Поворот любви

Нэтали почувствовала, как под этим взглядом внутри что-то ёкнуло.

– Вам больше некуда смотреть? – резко бросила она, с силой втыкая книгу на место.

– За вашей спиной… – он даже не попытался скрыть ухмылку.

– Там лежит книга «Как перестать пялиться на продавщиц». Рекомендую. – Она заправила прядь волос за ухо, но рука дрогнула.

Алфи рассмеялся. Её прямолинейность восхищала.

– Ой, я вас задела? – она специально сладко улыбнулась.

– Нет, просто записываю в блокнот: «Продавщица Нэтали – мастер сарказма». Придётся вернуться за продолжением.

Нэтали сделала вид, что не слышит намёка.

– Итак, книгу про вампиров берём?

Их взгляды скрестились. Алфи театрально закатил глаза, а она машинально почесала переносицу – детская привычка, от которой никак не могла избавиться.

Она схватила первую попавшуюся книгу, листая страницы, не видя текста. Во рту пересохло.

«Преврати его в муравья», – мысленно приказала себе. Но даже в виде насекомого он выглядел обаятельно – с этой ухмылкой, с этим прищуром…

– Я думал, вы уже поняли, что вампиры – не моя тема. Моему другу, кстати, тоже. Или это ваши э-м … – он резко замолчал, осознав, что чуть не ляпнул лишнего. Упоминать чьи-то фантазии всё же невежливо. Он с трудом сдерживал смех.

– Вам снова смешно, сэр?

– Виновен, больше не повторится! – Алфи сделал серьёзное лицо, но она поняла – издевается. – Почему именно вампиры?

– Потому что люди готовы променять реальность на вымысел! Бросают партнёров, если те не дотягивают до Эдварда Каллена.

Она говорила страстно, губы слегка приоткрывались, обнажая ровные зубы. Алфи представил, как кусает её нижнюю губу, как его ладонь скользит по обнажённому боку…

– Разве не грустно? – перебил свои мысли. – Гоняться за тем, чего не существует?

«Метко. Но ты мне всё равно не нравишься», – мысленно огрызнулась Нэтали, сжимая край кофты.

– Люди бегут в книги, когда реальность становится невыносимой, – сказала она. – Там можно надеть любую маску и хотя бы ненадолго забыть…

Алфи замер. Он и сам годами прятался за маской беззаботности.

– А вы в какую любовь верите? – неожиданно выпалил он.

Перед глазами Нэтали всплыла старая фотография родителей – та, где они ещё смотрели друг на друга.

– Я верю в книги, – голос дрогнул. – Они не предают. Не уходят.

Она часто заморгала, и Алфи показалось, что в глазах блеснули слёзы.

– Между страницами можно спрятаться. Хотя бы до конца главы.

Он слушал, заворожённый. Ему хотелось обнять её, но он лишь стоял, не находя слов.

– А я верю в то, что можно найти, – наконец выдавил он и подмигнул.

Нэтали округлила глаза, будто он произнёс что-то неприличное.

«Опять его дешёвые уловки. Или он просто насмехается?»

– В моей реальности люди только разочаровывают. Книги – никогда.

Лицо Алфи вдруг исказилось. В глазах мелькнуло что-то знакомое – та самая боль, что она видела у матери по утрам, когда та думала, что её не видят.

– У нас отличный раздел по психологии, – резко сменила тему Нэтали. – «Сила настоящего», например.

Она говорила о книгах, но словно читала его мысли. Алфи почувствовал себя раздетым догола.

– Сомневаюсь, что это заинтересует моего друга, – пробормотал он.

– Ах да, ваш мифический друг. Может тогда роман? Чтобы подмигивать девушкам и сыпать цитатами?

– Чтобы удивить девушку, мне не нужны чужие слова. – Алфи провёл пальцами по корешкам, будто проверяя кладку. – Я архитектор. Годами изучал, как слова становятся стенами. Клиент говорит «хочу что-то светлое» – а за этим может скрываться боязнь темноты или память о родных. Архитектура – это перевод.

– Вы… архитектор? – неожиданно для себя спросила она.

Он кивнул, продолжая водить пальцами по полке:

– Люди редко хотят дом. Чаще – эхо. Смутное «как в детстве», «как в том фильме». И ты стоишь с чертежами, понимая, что строишь чужую ностальгию.

Нэтали представила, сколько раз он перерисовывал проекты, пытаясь угадать эти невысказанные мечты.

