Поворот любви

Айви замерла. Всё внутри оборвалось.

– Почему ты спрашиваешь? – Она вскочила, ища спасения у кухонной стойки.

Вода. Надо налить воды. Руки не слушались, стакан дребезжал о край.

– Айви. – Он не отрывал от неё взгляда. – Ты любишь меня?

Она фальшиво рассмеялась.

– Это не то, что ты подумал.

Но он знал. Он всегда знал, когда она лжёт.

Алфи откинулся на спинку дивана – и вдруг закричал. Крик вырвался дико, будто рвалась не его глотка, а что-то внутри. Айви вздрогнула. Они смотрели друг на друга, и впервые между ними не было ни шуток, ни притворства – только голая и неудобная правда.

– Какой же я болван, – прошептал Алфи, поднимаясь.

Шаг. Ещё шаг. Он подошёл ближе.

– Чтобы я ни сделал, ты всегда была на моей стороне. Теперь я понимаю, почему…

Айви стояла у стола, сжимая стакан. Вода дрожала в нём, готовая пролиться. Она залпом выпила, но это не помогло – только обнажило трясущиеся руки.

– Алфи, не говори глупостей! Я люблю тебя как друга, – выпалила она, отворачиваясь к окну.

Голос выдавал её. Она сама не верила в свои слова.

– Разве нельзя любить друга? – добавила она слабее, глядя в окно. «Зачем я приехала?»

– Я всё время думал, почему у тебя нет отношений, – Алфи не отступал. – Ждал, что ты уйдёшь, что наши договорённости исчезнут, и я потеряю лучшую подругу. Но ты не уходила. Весь год – по первому зову. Почему?

Айви вспомнила свои попытки начать что-то с другими. Как каждый раз мысли возвращались к нему.

– У меня есть… – начала она и запнулась. – Я просто не всё тебе рассказываю.

– Врёшь, – резко оборвал он. – Я давно научился отличать, когда ты лжёшь.

Он смотрел на её спину, которая была слегка согнута, как будто она пыталась защититься от его слов. Она не хотела оборачиваться, не хотела показывать, как сильно его слова задевают её.

– Я ничтожество. Пользовался тобой и не видел очевидного, – голос его стал тише. – Ты последний человек, которого я хочу обидеть. Но если ждёшь взаимности… её не будет. Я не умею любить. Любовь – это слабость. А слабые не выживают.

Он коснулся её плеча. Она не отстранилась. Тогда он обнял её, и Айви вжалась в него. Его запах, знакомый до боли, обволакивал её.

Не сдержавшись, он поцеловал её в висок. Потом – в шею, убирая прядь волос.

– Я люблю тебя как брата, – прошептала она, чувствуя, как слёзы катятся по щекам.

Алфи отстранился.

– Я больше не могу так.

Но Айви схватила его за руку.

– Я циничный подонок, – он заставил себя продолжить. – Даже спать с тобой больше не смогу. Не хочу использовать тебя.

Правда была в другом: он не хотел никого, кроме Нэтали. Но сказать это – значило снова ранить её.

– Сет был прав. Я веду себя как ребёнок, – он провёл рукой по лицу. – Был так занят своими страданиями, что не видел, как причиняю боль другим. И упустил, что самый близкий человек влюбился в такое дерьмо, как я.

Айви молча кивала, слёзы текли беззвучно. Она держала его руку, словно пыталась передать то, что не могла сказать.

– Я идиот, – он поцеловал её в лоб. – Хотел забыть прошлое, а сделал только хуже.

Отпускать её было невыносимо. И в этот момент он понял: он – вылитый отец. Тот же эгоизм. Та же привычка держать близких рядом, даже зная, что не сможет дать им счастья.

– Что нам делать дальше, Айви? – спросил он, вдыхая её запах.

– Не знаю, – прошептала она едва слышно.

– И я не знаю.

