Лунная тень 2. Тени и пламя

– Я плохо разбираюсь в древних языках. Если тебе не нужен воин, эльфенок, проваливай. Распугаешь других покупателей.

Калиль торопливо поклонился женщине и пошел дальше. Подумал было перейти на бег, но не стал, помня о страже патриция. Для полного счастья ему не хватало заключения в темнице.

– Проклятье, – прошипел он себе под нос. – Я забыл травы!..

При мысли о том, что нужно вернуться, сердце превращалось в камень, а в желудке начинал ворочаться противный скользкий комок страха. Калиль остановился, пытаясь понять, что делать дальше. И в это мгновение чей-то голос – тихий, почти шепот – сказал ему в самое ухо:

– Ты все еще сомневаешься в могуществе моей госпожи? Она только что спасла тебе жизнь. Вряд ли Великий Бог, о котором разглагольствуют жрицы сладострастия, сделал бы то же самое.

Калиль крутанулся вокруг своей оси, но источника голоса не обнаружил. Неприятная догадка кольнула его острой ледяной иглой.

– Возвращайся к своему спутнику, юный эльф, и расскажи ему о том, что видел, – продолжил обладатель невидимого голоса. – И о том, что произошло. В нем достаточно веры, ее хватит на вас обоих. Уходите из этого города сегодня же. Передай Йонасу, что Дит Сновидец найдет его, когда придет время. И пусть он будет осторожен. Осторожность не помешает даже верным слугам моей госпожи. Нам нужно многое сделать. Не хочу, чтобы в наши планы вмешались посторонние.

***

Калиль и Лотар поселились в большом доме на окраине Фелота, в той части города, где жили богатые торговцы. К тому времени, как он добрался до строения из светлого камня, солнце начало клониться к горизонту, но жара и не думала спадать. Совсем наоборот: воздух стал прямо-таки невыносимо горячим. После заката с моря подует прохладный бриз… но до этого еще далеко.

Калиль остановился у калитки, переводя дух, проскользнул в сад и вошел в приоткрытую дверь. В большой комнате с очагом и обеденным столом Лотара не было, и его это не удивило. С тех пор, как они обосновались в доме, большую часть дня сын советника Нарида проводил в своей спальне, и постель его редко пустовала. Дит Сновидец снабдил приятелей деньгами, которые Лотар тратил на изысканную еду, хорошее вино и женщин. Любовь – или, если говорить точнее, тело – последних можно было приобрести не только на базаре. Стоило вам появиться в отдаленных от дворца патриция городских кварталах в сумерках – и они звали вас из переулков и окон, а то и подходили на улицах, бесстыдно демонстрируя свои прелести. Стража в эти кварталы, наверное, предпочитала не заходить (разве что для того, чтобы воспользоваться услугами этих женщин).

В доме появлялись бледные славянки, смуглокожие уроженки Фелота, красавицы с черной, как пустынная ночь, кожей. Однажды Лотар, пребывавший в хорошем расположении духа, «поделился» с Калилем одной из них, а тому не хватило духу отказаться. Не говорить же, что ты давным-давно встретил пятнадцатую весну, но до сих пор не прикасался к женщине? Ему и без того хватало унижения, которое он терпел не только от своего спутника, но и от Сновидца Дита. Слава богам, последний навещал их редко.

После ночи, проведенной с юной рыжеволосой девушкой, Калиль проснулся совершенно разбитым. За завтраком Лотар донимал его расспросами, но юноша молчал, подливая себе еще вина. Он хотел, чтобы на месте незнакомки – он даже не запомнил ее имя, да и не был уверен, что она его называла – оказалась Иллария. Или какая-нибудь из деревенских девушек, на которых он порой заглядывался. Что за глупая идея – продавать свое тело? Кого эти женщины хотят обмануть? Если уж ложиться с кем-то в постель, то только с тем, кого любишь. Сколько бы гадостей о жрицах сладострастия ни говорили, они хотя бы вели себя честно по отношению к другим. Не просили денег и испытывали искренние чувства к мужчинам, пусть и на одну ночь.

В спальне Лотара Калиль не нашел.

– Господин на внутреннем дворе, – сказала служанка Ловиса, молоденькая темная эльфийка с большими печальными глазами и миловидным тонким личиком. – Он велел ему не мешать.

– Мало ли что он там велел, – буркнул юноша. – Я живу в этом доме, как и он, и я тоже твой господин.

На щеках Ловисы появился нежный румянец.

