Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

– А где Арно? Я его давно не видел.

– Я тоже, – отозвался Симон. – Где-то бродит или осел во времени, прижился. Вообще, компания Радича распалась и растворилась в веках.

– Арно захотел покорить её с лёту, вот она его и отшила, – вернулся к разговору об Ил-Лайде Сарый. – Но она сейчас в том прекрасном возрасте, когда ищут. У неё пора. Так что, Ваня, и вправду присмотрись к ней, но не обижай, а подойди с лаской.

– Её обидишь, – гнул своё мнение Симон.

– Пробовал что ли? – подначил его Сарый.

– Фу на тебя, старый! – дунул на него Симон и озабоченно огляделся. – Никого нового. Все как будто собрались, а мы тут с вами болтаем непонятно о чём. Пора двигаться.

– И то верно, – недовольно заметил Сарый. – А то день встречи устроили. Ты посмотри на них. Во как галдят!

– Да, уж… Всё-таки собралось больше, чем надо было бы для первого раза.

– Ваня справиться, – сказал Сарый.

Войти в Кап-Тартар

Взявшиеся за руки ходоки, чтобы не растеряться в поле ходьбы, составили длинную цепочку. Центром её оказался Иван. Левую руку его решительно ухватила Манелла, возглавив, таким образом, женскую половину цепи. По правую его руку первым встал Симон и за ним – остальные мужчины.

По команде, поданной негромко Симоном, все встали на дорогу времени и… тут же Симон сказал Ивану:

– Пришли, Ваня. Оглядись. Что видишь?

Слева зябко поводила плечами и жалась к Ивану Манелла. Оправдывалась:

– Морозит. Слишком близко подошли. Моя Кахка – льды и метели.

– Да, – поддержал её Симон, переминаясь с ноги на ногу. – Мне тут стоять неудобно, того и гляди, скачусь…

– Ну что, Ваня, – рядом оказался Сарый, заменивший занятого собой Симона.

– А ничего! – досадливо отозвался Иван.

«Чего они меня так торопят? – подумал он недовольно. – Что, я сам не знаю своих обязанностей, раз согласился идти с ними со всеми? Привели, а я тут осмотрю и скажу».

– Обычное поле ходьбы, – чуть позже добавил он, – если бы не это…

Он затруднялся подобрать слова, какими можно было описать виденную им слабую пелену, лениво мерцающую в двух, как ему казалось, шагах впереди. Пелена в виде сверхтонкой кисеи отделяла его от ничем не примечательного, а значит, и обычного, по сути своей, поля ходьбы. На той её стороне просматривались небольшие всхолмления, как бугристая марь, и только.

Определив, что ничего особенного перед ним нет, он уже спокойно поделился с Учителями увиденным.

В обсуждении приняла участие и Манелла, но её больше интересовал цветовая гамма виденной Иваном шторки. Он уточнял до тех пор, пока Симон не остановил поток вопросов от временницы.

– Перестань, дорогая! Не до того. Это его Кахка. А ты, Ваня, давай, решайся на что-нибудь. Сам понимаешь: мы все здесь тебе плохие помощники.

– Я понимаю… Но думаю, что надо пройти через неё и…

– Возьми меня с собой, – живо заявил Сарый, ловя его запястье. – Возьми под руку, как мы с тобой делали это во время обучения ходьбе. Ты будешь не один, к тому же сразу решится сама проблема перехода в Кап-Тартар и для тебя самого, и для других. – Он небрежно кивнул в сторону молчаливых спутников. – Они же не просто так сюда пришли. Они того и ждут, что ты их перебросишь на ту сторону без затруднений. Для них, естественно. Для того и собрались. Как?

– Камен здесь прав, возьми его, – сказал скромно Симон, ему, по-видимому, тоже приходила такая мысль, но он отдал её на откуп Сарыю.

– И меня, – громко шепнула Ивану в самое ухо Манелла, для чего ей пришлось подняться на цыпочки и ощутимо надавить ему на плечо.

– Достаточно одного, – быстро проговорил Сарый, перегнувшись, чтобы увидеть временницу из-за КЕРГИШЕТА.

– Правильно, – так же, не задумываясь, произнесла она. – Пойду я, иначе от меня здесь скоро одна ледышка останется. Брр!.. Как тут холодно! Всю обдаёт…

– Одеваться надо как следует, вот тогда холод не страшен, – не остался в долгу Сарый, заявив это неприязненным тоном. – Будто на приём явилась. Вырядилась…

– И явилась… А тебе-то что?

