дарий сообразил – главный хочет использовать их как приманку. Русалки любят красивых мужчин, как и всякие женщины. Возможно, затем же Истлав и выбрал для похода желторотых юнцов, а не одних только крепких и матёрых Охотников, как Михей. Опыта у них никакого, что от них толку? А вот на приманку… на приманку сгодятся.

Потому и не мешал им Дарий, не призывал к тишине и порядку, хотя звон их голосов способен был перебудить всех гадов в округе. Пусть языками чешут, беды им всё равно не избежать, да и искали они её на свою голову, так зачем мешать?

Смерти он парням не желал, но, как дикий зверь, понимал – своя шкура ближе к телу, и коли придётся выбирать, колебаться не станет.

Однако Тишья оставалась спокойной и мирной. Нет-нет да и думал про себя Дарий: авось обойдётся? Найдут цветок и без этой напасти. Чем-то же Истлав сейчас занят, да и Скитальца на свою сторону переманили, вдруг он что знает? Но тут же вспоминал Дарий о деньгах, обещанных ему, и жадность подмывала выманить русалку из воды чуть ли не своими силами. Всё лучше, чем ожидание беды.

– Смотрите! Там, вдалеке, вверх по течению.

Дарий обернулся на голос Милана и увидел, что оба брата остановили коней и смотрят на реку. Не сразу он разглядел, куда именно они указывали, пока искомое не стало ближе – тёплый огонёк, точно свечка, покачивался на волнах, направляясь к ним. Следом появился ещё один и ещё – до сей поры скрывал их изогнутый берег, – и вот уже больше дюжины огней плыли к ним по реке. А вскоре удалось разглядеть и цветы: множество ярких бутонов, пышных веточек и травинок, сплетённых в замысловатые венки. Некоторые украшали яркие ленты, другие – ягоды первой земляники. Пущенные на воду, они таили огарок свечи в сердцевине, но лишь малая часть из них. Чей-то огонёк потух по пути из деревни, чей-то утоп, а кто-то попросту не мог позволить себе такую роскошь. Гонимые течением, венки качались на волнах, как светлячки, и освещали лес будто закатным заревом.

– Что это? – выдохнул очарованный Милан, будучи не в силах отвести глаз от свечей.

В ночи они отражались в его глазах, и казалось, что те горят изнутри.

– Девки гадают, – улыбнулся Дарий. – Сегодня же Купалья ночь, вот они и собрались всей деревней пустить венки по реке.

– У нас на селе говорили, к кому венок прибьётся, куда река его отнесёт – там и суженый. Здесь тоже в это верят? – спросил его Неждан.

– Вроде того. Ну или кто венок этот найдёт или подберёт – тот и суженый.

– А свечи зачем? У нас их не зажигали.

– Это для зажиточных, – усмехнулся Дарий, – кому свечей не жалко. А нужны они, чтобы суженый дорогу нашёл. Или чтоб русалки венок под воду не утащили – плохая примета.

Конечно же, свеча, легко тонущая в реке, от русалок не помогала. Для этих целей в венки вплетали крапиву, укроп, полынь да одолень-траву, а огонёк был нужен для другого. Частенько деревенские юноши просто запоминали, какой венок плела полюбившаяся им девушка, и шли к реке, чтоб выловить его и принести красавице, назвавшись суженым. А свет от свечи помогал влюблённому найти заветный венок среди дюжины дюжин.

Охотники не спешили продолжать путь – залюбовались дивным зрелищем. Лошади, хоть и смирные, прядали ушами, но взгляды мужчин были обращены к реке, и никто этого не заметил. Один из венков, без свечи в сердцевине, отбился от остальных, и течение подтолкнуло его к берегу. Заворожённый Милан тут же выпрыгнул из седла и спустился к реке. Подул ветер, усилив рябь на воде, и ещё несколько венков отделились от остальных, устремились к Охотникам. Пламя свечи на одном из них дрогнуло, но не погасло. Милан опустился на корточки, потянулся к воде, чтоб подобрать венок. Дарий хотел было его одёрнуть, но смолчал. Однако стоило Милану коснуться цветов, как от венка во все стороны пошла рябь. И не успел парень его схватить, как тот приподнялся над водой, а под ним показался девичий лик. Венок короной лёг на её голову, улыбка тронула красивые губы. Глаза незнакомки, точно слепые, были подёрнуты белёсой дымкой, но смотрели живо, с интересом. Девушка моргнула, и, словно завеса, белая пелена сошла с её глаз, обнажив кроваво-красную радужку.

