
Полная версия:
Вивиан будет молчать
Звенит звонок – «Попурри» Штрауса. Спасибо моему всестороннему образованию за такие познания в музыке. Учителя нет уже некоторое время, и это меня тревожит. Через шесть минут в кабинет врывается седой растрепанный мужчина в зеленом твидовом пиджаке. За ним следует Анастасия Дмитриевна.
– Здравствуйте, дорогие ученики! Прежде чем вы начнете урок алгебры, позвольте вам представить новую ученицу. Вивиан, подойди сюда, пожалуйста.
Что? Кто? Я? Подойти? Куда? Туда? Ни за что!
Неловкое молчание. Пожалуй, слишком неловкое. Я встаю из-за парты и на ватных ногах подхожу к завучу. Расстояние от конца кабинета до учительского стола кажется мне пятикилометровым марафоном, сверлящие меня пятнадцать пар глаз не дают спокойно дышать.
Откуда такие порядки? Меня раньше никогда не просили выходить в центр класса! Я всегда рассказывала о себе с места. А то и вовсе ничего не рассказывала.
Анастасия Дмитриевна кладет обе руки мне на плечи и разворачивает лицом к классу. Жду, когда мне в лицо полетят тухлые помидоры.
– Вивиан, ты можешь написать о себе на доске, если тебе так легче.
Идеальная мысль, как я сама не догадалась! Демонстрировать перед всеми мой неказистый русский почерк – нет ничего лучше!
На дрожащих ногах подвигаюсь ближе к доске, беру с подставки черный маркер и крепко сжимаю его, словно спасательный круг.
Противный скрежет маркера режет меня острее ножа. Хуже, чем первоклассник – ну ладно, пятиклассник, – вывожу на доске все, что первым приходит в голову. Чистый экспромт.
«Здравствуйте. Меня зовут Вивиан. Я немая». Помню, у нас в Англии была соседка с болезнью Паркинсона. Вот сейчас я бы составила ей компанию за чашечкой чая.
«Я не обижусь, если вы не будете со мной говорить. Так даже удобнее. Спасибо за понимание».
Молодец, Вивиан. Осталось проверить текст на ошибки и…
– А можно вопрос, Анастасия Дмитриевна?
– К Вивиан?
– Да!
Поворачиваюсь. Лопоухий кудрявый парень с самодовольным видом записывается в список моих неприятелей.
– Конечно.
– А какой у тебя талант?
«Талант? Родители у меня ученые, что вам еще надо? Нет у меня таланта!»
– Ну, я просто подумал, если ты немая, может, ты, как Джин Грей, мысли читаешь?
По классу пробегает волна мерзких смешков.
– Ладно, Димитрий, сейчас не до шуток. Если Вивиан захочет, то позже всем все расскажет. Хорошего учебного дня!
Анастасия Дмитриевна коротко мне улыбается и выпархивает из кабинета со скоростью мотылька, оставляя меня одиноко стоять у доски. Наконец я догадываюсь взять губку и стереть свои каракули.
Хорошо, что дорога до парты оказывается быстрее. Учитель не теряет ни минуты на вопросы о лете, планах на будущее. Как минимум раз пять за урок он напоминает, что ЕГЭ по математике является обязательным, даже если кто-то собирается поступать в Оксфорд. Школу-то надо закончить.
Я рада, что все забыли о моем фиаско у доски. Конечно, это же было фиаско? Какое кому дело? После алгебры по расписанию биология в соседнем кабинете. Я иду к выходу почти последняя, чтобы ненароком ни на кого не натолкнуться, но нет. Передо мной успевает встрять высокий, хорошо сложенный блондин в кедах, который что-то уточнял перед этим у учителя. Парень пропускает меня вперед, и я решаю кивнуть ему и легонько улыбнуться в знак благодарности.
Это он! Вчерашний парень со скамейки! Не смотри на него, Ви! Не смотри.