Алфи отстранился, увидев новые слёзы на её щеках. Он вытер их пальцами, надеясь хоть как-то смягчить боль, которую сам же причинил. Она помогла ему пережить разрыв с Саммерс, и теперь единственное, что он мог для неё сделать – оттолкнуть. Пусть увидит его настоящим. Пусть поймёт, что её идеал – чудовище, недостойное такой любви.

Сделав глубокий вдох, он отпустил её руку.

– Айви, я самый ужасный человек, – произнёс он, отступая на шаг. Кулаки сжались сами собой, пытаясь задавить вину. Он смотрел на неё, ища слова, которые не убьют её доброту, но таких не находилось.

Бутылка виски не помогла – глотки лишь обожгли горло, но не принесли облегчения. Айви шагнула к нему, готовая вцепиться в губы, лишь бы не слышать этих мучительных признаний. Но Алфи резко поднял руку, останавливая её.

– Айви, открой глаза! – крикнул он. – Я ничтожество. Не надо стоять рядом, держать меня за руку, обнимать!

Слова рвали его изнутри, но молчать было нельзя. Айви качала головой, отказываясь верить.

– Прекрати мне верить! – голос его сорвался. – Я спал с тобой, и мне этого было мало. До твоих приездов, после – я трахал проституток. Так жёстко, что тебе даже не представить. Я не тот, кого стоит любить!

Сердце Айви сжалось. «Мало», «проституток» – слова крутились в голове, как ножи. Она побледнела. Всё это время она думала, что между ними есть негласное правило – только они, пока оба не решат иначе. Теперь эти иллюзии рассыпались в прах.

– Сейчас ты готова быть на моей стороне? Почему молчишь? – спросил он, наблюдая, как новые слёзы катятся по её лицу.

Айви смотрела на него, не в силах найти слов. Она могла бы простить мимолётный флирт, но не это. Не такое предательство.

Алфи упёрся руками в стол, опустив голову. Когда он поднял взгляд, в его глазах не было ни капли раскаяния – только холод. Тот самый взгляд, которым он, должно быть, смотрел на тех женщин. Без любви, без привязанности.

– Ты… трахал меня, а потом шёл к проституткам? – голос её дрожал. Губы сжались так сильно, что побелели.

– Да. Я мразь. Подонок. Называй как хочешь, – он налил виски, но рука дрогнула, и алкоголь разлился по столу. Размазал пятно ладонью, смахнул на пол. Смотреть на неё было невыносимо, но он заставил себя не отводить глаз. Пусть видит правду. Пусть наконец разлюбит.

Айви стояла, словно парализованная. Его глаза, всегда такие тёплые, теперь казались ледяными. Улыбка, от которой раньше таяло сердце, вызывала тошноту. Губы, которые она целовала с таким трепетом, теперь казались чужими.

Перед ней стоял не тот человек, в которого она влюбилась.

Айви не стала говорить. Вместо этого она подошла вплотную и со всей силы врезала Алфи пощёчину. Этот удар вобрал в себя всю боль последнего года. За каждую слезу, за каждую бессонную ночь, проведённую в мыслях о нём.

– Ты мерзавец, Алфи Эванс! – её голос дрожал от ярости. – Твой брат прав – ты эгоистичный подонок, думающий только о себе! Разве я не человек? Я тоже чувствую, люблю, страдаю! Саммерс правильно сделала, что бросила тебя. Ты ничтожество! Ненавижу тебя!

Она занесла руку для второго удара, но замерла.

– Год. Почти год я была рядом, поддерживала тебя, – голос её сорвался, – а ты? Ты трахал шлюх, а потом приходил ко мне с улыбкой! Меня тошнит от тебя! Будь ты проклят!

Слёзы хлынули потоком. Айви начала бить его – в грудь, по лицу, по рукам. Каждый удар освобождал её от оков неразделённой любви.

Алфи сначала принял удары молча. Но когда боль стала невыносимой, схватил её за запястья.