Милан только и успел охнуть, как русалка схватила его за руку, не дав отпрянуть, и растянула рот в зубастом оскале. Он закричал, откинулся на спину, пытаясь отползти, но пальцы сжались на его запястье стальной хваткой. Блеснуло лезвие, и чей-то меч отсёк девушке руку по самый локоть. Русалка взвыла, кувырком ушла под воду, и только тёмное пятно крови растеклось по реке. Милан, бледный от страха, отполз подальше, пока не ткнулся спиной в Неждана, поймавшего его. Женская кисть по-прежнему сжимала его запястье, и никак не получалось смахнуть её, сколь остервенело ни тряс он рукой. Дарий стоял рядом, возвышаясь над ними, держа в руке обнажённый меч, и лёгкая улыбка играла на его губах, а взгляд был направлен на реку.

Воды Тишьи забурлили, словно во вскипевшем котле. Лошади занервничали, заголосили, встали на дыбы, но Неждан вовремя поймал поводья, не дав животным сбежать. Милан тоже поднялся на ноги, стряхнул-таки с себя отрубленную руку, достал из ножен меч. Парнишка всё ещё дрожал и оставался бледен, но сжимал оружие, готовый к бою. Неждан завопил, пытаясь перекричать лошадиный верезг:

– Нужно уходить!

– Нет, – отрезал Дарий. И лишь после заминки пояснил: – Всё равно не уйдём.

Несколько десятков русалок повыскакивали из воды и кинулись на них как одна, выставив вперёд когти. Милан ждал, что речные девы будут неповоротливы из-за хвостов, но лишь единицы из них обладали оным, остальные стояли на двух ногах, и только красные глаза отличали их от обычных девушек. Одежды на них не было, лишь длинные волосы облепляли тела.

Первых же подскочивших русалок Дарий легко полоснул мечом поперёк животов, и они упали обратно в воду, как скошенная трава. Милан же не решался нанести удар, казалось ему – он бьёт простую человеческую девушку. Пришлось уворачиваться от когтей, пока Неждан не оказался подле и не рубанул русалку по спине. Та захрипела – чёрная кровь потекла изо рта – и упала навзничь. Неждан, мертвецки серый, казалось, и сам не верил в то, что натворил. Однако русалки уже подступали, подползали ближе. Сразу три схватили Неждана за полы плаща, потянули, стараясь повалить наземь, но, когда им это удалось, уже Милан пришёл на помощь. Рубанул мечом, ни по кому не попав, и девушки отпустили Неждана. Отступили, уйдя в воду, и тут же кинулись вновь.

– Не жалейте их! – крикнул Дарий.

Меч его темнел от чёрной крови, и несколько тел лежало у ног. Крупная русалка с огромным рыбьим хвостом выбралась на берег и ударила Охотника плавниками в грудь. Его так и сшибло, повалило на спину, и девушки немедленно окружили его. Схватили за одежды и вскрикнули, отшатнулись, отдёрнув обожжённые руки. Каждая раненая русалка тут же уходила под воду, но взамен выплывали несколько других. Дарий не успел подняться, а уже новые речные девы тянули к нему когти. Та, что с хвостом, поймала его за лодыжку и резко дёрнула, будто хотела оторвать. Дарий ухватился за торчащий корень, пнул подползших русалок свободной ногой и попытался так же отбиться от той, что его держала, но, как бы ни изворачивался, попасть не мог. Вдруг русалка вскинула голову и резко отпустила его, уйдя в сторону. А там, где она была мгновение назад, вонзился меч Неждана.