– Голд, ты чего там встал? Разговор есть.
Парень закрывает за собой дверь и присоединяется к компании, оккупировавшей один из диванчиков. Я направляюсь к кабинету биологии, отличающемуся от предыдущего лишь всевозможными растениями в горшках с милыми карточками-подписями, которые делают помещение похожим на настоящую оранжерею.
Когда после четвертого урока настает время обеда, я могу на деле оценить прелести внутреннего двора. Он выглядит так, будто меня ждет не перекус в школе, а пикник с королевой Елизаветой: деревянные столы с клетчатыми скатертями, деревянные лавочки с подушками.
– Хорошо, что школьники до десятого класса кушают в другое время, – говорит взявшаяся из ниоткуда Анджела. – Пойдем вон за тот столик, там солнце пригревать не будет. Представь только здесь всю школу в одно время. Жуть!
«Как проходят обеды в школе?»
– Нормально проходят. Ха. Там вдалеке стойка с подогретыми подносами. Для каждого уже есть свой. Подходишь к Анне Васильевне или Степашке, говоришь свое имя и забираешь поднос. Piece of cake! Oh! Cake![11]
Радостная Анджела, по всей видимости, замечает свой поднос и направляется к дальней стойке. Стройная женщина в поварском колпаке и красной форме вежливо раздает ученикам долгожданные обеды.
– Здравствуйте, Анна Васильевна! Благодаря вам я не знаю, что такое очереди!
– Спасибо, Анджелочка. Это тебе. А кто твоя подруга?
– Вивиан.
– Ах, Вивиан! Какое элегантное имя. Это, кажется, твое. – Я киваю в знак благодарности. – На здоровье.
Хорошо, что персонал предупредили.
Мой поднос оказывается увесистым. Крем-суп из брокколи, судя по всему, запеченные батат, кукуруза, разные виды капусты, аппетитные гренки, шоколадный мусс и матча на соевом молоке. Вот это сервис!
– В школе столовка отменная. Как вспомню, что ела в начальной, аж дрожь берет. Ты что взяла? – За наш столик присаживаются еще две девочки, которых я не запоминаю. В них нет ничего примечательного, да и на имена у меня память не очень. Это Рита и Соня вроде бы.
– Ты что, вегетарианка? – спрашивает Леся.
«Пескетарианка».
– А-а-а, ясно. Рыбу ешь, значит.
Девочки желают друг другу приятного аппетита, а я лишь киваю. Наслаждаться получасовым обедом и чудесной летней погодой – что может быть лучше? Оцениваю по достоинству вкус еды и в первый раз жалею, что нельзя вслух сказать: «Спасибо! Все очень вкусно!» Одноклассницы потихоньку перемывают кости друзьям и знакомым: кто как подстригся, кто за лето похудел, а кто, наоборот, набрал, кто где отдыхал летом.
– Ви, повернись сейчас немножко вправо, так, будто ты что-то резко услышала и решила посмотреть. На сорок пять градусов. Там пошел за напитком Роберт. Ой, девочки, официально объявляю этот год офигенным! Мы наконец-то обедаем в одно время. И чтобы никто, кроме вас четырех, об этом не знал. Ясно?
– Конечно!
– Обижаешь!
– Могила!
А я тем временем поворачиваю голову на сорок пять градусов и действительно вижу Роберта. Невысокий коренастый парень, лицо так и сияет, крупный нос, пухлые губы, темные глаза с длинными ресницами. Ничего такой Роберт. Сейчас напишу, что они хорошо смотрелись бы вместе. И правда.
– Ви! – громко шепчет Алекса так, что я давлюсь откушенной гренкой и еле сдерживаю звук в себе. – Прости! Не хотела тебя напугать. Не знаешь, что ты сделала Голду? Он так смотрит на наш столик, будто ты у него заняла денег и уже год не возвращаешь. Да, Сонь?
– Я не вижу. Уже не смотрит, наверное.
«Кто это? Голд?»