– С любовью та же история. Все говорят «навсегда», но видят разное. А когда реальность не совпадает с фантазией… – Он резко замолчал, будто наткнулся на трещину в собственных мыслях. – Вот почему я верю в линии, а не в слова. Угол в сорок пять градусов везде останется углом. А «люблю»… – Его взгляд внезапно стал холодным. – Это как «светлое». Каждый вкладывает что-то своё.

– Значит, вы строите дома, которые никто не хочет. И верите, что углы честнее слов.

В её глазах вспыхнул не огонь, а лёд. Алфи почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Тогда вы ужасный архитектор! – бросила она, но смотрела куда-то за его плечо, будто там висела невидимая точка опоры. Эта привычка избегать взгляда бесила его сильнее всего.

– Что там такого интересного? – не выдержал он. – Я настолько отвратителен, что на меня даже смотреть не можете?

Нэтали замерла. Перед глазами всплыло лицо матери – такое же напряжённое, с поджатыми губами, когда та делала вид, что не замечает отца, вернувшегося под утро.

Пальцы её нервно забегали по полкам, выдёргивая и вставляя обратно одни и те же книги.

«Наглец, выскочка… но почему он смотрит именно так? Будто видит не продавщицу, а меня».

Терпение Алфи лопнуло. Он осторожно коснулся её руки – лёгкое мимолётное прикосновение, от которого по спине пробежали мурашки. Всю жизнь она считала себя рациональной, но сейчас… Всё перевернулось с ног на голову.

– Убери руки, болван! – вырвалось у неё, резко дёрнувшись назад. Лицо моментально вспыхнуло.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» – мысленно выругалась она. Так хотелось сейчас щёлкнуть пальцами и исчезнуть в облаке дыма, оставив его с глупой ухмылкой.

Он рассмеялся – не ехидно, а искренне. Никто ещё не называл его придурком с такой искренней злостью.

Нэтали невольно фыркнула в ответ – и тут же сжала губы, возвращая каменное выражение лица.

– Алфи Эванс. – Он протянул руку, неожиданно почувствовав себя неуверенным подростком.

– Нэтали Миллер, – снова повторила она своё имя, делая вид, что не замечает его жеста.

– Самые интересные знакомства всегда случаются неожиданно.

– И не всегда приятны. Если вам больше ничего не нужно, я должна вернуться к работе, – бросила она и направилась к кассе.

– А извинения? – крикнул ей вдогонку, заранее зная ответ.

«Почему она так отчаянно защищается?» – размышлял Алфи, наблюдая, как Нэтали уткнулась в книгу, явно не читая. Пальцы нервно перебирали зажигалку в кармане. Готов был говорить о чём угодно – о дожде за окном, о новых налогах, даже о тех чёртовых вампирах – лишь бы продлить это странное напряжение между ними.

Она не вписывалась ни в один его тип. Не кукла из глянца, не синий чулок. Настоящая. Эти невидимые стены, которыми она себя окружила, только разжигали интерес. Последний раз подобное он чувствовал пять лет назад, когда встретил Саммерс. Но та история закончилась больно, и с тех пор Алфи выбирал лёгкие, ни к чему не обязывающие связи.

«Умные женщины тоже умеют быть страстными», – пытался убедить себя, что Нэтали – просто новый вызов. Но внутри что-то настойчиво твердило: «Всё иначе».

Алфи вышел без книги для друга, но с неожиданно лёгким настроением. Сегодня он открыл для себя Нэтали Миллер – упрямую, колючую и безумно притягательную.

На улице начал накрапывать дождь. «Идеальный финал». Он ненавидел дождь. Достал телефон – брат не отвечал. «Типично». Поднял воротник и зашагал к станции, чувствуя, как капли стекают за шиворот.

Нэтали наблюдала в окно, как его силуэт растворяется в серой пелене дождя. Когда дверь закрылась, она невольно подошла ближе. Запотевшее стекло превращало уходящую фигуру в размытое пятно.

«Ушёл и хорошо», – мысленно бросила она, громко щёлкая замком кассы. Но пальцы сами потянулись к тому месту на руке, где только что были его прикосновения. Глупость. Обычный покупатель. Завтра и думать забудет.

– Ой! – Лили уронила стопку книг на пол.

Нэтали подняла верхнюю – «Архитектуру счастья». Совпадение. Не более.