– Я ничтожество, Айви. Я это прекрасно понимаю, – он крепко сжимал её руку. – Но ты сама пришла. Сама ложилась в мою постель. Никто не заставлял. Так что проваливай! – он оттолкнул её.

Казалось, он вышвыривал Айви не только из своей жизни, но и из сердца. Губы его дрогнули: ему было невыносимо больно это делать. Но где-то в глубине души шевелилась мысль – возможно, теперь у неё появится шанс. Найти того, кто ответит ей взаимностью. Полюбить без этой вечной боли.

– Ты не представляешь, как здесь больно, – она прижала руку к груди.

Алфи отвернулся.

Айви схватила сумку. Рука её дрогнула в воздухе – но вместо удара она неожиданно потянулась к его губам. Поцелуй был солёным от слёз, страстным и отчаянным – словно прощание. Алфи застыл, не реагируя.

Она отстранилась, ища в его глазах ответ.

Алфи замер в оцепенении. Разум кричал, что нужно остановиться, но тело не слушалось. Губы онемели, не в силах произнести спасительное «хватит». Внезапный порыв – и его пальцы впились в её запястье, притягивая к себе.

Айви вскрикнула, но тут же обвила его руками. В груди вспыхнуло знакомое пламя – страсть и боль сплелись в один клубок, обжигающий изнутри. Его ладони грубо сжали её бёдра, потом перевернули и прижались к груди. Она задрожала: эти прикосновения, столь желанные и мучительные одновременно, сводили с ума. Хотелось раствориться в нём, стереть всё, что было сказано.

Но внутри Алфи бушевала буря. Каждое прикосновение к ней теперь отзывалось внутренним надрывом. Он ненавидел себя за эту слабость, за неспособность отказаться от её тепла. Привычка пользоваться её телом превратилась в пытку. Чем сильнее он сопротивлялся, тем невыносимее становилась эта безысходность.

Но Алфи внезапно отстранился. На его лице появилась кривая усмешка.

– Тебе понравилось, Айви? – прошипел он. – Нравится, как я тебя целую?

Резким движением он развернулся к ней, руки снова обхватили её талию – будто невидимая сила притягивала его против воли. В этом объятии смешались грубость и трепетность, создавая дурманящий кокон, где терялись все ориентиры. Его губы нашли её губы, ладони сжали запястья за спиной, и тогда по её лицу покатились слёзы.

Она не могла противостоять его напору.

Но уже через мгновение он отшвырнул её от себя.

– Почему молчишь? – голос его сорвался, когда он прижал её к стене.

Горячие поцелуи оставляли следы на шее, затем перешли к ушам. Внезапно его пальцы впились в её волосы. – Этот Алфи тебе нравится? Да?

Последние слова прозвучали надрывно. Он играл роль циника, но маска начала трещать по швам. Внезапно пальцы разжались, и он рухнул на колени – будто сломался под тяжестью собственной лжи.

– Айви, я люблю другую… – выдохнул он, но она не расслышала.

Айви опустилась рядом с Алфи, слёзы текли ручьями по её покрасневшему лицу. Разве могла она всерьёз верить в их возможное счастье? Прикрыв лицо руками, она тщетно пыталась остановить рыдания, скрыть эту унизительную слабость. Алфи сидел неподвижно, взгляд уткнув в пол, сжатые кулаки дрожали – он изо всех сил сдерживал крик, рвущийся из груди.

– Зачем? – вырвалось у неё сквозь слёзы. Пальцы дрожали, вытирая мокрые щёки. Взглянув на него, она вдруг увидела в его глазах того самого мальчика, которого знала с детства.

– Я не люблю тебя. И никогда не полюблю, – сказал Алфи, и в его голосе звучала безысходность.

Но истерика не отпускала Айви. Сердце разрывалось на части от осознания – она любит того, кто презирает саму суть любви. Дрожащей рукой она накрыла его ладонь, надеясь, что это прикосновение хоть что-то значит.

– Я никогда не предам тебя и нас, – прошептала она, и в голосе зазвучала надежда.