– Леська, ты мастер объяснений, конечно. Голд – это кликуха Артура Золотова. Я тебе вчера про него рассказывала. Они с Давидом и Бэкхемом неразлучная троица. Такой высокий блондин. Рубашки на нем красиво смотрятся.
– На нем все красиво смотрится! – Все с этим парнем ясно. Разговоры всегда сводятся к мальчикам. Не могу перестать думать, правда ли он на меня глазел или нет, даже на следующих уроках: русском языке, литературе и двух английских подряд.
Самое замечательное задание, какое только может быть, – сочинение на английском. Да я все равно что читер. За полтора урока написала, как провела лето. Жаль только, с занятий не могут отпустить раньше.
Звенит долгожданный Штраус. И, кстати, звонки слышны не во всей школе, а только в тех классах, для которых они предназначены. У средней школы другое расписание звонков.
Не могу поверить, что уже почти пять часов. Хорошо, что у нас не каждый день по восемь уроков.
– Ви, ты идешь на какие-то дополнительные?
Судорожно проверяю планшет – вдруг я ненароком записалась не туда, куда хотела? Фух, нет. Я свободна.
«Нет. А вы?»
– Мы обычно остаемся в Тихой комнате и делаем уроки, или я в комнате звукозаписи тренирую дикцию, а Анджела…
– Я сама могу похвастаться своими макетами! Я – архитектор. И ландшафтный дизайнер. Все могу. А дома творить не из чего, только программы на компьютере. Есть старенький 3D-принтер, но он уже совсем никакой. Так что остаюсь тут допоздна. Родители за нами обычно около восьми-девяти часов приезжают. Совершаем еще набег на кафетерий, Анна Васильевна всякие вкусняшки готовит. Поэтому подумай, может, тоже будешь оставаться.
«Спасибо. Подумаю. До завтра».
– Пока, Ви! – бросают мне девочки, и я, радостная, что пережила этот день, выхожу на улицу. Теплый вечерний воздух ласково обнимает мое перенапряженное тело. Так рано из школы уходят разве что пятиклассники. Радуюсь как ребенок знакомому переднему бамперу.
– Карета подана! – слышу радостный голос из опустившегося окна.
Мне на самом деле нравится эта школа. Все идет по плану. Шекспир был прав. Дедушка Джон был прав.
– Я сейчас тебя подброшу и вернусь обратно. Надо еще поработать пару часиков. Основные кабинеты мы уже приспособили под лаборатории, но каждый день приходит какое-то оборудование. Работы непочатый край! Как сегодня дела в школе?
Включаю аудиопрочтение в заметке. Нельзя же водителю отвлекаться на всякую ерунду.
«Все хорошо. Был неприятный момент, но я справилась».
– Красава! А как ребята у вас? Подружилась уже с кем-то?
«Ты же знаешь, это не в моих интересах. Староста у нас неплохая. Пара выскочек. Не знаю, неприятных людей тоже хватает».
– А сколько человек в классе?
«Со мной – шестнадцать».
– Должен быть сплоченный коллектив. И запомни, Ви. Не бывает плохих людей – бывают скверные ситуации.
Слова Саши плотно закрепляются в сознании. Почему-то я применяю их не к своему новому окружению, а к самой себе. Я не плохой человек, просто создала скверную ситуацию. Браво.
Вверху экрана телефона появляется новое уведомление. Меня добавили в беседу «15 друзей Канта».
АНДЖЕЛА: Ребята, я добавила Вивиан в конфу.
ДИМИТРИЙ: Спасибо, кэп.
Название беседы изменено на «16 друзей Канта».
СОФИЯ: Привет, Ви!
ВАДИМ: Добро пожаловать в дурдом!
Что мне делать? Отвечать? Обычно я игнорирую такого рода вещи. Будет ли это грубостью?
– Ты чего там? С друзьями общаешься?