– Спасибо, – выдохнул Дарий.

Неждан улыбнулся, пытаясь перевести дух, и тут же удар хвоста сшиб его с ног. Сразу шесть рук вцепились в него, потащили к воде. Дарий и Милан поймали его под локти, но другая русалка подскочила со спины и вцепилась Милану в волосы. Тот вскрикнул и выпустил брата, переключившись на проклятую. Когти её царапали ему лицо, стремясь добраться до глаз, пока Милан метался, силясь скинуть её или локтем ударить в бок. Дарий перехватил Неждана поперёк груди, не давая русалкам утащить его под воду, а сам парень слепо размахивал мечом, не позволяя к ним подступиться. Ещё одна русалка подкралась к Дарию, повисла на его шее, потянулась укусить. И тут же взвыла, шарахнулась от него, захныкала, как ребёнок, и убежала в реку. Державшая Неждана русалка сверкнула глазами, зло глянув на Дария, и ушла под воду, отпустив добычу.

«Что-то задумала», – сразу же понял Охотник. Помог Неждану подняться и отвёл того к кромке леса, наказав держаться подальше.

Бой сопровождало истошное ржание лошадей, привязанных Нежданом неподалёку. К ним русалки не подходили, но ползали рядом, и это заставляло животных нервничать. Милан, хоть и оцарапанный, отбился от державшей его и столкнул в воду. В борьбе он сам не заметил, как ступил по щиколотку в реку, и тут же несколько пар рук схватили его. Но на этот раз он не повторил ошибки и ударил мечом, отсекая две кисти и ранив третью. Раздался визг, и его отпустили. И тут же вынырнул из воды огромный рыбий хвост и приложил его в плечо, опрокинув в воду.

– Милан! – крикнул Неждан, кидаясь на помощь брату.

«И как прикажете их ловить?!» – Дарий начинал злиться. Прежде чем поймать русалку, надо хоть одну из них отвести от берега и очень сильно ранить, но речные девы были умны и не уходили далеко от воды. Стоило Дарию отступить к кромке леса, как к нему тут же потеряли интерес, но теперь он решил этим воспользоваться. Понадеявшись, что братья не умрут за столь короткий срок, он кинулся к лошадям, насилу успокоил своего жеребца и достал из седельных сумок сеть. Размотал её, как мог в спешке, и кинулся к реке. Неждан уже отбил Милана, и оба стояли на ногах, но всё ещё в воде по голень, исцарапанные, мокрые и с подранной одеждой. Река вокруг них бурлила, и несколько раз то тут, то там показывался огромный хвост, по которому парни пытались попасть мечами. Вот только хвосты те были разные, а значит… под водой пряталась не одна старшая русалка.

– В сторону!

Дарий подбежал к ним и, как только братья метнулись вправо и влево, кинул сеть на тут же выскочившую из воды русалку. Та взвизгнула, запуталась в сети и повалилась в реку спутанным клубком. Остальные девушки бросились к ней; даже под бурлящей водой Дарий видел, как они рвали и пытались распутать сеть, но, сплетённая напополам с серебром, она жгла им руки, усложняя задачу. Дарий помог братьям выбраться из реки, крикнул им, чтоб бежали к лесу, а сам остался подле сети. Ждал, когда выдастся возможность ухватиться и вытащить улов на берег.

Он стоял почти по колено в воде, когда чья-то рука схватила его за пояс. Дёрнулся, но русалка сорвала охотничий нож и попыталась ударить им в бедро. Била вслепую, и лишь поэтому Дарий увернулся. Запнулся обо что-то под водой, но на ногах устоял. Выхватил меч и ударил не глядя, резанув реку. Мелькнули с двух сторон плавники, струйка чёрной крови поднялась на поверхность, но русалки не отступили. Клубок подле сети стал плотнее, вода забурлила пуще, повсюду мелькали хвосты, и тут до Дария дошло:

«Она сейчас разрежет сеть!»