– Как пожелает мой господин, – покорно ответила она. – На улице очень жарко, я могу принести тебе кувшин с охлажденным вином и немного фруктов.

– Сделай милость.

Лотар полулежал на разбросанных возле стены подушках возле невысокого медного столика. Сидевшая рядом девушка с длинными светлыми волосами кормила его зеленым виноградом. На каменных ступенях чуть поодаль стояло три винных кувшина, один из которых был уложен на бок в знак того, что напитка в нем больше не осталось.

– Есть важный разговор, – без предисловий начал Калиль.

– Я занят, ты что, не видишь? Проваливай. Поговорим за ужином.

– Мы должны поговорить сейчас.

– Я тебе ничего не должен, паршивец. Да и ты мне тоже. Если хочешь, можешь проваливать. Иди куда угодно, пусть бы и в храм. Оставь меня в покое. Я оставил роль глупого младшего брата в прошлом и наслаждаюсь жизнью.

– Если ты не выслушаешь меня, наслаждаться будешь недолго.

Тяжело вздохнув, Лотар медленно открыл глаза и посмотрел на Калиля.

– Говори.

– Посторонние нам не нужны.

– Это не посторонние. Я доверяю Эоланте как самому себе. Ведь ты умеешь хранить секреты? – обратился он к девушке.

Та довольно заулыбалась и протянула руку для того, чтобы положить ему в рот еще пару виноградин, но Калиль подошел к ней, наклонился и взял за локти, предлагая подняться. Девушка послушалась.

– Наша беседа будет недолгой, моя госпожа, ты не успеешь заскучать. Слуги принесут холодного вина и фруктов, прошу, угощайся и чувствуй себя как дома.

Ограничившись вежливым кивком, девушка скрылась за одной из внутренних дверей.

– Ну? – поторопил Лотар, усаживаясь прямо. – Ты перегрелся на солнце? Немудрено, ходить по базару в такую жару. Чего ты так запыхался, бегом бежал, что ли? И где проклятые травы, которые я жду уже вторую луну?

Калиль рассказал о встрече с Ирфином и голосе Дита в своей голове, благоразумно промолчав о жрицах и их предложении присоединиться к служителям Великого Бога. Лотар разглядывал плошки с фруктами на столе.

– Он тебя не узнал? А ты уверен, что это был Ирфин?

– Конечно, уверен, первые боги тебя побери! Думаешь, я ослеп?! Да я узнаю его даже в ночь новой луны в самом темном в двух мирах лесу!

– Значит, Дит спас тебя.

– Другого объяснения я не вижу.

– Он всегда говорит только со мной. Почему это вдруг он обратился к тебе?

В голосе Лотара послышались ревнивые нотки. На мгновение он превратился в маленького эльфенка, готового расплакаться только потому, что младшему брату досталось больше ягод.

– Понятия не имею. Проклятье, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?! Ирфин живет в этом городе! Совсем рядом с нами! Он может найти этот дом! Убить тебя, убить меня! Этого ты хочешь?! Отправиться на тот свет?

– Меня хранит моя госпожа.

– Не будь глупцом, Лотар. Дар твоей госпожи получить сложно, а вот забрать его она может в любой момент и с легкостью. Ты – всего лишь игрушка в руках существа, которому посчастливилось родиться в деревне Сновидцев, а потом получить бессмертие. Откуда тебе знать, что ты получил дар от Охотницы? А если это его магия? Он спас тебя от…

– Мое имя Йонас, – перебил Лотар. – То, что произошло в деревне, было моим посвящением. И я прошел это испытание. Выдержал его с честью. Советую говорить со жрецом госпожи снов повежливее.

Калиль в сердцах пнул пустой винный кувшин. Тот завертелся на каменном полу и чудом не разбился, столкнувшись со стволом миниатюрного деревца с аккуратной кроной.

– С таким же успехом я могу ходить по лесу в предутренних сумерках, не боясь наступить на ядовитую ящерицу, и говорить, что меня, целителя, хранит бог Эрфиан! Ты выпил слишком много вина, Лотар?! Дит Сновидец сказал, что мы должны уйти отсюда сегодня же!

Собеседник насмешливо изогнул бровь.

– Мгновение назад ты сказал, что не веришь ему. А теперь утверждаешь, что мы должны уходить?

– Я утверждаю, что нам нужно уйти, потому что я хочу жить. Боги дали нам разум не для того, чтобы мы во всем полагались на их волю.