Смеряю Сашу укоряющим взглядом: «Меня добавили в беседу «ВКонтакте». Не знаю, надо ли что-то писать?»
– Конечно! «Привет», там, хотя бы
ВИВИАН: Всем привет!
Уф.
ВАДИМ: А как правильно: Вивьен или Вивиан?
Зачем они задают мне все эти вопросы?!
ВИВИАН: Вивиан, можно просто Ви.
ВАДИМ: Круто!
МАРГАРИТА: Привет, Ви! Моя бабушка – большая поклонница Вивьен Ли. Тебя не в ее честь назвали?
Хотелось бы, но нет.
ВИВИАН: Нет:)
«Не бывает плохих людей, – мысленно повторяю я эту фразу как мантру, – бывают скверные ситуации».

Глава 6
Плюс двадцать четыре

Следующие несколько дней проходят тихо и спокойно. Погода благоволит, занятия оказываются понятными, а некоторые даже захватывающими. У меня есть отдельный блокнот с ламами, купленный в местном магазине, для записи незнакомых мне русских слов. Их немного, в основном там оказываются те фразы, которые я путаю с английскими аналогами.
Также я не ожидала огромного наплыва учеников из всевозможных спортивных школ и сообществ города. Конечно, с таким небольшим количеством ребят, как в нашей академии, невозможно создать две противоборствующие команды. Поэтому каждую неделю к нам приезжают городские юношеские сборные по фехтованию, шахматам, футболу и другим видам спорта, названия которых я не посчитала нужным запомнить.
Мне понравилась вариативная дисциплина, на которую я записалась, – литературное письмо. Во время занятия мы присутствовали на поединках по фехтованию и должны были как можно ярче описать увиденное. Я уверена, что получу максимум четыре с минусом, но пользу от выполнения этого упражнения переоценить невозможно.
Учитель по стрельбе из лука прилетит в Калининград из Китая только на следующей неделе. Это все-таки факультатив. А вот занятия по йоге на самом деле помогают навести порядок в теле. Всего два урока, а я сплю уже по четыре часа! И почему раньше не пробовала дыхательные практики? На занятия по йоге ходят двенадцать человек: семеро из нашего класса и пятеро из десятого. И все кажутся очень успешными.
Все великие люди когда-то были новичками, Вивиан. Верь в это!
Беседа в новой социальной сети постоянно беспокоит новыми уведомлениями, зачастую не относящимися к урокам. Мои одноклассники любят дурачиться, как и все семнадцатилетние подростки, присылают смешные фотографии и коллажи, высмеивают учителей. А я, как несерый кардинал или как оруэлловский неБольшой Брат, слежу за всеми, но не имею никакой власти, даже над собственным голосом.
Я стараюсь минимизировать общение с Анджелой и Алексой. К концу недели они почти не задают мне вопросов, только за обедом я делаю вид, что внимательно слушаю их сплетни, и заинтересованно киваю. Несколько раз они акцентируют внимание на странных взглядах Голда, обращенных в мою сторону. Я только отнекиваюсь, но мне становится не по себе, когда вижу его среди участников группы по йоге. Он кладет мат в первом ряду слева, прямо у зеркала. Я же, конечно, в конце зала, во втором ряду.
Паранойя может привести к чему угодно, верно? Это все девочки со своими домыслами! Для чего один из самых популярных парней школы будет пялиться на меня в зеркало зала для йоги? Бред.
Наконец-то пятница. Я знаю, что ученики приезжают в академию и по субботам, чтобы посвятить время усовершенствованию своих талантов, пообщаться друг с другом и просто побыть вдалеке от родителей. Я же жду субботы, чтобы разобраться с пятитонным домашним заданием и придумать подробный план, как избежать участия во всех общественных делах.
