скачать книгу бесплатно
– Как это произошло с тобой?
– Я споткнулась о кресло и, кажется, ударилась об угол стола,– слабо проговорила я.– А то, что вы сказали моему отцу, это очень страшно?
Врач опустил глаза и как-то грустно вздохнул.
– Ты все слышала… Для жизни это нисколько не опасно.
Я почувствовала, что он что-то не договаривает. Про какие-то торги, про комиссию… Я слышала, что все это как-то связано с будущим женщин и мужчин, но нам никто не рассказывал этого в школе. Это касалось взрослых… А для всех я еще ребенок…
– Но ведь это заживет?– спросила я.– Кожа всегда заживает…
Врач выпрямился и прищурился.
– И часто твоей коже приходится заживать?
– А разве у вас не так?– сделала я удивленные глаза. Но намек поняла. Однако не могу рассказать ему правду: если он заявит на моего брата, тот будет мстить мне с еще большей яростью.
Врач прищурился, некоторое время смотрел на меня неотрывно, я – на него, а потом сказал:
– Ты права, это всего лишь кожа. Заживет. Постарайся быть осторожней…
Но ему было грустно. Я благодарно кивнула.
– Я еще немного понаблюдаю за тобой, а потом отпущу. Придешь завтра на осмотр, хорошо?
Кивок.
– Ты не любишь говорить, да?– грустно улыбнулся он.
– Когда это важно и есть о чем,– ответила я и мельком взглянула на него. Он снова внимательно рассматривал меня.
– У нас с тобой еще пара часов, можем поговорить о чем-нибудь важном,– предложил врач.
«Зачем он хочет со мной говорить?»– недоуменно сдвинула брови я.
– Разве вам не надо работать?
– На эти два часа – ты моя работа,– развел руками он, а потом вдруг вскинул указательный палец вверх и сказал:– Дай мне минутку…– и вышел из кабинета.
Я поерзала под ремнями, посмотрела на свои руки, легонько коснулась того, что было на моем носу, и снова посмотрела на дверь.
– С днем рождения, Саша!
Врач вошел в кабинет и протянул мне яркий зеленый пакетик с фруктовым пюре.
И вдруг я ощутила, как внутри вспыхнул свет, и бутоны распустились красными, желтыми, розовыми лепестками, будто и не умирали. Он – первый, кто сегодня поздравил меня с днем рождения. И, похоже, единственный…
Я облизнула сухие губы и с досадой проговорила:
– Но я не могу есть, у меня нос болит…
– А ты ешь ртом,– засмеялся Джон Саманти.– Вот тебе трубочка. Ты ничем себе не навредишь.
Я потянулась и приняла пакетик. Попыталась улыбнуться в благодарность, но губы не слушались, поэтому просто кивнула.
– Может, тебе что-то нужно, чего ты не можешь получить в другом месте?– неожиданно спросил врач.
Я подняла голову и замерла взглядом на этом необычном человеке.
Он снова смотрел на меня странно. Но мне нравился его взгляд. От него шло тепло, оранжевые лучи света, а вокруг все расцветало… Как странно, что он этого не замечал…
Я не знала, как назвать то нужное, в чем нуждалась. Оно слишком большое и кажется абсолютно невозможным… И названия ему нет… Поэтому просто покачала головой.
Врач сел рядом и коснулся моего плеча.
– Саша, жизнь очень длинная и сложная. Сейчас ты маленькая, но тебе придется научиться общаться. Без этого не обойтись…
И сама от себя не ожидая, я произнесла:
– Я хочу узнать все, что есть в медбазе о моей маме. Она ведь умерла здесь?
И вот что я узнала, когда Джон Саманти нашел врача – человека, который принимал роды у Марии Малых…
Мама прибыла на Тоули на последнем сроке беременности и еще на Земле заразилась смертельным вирусом – ЧВ. Она не выжила после родов, даже не успела взять меня на руки. Я едва появилась на свет, и отцу сообщили, что ребенок тоже не выживет. Но мне удалось выжить лишь из-за высокого уровня медицинских технологий в альянсе. Я довольно долго была слабым, болезненным ребенком и вызывала опасения у врачей, что не проживу и года: практически не питалась самостоятельно, все время спала, а если бодрствовала, то беззвучно лежала в колыбели, словно мертвая, ни с кем не контактировала, даже ни на что не реагировала. И вдруг в полтора года резко пошла на поправку…
Уже прошло много лет, как я перестала быть хилым младенцем, но до сих пор меня раз в полгода вызывают на медицинский осмотр. Меня обследует всегда один и тот же врач, хотя я даже не знаю, как его зовут: кладет в большую капсулу для полного сканирования, берет кровь на анализ, а потом вписывает что-то в свой визор и отпускает…
Поэтому я не люблю бывать в медцентре. Но сегодня я впервые взглянула на него с другой стороны. И в этом была заслуга Джона Саманти.