Весь день пошёл наперекосяк. Хуже всего было то, что не удалось дочитать запланированную главу. Она стояла у того самого стеллажа и не могла выбросить из головы его улыбку, его взгляд. Сжала кулаки – один резкий удар по полке, но навязчивые мысли не исчезли.

Нэтали никогда не рассматривала покупателей как потенциальную часть своей жизни. Не мечтала о любви, романтике и всей этой мишуре, которой забивали головы её сверстницы. В семнадцать, во время школьного лагеря, напившись коньяка с одноклассниками, она отдала свою невинность «хлюпику». У него воняло изо рта перегаром, а руки дрожали. Его неумелые прикосновения, дурацкие часы, цеплявшиеся за её волосы, боль – всё это вызывало тошноту. Он был неопытен, нервничал и потел, но Нэтали уже было всё равно. Она отвернулась к стене и ждала тех самых ощущений, о которых шептались девчонки из её класса.

А потом просто лежала, раздвинув ноги перед чужим парнем. Никакого «вау». Только липкое пятно на животе. Его дрожащее «извини». И глотки коньяка, чтобы вымыть из себя это отвращение. Именно тогда в её голове чётко щёлкнуло: «Всё к чёрту!». Никакой магии в сексе. Ещё одно подтверждение – любви не существует. Есть только социальный сценарий: отношения, свадьба, дети. И обязательный секс – для страсти и продолжения рода. Сколько бы она ни пыталась найти тот самый «вау» —эффект – всегда одно: «извини».

Рабочий день закончился. В подсобке Лили, как всегда, встретила её с улыбкой и свёртком домашнего печенья.

– Спасибо, обожаю твою выпечку! – Нэтали изобразила восторг, хотя на душе скреблось.

Мусорный бак у её дома давно стал главным ценителем этих кулинарных шедевров. Но приходилось кивать и придумывать комплименты – «как тебе удаётся такая воздушность», «вкуснее её печенья она ничего не пробовала». Кроме своих маленьких экспериментов на кухне, конечно.

Нэтали не была идеальной хозяйкой, но позволяла себе эксперименты. Чаще всего – паста с тунцом, её коронное блюдо. Иногда – макароны с сыром, куда она смело добавляла паприку или прованские травы. В особые дни – паста с яичницей. Но главным ритуалом был бокал красного вина. Каждый глоток стирал маску приветливой продавщицы, растворял фальшивую улыбку «лучшей подруги» Лили. В четырёх стенах своей квартирки она наконец могла быть просто собой – Нэтали Миллер, без прикрас и масок.

Глава 3

Нэтали сидела в полупустом вагоне, прислонившись к стеклу, на котором кто-то давно нарисовал смайлик ногтем. Сегодня, вопреки привычной суете, в поезде царила та странная тишина, что бывает только в библиотеках. Лишь изредка доносились обрывки разговора пожилой пары – они спорили о том, как изменился мир за последние годы. Рядом, уткнувшись в телефон, дремал парень в наушниках. Нэт машинально отметила его чёрные кеды с оранжевыми шнурками – такие же, какие носила сама в шестнадцать, пытаясь казаться взрослее.

«Как же это было давно…»

Нэтали ненавидела беспорядок – даже в мыслях. Каждое воспоминание она раскладывала по полочкам, как книги в магазине: аккуратно, с чёткими переходами. Только так она могла не сойти с ума.

Но мысли тут же переключились на него – на Алфи Эванса.

До этого момента она никогда не замечала покупателей в книжном. Мужчины появлялись в её жизни по чёткому, отработанному сценарию: бар, дешёвый комплимент, пара коктейлей, пошлый намёк, быстрый секс в чужой квартире. И этот противный стон в конце – будто они не наслаждались, а просто избавлялись от чего-то ненужного.

Два года пустоты, которую она безуспешно пыталась заполнить чужими прикосновениями.

Иногда ей казалось, что всё может измениться – что среди этого потока случайных связей найдётся тот, кто захочет не только её тела. Но увы. Мужчины приходили и уходили, оставляя после себя лишь горький осадок и твёрдую уверенность: «Любви не существует».

После смерти бабушки Нэтали даже подумывала о замужестве – от отчаяния, от страха остаться одной навсегда. Но стоило какому-нибудь женатому ловеласу в баре бросить на неё оценивающий взгляд, как все мечты о семье тут же разбивались о реальность.

А потом появился он.

Алфи Эванс – с его саркастичными шутками, небрежными жестами и серо-зелёными глазами. С тех пор Нэтали ловила себя на том, что ведёт себя как героиня слезливых романов – краснеет, злится, прокручивает в голове каждую их встречу.