– И куда же мы пойдем, Калиль?

– На восток, на юг, на запад. Куда угодно. Главное – не на север. Ты же не хочешь оказаться в северных землях? Говорят, там живут Незнакомцы.

– Вранье, – отрубил Лотар.

Несколько минут они молчали, переводя дыхание и прислушиваясь к трелям птиц. Солнце почти спряталось за горизонт, ставни окон на городских улицах закрывались в ожидании ночи. Наверное, торговцы на базаре уже складывают свои товары. Вечером туда придут вампиры и будут предлагать совсем другое. Например, светлых эльфиек…

– И вот еще что, – нарушил молчание Калиль. – Я думаю, нам стоит обзавестись воином.

– Такого, с которым мы не убоимся страшных Незнакомцев из северных земель?

– Такого, который сможет защитить нас. Не от Ирфина, конечно. Но всюду полно разбойников, а у нас куча денег. Дит Сновидец не будет тратить свое время на то, чтобы защищать тебя от них.

– Ищи воинов, коли хочешь, – смилостивился Лотар. Он вновь прилег на подушки и прикрыл глаза. Похоже, вести об Ирфине его не проняли, и Калиль понимал, почему. Если бы он вылакал целый кувшин вина, то к нему явились бы все первые боги разом. – Эоланта, дитя мое! Мой надоедливый приятель уходит, и нам больше никто не помешает!

***

Эльфийка сидела у каменной стены, еще хранившей тепло солнечных лучей, и точила один из парных клинков с помощью камня. Рядом стояла глиняная плошка с недоеденной кашей.

– Чего надо? – осведомилась она, даже не посмотрев на Калиля.

Вместо ответа он протянул ей мешочек-кошелек. Эльфийка приняла деньги, ослабила тесемку, заглянула внутрь и присвистнула.

– Ничего себе. Ты часом не сын патриция? Не у каждого торговца в этом городе хватит средств для того, чтобы столько платить наемникам.

– Мы с моим приятелем отправляемся в путешествие. Я хочу, чтобы ты сопровождала нас. Я родился в деревне темных эльфов, а там много воинов, и не раз видел, как они обращаются с оружием. По-настоящему искусные воины относятся к своим клинкам как к любимым мужьям и женам. Я смотрю на тебя и понимаю, что ты – искусный воин.

Рука эльфийки в очередной раз провела по лезвию клинка. Храмовое серебро – а Калиль был уверен, что это оно – отозвалось мелодичным звоном, в котором ему почудился человеческий голос. Говорят, храмовые мастера беседуют со своими изделиями при ковке, а металл обладает памятью.

– Льстишь ты неумело, эльфенок, но мне приятны твои слова. Куда вы направляетесь?

– Не знаю, – честно признался Калиль. – Уйдем из города, а там посмотрим.

– Вы от кого-то убегаете?

Не дождавшись ответа, эльфийка убрала клинок в ножны и встала. Только сейчас Калиль заметил шрамы на ее запястьях. Смертная женщина могла бы обжечься долго лежавшим на солнце браслетом, но темному существу такие «подарки» оставляет только один металл. Храмовое серебро. Если на эльфийке и вправду были браслеты, то носила она их не по своей воле. Кандалы, подумал Калиль. Она сидела в Коридорах Узников, самом жутком месте в двух мирах. За что принцессу светлых эльфов могли посадить в подземелья Темного Храма?

– Меня зовут Тира, – представилась эльфийка.

– Очень приятно, ваше высочество.

– Мой титул остался в прошлой жизни.

Или в Коридорах Узников, добавил про себя Калиль.

– Рад, что ты согласилась путешествовать с нами, Тира.

– Я ни на что не соглашалась. Вот посмотрю на твоего приятеля – и решим. Но до того, как мы отправимся к вам домой, хочу сказать кое-что важное. Если я решу сопровождать вас, ко мне присоединится мой брат. Хлопот он не причинит, но зато он умеет готовить еду. И сможет развлечь нас балладами и игрой на лире.

– Брат? – переспросил Калиль.

– Да. Его зовут Тор. Мы родились от одного лика луны.

Странные имена для королевских детей, подумал Калиль. Слишком короткие. Но вслух, конечно же, сказал другое:

– Хорошо. Думаю, Лотар не будет против.

– Уверена, что так. – Тира улыбнулась ему – впервые за все время знакомства. – Пошли. Но для начала я куплю себе еды. Каша была отвратительной. Я могу отдать один из своих клинков за кусок хорошего мяса.