Прощаюсь с девочками, решившими снова остаться в школе и позаниматься. Главный холл первого этажа такой пустынный и забытый, что мне хочется рассмотреть все подробнее. Подсвеченный синими лампами аквариум с золотыми рыбками, несколькими бирюзовыми акарами, меланхоличными коридорасами и гурами кажется мне уменьшенной копией океанариума в Окинаве. Мне становится немного грустно оттого, что я ем собратьев таких красавцев, но ничего не могу с собой поделать. Люблю рыбу. Прохожу еще несколько метров и натыкаюсь на телевизор с информацией об академии. Фотографии с открытия, никак не связанные с ними цитаты достопочтенного философа…
– Хватит! Пожалуйста! Отвалите!
Из ближнего чулана явно доносятся чьи-то восклицания, шорохи, стуки. Сердце начинает бешено колотиться: что и кому нужно делать в чулане после уроков?
– И че? Мамочке побежишь рассказывать?
Долго не думая, я бегу к «святая святых» – кабинету оператора видеонаблюдения. Худощавый мужчина за пятьдесят с густыми темными волосами и усищами под стать сидит, откинувшись на спинку кресла, с открытым ртом и закрытыми глазами. За что тут только зарплату платят? Достаю телефон и делаю фотографию – не для своего профиля в «Инстаграме», а в качестве доказательства. На всякий случай.
Сильно бью по стеклянной двери кулаками и захожу внутрь. Для пущей убедительности бью еще несколько раз по стенке стеллажа справа.
– Что? Что ты делаешь? Ты кто?
«Там кто-то в беде», – пишу я в заметке и показываю подслеповатому охраннику.
– Что? Где? Что за чушь?
У меня нет времени объяснять сонному человеку то, что я и сама не очень-то поняла, да еще и без слов. Хватаю его за рукав форменной куртки и отвожу к одной из двух не стеклянных дверей в холле. Мужчина смеряет меня недоверчивым взглядом, словно говоря: «Ну, сейчас посмотрим, что тебе там почудилось!» Резким движением он открывает дверь, и нашему взору предстает худенький паренек, лежащий на полу между складных стульев и праздничной мишуры. Над ним склонились трое – каждый в два раза крупнее него, их спины тяжело вздымаются, то ли от ярости, то ли от усилий.
– Блин! Валим! Валим! – кричит один из них, и все трое сразу выметаются из открытой двери, отталкивая каменными плечами оператора и меня.
– Вот тебе раз! Что это такое творится?! На моей памяти такого еще не было! – причитает мужчина, а я захожу внутрь на удивление просторной подсобки и подаю пареньку руку. На первый взгляд он не выглядит побитым, лишь немного потрепанным. Его слишком взрослое выражение лица поражает меня, оно никак не соотносится с хлипким тельцем. Быстро печатаю в заметке: «Ты цел? Я немая».
– А, да. Спасибо. Спасибо.
– Пацан, это кто были? Из девятого же? Ты их знаешь?
– Нет, – отрезает мальчик.
– Мне надо доложить директору. У всех вас будут большие проблемы.
– Мне нельзя проблем. Нельзя. Не говорите… – бормочет про себя мальчик.
«Вы ничего не скажете директору», – пишу я в заметке, показываю охраннику и получаю в ответ самодовольную ухмылку. Впрочем, она улетучивается, стоит ему увидеть сделанную мной ранее фотографию.
– Ты это, слышь, удали! Удали, говорю. Я ничего никому не скажу, если и вы будете помалкивать.
Удаляю фотографию под его пристальным наблюдением, зная, что легко смогу восстановить ее из облака.
– Идите теперь по домам. Идите! – машет он рукой в сторону входной двери. В золотистом свете вечера прозрачная дверь кажется лучиком в конце темного тоннеля. Парень немного прихрамывает, но молчит. Мы вместе выходим на крыльцо и стоим с полминуты в полном безмолвии.
«За что они с тобой так? Почему директору нельзя знать?»