Ивану надоело препирательство ходока и временницы – у них это, быть может, заведено испокон веку, – но и выбирать кого-то из них одного – значит, оставить в обиде другого.

Поколебавшись несколько мгновений, он обхватил за плечи и Манеллу, и Сарыя, почти отрывая их ноги от земли, и смело шагнул к плёнке пелены – зримой чертой разделившей нормальное для него поле ходьбы и Кап-Тартара.

– Ай-ай!.. – заверещала испуганно Манелла тонким голосом и суматошно задёргалась всем телом.

– Ваня, ты-ы… – лишь пискнул сдавленно Сарый, но лишних движений не делал.

И тут же, как только Иван перемахнул через разделительную черту, они разом смолкли.

КЕРГИШЕТ остановился, почувствовав перемены, окружившие его.

Казалось бы, ничего нового, но здесь даже дышалось как будто по-другому. Было такое ощущение, что воздух входил в лёгкие и ощутимо растворялся в них, а выдох словно был пустым, да и не выдох совсем, а лишь опадание груди из-за возникающей в ней пустоты. Глаза улавливали выцветшие светлые струны, похожие на подсвеченные искристые лучи лазера в чуть задымлённом пространстве…

Ничего иного и нового в поле ходьбы Кап-Тартара Иван не увидел, только недалёкий монолит будущего виднелся, как если бы его отражало искривлённое зеркало.

Конечно, следовало бы осмотреться по-настоящему, обстоятельно, прощупать местную дорогу времени, но последнего у Ивана не было, и он решил оставить освоение Кап-Тартара на потом, начала которого не знал.

Тем временем Сарый и Манелла бросились друг другу в объятия, словно только что не представляли враждующие стороны. Они восторженно произносили череду тавтологических фраз:

– Невероятно! – восклицала временница. – Бесподобно!

– Невозможное случилось! – вторил ей Сарый. – Свершилось!

– Удивительно! Надо же!..

– Никогда бы не поверил…

Затем они разом все, в том числе и Иван, оглянулись назад.

В нескольких шагах от себя Иван увидел за розоватым пологом, отделяющим Кап-Тартар от нормального поля ходьбы, поля ходьбы его мира, возбуждённую толпу ходоков и временниц.

Мужчины, хотя и стояли в вольных позах, но замерли в тревожном ожидании. Зато женщины сбились в тесную кучку, и что-то оживлённо обсуждали. Должно быть, случившееся на их глазах, поскольку рты и губы у них беспрестанно шевелились у всех разом, мелькали руки в энергичной жестикуляции, а их лица были прикованы к стороне, в которой исчез Иван с их предводительницей.

Лишь Ил-Лайда стояла чуть в стороне с приоткрытым ртом не то от удивления, не то от испуга. Бело-жемчужная полоска зубов выделялась на фоне её ярких губ и матового лица.

Для спутников КЕРГИШЕТА там, за границей миров, ничего не просматривалось, потому что Сарый, видя устремлённый взгляд Ивана в одну точку, хрипло спросил:

– Что ты там видишь, Ваня? Наших?

– Да, – односложно ответил Иван.

Здесь, на границе Кап-Тартара, в его Кахке, континуум пространства-времени отличался разительно: ведь сделай он в своём поле ходьбы хотя бы шаг – сопровождавшие его сюда ходоки и временницы сразу же исчезли бы из поля его видимости.

– И как они там? – затеребила его за рукав Манелла.

– Нормально, – буркнул Иван. – А что?

– Не могут они быть нормальными! – решительно не согласилась с ним Манелла. – Видя такое, можно в обморок упасть…

– Да нет там никого в обмороке, – присмотревшись, сказал Иван. – Они, конечно…

– Я бы точно грохнулась, – перебила его временница.

– Ты-то?.. В обморок? – скрипуче рассмеялся Сарый и шмыгнул для пущей важности носом. – Да вы все…

– Они там, конечно, выглядят странновато, – продолжил свои наблюдения Иван, не дав Учителю подпустить ещё какую-нибудь шпильку Манелле, – но как будто у них всё в порядке.

– Странновато? – переспросила временница.