Глава 4

Кесария, Палестина

– Дальше я пойду один. Возвращайся. Солнце село, скоро подадут ужин, а ты не ел весь день.

Дариан покачал головой и опустился на большой камень. Алафин, тяжело вздохнув, последовал его примеру. Братья наблюдали за поднимающейся луной. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был шепот морских волн.

– Совсем как в детстве, – сказал Алафин. – Мы так часто гуляли здесь. Я помню каждую песчинку, каждую ракушку и каждый камень. Даже море говорит на знакомом мне языке. Я был так увлечен делами, что приходил сюда в лучшем случае раз в пару лун. Но что толку жалеть о том, что ушло? Время. Единственная сила в двух мирах, над которой мы не властны. Будучи молодыми, мы думаем, что бессмертны, что впереди у нас вечность. И вот я стою на пороге этой вечности и понимаю, что моя жизнь прошла зря.

– Простые эльфы этой деревни с тобой не согласятся. Во времена правления твоего отца они умирали от голода. Когда корону получил ты, началась эра благоденствия.

Алафин отмахнулся от слов брата.

– Кто вспомнит обо мне спустя весну? Спустя пару весен? Имя моего отца забыли еще до того, как я обзавелся первыми детьми. Это ли важно, Дариан? Бесконечные свитки с законами, которые я успел подписать? Мою дочь посадили в тюрьму в Коридорах Узников за убийство, которое она не совершала. Мой сын сбежал из дворца, не сказав никому ни слова. Мой наследник…

Бывший король бессильно мотнул головой и запахнул полы дорожного плаща, заменившего одежды из шелка. На пальцах Алафина больше не было перстней, волосы, которые он заплетал в традиционную прическу из кос, свободно лежали на плечах. Дариан смотрел на брата и думал о том, что темные существа стареют, пусть и не так, как люди. Никаких морщин и седых волос. Тело остается молодым, но исчезает что-то очень важное. Внутренний огонь, который с годами превращается в догорающий костер, потом – в едва тлеющие угли и, наконец, в горстку пепла.

– Твой наследник будет править достойно, как и ты, – успокоил брата Дариан.

– На его месте должен был быть Ториэль, – упрямо сжал губы Алафин.

– Когда-то и я отказался от короны в твою пользу. Часто мы думаем, что правим миром, но есть вещи, которые решают боги. Кто знает, каким королем стал бы Тор?

Брат промолчал. Он смотрел на усыпанное звездами небо. В какую сторону он направится? Пойдет к лесу? Или к горам? Темные существа редко умирают – чаще всего они уходят искать свою смерть. В Темном мире так и говорили – «уйти искать». Одинокий поход, последнее странствие. Когда-нибудь и Дариан сменит шелковые одежды на дорожный плащ. Он пойдет в горы. Ему всегда нравилась тамошняя тишина. Горы – лучшее место для встречи со смертью.

– Не грусти, – обратился к брату Алафин. – Мудрые говорят, что конец – это начало. В смерти всегда есть жизнь. Все мы – часть вечного круга, колеса, которое никогда не останавливается. Мы рождаемся и умираем, а оно знай себе вертится. Оборот за оборотом. И так – до тех пор, пока Великая Тьма и Великий Свет не станут единым целым.

– Служители Равновесия верят в то, что этого никогда не случится, – улыбнулся Дариан.

– Напыщенные глупцы, – хмыкнул бывший король.

– Не припомню, чтобы ты отзывался о них в подобном тоне.

– Зато ты в молодости отзывался, да не раз. Я лишь повторяю твои слова.

Алафин поднялся и бросил последний взгляд на дворец, оставшийся за их спинами. Дариан терпеливо ждал. Все слова были сказаны, помимо самых главных.

– Вот моя последняя просьба, Дариан, мой любимый брат, мой самый близкий друг, самый мудрый из моих советников, – наконец заговорил король. – Ты долго и преданно служил мне, но мы оба знаем, что жизнь во дворце тебе не по душе. Когда-то ты много путешествовал, и это наполняло твою душу радостью. А для меня нет большей радости, чем знать, что ты счастлив. Я освобождаю тебя от должности королевского советника. Ты был рожден для того, чтобы стать вечным странником. Для того, чтобы пить лучшие вина в Фелоте, изучать чужеземные наречия, обедать с вождями племен и беседовать с бедняками об их тяжелой судьбе. С этой минуты ты волен идти туда, куда хочешь, Дариан. Иди туда, куда тебя зовет твое сердце.