«Бесит!»

Почему её обычные колкости, которые всегда отталкивали мужчин, на него не действовали? Почему он только усмехался в ответ, будто видел её насквозь?

Закрыв глаза, она попыталась представить, на кого он похож. Мистер Дарси? Нет, ей нравился этот герой – особенно та сцена, где он выходит из озера. Хотя нет, это экранизация… Но она всё равно не хотела ни с кем его сравнивать.

Ретт Батлер? Ближе, но Алфи не был таким самоуверенным. Он скорее напоминал… Чудовище из «Красавицы и Чудовища» – не внешностью, а тем, что скрывалось за маской насмешек. В его взгляде читалась та же незащищённость, та же боязнь быть отвергнутым.

«Чего ты боишься, Алфи? Меня? Или самого себя?»

Поезд замедлился, и Нэтали вышла на платформу, ощущая на лице первые капли дождя.

«Зонт… опять забыла.»

Пару дней назад Нэтали забыла зонт в поезде, и теперь дождь застал её врасплох. Она прижалась к стене у входа на станцию, укрываясь под узким металлическим козырьком. Достала телефон, открыла приложение и быстро набрала: «Купить зонт. Срочно!»

Капли стучали по крыше, выбивая чёткий, почти гипнотизирующий ритм. Этот звук всегда возвращал её в детство – в те дни, когда она могла часами сидеть у окна, следя за струйками воды на стекле. Тогда она воображала себя крошечной каплей, свободно парящей над Лондоном. Летела над крышами, заглядывала в окна чужих домов, но всегда возвращалась к вокзалу Кингс-Кросс.

Там, в далёком прошлом, её отец впервые показал ей «Платформу 9¾». Она до сих пор помнила, как дождь барабанил по навесу, а она, сжимая его палец в своей маленькой ладошке, затаив дыхание, ждала – вот-вот между платформами появится та самая колонна с тележкой, застрявшей в стене.

– Ты же знаешь, что это правда, да? – шептал он, подмигивая.

И она верила. Верила, что однажды получит письмо из Хогвартса, что где-то там, за гранью реальности, существует мир, где она не просто Нэтали Миллер – а любимая дочь и волшебница.

С тех пор каждый июль она приходила сюда. Покупала шоколадный батончик и кофе, садилась на скамейку и наблюдала за людьми, представляя, кто из них мог бы быть волшебником. Взрослая игра для сломанного ребёнка.

Она резко потушила сигарету, выбросила окурок в урну и, потирая замёрзшие ладони, зашагала к дому. Всего десять минут – и она будет в безопасности.

Ей нравился этот район. Особенно Манор Парк Флэтс – кусочек дикой природы, затерявшийся среди городского хаоса. Здесь не было идеальных газонов и вычурных клумб, зато были высокие деревья, в которых ветер шелестел так, будто шептал что-то важное. Скамейки? Не нужно. Она всегда брала с собой плед, расстилала его на траве и лежала, глядя в небо. Иногда под музыку, иногда – просто слушая, как вокруг бегают собаки, смеются дети, а чья-то жизнь идёт своим чередом.

А она мечтала.

Перед входом в дом она нащупала в сумке свёрток – печенье от Лили. Маленький пакетик с дурацкими наклейками-сердечками. Нэтали сжала зубы. Зачем Лили это делает? Зачем лезет в её жизнь со своей навязчивой добротой? Она не хотела ничьей заботы. Не хотела, чтобы кто-то пытался втереться в доверие, а потом – обязательно – исчезнуть, оставив после себя ещё одну рану.

Пакет полетел в мусорный бак.

Квартира встретила её запахом старого дерева и книжной пыли. «Аромат провала», – мысленно усмехнулась она. Но здесь, в этих четырёх стенах, она хотя бы не чувствовала себя чужой.

Поставив воду на макароны, Нэтали зашла в душ. Горячие струи смыли пот, городскую грязь и – на несколько драгоценных минут – воспоминания. О матери, которая пила, пока не теряла сознание. Об отце, который сбежал к другой, бросив её одну с этой женщиной. О детстве, где не было места сказкам, только крики, битая посуда и вечный страх.

После душа Нэт подошла к окну. Смотря на проносящиеся мимо машины, водила пальцем по стеклу. Мелькающие огни напоминали ей о том, как жизнь движется вперёд, а она застряла в каком-то временном пространстве.