Он ступил было к ней, но остановился, понимая, какой это риск. Русалки намеренно тащили сестру на глубину, на дно, чтоб не дать до неё добраться. Выругавшись, Дарий поспешил уйти из воды, но не сумел. Десятки рук намертво оплели его ноги, хватали за полы, тянули назад. Скинув плащ, он отбивался, как зверь, но тщетно – их было слишком много. Совсем рядом свистнул арбалетный болт и вонзился в одну из девичьих кистей, заставив разжать хватку. Дарий обернулся – это Милан стрелял по русалкам. Неждан же оказался рядом, схватил его под локоть, потянул за собой. Размахивая мечом, он отпугивал подступающих русалок, а Милан обстреливал тех, кто высовывался из воды или хватался за них. Когда очередная русалка вынырнула по грудь, арбалетный болт порвал ей щёку насквозь. Взвизгнув, девушка тут же скрылась, но на её месте возникли ещё три. Казалось, побитые русалки не отступали, а залечивали раны и шли в бой снова.

«Либо их слишком много», – заключил Дарий, пытаясь придумать, как им быть.

Будто прочитав его мысли, речные девы высунули головы из воды. Одна, вторая, третья, и вот уже дюжина дюжин, заполонив реку, смотрели на них, сверкая алыми глазами. Несметное множество, они открыли лики, чтобы воочию показать, как их много. Охотники отступили к лесу, Дарий пытался заслонить собой молодших, а русалки одна за другой высыпали на берег. Кто-то тут же вставал на ноги, кто-то выползал, подобно змее, волоча за собой тяжёлый хвост, кто-то подбирал и сжимал в руках острые камни. Если не когтями и клыками, то уж камнями они их точно забьют. Русалки окружали, теснили их к лошадям, обещая расправу за погубленных сестёр, и многие улыбались в хищном оскале.

И тут над рекой разнёсся душераздирающий вопль. Русалки обмерли, растерянно обернулись. Кто-то распахнул глаза, многие переглянулись, бледнея до лунного лика, отражающегося в воде. Те, что волочили за собой хвосты, первые ушли в воду. Оставшиеся побросали камни и, позабыв про мужчин, прыгнули в реку. Не сразу успокоилась Тишья, но вдоль её берегов повисла звенящая тишина, как только утих последний всплеск. Русалки ушли так же внезапно, как и появились, и лишь воды, чёрные от пролитой крови, давали знать, что здесь была бойня. Убитых речные девы забрали с собой, так что ни их самих, ни их частей не осталось на берегу.

Неждан сполз на землю, тяжело дыша. Милан медленно опустил арбалет. И только Дарий всё так же держал наготове меч, вглядываясь туда, куда уплыли русалки. Охотники понимали – их спасло чудо, слишком много собралось нечисти по их души. Но что их спугнуло? Или привлекло? Вопль больше не повторился, сколько бы Дарий ни напрягал слух, и не было возможности понять его источник и причину.

– Что это было? – сухим, сиплым голосом спросил Неждан.

– Не знаю, – честно ответил Дарий. – Но точно ничего хорошего.

– Дарий, – позвал Милан, и когда тот обернулся, встретился с его пронзительным, почти осуждающим взглядом. – Почему они тебя не утащили? Я видел много раз, как тебя хватали, но отпускали тут же.

Со всех троих ручьями стекала вода, вот только Дарий отделался синяками да потерянным плащом, а Милан и Неждан были сплошь исцарапаны, и одежда их местами свисала рваными клочьями. Неждан сидел на земле и не спешил подниматься, но смотрел на Дария с недоумением.

Дарий не стал отпираться: закатал рукав рубахи и показал уже подвядшие листья, обмотанные поверх запястья. Кожа под ними раскраснелась до волдырей.

– Крапива, – пояснил Дарий. – Она у меня и под воротом, и в сапогах. Жжётся, но им больнее. Захочешь жить – и не такое стерпишь.