Дариан молчал. Он думал о принцессе Тире, которую в последний раз видел много весен назад. О принце Торе, тайну исчезновения которого хранил. И о женщине, которая пообещала ему позаботиться о принце. Как звучало ее имя? Она не назвала имени. «Никто» – вот что он от нее услышал. Именно так Безликие отвечают на подобные вопросы.

Стоит ли рассказать Алафину о том, что на самом деле произошло с Тором? Нет. Эта тайна останется с ним навсегда.

– Хорошо, – кивнул Дариан.

Алафин вздохнул – как могло показаться, с облегчением.

– Куда направишься? – поинтересовался он.

– На поиски Тиры и Тора.

Дариан сказал первое, что пришло на ум – и темная тяжелая тревога, овладевшая им с того момента, как Алафин сообщил о своем решении уйти, сменилась ощущением кристальной ясности. Конечно же, он отправится на поиски Тиры и Тора. И он найдет их, что бы ни случилось. Найдет в северных землях, в горах, в лесах, в Великой Пустыне или в Фелоте в доме торговца столь любимыми Алафином винами.

– Хорошо, – кивнул в ответ брат. Он поправил на плече дорожную сумку. – Пусть боги хранят тебя, Дариан, куда бы ты ни повернул. И пусть твой путь будет добрым. Твой новый путь, который начинается прямо сейчас.

***

Дариан отложил перо, закрыл чернильницу и отодвинул пергамент, на котором выводил аккуратные строки. Идея описать свою жизнь пришла к нему внезапно, и он, не привыкший откладывать дело в долгий ящик, тут же приступил к делу. Он вставал задолго до рассвета, когда Амабелла еще видела девятый сон, уходил в кабинет, садился у стола, за которым когда-то подписал сотни указов, и принимался за работу. Рассказывал о путешествиях, о буднях при дворе, о первых шагах детей. И о долгих беседах с любимым братом, последнюю из которых описал сегодня. Алафин ушел искать не одну весну назад, но воспоминания об этом разговоре до сих пор причиняли Дариану такую боль, будто ему вырвали сердце. Сколько бы бывший король ни говорил о том, что конец – это всегда начало, и все рано или поздно уходят для того, чтобы не вернуться, ничего не менялось. По нему скучали и советники, и слуги, и простые эльфы. О нем часто говорили, жрецы проводили обряды для того, чтобы почтить его память, а преемник Алафина, его величество Альвин, нарек в честь отца своего первенца.

Волнения брата оказались напрасными: новый король правил мудро и справедливо. Он завершил реформы, начатые Алафином, расширил деревню, получив разрешение от служителей Равновесия на то, чтобы обосноваться на новых землях, укрепил торговые отношения с людьми и темными существами и упорядочил систему законов. Снявший мантию Дариан иногда помогал Альвину советом, но большую часть времени проводил вне королевских покоев. Он работал над летописью своей жизни, гулял по берегу моря, смотрел на то, как растут его дети и уделял жене в разы больше внимания, чем прежде. Амабелла, которая по-прежнему была красива, как первые звезды, подарила ему двоих сыновей от одного лика луны. Дариан обучал их грамоте и счету, мастерил для них луки, рассказывал о целебных свойствах растений из своего сада. Но с каждым днем голос, который он так хотел услышать и одновременно боялся этого, говорил все громче, а зов его становился все более непреодолимым.

Была ли это тоска по дальним странствиям, о которой упоминал Алафин? Возможно. Но глубоко в душе Дариан знал правду, пусть и не хотел ее признавать. Пока что не хотел.

Его манили к себе не дали, которые он до сих пор не видел. И не встреча с Тирой и Тором, которую он предвкушал – и которая, как он верил, рано или поздно произойдет. Брат его величества короля Алафина, чью душу уже забрала Великая Тьма, думал о женщине с голубыми глазами, так и не назвавшей ему своего имени. Он часто видел ее во сне, но не в обличье светлой эльфийки. Длинные, почти до колен, темно-каштановые волосы, оливковая кожа, серебряные глаза с горящим в них красноватым огоньком. Оборотень? Бывают ли такие среди Безликих? Конечно, бывают. Среди Безликих можно встретить кого угодно.