Но, как думала Нэт, лучше оставаться вне времени, чем возвращаться к жестокой реальности.

Она нарисовала на запотевшем стекле домик, похожий на домик Барби из детства…

– Пап, смотри! Это наш дом! – смеялась маленькая Нэт, водя куклой Кена по полу.

Отец подхватывал её на руки, кружил, а она визжала от восторга.

– Конечно, принцесса! У тебя будет самый красивый дом, самый храбрый принц!

Запах гари вырвал её из прошлого.

«Чёрт!»

Она бросилась к плите, но было поздно – макароны пригорели.

«Идеально», – с горечью подумала Нэтали, наливая себе бокал вина. «Мать была бы в восторге. Ещё один повод назвать меня бесполезной».

Оливия Миллер не признавала полумер. Даже когда Нэтали приносила домой «А» (отлично), мать тут же находила повод для недовольства: «Почему не А*?» Если комната была убрана – «Ты плохо убрала под кроватью». Молчание трактовалось как «Ты меня ненавидишь?», а слёзы встречались криком: «Сколько можно плакать!»

Отец предпочитал не вмешиваться. Его стратегия была проста – исчезать. Сначала в офисе, потом в объятиях любовницы, а в итоге – навсегда…

Нэтали глотнула вина. Кислятина обожгла горло – точная метафора её существования.

В семнадцать она нашла спасение в компании таких же сломанных подростков. Они не спрашивали лишнего, не требовали быть идеальной. Просто брали её с собой, наливали виски, курили на крышах и смеялись над всем миром.

А потом она возвращалась домой.

Рука на дверной ручке. Глубокий вдох.

За дверью – пьяные крики, битая посуда, ненависть. Она научилась убегать. В парк. На набережную. В подворотни. Лишь бы не слышать материнский вой: «Ты разрушила мне жизнь! Ты – моя ошибка!»

Нэтали сжала бокал, что он аж затрещал…

В память врезалась комната у бабушки. Подушка, в которую можно кричать. И слёзы. Много слёз…

Каждое утро начиналось одинаково: сладкий запах панкейков, лёгкое прикосновение к волосам и тихий голос бабушки: «Просыпайся, солнышко». Бэтани Ли садилась на край кровати, гладила Нэтали по спине и шептала: «Люби, пока стучит сердечко».

Только она одна понимала – за дерзостью девочки скрывался крик о помощи. Но даже бабушкиной любви оказалось мало, чтобы зашить рваные раны, оставленные родителями.

Потом Бэтани не стало.

Нэтали выгравировала на памятнике те самые слова – «Люби, пока стучит сердечко». Но её собственное сердце окаменело. В нём не осталось места ни для кого – только холод, обида и пустота…

Она закурила. Сигаретный дым стелился по квартире. За окном – чужие «сладкие шестнадцать». Воздушные шары, смех, праздник…

Когда-то и она мечтала о таком празднике. Отец, наконец-то «успешный бизнесмен», пообещал устроить для неё «незабываемый вечер». Лучшее агентство Лондона, живая музыка, фейерверки. Нэтали тогда была счастлива. Она с нетерпением ждала этого дня – шестнадцатого апреля, когда ей исполнится шестнадцать лет. Представляла, как будет танцевать с друзьями, наслаждаться музыкой, смеяться. Даже перестала корить отца за вечные «командировки».

Но, оказалось, за «командировками» скрывалась горькая правда. В телефоне отца хранилась папка с откровенными фотографиями блондинки по имени Эммер Холл. Безвкусная блондинка с мёртвыми глазами, но с талантом льстить мужскому самолюбию. Томас Миллер, годами терпевший унижения от жены, попался на эту удочку.

Оливия ненавидела его прикосновения, смывала с себя «грязь» после каждого поцелуя. А Эммер делала вид, что он – «настоящий мужчина».

И вот – праздник. Тот самый. Только не её. Шампанское в руках Эммер. И удар ниже пояса:

– Дорогие гости, мы с Томасом помолвлены!

Нэтали вцепилась в рукав отца:

– Почему?!

Он даже не посмотрел ей в глаза.

– Я разлюбил твою мать…

Нэтали прижала лоб к холодному стеклу, наблюдая за веселящейся компанией во дворе. Их смех звенел фальшиво, как дешёвая бижутерия. «Чёрт возьми,» – прошептала она, отрываясь от окна и хватаясь за бокал. Кислое вино обожгло горло, но она жадно глотала, надеясь утопить в нём прошлое.