– Хорошо придумал… – Неждан понурил голову. – Сам или научил кто?

– Сам дошёл. Ну и как-то спросил у местных, чем они русалок шугают. А там уже через пробы и ошибки подобрал, что действеннее… Главное, при Истлаве не болтайте, он подобное не очень жалует.

«В Церкви такому не научат: языческие то методы. Но вам о том знать необязательно», – добавил он мысленно.

Река так удачно прибила к берегу его плащ, и Дарий отошёл подобрать его. Выловил и сразу накинул на плечи – рубаха и портки всё равно мокрые, так какая разница? Милан подал брату руку, потянул на себя, помогая подняться, но Неждан зашипел и повалился снова. Дарий тут же оказался рядом и склонился к его ноге. И в самом деле – правый сапог оказался подран, а под ним скрывалась рваная кровоточащая рана.

– Сапог прокусила, – бросил Дарий с досадой. – Чего молчал?

– Так некогда было жаловаться.

– Правда что, – усмехнулся он.

Дав Милану наказ принести бинты, Дарий осторожно стянул с Неждана сапог, но думал совсем о другом. Из головы его никак не шли вопль и причина, по которой русалки их оставили. Зачем упускать добычу, которая сама пришла им в руки и которую уже загнали в угол? Голос был ему незнаком… Осознание пронзило тело вспыхнувшей искрой. Бросив сапог, он вскочил на ноги и кинулся к своему коню, отдавая приказ на бегу:

– Позаботься о нём, да сгинуть мне тут не смейте! Встретимся как условились.

– А ты куда? – спросил стоящий неподалёку Милан.

– Если правильно понял – остальных спасать.

Отвязав жеребца и закинув себя в седло, он стегнул его ногами в бока и галопом рванул с места. Конь лишь хлестнул хвостом на повороте, унося на себе всадника. А Милан и Неждан остались вдвоём на берегу реки, растерянные и напуганные, но пока хотя бы живые.

* * *

Скрипнула ветка. Морен обернулся, Куцик взлетел с плеча, скрылся среди ив. Тихон поднял голову, проревел: «Кто здесь?!» – и ударил по воде хвостом. Крупная рябь пошла по озеру, искажая, дробя лунный лик в отражении. Раздвигая левой рукой кусты ежевики, к ним вышел Истлав. В правой же он держал обнажённый меч, остриё которого смотрело на Тихона. С плаща его капала вода, ноги намокли до колен, и плотно сжатые губы посинели от холода, но глаза горели решимостью и злобой. Морен сразу понял – подслушивал. Добрался сюда по скрытой в реке тропе, затаился и ждал. Вопрос лишь, как давно? Тихон насупил надбровные дуги, набычился, вновь ударил о воду тяжёлый хвост. Напряжение повисло в воздухе, будто каждый из троих ждал, когда нападёт другой.

Морен сдержался, не потянулся к мечу и лицом остался спокоен, но пальцы сводило от желания схватиться за рукоять и сжать её покрепче. Со сталью в руке он чувствовал себя увереннее, хотя и всем сердцем желал, чтоб она ему не пригодилась.

– Отойди от него, – приказал Истлав, не сводя колючих глаз с водяного.

К кому бы он ни обращался, ни Морен, ни Тихон не подчинились.

– Истлав, он безобиден, – начал было Морен, но Охотник перебил его:

– Он проклятый! Все проклятые – чудовища, порождённые пороком и Чёрным Солнцем. В них нет веры, и тебе впредь веры нет. Если защищаешь его, ты такой же, как он!

– Эй! – проревел Тихон, поднимаясь над озером. – Я тебе не какая-то навья тварь! Я людей не трогаю и девкам своим трогать не позволяю! Одной рыбой питаюсь! Я с ним договор заключил, – он ткнул пальцем в Морена, – и договор тот соблюдаю. А ты на меня с мечом?!

– Тихон, успокойся. Я не дам ему тебя тронуть.