Мальчик подбирает нужные слова, взъерошивает и без того непослушные русые волосы и решается ответить:
– Потому что я по соцпрограмме. Я из детского дома. Наша директриса как узнала, что есть такая программа, сразу меня записала на конкурс. И я прошел. Представляешь? Из всей области прошел. Я и правда неплохо рисую. И честно выиграл конкурс. А это мои одноклассники. Они не сильно меня били, больше пугали, пнули пару раз. А если директор узнает, плакала моя стипендия. Я же каждый вечер обратно возвращаюсь, наши любят слушать истории, что я на уроках делал, чему меня учили. Я им пообещал: как школу закончу и поступлю в хороший вуз, прославлюсь, буду картины продавать. И всем помогу. Спасибо. За… Ну, там, в коридоре. Ты же не скажешь ничего директору?
Мотаю головой. Конечно, нет.
«Как тебя зовут?»
– Тимофей. А тебя?
«Вивиан».
– Серьезно? Офигенное имя. Никогда не встречал никого с таким именем. В каком ты классе?
«11. Ты?»
– В девятом. Круто! Теперь у меня есть знакомые старшеклассники. Ты тут всегда училась?
Заминаюсь. Жалко расстраивать Тимофея, но приходится.
«Я такая же новенькая, как и ты».
– А-а. Ясно. В любом случае спасибо. А почему ты немая?
Ну и вопросы у тебя, Тимофей! Бьешь не в бровь, а в глаз! Тебе правду или соврать? Конечно же, напишу версию, ставшую правдой.
«Травма связок. Детская».
– Понял. Это за тобой приехали? Твой парень?
Смотрю на красующегося Сашу в солнцезащитных очках.
«Брат», – с улыбкой показываю телефон.
– Спасибо, Вивиан. Еще раз.
«А тебя когда заберут? Может, подбросить?»
– Не, спасибо. Я подожду на въезде, у башни. Там они меня не тронут.
Машу на прощание рукой. Тимофей отвечает тем же.
Саша в машине обескураживает меня приподнятым настроением. Из колонок играет песня Patience группы Take That.
– Это кто был? Твой парень? – Друг смеется, радуясь тому, что я не могу обозвать его болваном, дураком и идиотом, пока мы не доедем как минимум до границ поселка.
Пока мы в пути, я думаю, правильно ли поступила, стоит ли рассказывать об этом Саше и как Тимофей доберется до дома. Он, наверное, здорово перепугался. А если эти придурки снова задумают его поколотить? И меня на этот раз рядом уже не окажется? Ах, слишком просто все начиналось, за все в жизни приходится платить. Вот и я плачу за свою ложь.
Саша отвозит меня домой и возвращается на работу. У ученых пятница не короткий день. У них все не так, как у обычных людей. Сегодня я даже не выключаю надоедливый робот-пылесос, мне хочется чувствовать чье-то присутствие.
Захожу в «Инстаграм» и загружаю в профиль фотографию фасада академии, сделанную на днях: «Week 1 – Done»[12].
Раскладываю на столе учебные принадлежности и решаю проверить свой дневник. Марина Алексеевна, учитель по литературе, выставила оценки за описание поединка. Четыре. Без минуса, но с огромным комментарием на целую страницу. Я рада, что мне есть чему поучиться в эти выходные, ведь завтра родители будут работать весь день.
Почти все воскресенье у нас дома – царство Морфея. Обессиленные взрослые, пришедшие с работы в субботу почти в четыре утра, просыпаются только к вечеру. А что делаю в воскресенье я, спросите вы. Нет, не еду вместе с одноклассниками в Калининград, несмотря на противный моросящий дождь. Лишь пишу лаконичное: «Я пас», – и благодарю всех богов за возможность закончить два реферата и четыре теста.
А все потому, что в ночь с пятницы на субботу меня посетил давний приятель – сонный паралич. Я закрываю глаза и готовлюсь к нормальному четырехчасовому сну. Не могу вспомнить правильную методику дыхания, показанную в четверг на йоге. Как нужно задерживать дыхание: на вдохе или на выдохе? Черт! Теперь пульс, наверное, за сто.