– Ну… Растерянными выглядят. А вот Ил-Лайда…

– О! – обрадовано воскликнула Манелла и тут же поинтересовалась: – Ты обратил на неё внимание? О, Ваня! – не ожидая его ответа, зачастила она: – Если бы ты был хотя бы лет на двести старше, я тогда бы… Но… – Она плавно повела рукой и головой. – Никогда ни одному из вас, мужчин, не говорила, а тебе скажу, – и заговорила, почти слово в слово повторяя Сарыя: – Обрати на неё внимание. Сегодня она одна. Совсем одна. И она так заждалась своего…

– Ещё одна закаркала, – недовольно встрял Сарый. – Не слушай ты её, Ваня. Её послушать…

– А-а, тебе уже советовали. Кто? Симон?

– Кто же ещё? – за Ивана ответил Сарый.

Иван с полным недоумением посмотрел на Учителя, ведь это он только что настоятельно советовал ему присмотреться к Ил-Лайде, а не Симон, который явно был настроен против ухаживания за девушкой. Но у Сарыя, по-видимому, был свой резон говорить так о Симоне в присутствие временницы. Должно быть, он выставлял его в выгодном, в глазах Манеллы, свете. И, наверное, был не далёк от истины в такой своей грубой уловке.

– Естественно, – покровительственно сказала временница. – Он понимает в этом толк, не то, что ты.

Иван фыркнул.

Надо же такому случиться!

Наговорили ему об этом Кап-Тартаре бочку арестантов. То испуг, то тайну какую-то неимоверную при этом изображали. А всё одно. Пришли вот сюда необычным для себя способом, в это необычное место, а разговоры у них остались такими же… базарными какими-то. Друг другу ни в чём уступать не хотят и пяди. И это – люди, которых всего ничего в общей массе человечества и которые могут ходить во времени, чего лишены миллиарды…

Всё-таки человек, если он не лишён, конечно, человеческих, то есть нормальных качеств, всегда в первую очередь остаётся именно человеком, – философски подумал Иван, – а уже потом в нём проявляются врождённые данные, таланты или когда появляется успех на каком-либо поприще. Так и ходоки во времени…»

– Вы тут поговорите по душам, а я – за остальными.

Спустя всего несколько секунд (в реальном мире, может быть, пролетели века, кто знает?), он оказался перед ходоками.

Предупреждая вопросы, тут же объявил:

– Всё в порядке. Ещё двое со мной. Симон?

Симон переступил на узкой неровной площадке крутого склона горы, каким ему представлялся барьер перед Кап-Тартаром, и сказал:

– Я пойду последним. Бери вон Салехана и кого-нибудь из временниц.

Салехана Иван не знал до сегодняшней встречи, поэтому не смог сразу определить, к кому следует обратиться. Но тот, низкорослый здоровяк с широкой, губастой и улыбчивой физиономией, сам ухватился за предплечье Ивана мёртвой хваткой, будто утопающий за спасательный конец каната. Зато временница, которую Иван решил взять с собой для перехода, неожиданно стала вырываться из-под его руки. Пришлось прижать её посильнее. Она тонко заголосила от страха и боли, но Иван уже был на той стороне пограничья.

Женщины бросились навстречу друг другу с криком радости, заахали, запричитали:

– Ах, Манелла!

– Ах, Низанна!

– Ах, КЕРГИШЕТ!

– Ах, Ваня!..

Мужчины же обменялись жарким рукопожатием, словно не виделись вечность.

– Манелла, пойдёмте со мной, – позвал Иван. – Ваши временницы мне не доверяют. Сопротивляются, будто я хочу их украсть и съесть.

И получил ответ:

– Правильно делают!

Иван возмутился.

– Вы хотите, чтобы я их там оставил? – и добавил про себя то, что недавно обронила Манелла: – «Баба с возу – кобыле легче».

– Что ты, что ты! – Манелла повисла на Иване. – Им это будет полезно. На таком мужчине… с таким как ты, Ваня, пройти в Кап-Тартар!.. Да разве женщина устоит перед таким случаем?

– Ты её поменьше слушай! – успел сказать вслед Сарый, а сам улыбался во весь рот.

Иван только отмахнулся: там столько ещё народу, а они тут заняты своими непонятными заботами.

Зато Манелла мстительно и возвышенно проворковала:

– Тебе такие сантименты невдомёк, как и любому из вас… Это не о тебе, Ваня.

– Да ну вас. Надоели!..

Возвращение Манеллы походило на хорошо продуманное шоу, где самая важная роль отводилась Ивану.

– Это чудо! – завопила она, как только оказалась в кругу своих товарок. – Это поистине КЕРГИШЕТ! О, сёстры во времени, это настоящий КЕРГИШЕТ! Это истинный КЕРГИШЕТ! Ва-ня-я…

«Она ещё осанну петь начнёт», – поморщился Иван, хотя её слова пролились подобно лечебному бальзаму на открытые раны: наконец-то среди ходоков его начинают признавать и выделять не просто как забаву, а по делам.