Но Алфи, глядя на неё с усмешкой, произнёс:

– Это больная любовь! Мы оба больны друг другом.

Он неожиданно притянул её к себе, большими пальцами стирая слёзы с её щёк.

– Я запуталась… Хочу быть с тобой, – призналась она, чувствуя, как её сердце сжимается от страха потерять его.

– Милая, ты только что ненавидела меня, – усмехнулся он, крепко обнимая её.

– От любви до ненависти… – она уткнулась лицом в его грудь. – Почему ты отказываешься от счастья?

– Счастье – иллюзия, – его пальцы медленно скользили по её волосам. – Мы придумываем его, потому что иначе невозможно вынести эту… пустоту. Мир давно растерял все краски, а люди… – голос его сорвался, – все играют свои роли.

– И я тоже? – Айви прижалась лбом к его плечу, пряча дрожь губ.

Алфи замолчал, его рука замерла в её волосах. Потом осторожно повернул её лицо к себе:

– Ты… ты другая. Как последний лучик в кромешной тьме. – Глаза его были полны той боли, которую он так тщательно скрывал. – Ты могла бы спасти даже такого, как я.

Но Айви лишь горько улыбнулась, отстраняясь:

– Не надо. Я уже не верю тёмным ангелам. – Её пальцы дрожали, когда она поправила растрёпанные волосы. – Я предала саму себя, полюбив твоё притворство.

– Лучше бы ты меня ненавидела, – Алфи убрал свои руки и отсел от неё, схватившись за голову.

Айви наблюдала, как он борется с собой. Потом молча подошла к столу, налила виски в стакан. Рука её не дрогнула, когда она протянула ему напиток. Их пальцы ненадолго соприкоснулись – последняя ниточка между двумя разбитыми сердцами.

– Не могу ни отпустить, ни удержать, – голос его сорвался. – Ты рядом – и я перестаю быть собой! – Он сделал пару глотков, но больше не мог пить.

Не мог терпеть эту вечную борьбу, слабость, что разъедала его изнутри. Айви… Она стала не просто женщиной – щитом от всего, что он ненавидел в этом мире. И это пугало больше всего.

Он поднял взгляд – и увидел в её глазах то, чего не смел назвать. Одержимость? Зависимость? Мальчишка, цепляющийся за единственный якорь в шторме.

Айви прижалась головой к его плечу. Тишина. В ней – все несказанные слова, все возможные и невозможные варианты.

– Я так устал… – нарушил тишину Алфи. – Устал бороться за что-то, что, похоже, не имеет смысла. Я всегда считал, что поступаю правильно, ведя такой образ жизни, но теперь понимаю, что это не так! Пора, видимо, повзрослеть и начать исправлять свои ошибки.

Айви, не отрывая взгляда от его лица, тихо произнесла:

– Я самая большая ошибка в твоей жизни.

– Нет, ты самая лучшая моя ошибка, – усмехнулся Алфи. – Прости меня! Я хочу, чтобы ты была счастлива! Но не со мной. Запомни, я – Алфи Эванс, мерзавец и эгоист.

– Ты не тот, кем притворяешься, – её ладонь коснулась щеки. – Под этой маской – самый ранимый человек, которого я знала.

– Даже после всего? – он впился в неё взглядом.

– Я вижу того, кто забыл, как просить о помощи.

Алфи встал, протянул руку:

– Останешься… другом?

Айви поднялась, так близко, что чувствовала его дыхание:

– Опять границы? Дружба без всего остального?

– А получится? – он вытер слёзы, размазавшие её тушь.

Айви взяла его за руку. Последнее прикосновение, последняя нить. В этом мгновении вместилось всё: их ночные разговоры до хрипоты, внезапные встречи под дождём, смех, что раньше заполнял тишину между ними. Теперь оставалось только это – судорожное сжатие рук, будто они пытались удержать то, что уже ускользало.