Во снах безымянная женщина водила Дариана по заповедным полянам, по снежным полям в северных землях, по каменным коридорам замков. Она рассказывала ему истории, которые он забывал по пробуждении. Запоминался только ее голос, низкий и приятный, и ее смех, звонкий и чистый, как у девочки. Раз за разом Дариан задавал незнакомке вопрос: «Кто ты, и почему ты не заберешь меня с собой? В ответ она смеялась и повторяла одно и то же: «Ты еще не готов узнать, кто я. И уж точно не готов пойти со мной. Когда настанет время, ты сам меня найдешь». Дариан, в отличие от подавляющего большинства советников, не был религиозен и открыто высмеивал жрецов, поклоняющихся духам природы, но почти уверовал в то, что видит вещие сны. Или янтарные сны, как до Великой Реформы их называли эльфы с янтарными глазами и голубой кровью. Но он не янтарный Жрец, а светлые эльфы вещих снов не видят. Что за нить протянулась между ним и этой странной женщиной? И почему он, будучи счастливо женатым мужчиной и отцом восьмерых детей, так часто думает о ней? И не просто думает, а всерьез намерен отправиться на ее поиски?

Остаток ночи Дариан провел за упорядочиванием свитков со своей летописью. Покончив с делами, он достал свежий пергамент и, сев за стол, окунул перо в чернильницу.

«Мой свет, мне нелегко это писать, но еще тяжелее было бы прощаться с тобой, глядя тебе в глаза. Я не хочу видеть твою печаль и твои слезы. Я хочу запомнить тебя такой, какой ты была в тот день, когда мы поклялись друг другу в вечной любви перед лицом богов. Я много путешествовал по миру и видел женщин, которых считали первыми красавицами, но все они рядом с тобой покажутся жалкими дурнушками. На протяжении весен, которые мы провели вместе, я каждое утро смотрел на тебя спящую и благодарил богов за то, что они сделали мне такой подарок.

Иногда Алафин говорил мне, что нельзя любить женщину так сильно, особенно если ты советник, и большую часть дня пропадаешь в королевских покоях или пишешь указы в своем кабинете, и сейчас я жалею лишь о том, что мы так редко бывали вместе. Так редко гуляли по морскому берегу, так редко любовались первыми цветами на лесных полянах, так редко говорили по душам и смотрели на полную луну. Я почти забыл, как блестят твои волосы в свете предзакатного солнца, почти забыл, как звучит твой смех, в который я когда-то влюбился без памяти – еще до того, как впервые заговорил с тобой и взял тебя за руку. Но именно поэтому редкие минуты, которые мы проводили вместе, были так ценны.

Я прожил долгую жизнь и не знаю, сколько еще мне отмеряли боги, но уверен, что никогда не встречу женщину, которую буду любить так же сильно, как тебя. Для меня ты была не просто женой, а верным другом, наставником и мудрым советником. Ты подарила мне шестерых дочерей и двоих сыновей, и я не думаю, что в деревне есть хотя бы одна мать, которая справилась бы с их воспитанием лучше тебя. Милая Белла – да не разгневается Алафин, если сейчас его дух заглядывает мне через плечо и читает это короткое имя, которое его всегда так злило – я искренне верю, что ты поймешь меня и простишь. Мое сердце всегда с тобой, и ты всегда будешь жить в моих мыслях. Голос вечного странника зовет твоего неугомонного супруга в дали, которые до сих пор не покорились ему, и ни смертный, ни бессмертный не властен над этим голосом. Прошу тебя лишь об одном: не надевай черные одежды и не запирай дверь своих покоев. Ты полна любви, и та сила, которая живет в тебе, должна освещать путь другого мужчины. Найди себе мужа, и пусть он подарит тебе еще детей. Твое счастье будет согревать меня в пути. Всегда твой, Дариан».

Перечитав письмо, Дариан тяжело вздохнул, вылил на пергамент кроваво-красный расплавленный сургуч и приложил к нему свой перстень, а потом снял кольцо и спрятал его в стоявшую на столе шкатулку. Последняя ниточка, связывающая его с прошлым. А теперь – в путь.

Глава 5

Фелот (побережье Красного моря)

Дорос поднялся на ноги, отряхивая с брюк сухие травинки, и посмотрел на Ирфина исподлобья. Тот поднял руку и пошевелил пальцами: жест, который темные эльфы использовали испокон веков, вызывая кого-то на поединок.

– Еще раз.

– Какой в этом смысл? – тряхнул головой юноша. – Ты все равно меня победишь!

– Не предпримешь очередную попытку – не узнаешь.