Продолжая витийствовать, Манелла с пафосом и искренним доверием «вручила в руки», по её словам, Великому КЕРГИШЕТУ свою незабвенную наперсницу, некую Таа-Ту-ир-Ману – грузноватую, но не лишённую женских прелестей временницу.

– Ты ощутишь блаженство нового рождения, – выкрикнула Манелла, хотя Таа-Ту-ир-Ману была настроена не так оптимистично, как хотелось её предводительнице. – Мы тебя поздравляем!

Невероятное буйство и выкрики Манеллы внесли раскол в среду ходоков во времени: и мужчин, и женщин.

Для одних это, по-видимому, представлялось очередным спектаклем с участием временницы, коих от неё они уже насмотрелись не только сегодня, а, общаясь с нею, многократно.

Но для большей части такое воодушевление и славословие Ивану, выглядело если не внове среди ходоков, любящих по большей части только самих себя, то совершенно неожиданным и даже подозрительным: как будто их пригласили к серьёзному делу, а оказалось – на возвеличивание нежданного кумира.

Симон вначале пытался переменить мнение большинства, но Манелла была в ударе. Она буквально не давала ему, да и кому-либо другому, сказать и слова.

– Ваня! Забери её назад! Пусть там покричит! – наконец скомандовал Симон. – И эту тоже, – кивнул он на полнотелую подружку Манеллы.

Последующие действия Ивана со стороны, быть может, выглядели не слишком тактичными. Напротив – грубыми, но ловкими: ему не стоило особого труда ухватить обеих эксцентричных женщин за талии и унести их с собой за грань мира, в Кап-Тартар, и там с удовольствием избавиться от них, поскольку тех нескольких коротких шагов ему хватило не столько успокоить подруг, сколько почувствовать себя не совсем в порядке. Они успели приникнуть к нему всеми своими прелестями так откровенно, что от них стали исходить мощные флюиды, горячащие кровь. А Таа-Ту-ир-Ману пришлось просто отрывать от себя. Она словно даже не соображала, что делала.

Зато Манелла тут же объявила:

– Вот и хорошо, что ты решил меня вернуть сюда. – Она победоносно огляделась. – Я буду всех встречать!

И приняла позу триумфатора.

Иван же ретировался от них, вышел к Симону и смахнул со лба пот. Учитель сочувственно оглядел его и дёрнул щекой в усмешке.

– Тебе, Ваня, не позавидуешь. Особенно когда встречаются такие как Таа-Ту-ир-Ману. Да?

– И не надо завидовать, – выдавил из себя улыбку Иван. – Кто пойдёт следующий?

Вскоре переход в Кап-Тартар и обратно превратился для него в рутину, чего нельзя было сказать о ходоках и временницах, так как для каждого из них до встречи с КЕРГИШЕТОМ этот переход был очень мучительным и порой долгим.

Так, например, происходило у дона Севильяка: его переход растягивался почти на неделю.

У многих из ходоков в поле ходьбы здесь громоздились горы или зияли пропасти, у других – властвовали жгучие морозы и раскалённые газы, свирепствовали ураганы и метели, неистовствовали смерчи и обманчиво мерцали миражи, то есть все те же признаки, что и на пределе кимера, однако, отличные от них. Потому-то ходокам и не нравился этот барьер между мирами. К своим предельным границам в поле ходьбы они привыкали с первых шагов в нём, а когда натыкались на что-то новое, хотя и проходимое, но такое же неприятное для перехода полу закрытие, они относились к нему враждебно. Здесь им приходилось переживать сильнее все те неприятности, что вставали на их пути.

И вдруг! Они познали о другом способе перехода.

С КЕРГИШЕТОМ всё это преодолевалось в мгновение ока, будто по волшебному слову, минуя все передряги и лишения, поджидающие их здесь…

Однако они всегда стремились сюда, чтобы не стареть. А какая ещё сила могла бы погнать их в жестокий и рискованный поход?

Симона Иван перевёл вне очереди, установленной тем самим. Учитель готов был уже отступить от барьера, поскольку для него он представлялся крутым подъёмом, на котором устоять было очень трудно. Заметив, что Симон держится уже из последних сил, Иван даже не стал спрашивать его мнения. Он молча подхватил его, почти невесомого, и перевёл в Кап-Тартар, сдав в руки Сарыю.