Морен выставил ладонь перед водяным, силясь утихомирить его, словно разгорячённого жеребца, и тут же поплатился за свой выбор – Истлав свободной рукой сорвал арбалет с пояса и направил его на Морена. Водяной, присмиревший было и опустившийся в воду, вновь вскинулся, но лезть не стал.

– Договор? – выпалил Истлав. – О чём он?

– Не русалки убивают людей. Их здесь много, потому что Тихон собирает обращённых девушек со всей округи под своё крыло, обещает им заботу и защиту. Они нападают лишь на тех, кто приходит к ним с мечом или повинен в том, кем они стали.

– Защищаешь его? – выплюнул Истлав, и губы его сжались сильнее. – Я знал, что ты с ними заодно. Нечистые твари тебе ближе. Твоя кровь отравлена пороком, как и его. Ты предал людской род, потому и стал таким.

– Не по его вине в лесу люди гибнут. Ты сам видел чертей.

– Подосланных, возможно, им же! – Истлав шипел, и рот его дрожал от ярости. – Мы столько лет искали цветок. Я знал, что его охраняет кто-то, кто-то сильнее и умнее поганых чертей и блудных девок, и ты сам привёл меня к нему. Убью его – и путь откроется.

– Цветок не то, чем кажется, – проревел Тихон, исподлобья следя за Истлавом. – А ты дурак, коль ищешь его! Погубит он тебя и всех тех, кого ты с собой привёл.

– Я не поведусь на твои речи, нечистая тварь.

– Истлав! – окликнул Морен, перетягивая внимание Охотника на себя, дабы не дать ему ярить водяного ещё сильнее. – Я знаю путь к цветку. Этот проклятый нам не враг. Он защищает людей, так же как и ты. Проклятье не делает его чудовищем, так же как меч в твоих руках не делает тебя убийцей. Опусти его. Мы можем спокойно уйти и найти цветок без жертв, а потом каждый пойдёт своей дорогой.

Стена молчания повисла меж ними, и тишина давила, словно могильная земля. Каждый ждал, что́ предпримет другой. Морен даже не заметил, что рука его давно приподнята, а пальцы расставлены в стороны, готовые схватиться за меч, зато этот жест заметил Истлав. Скиталец был для него словно волк, готовый сорваться и кинуться на зайца, едва тот шелохнётся, и казался куда опаснее водяного. Что этот проклятый? Разумное, но всё-таки животное, ведо́мое одной лишь жаждой крови. А вот тот, кто сохранил трезвый рассудок и человеческий ум, куда страшнее. Истлав по себе судил и понимал эту правду, как никто другой, однако нет-нет да поглядывал на водяного, ожидая, когда нападёт и он.

Но не отпускать же их? Для себя он уже всё решил.

– Выбирай, на чьей ты стороне, – бросил он, как предупреждение.

И, вскинув арбалет, выстрелил в ногу Морена.

Тот увернулся, уйдя в сторону, а Тихон ударил хвостом по озеру, подняв тучу брызг. Истлава накрыло волной, он пошатнулся, и водяной тут же сшиб его тяжёлой рукой в грудь. Под телом Охотника заскрипели ломающиеся ветки, Тихон швырнул его в кусты, будто щенка. Опираясь на руки, водяной попытался выбраться на берег, но Морен преградил ему путь.

– Стой! Убьёшь его, и они никогда от вас не отстанут! Уходи отсюда, Тихон.

За спиной раздался птичий крик. Морен обернулся как раз вовремя, и арбалетный болт пролетел мимо, не задев, зато оцарапал плечо Тихона, и тот взревел от боли. Истлав уже был на ногах и заряжал новый болт, когда сверху на него камнем рухнул Куцик. Когтями он пытался расцарапать ему лицо, добраться до глаз, но пока лишь сорвал шляпу и исполосовал руку, которой прикрывался Истлав. Тот вскинул арбалет и ударил им по птичьему тельцу. Куцик крякнул, его отшвырнуло в сторону, а у Морена всё похолодело внутри. Кусты зашевелились, и Куцик вылетел из них живой и невредимый. Истлав ступил к водяному, замахнулся мечом, но Морен принял удар на свой клинок.