Айви почувствовала, как сердце рвётся пополам. Одна часть останется здесь, с ним, в этой комнате, где они были счастливы. Другая – уйдёт за дверь, в жизнь, где не будет его утренних сообщений, не будет его голоса, шепчущего «всё нормально» в самые трудные моменты.

Её губы коснулись его щеки – лёгкое, почти невесомое прикосновение. Прощание без слов.

У двери она замерла, не оборачиваясь. Ни слёз, ни улыбки. Только решимость, давшаяся такой дорогой ценой.

Алфи открыл дверь и, стоя на пороге, смотрел, как она уходит. Когда Айви скрылась из виду, он с силой хлопнул дверью. Подойдя к валяющейся на полу бутылке виски, он поднял её и, охваченный яростью и отчаянием, швырнул в стену.

Комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь его тяжёлым дыханием. Опустошение. Как будто кто-то вырвал из него всё, что ещё оставалось внутри.

Айви вышла на улицу, и ноги сами подкосились. Она опустилась на тротуар, не в силах сдержать рыдания. Слёзы текли по щекам, смешиваясь с горечью и стыдом. Как она могла так ошибиться? Как позволила себе поверить в него?

Собрав волю в кулак, она поднялась. Руки дрожали, вытирая мокрое лицо. Но постепенно боль начала сменяться холодным и резким желанием ответить.

Она достала телефон и набрала сообщение:

«Мне нужна твоя помощь!»

Она ненавидела себя за слёзы, за то, что всё ещё не может вырвать его из сердца.

Экран телефона вспыхнул:

«Через час на нашем месте! Деньги не забудь!»

Алфи стоял у окна, провожая её взглядом. Кулак его сжался, и он резко ударил по стеклу, оставив на нём мутные отпечатки пальцев. Телефон в руке ожил, экран заполонили тревожные сообщения от друзей. Он не стал их читать – просто удалял одно за другим, будто стирая следы прошлого. Ему не хотелось оправдываться, объяснять, куда пропал и что с ним случилось. Единственное, чего он жаждал теперь – это размеренной, предсказуемой жизни, где нет места буре эмоций. И только Сет Эванс мог ему в этом помочь.

Алфи написал брату:

«Утром готов продолжить!»

Он повалился на диван, но мысли снова и снова возвращались к Нэтали. Разум твердил, что пора забыть, вычеркнуть её из памяти, но сердце цеплялось за призрачную надежду. Может, ещё одна встреча… Один разговор… Тогда он поймёт, стоит ли бороться или пора отпустить. Он хотел доказать ей, что способен измениться, что под маской, которую носил годами, скрывается другой человек.

Алфи вскочил с дивана, пытаясь отвлечься. Взгляд его упал на дверь спальни – ту самую, в которую он не заходил с тех пор, как ушла Саммерс. Рука дрогнула, прежде чем повернуть ручку. Внутри всё оставалось нетронутым, будто время замерло в тот день, когда она в последний раз спала здесь, а он ещё верил в их «навсегда».

Шкаф был полон её вещей. Каждая кофточка, каждое платье – как осколки разбитого зеркала, в котором он когда-то видел их общее будущее. Он втянул воздух, пытаясь уловить знакомый аромат, но от духов остался лишь слабый, холодный налёт.

Зачем он хранил всё это? Почему не мог заставить себя спать в этой комнате? Глупая надежда, что однажды дверь откроется, и она вернётся?

Внезапная ярость охватила его. Он срывал вещи с вешалок, швырял их на пол, будто мог так избавиться от боли. Платья, юбки, блузки – всё летело в кучу посреди комнаты. Потом он схватил фоторамку. Их улыбки, счастье, руки, сплетённые в обещание… Теперь это казалось насмешкой.

Рамка разбилась о стену. Следом полетел стул. Затем – всё, что попадалось под руку. Фарфор, дерево, стекло – всё смешалось в хаосе, отражая его внутренний крах.