– Чего там торчал? – встретил тот сомирника ворчанием. – Без тебя не разберутся?..

– Помолчи! – вяло отозвался Симон, садясь на землю. – Сам будто бы не знаешь, чего я там был. Но, скажу, тяжко было.

– Ты бы, Ваня, тоже передохнул, – посоветовал Сарый. – Не на пожар, в конце концов, а мы подождём. Редко так-то скопом встречаемся. За разговорами время идёт незаметно. Посмотри на них.

– Ещё передохну… Там их осталось всего… – он оглянулся, посмотрел через флёр пелены, – всего трое…

Оставалось перевести двух ходоков и Ил-Лайду.

Девушка выглядела одинокой и расстроенной.

Получилось так, что другие временницы оказались проворнее и все уже находились где-то там, за барьером, в Кап-Тартаре, а она так и застряла за рубежом, оставаясь в неведении: сможет ли так же легко, как пообещала Манелла, перейти из одного мира в другой с этим невероятным ходоком – КЕРГИШЕТОМ. Его нарастающая от перехода к переходу бесцеремонность, когда он молча подхватывал очередную её подругу и почти силой, как ей каждый раз казалось, утаскивал за собой за стену плотно стоящих друг к другу столбообразных каменных образований, настораживала.

Она даже стала побаиваться его.

В Кап-Тартаре Ил-Лайда побывала уже не однажды, но всякий раз ей приходилось со стоном и слезами на глазах от боли и бессилия протискиваться сквозь бесконечный строй столбов.

В первый раз, когда её наставница Умалака заставила пройти с ней «в мир возвращения молодости», Ил-Лайда подчинилась, но не поверила ей, подумав, что Учительница в тот раз подготовила для неё очередное наказание. Оно, возможно, было подсказано отцом Ил-Лайды, тоже ходоком, за какие-то неправильные действия или поведение на дороге времени. И по его наущению Учительница завела её умышленно в тесный каменный лабиринт.

В Кап-Тартар она прорвалась в изодранной одежде, со зреющими синяками и кровоточащими царапинами, а вернулась оттуда практически обнажённой, растеряв остатки одежды на обратном пути, хотя он и был намного легче.

Она рыдала в руках у наставницы, та, как могла, успокаивала её, говоря о необходимости временницам бывать в том, труднодоступном мире. Ей самой приходилось тоже несладко: надо было идти по зыбучим пескам, норовящим втянуть в себя и поглотить человека.

Зато поход в Кап-Тартар стоил того, он всегда манил к себе Ил-Лайду. Ей там было легко и просто, там она оставалась чаще всего без опеки со стороны отца, да и наставница отпускала её одну погулять по бесконечному парку, где так приятно было искупаться в холодных водах озёр, послушать пение птиц и помечтать о чём-то недоступном или запретном…

Однако каждого перехода она боялась до слёз.

Конечно, появился опыт, удалось подобрать такую одежду, которая после возвращения никуда больше не годилась, как на выброс, но тело её хотя бы оставалось прикрытым и её появление в реальном мире не так сильно шокировало прислужниц, как это случилось после первого её возвращения из Кап-Тартара.

Сегодня вот, если верить опять же Манелле, всё должно было выглядеть совсем по-другому. Она, поверив ей, не стала облачаться по-походному, а пришла сюда в таком виде, в каком привыкла одеваться с детства – в лёгкое, свободное. И всё же предстоящий переход волновал и страшил её не меньше предыдущих…

Иван вышагнул из небытия для оставшихся ходоков и рассеянно оглядел их, приноравливаясь к захвату. И тут он наткнулся на горящий и умоляющий взгляд Ил-Лайды.

То, что они сделали в первое мгновение после встречи взглядами, совершилось, словно помимо них.

Она потянулась к нему, он подхватил её упругое тело, и прижал к себе как драгоценную ношу, а её руки обвили его шею. Из её полу сомкнутых губ вырвался облегчённый стон свершения задуманного, при этом она не сводила с лица Ивана настороженных зеленоватых глаз, смущая его несказанно: ведь точно так же доверчиво и тепло приникала к нему Напель…

Напель…

Он вздрогнул, как будто очнулся от полузабытья. Кто-то из ходоков за его спиной весело сказал:

– Пусть несёт одну. Она того стоит.

– Что ему остаётся, – явно с усмешкой пробормотал другой.

Ивану же было не до них.