Моему приятелю много не надо. На самом деле я не знаю, что ему надо. Пара секунд, когда кажется, что заснула, – и вот я уже не могу пошевелиться. Мои глаза закрыты, но таинственным образом сквозь сомкнутые веки я вижу потолок и кусочек окна. Нужно потерпеть и постараться по-настоящему закрыть глаза, представить черную пелену. Хлоп – в голове гул, словно кто-то залил мне в уши ведро воды. Перед глазами белый шум, мерзкий и ослепляющий. Изо всех сил стараюсь пошевелить рукой или ногой, хотя бы одним пальцем, но с каждым усилием гул увеличивается, а апогеем становится пришедший ему на смену неистовый смех киношного злодея. Белый шум стихает, но я и не надеюсь, что это конец, – перед закрытыми глазами на белом потолке моей комнаты в ночном сумраке ползут тени силуэтов-великанов, будто грешников в Дантовом аду. Прожорливый смех, питающийся моей психикой, скорчившиеся в безумном сюрреалистическом танце тени, бешеный стук моего сердца – барабанной установки, отбивающей ритм этого нечеловеческого хохота…
Я сдаюсь! Сдаюсь! Буду считать до ста, двухсот, пятисот, тысячи… Тысяча одиннадцать…
Все стихает так же резко, как и началось. Медленно встаю с кровати и разминаю конечности, провожу затекшей рукой по мокрому лбу.
– Ви, ты должна мне помочь!
– Я не знаю, смогу ли! Пожалуйста, не уходи. Нам нужно подождать. Они скоро придут.
– Ты обещала мне, Ви! Ви!
Это крики или смех? Сон смешался с параличом? Смотрю в зеркало в ванной на свое осунувшееся лицо и обильно умываюсь ледяной водой, затем наливаю ее в стакан и выпиваю залпом. Родители, кажется, говорили, что здесь нельзя пить воду из-под крана. Блин.
На часах пять утра. Я не смогу заснуть и всю субботу проведу в гостиной под пледом, смотря «Нетфликс». Главное – забыть этот ночной кошмар. Главное – не показывать родителям, что я себя неважно чувствую.
Парочка корейских масок, и к понедельнику выгляжу более или менее похожей на человека. В воскресенье вечером мы с мамой даже печем шарлотку вместе из местных яблок. Хорошо, что главная тема для разговора у нас непосредственно сам рецепт, а также список покупок на две недели. Завтра после работы родители поедут за продуктами, поэтому им нужна будет машина. Саша приедет за мной на такси, но чуть позже обычного, в семь часов.
В семь часов! И что прикажете делать в школе до семи часов? Пойти с Анджелой и Алексой в кафетерий, послушать свежие сплетни, сделать упражнения для мышц шеи? Но выбора у меня нет, как, в общем-то, и всегда.
Маме нравится помогать мне укладывать волосы по утрам. Я смотрю на загадочную улыбку Моны Лизы, посетившую ее ненадолго, слушаю восклицания удовлетворения, заряжаю себя хорошим настроением на весь день.
– Красота! Можешь идти!
– Спасибо, мам.
Женьшеневый чай, ставший уже традицией, сухофрукты в бумажном пакетике. Что-то изменилось в маме с момента нашего переезда в Россию. И эти изменения в лучшую сторону. А как изменилась я? Стала больше врать? Не думай об этом, Ви. Не порть себе понедельник.
Сегодня непростительно жаркая погода, и я благодарю метеорологов за то, что они помогли мне с выбором: белая рубашка с коротким рукавом и синей бахромой по низу, короткие белые носки вместо телесных колготок и черно-белые кеды Vans. Никто же не хочет, чтобы ученики угорели? Тем более я видела в академии школьников в кедах. Плюс двадцать четыре градуса! Прибавьте к этому влажность балтийского климата, и получится что-то около тридцати.