Когда не осталось сил, он рухнул на пол среди обломков. Слёзы, которые он так долго сдерживал, наконец хлынули. Он встал, шлёпнул себя по лицу, сорвал постельное бельё и добавил его к груде вещей Саммерс.

В конце концов, он упал на пол среди обломков своих воспоминаний, и слёзы, которые он так долго сдерживал, наконец-то прорвались наружу. Медленно встав, он хлопнул себя по лицу, пытаясь избавиться от ненужных проявлений чувств, и, не в силах больше терпеть, стащил всё постельное с кровати и кинул на кучу одежды своей бывшей.

Из гостиной он принёс плед и повалился на этот беспорядок, укрывшись, как ребёнок, ищущий утешения. Он достал из кармана джинсов телефон и, не зная, что написать, начал набирать сообщение Айви.

«Прости меня ещё раз! Я подонок! Не ты предала нашу дружбу, а я! Не заслуживаю прощения, но, если понадоблюсь – я рядом.»

Он замер, потом стёр написанное. Боялся снова втянуть её в свой хаос.

Телефон завибрировал, и на экране появилось сообщение от Сета:

«В 8 у меня!»

Алфи швырнул телефон, и его взгляд застрял на потолке, где пыльные паутинки напоминали о том, как давно он не обращал внимания на мелочи. Лежать без дела ему не хотелось, и он встал, переступая через весь хлам и кучи одежды на полу. Посмотрев на часы, он увидел, что всего лишь пять часов вечера. Алфи решил, что, возможно, паб или бар помогут ему отвлечься.

Он подошёл к зеркалу, вглядываясь в своё отражение. Губа распухла от удара брата. «Заслужил, Эванс…» – прошептал он, проводя пальцами по повреждённому месту. – «Каждую каплю этого дерьма.»

Алфи резко открыл кран, и ледяная вода хлынула в раковину. Сунув руки под ледяную струю, он задержал дыхание – холод обжигал кожу, проникал в самые потаённые уголки сознания, на мгновение прогоняя алкогольный туман.

Десять минут спустя он уже выходил на улицу, на ходу натягивая пальто. Осенний ветер тут же впился в лицо, но он даже не поморщился. Первое же такси резко затормозило у тротуара по его жесту.

Салон пропитался запахом сигарет. Алфи машинально потянулся к карману за пачкой, но передумал – сейчас нужна ясная голова.

Надо было решить – либо разобраться с этим раз и навсегда, либо сдаться.

Водитель обернулся, ожидая адреса. Алфи молчал, уставившись в потолок машины.

– Время-то летит… – проворчал шофёр.

Алфи взглянул в окно. Терять уже нечего. Он подвёл всех – Айви, Сета, самого себя.

– Риджент-стрит, – буркнул он.

Машина тронулась. Он откинулся на сиденье, надеясь, что встретит Нэтали одну. Без Харли.

Глава 20

Нэтали щёлкнула замком, закрывая за Лили дверь магазина. Глубокий вдох – наконец-то тишина. В руках она сжимала свёрток с кокосовым печеньем, которое коллега испекла по новому рецепту. Сладковато-ореховый аромат манил, но девушка уже знала: как и все предыдущие кулинарные эксперименты Лили, это печенье отправится в мусорный бак у заднего входа.

Сегодня выдался редкий спокойный день – никто из новых знакомых не ворвался в магазин с громкими признаниями или скандалами. Именно такой размеренной рутины Нэтали не хватало все эти недели. Вчерашние события всё ещё жгли сознание, напоминая о не самых разумных решениях. Хорошо, что Лили, проявив неожиданную чуткость, взяла на себя все обязанности, позволив подруге отдохнуть. Весь день Нэтали провела за чтением новых поступлений, но полного покоя не получилось – телефон не умолкал, пиликая очередными сообщениями от Харли.