Повернувшись к барьеру, чтобы сделать те несколько шагов, коих ему до того хватало для его преодоления, он поразился сильным и неприятным переменам – шторка между мирами загустела, по ней пробегали быстрые змеистые молнии. По ту сторону едва просматривались размытые контуры поджидающих его ходоков и временниц.

Его Кахка изменилась…

Он на некоторое время остановился, стараясь осмыслить, что произошло и чем это могло быть вызвано? Изменением в самом пограничном пространстве? Или в том повинна Ил-Лайда, так как барьер для неё может быть непроходим?

Этих нескольких мгновений ему хватило, чтобы принять решение.

Во-первых, барьер всё-таки просматривался насквозь, а во-вторых, в том и в другом случаях он всё равно должен его пройти и вывести Ил-Лайду и оставшихся ходоков. Поэтому, не сказав ни слова, ни девушке, ни мужчинам о внезапно возникших переменах, он упрямо сделал первый, потом последующие шаги к барьеру.

Переход затянулся и происходил в каком-то тумане, прорезаемом яркими вспышками. Сам Иван практически ничего особенного не испытывал, кроме неприятного ощущения оттого, что по ту сторону он видит ходоков невдалеке, а приближается к ним едва-едва. Правда, вокруг как будто похолодало, но он, напротив, согрелся, так как все его силы и внимание были заняты Ил-Лайдой.

Что она испытывала, ему было невдомёк, а спрашивать он её не собирался; но тело девушки то изгибалось дугой, то она стонала, то пыталась вырваться из его рук. Порой она прижималась к нему в горячечном порыве, целуя его в шею и подбородок, бормоча, словно безумная, какие-то слова: то похожие на ругательства, то – на ласку…

Когда он вывалился из-за грани между мирами, от него шёл пар, а Ил-Лайда безвольно висела на его руках.

Женщины первыми оценили, что могло произойти с Ил-Лайдой и Иваном. Они кинулись к ним со всех сторон, будто куры на зерно.

Иван с облегчением сдал им оживающую девушку, вытер пот ладонями и посмотрел на Учителей.

– Что-то не так? – спросил Симон.

– Похоже, – неопределённо отозвался Иван и резко обернулся к только что покинутой грани между мирами, дабы удостовериться в произошедших с ней изменениях.

Но тут же всего в десятке шагов увидел сквозь прозрачную пелену оставленных по ту сторону ходоков.

Виновницей недавнего катаклизма на границе между двумя полями ходьбы всё-таки оказалась Ил-Лайда.

И это – Кап-Тартар?

– Это и есть Кап-Тартар! – почти торжественно, словно один из первых мореходов, ступивших на открытую ими землю после многомесячного плавания, объявил Симон.

Впрочем, весь его пыл высокого накала был предназначен Ивану и только ему…

А до того, прежде чем Иван со всеми вывалился в реальный (в реальный ли?) мир, толпа ходоков и временниц шумно отпраздновала чудесное, по их мнению, проникновение в эту заповедную для них область. Сейчас, успокоившись, они практически не обратили внимания на возглас Симона.

Первое, что отметил Иван, – полное безветрие и безумолчный щебет птиц в зелени кустов и деревьев ухоженного парка.

Здесь царила зрелая весна, воздух был напоён свежим ароматом цветущих трав, небо голубело, а лучи позднего утреннего солнца ласкали всё вокруг…

«Какой Тартар? Это же рай!» – хотелось воскликнуть Ивану.

Он даже стал осматриваться, с кем бы поделиться своим восхищением, вызванным дивной красотой этого мира.

– Они уже здесь, – неприязненно высказался кто-то из ходоков, стоящих рядом с ним. – У них собачий нюх на нас.

– Не на нас, – поправил Симон таким же недовольным голосом, – на знамения. Они так называют какие-то проявления в атмосфере перед нашим здесь появлением. А мы сегодня очень долго были в пределах Кап-Тартара, прежде чем выйти в реальный мир. И много нас…

Иван с изумлением рассматривал группу нелепо одетых людей, спешащих к точке зоха – месту и времени проявления ходоков в реальном мире. Эти люди, словно облитые сверху до низу серебристо-белыми балахонами, походили на ожившие в плоти привидения.

– Пойдём, Ваня, отсюда, – Симон притронулся к его руке и потянул за собой. – Это не для нас. Мы с тобой лучше…

– Кто они? – Иван хотя и упирался, но сделал несколько шагов вслед за Учителем.

– Маркены… Местные… Торопятся, чтобы никто другой не перехватил прибывших.