*2
Мама даже не успела взять меня на руки. Но я часто вижу ее… во снах… и когда думаю о ней. Я ведь вся в нее: рыжая и зеленоглазая, с крупными веснушками по всему телу… А она всегда предстает передо мной в зеленом платье с пышной копной рыжих волос, с такой светлой кожей, что через нее просвечиваются голубые венки. Она тянет ко мне свою хрупкую руку и так ласково улыбается… Лучики света отражаются на ее белоснежных зубах… А когда я касаюсь ее, картинка меркнет, и в глазах темнеет…
Я открыла глаза и перевернулась набок. Что-то не дало повернуть голову нормально, и резкая боль вонзилась прямо в мозг. От испуга я широко раскрыла глаза и вскочила с постели. Все лицо ужасно болело.
«Что со мной?!»
Постепенно вспомнила, что случилось. Вчера днем отец привел меня из медцентра и по велению врача зарегистрировал разрешение не появляться в школе несколько дней.
Морщась от боли, я прошла к зеркалу и взглянула на себя. И чуть не села на пол от ужаса. Это было не лицо, а нечто сине-фиолетовое, местами жутко желтое. Толком и глаз не видно. Нос, рот и щеки – все сравнялось.
Джон Саманти упоминал о сильном отеке, но я не думала, что буду выглядеть настолько уродливо. Я даже не узнала себя.
– Сашка, просыпайся, одевайся… Отнесешь готовые коммуникаторы в Торго,– услышала я голос отца и резкий хлопок в дверь.
«Как же я выйду на улицу в таком виде?!»– оглянулась я.
Он спустился вниз, а я села на пол перед зеркалом и с неверием смотрела в две маленькие щелки, когда-то бывшими большими зелеными глазами. Так сидела в комнате до тех пор, пока не распахнулась дверь и не вошел отец.
– Долго тебя ждать?..– зарычал он, а потом замер.– Ох, матерь божья!
Я так и не поняла: ругался он или что это за слова такие?
Позади отца возник Игнат.
– Ого, ну и страшилище!– громко хохотнул тот.
А внутри меня будто огонь вспыхнул и опалил нежные лепестки драгоценных цветов…
– Так она мне всех заказчиков перепугает,– сказал отец и отвернулся к Игнату.– Тогда ты отвезешь коммуникаторы, а она пойдет за продуктами и займется обедом и ужином… Готовой еды совсем не осталось, а сегодня прилетит Иван.
– Но у меня занятия!– возмутился Игнат и злобно покосился на меня.– А она дома сидит… По своей вине, между прочим!
Перед глазами пронеслось: зеленое платье, толчок, кресло, угол стола… Я содрогнулась, вспомнив тот ужасный хруст где-то в черепе, но не опустила глаза, заставив себя смотреть прямо перед собой.
– У меня работа и куча заказов,– недовольно сказал отец.– Кто кормит всю семью? Ты пока еще не зарабатываешь!
Игнат, недовольно сжал губы и сквозь зубы процедил:
– Отнесу после колледжа.
– Все, я в мастерскую,– проворчал отец и мельком глянул на меня.– И как ты только смогла себя так покалечить? Одни проблемы с тобой! Смотри, не наклоняйся. Врач сказал, что кровотечение может открыться… Не выходи из дома и занимайся, чтобы не отстала потом в школе.
Я молча смотрела на обоих и чувствовала, что огонь внутри не остановится, пока не выжжет мой мир дотла. Он становился хрупким с каждым днем моей жизни. Я всеми силами держалась за последние лепестки, накрывая их защитными сферами из золотой пыльцы, но огонь – безжалостная стихия, говорил мой преподаватель по естественным наукам. Но кое-что пугало еще больше: откуда-то я чувствовала, что огонь не последняя стихия, которая нагрянула в мой мир цветов…
Отец уже вышел, а Игнат стоял на пороге комнаты и с ненавистью смотрел на меня. Я уже знала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
– Заказы отнесешь сама, а потом заберешь продукты. Я оплачу по дороге в колледж. Но готовить не смей… Я не хочу ужин с кровью…
– У меня нет кредитов на аэробус,– тихо сказала я.
– Пешком дойдешь! Не маленькая,– прошипел брат и вышел.
Я понимала, что и пешком едва дойду, потому что все внизу живота болело, а каждый шаг отдавался резью где-то ниже пояса. Но зажмурившись и собравшись с силами, осторожно оделась, распустила волосы, чтобы немного прикрыть лицо и, не позавтракав, вышла из дома…
* * *
Я вернулась только после обеда. Игнат уже был дома, и не один.
В столовой слышалось несколько голосов. Я тяжело опустила пакет с продуктами на пол и уставилась перед собой в мертвую точку. В груди жгло, а в мыслях, не переставая, крутилось: «Эс карра ниен эхь!»