«Ты поела?», «Как самочувствие?», «Заказать тебе такси?» – он засыпал её вопросами каждые пятнадцать минут. Эта удушающая забота, которая должна была радовать, лишь сжимала грудную клетку тисками. Сейчас, когда Харли уехал в пригород разбираться со своими делами, появилась долгожданная возможность перевести дух.

Нэтали сунула свёрток в рюкзак и вдруг заметила на полке ту самую книгу – вторую из купленных Алфи. Томик, где она когда-то подчёркивала особенные цитаты, надеясь зацепить его внимание. Теперь эти пометки казались наивными. Игрой, в которую он снова попытался втянуть её.

Руки сами потянулись к знакомому корешку. Страницы зашуршали, выпуская воспоминания – тот вечер, когда она впервые почувствовала, как сердце ёкнуло при виде его улыбки. Теперь оставалось только по крупицам вычищать эти образы из памяти. Бессонная ночь после их последней встречи не принесла ясности – лишь новые вопросы без ответов.

Попытки сравнивать Харли с Алфи оказались бесполезными. Эванс затмевал всё – даже собственные недостатки: эгоизм, непредсказуемость, эту безумную способность ранить и притягивать одновременно. И самое ужасное – Нэтали понимала: она влюблена…

Нэтали сжимала телефон, прекрасно осознавая двойственность своего положения. Да, её поведение могло ранить Алфи, но разве он сам когда-либо испытывал к ней настоящие чувства? Всё это казалось ей лишь искусной игрой – очередным спектаклем, где она играла роль наивной простушки, поверившей в сказку.

Харли стал её спасательным кругом в этом водовороте эмоций. Она буквально вцепилась в эту связь, как утопающий хватается за соломинку. Нужно было подавить это нелепое влечение к Алфи, взять себя в руки. Нельзя же вечно быть заложницей собственных чувств, рискуя обидеть человека, который искренне заботится о ней.

С решимостью она взяла в руки телефон и набрала сообщение для Харли:

«Всё хорошо. Отработала. Скоро поеду домой».

Как и предполагалось, ответ прилетел мгновенно. Харли будто дежурил у телефона, ловя каждый её вздох. Эта сверхбдительность раздражала, вызывая смешанное чувство вины и досады.

«Береги себя! И ещё раз извини, что не смогу встретить. Но опять же, предлагаю заказать такси, чтобы ты быстро добралась до дома!»

Нэтали закатила глаза. Опять эти удушающие заботы.

«Спасибо, но метро я люблю больше» – солгала она, ненавидя и переполненные вагоны, и эту вынужденную переписку.

От Харли снова пришло сообщение:

«Как бы я хотел сейчас стоять рядом и целовать тебя!»

Губы её дрогнули. Внезапное осознание – она пользуется этим человеком. Телефон шлёпнулся на стол, экран подмигивал в такт учащённому сердцебиению.

Она взяла в руки тряпку и направилась к стеллажам, чтобы протереть пыль с полок. Но куда деть мысли, что крутятся как заезженная пластинка? Каждое прикосновение к книгам – и вот он, Алфи, снова перед глазами. Эта рана не заживала, сколько бы она ни пыталась её игнорировать.

«Нэтали Миллер, – зазвучал в голове суровый внутренний голос, – ты действительно дошла до крайности. Завязала отношения с лучшим другом того, кто похитил твоё сердце. Кого ты пытаешься обмануть? Себя? Его? Или этого наивного парня, который верит каждому твоему слову?»

Нэтали замерла с тряпкой в руках, ощущая тяжесть своего поспешного решения. Внезапная ясность накрыла её волной – как же важно было остановиться тогда, сделать глубокий вдох, прежде чем совершать шаги, меняющие всё. Последние движения по протиранию полок стали механическими, а перед глазами снова всплыл тот момент: её падение со стремянки, его мгновенная реакция. Эта забота Алфи, столь неожиданная и искренняя, никак не вязалась с тем образом, который она себе создала. В глубине его взгляда всегда таилась какая-то загадка, неподдающаяся расшифровке, и эта неопределённость терзала её сильнее всего.