Лили со своими дурацкими кексами. Мультяшные рожи на глазури. Что угодно, лишь бы не думать о… Она зажмуривалась, но прошлое упрямо лезло под веки, навязчиво прокручивая кадры и напоминая о главном правиле – никакой любви. Никогда.

Нэт схватила телефон и начала листать новости, погружаясь в чужие драмы. Глаза скользили по заголовкам, пока не наткнулись: «Его попытка обернулась крахом».

– Ну, конечно, папочка, – Нэтали скривила губы в подобии улыбки.

Он тоже пытался. Безнадёжно. После того как любовница, так и не получившая ни денег, ни имущества, бросила его, Томас решил вернуться к жене. Типично – наломать дров, а потом судорожно пытаться всё исправить. Деньги потекли на её счёт, будто бумажки могли залатать дыры в душе. Часть оседала на оплату коммунальных услуг (а в Англии это дорогое удовольствие), остальное пропивала мать с очередным сожителем. Нэтали даже радовалась – пусть папины «извинения» превращаются в бутылки. Значит, она ему ничего не должна. И его попытка купить прощение действительно провалилась.

Потом начались визиты. Он приходил к бабушкиному дому и стоял у двери часами, надеясь на чудо – что она выйдет, обнимет, как в детстве. А Нэтали сидела на кухонном полу, вжав голову в колени, затыкая уши, но всё равно слышала:

– Нэт… Доченька… Пожалуйста…

Иногда их взгляды случайно встречались через окно. Тогда она медленно поднимала средний палец, хватала первую попавшуюся книгу и впивалась в строки, пока буквы не начинали расплываться.

Нэт отшвырнула телефон, и тот соскочил на пол. Вино исчезло залпом, а по стенкам бокала ещё стекали рубиновые капли, оставляя следы. Почему-то именно сейчас перед глазами встала мать. Нэтали вздрогнула.

Нэтали поднялась с дивана, оставив пустой бокал на столе. Рука потянулась к бутылке, но замерла в воздухе – повторять материнскую судьбу она не собиралась. О судьбе самой Оливии она не знала ничего и предпочитала не узнавать. Все, что связывало их, осталось в бабушкином доме: крики, синяки, пьяные ухажёры и… тот самый ритуал.

После каждой ссоры с отцом мать усаживала её на кухонный стул:

– Давай сделаем тебе красиво, доченька, – звучал этот приторный голос, который теперь снился только в кошмарах.

Жёсткая расчёска рвала волосы. Коса затягивалась так туго, что к вечеру начинала болеть голова. «Разве это не любовь?» – думала маленькая Нэт, стиснув зубы. Лишь годы спустя она поняла – это была месть. Отец баловал – мать калечила. Он дарил подарки – она оставляла синяки. Идеальная семья. Идеальный ад.

Поставив тарелку с подгоревшими макаронами, Нэтали чиркнула спичкой. Пламя свечи затанцевало перед глазами. На мгновение ей показалось, что она не в убогой квартирке, а в роскошном ресторане с высокими потолками, где не нужно считать каждую копейку.

Мысли невольно вернулись к годам борьбы. Мытьё полов в кафе, где хозяйка вечно ворчала. Разнос газет под ледяным дождём. Выгул собак богатых соседей, которые называли её просто «девчонка».

Она копила каждую монету, мечтая о колледже. Пока однажды не обнаружила пустую банку – украли ли деньги мать или один из её «друзей», так и осталось загадкой.

«Какая разница теперь,» – Нэтали ковырнула вилкой коричневатые края макарон.

Поворотным моментом стал тот случай в парке. Возвращая лабрадора хозяину, она заметила в его руках «Никогде» Нила Геймана.

– Вы читали? – спросил он.

– Нет, но очень хочу, – ответила она.

Владелец маленького книжного с горящими глазами рассказывал о подземном Лондоне, о магии слов. А потом предложил работу.

– У вас есть главное – настоящая любовь к книгам.

Если бы он знал, что за этой «любовью» скрывались годы побега от реальности в выдуманные миры…

Нэтали откусила кусочек макаронины и поморщилась.

– Хоть не уголь.

Нэтали неожиданно поймала себя на мысли, что несмотря на все испытания – она счастлива. По-своему, не так, как в книжках, но счастлива. Её план, выстраданный за годы борьбы, наконец работал: крохотная, но своя квартирка; работа, которая приносила радость; и бесконечные ряды книг – старых друзей и новых миров, которые ещё предстояло открыть.