– Кажется, рыжая притащилась…
Из столовой вышел Игнат и оглядел меня с ног до головы. Долго молчал, а потом фыркнул:
– Ну и жалкое же зрелище…
Сжав зубы, я медленно перевела взгляд на него и за него. Ужасно мешали смотреть вспухшие веки: глаза словно выпирали наружу, приходилось делать усилие, чтобы моргать.
– Фу-у-у! Какой ужас!– вскрикнула девушка за плечом Игната (кажется его однокурсница) и скривила лицо, будто от отвращения.
– Да что там такое?– удивленно спросил дядя Иван и тоже показался в дверном проеме столовой.– Ох ты ж!..
Но я больше не отвернулась, а, напротив, повернулась ко всем и склонила голову набок, глядя им в лица.
– Что уставилась? Ты не могла раньше прийти? До Торго час ходьбы. В холодильном шкафу пусто. Дядю Ивана нечем накормить!– возмутился Игнат, отводя глаза: ему противно смотреть на меня.
Но я молчала.
– Да не ворчи ты на сестру, и без того вон… не повезло,– проговорил дядя.
Игнат, недовольный упреком, быстро взял пакет с продуктами и ушел в столовую. Неизвестная девушка, переминаясь с ноги на ногу, смотрела на меня все с тем же отвращением и жалостью.
– Ты говорил, что она сломала нос, но не думал, что ее раздует, как жабу… Помнишь таких уродливых гадов на Земле, Игнат?– хмыкнул дядя Иван, и моя надежда на чистое сочувствие хотя бы одного человека испарилась.
– Они такие мерзкие?– поинтересовалась девушка, отвернувшись от меня, видимо, тоже родилась здесь.
– Да, жуть: уродливые, скользкие, мерзкие, вонючие и абсолютно бесполезные твари, только всем мешали,– стал перечислять дядя, а я чувствовала, что все это обо мне. Потом он подошел, потрепал меня по плечу и усмехнулся:– Надеюсь, ты не останешься с таким лицом? А то кто ж тебя выберет в жены?
– Да ее и не выберут,– отмахнулся Игнат, выходя из столовой.– Кому нужна рыжая уродина, да еще и больная на всю голову? Что ни скажи, уставится в пол или в окно и молчит. Как ее еще в центр для умственно отсталых не забрали…
– Пойдемте в чайную, угощу вас обедом,– решил дядя и взялся за дверную ручку.
– Пойдем. Смотреть на это невозможно,– согласился Игнат и указал мне пальцем на лестницу.– А ты – марш к себе!
Я отступила к стене. Все вышли. Дверь медленно закрылась за ними. И в последнюю секунду послышался голос девушки:
– Твоя сестра теперь никому не будет нужна. Она и не девственница, судя по тому заключению, которое дал врач…
– Неудачница,– засмеялся Игнат.– Если и поступит в колледж, то после него будет прислуживать кому-то из высшего сословия, если повезет. А нет, всегда будет на посылках… Курьером у отца…
Дверь захлопнулась. Все шумы с улицы исчезли. Я сглотнула и, только сейчас ощутив, что больше не могу стоять на ногах, прислонилась к стене, на которой висело зеркало. И тут же отшатнулась, испугавшись своего отражения. Я резко попятилась и остановилась, увидев себя в полный рост.
«Жалкое зрелище… Маленькая, тощая, вся синяя…»
В глазах начало темнеть. Я испугалась от неожиданности и странного озноба. Я смотрела, но уже не различала контуров себя или предметов вокруг, а какое-то темное облако заволакивало все передо мной. Оставалось маленькое окошко, которое все сужалось и сужалось, пока не превратилось в белую точку, а потом и та вспыхнула синим огнем и разлетелась ледяными искрами внутри меня.
Не знаю, как долго я пробыла в этом темном облаке, покрываясь инеем изнутри, но когда моргнула, то обнаружила, что стою у пустой стены, а вокруг на полу лежат осколки зеркала. Я машинально сделала шаг назад. Онемев, долго стояла и смотрела себе под ноги и вокруг, пытаясь понять, что произошло, но в памяти – пусто. И не мысли о неминуемом наказании оглушали меня, а такой звон в голове, что все внутри дрожало. Я ощутила, как сильно бьется сердце, как меня раскачивает от этого и как ненормально дрожат руки…
Подняв голову, я посмотрела на столовую. А потом молча перешагнула осколки и вошла в нее. Взяла пакет с мусором, перчатки и пошла в холл. Раскрыв пакет, я увидела светло-зеленый шелк…
«Мое платье… Мертвое платье…»
В эту минуту ощутила, что меня будто выпотрошили, как птицу перед готовкой. Цветов больше не было, вообще больше ничего… Холод и сильное… давящее… темное чувство опустошало изнутри…
*3
Я вбежала в медцентр и бросилась к стойке регистрации. Администратор испуганно отпрянула, когда я положила дрожащие руки на столешницу. А потом, как и все сегодня по пути в Торго, там и обратно, посмотрела на меня со смесью жалости и брезгливости.