– С дороги! – прошипел Истлав, давя на оружие изо всех сил.

– Я не дам его тронуть.

– Тогда отправишься за ним!

Заскрежетала сталь, и Истлав, вырвав клинок, ударил по ногам Морена. Тот отбился, одновременно отступая. Он отражал атаки, не спеша нападать первым, а Истлав ярился и вкладывал в каждый замах всё больше сил. Тихон снова ударил хвостом по озеру, окатив их обоих водой. Морен поскользнулся на влажной траве, и Истлав толкнул его свободной рукой в грудь, пихнув спиной вперёд в озёрную воду.

Морен ушёл с головой, не успев задержать дыхание, и лёгкие обожгло. Ещё мгновение, и его вытащили, швырнули на берег. Отбитые бока отозвались болью, но та не шла ни в какое сравнение с огнём, что жёг нутро и горло. Встав на четвереньки, Морен пытался откашляться, избавиться от воды, когда его накрыла тень. Тихон выбрался из озера, прикрыл его собой и, взревев, бросился на Охотника.

Он размахивал тяжёлым хвостом и когтистыми ручищами, но всё тщетно – неповоротливый, массивный водяной просто не поспевал за юрким человеком. Если столкнёт в воду – Истлаву конец, но до тех пор у него преимущество. Меч жалил Тихона, царапая мягкую кожу живота и груди, но не мог пробить чешую на спине и нижней половине тела. Придя в себя, Морен поднялся, и его тут же чуть не сшиб хвост. Тихон метался меж ним и Истлавом на маленьком островке, ломал сучья и сносил тонкие деревца. Очередное такое, треснув пополам, опрокинулось и накрыло собою Истлава. Тихон тут же ударил по деревцу хвостом, разломал в щепки, но Охотника не задел.

– Где ты?! – взревел водяной, бешено вращая глазами.

Истлав вынырнул из-под его бока и, пока Тихон не заметил, занёс меч. Но Морен подоспел раньше, принял удар на свой клинок, отбил атаку, заставив Истлава отступить. Ещё несколько раз столкнулись их мечи, пока водяной не развернулся и не швырнул обоих в озеро, будто крошки смахнул массивным хвостом с берега. У Морена вышибло дух от удара, но он успел зацепиться за торчащую корягу и не свалиться в воду. А Истлава отбросило так далеко, что тот врезался спиной в бревно, служившее Тихону ложем. Застонав, Охотник так и повис на нём, наполовину в воде, но меч из рук не выпустил. Водяной же нырнул в озеро.

– Тихон, не надо! – крикнул Морен, ни на что особо не надеясь.

Теперь он даже помочь Охотнику не мог. Но его крик словно разбудил Истлава, и тот спешно взобрался на бревно, встал на ноги и поднял меч. Тихон даже из воды не показался. Опора под Истлавом накренилась, приподнялась с одного конца. Тот схватился за край, цепляясь за него, чтоб не упасть. Бревно наклонилось так сильно, что он буквально повис на нём, и лишь теперь Тихон вынырнул, схватил Охотника за ногу, распахнул полную острых зубов пасть и рванул его на себя. Истлав заскользил по бревну вниз, выставив вперёд остриё меча.

Морен, уже выбравшийся на берег, вскинул левую руку с потайным арбалетом и выстрелил. Тихон заметил его движение, поднял руку, закрывая лицо, и стрела вонзилась ему в ладонь. Он словно и не заметил ранение, но мгновение было потеряно, и он не поймал скатившегося к нему Истлава. Меч вонзился в мягкий живот, вошёл по рукоять. Тихон замер и ошалело уставился на Охотника, словно не веря в случившееся. Истлав тоже был бледен, упирался ногами в его брюхо и тяжело дышал. Рука водяного всё ещё сжималась на его лодыжке.