скачать книгу бесплатно
Не успела и рот открыть, как Игнат схватил меня за руку и вырвал пакет с булочкой. Подкинув добычу в воздух, Игнат самодовольно выпрямился, но на его лице почему-то появился испуг. Он смотрел на мою раскрытую ладонь. И я посмотрела тоже.
На дорожку падали красные капли. Ладонь была глубоко рассечена пакетом. Мне не больно, но цветы внутри задрожали. Им стало страшно…
– Эй, ты что, Игнат!– испуганно закричал Марат.– Ее срочно нужно в медцентр!
Но брат затряс головой. Кожа на его лице стала бледной, губы задрожали, а булочка выпала из пакета прямо на дорожку.
Я с жалостью посмотрела на нее, на свою ладонь и не верила в то, что вижу.
«Моя сладкая булочка!..»
– Зажми пальцы в кулак!– затараторил Марат.
Я выполнила и продолжила молча смотреть на булочку.
– Тут недалеко медцентр. Давай отведем туда?– предложил Марат.
– Угу,– выдавил из себя Игнат, наступил на булочку и отвернулся вслед за одноклассником.
Я шла за ними с вытянутой вперед рукой, а вокруг нее плавно вращался стебель тиды, то полностью обволакивая ее, то обнажая. И цветы… красивые розовые лепестки ласкали кожу, забирая боль…
Игнат и Марат оставили меня в холле медцентра и вызвали врача. А когда тот появился, то Игнат наклонился ко мне и угрожающе прошептал на ухо:
– И лучше тебе помалкивать, рыжая. Сама виновата!
Я серьезно посмотрела в его бледно-голубые глаза и коротко кивнула.
– Кто это у нас такой маленький и симпатичный?– появился передо мной мужчина в белом костюме.– Как зовут?
«Со мной не нужно сюсюкать. Мне просто семь лет»,– чуть нахмурилась я, не поднимая головы.
– Ее зовут Саша Малых,– косясь на меня, сказал Игнат,– играла в парке и порезалась.
– А вы кто?
– Я ее брат… это мой друг…
– Оставайтесь здесь. А мы быстро пойдем в мой кабинет,– заторопился врач, заметив мой кулачок в крови, и протянул руку, чтобы я за нее взялась.
Я недоуменно посмотрела на его широкую ладонь, а потом на прозрачные двери коридора, в которые, очевидно, нужно войти.
– Взрослая,– усмехнулся мужчина и кивнул,– ну хорошо, не будем тратить время…
Он ловко подхватил меня на руки и почти побежал по коридору.
В кабинете мы оказались не одни. Ассистентка врача уже приготовила для меня кресло и притянула подвесной столик с инструментами.
– Не бойся, малыш. Это всего лишь игрушки, они не страшные,– сказала девушка с пухлыми щеками, а врач усадил меня в кресло и стал что-то вписывать в свой визор[7 - Визор – плоский портативный экран, на котором пишут, рисуют или просматривают видео.].
«Это не игрушки. Я давно знаю, что это за инструменты»,– снова нахмурилась я. Не они пугали меня, а то, что расскажет Игнат отцу, когда тот спросит, где я была и почему порезалась.
– Меня зовут Джон Саманти,– представился врач и сел передо мной, но я смотрела лишь на то, как ассистентка берет какие-то капсулы и раскрывает их.– Больно не будет. Сейчас Меда обработает тебе ладонь, а потом я прижгу лазером ранку, чтобы перестала идти кровь. Хорошо? Ты готова раскрыть ладонь?
Я спокойно разжала пальцы и протянула руку врачу.
– Молодец, смелая девочка,– сказал он и принялся за работу.
Я отвернула голову и закрыла глаза.
«Что делала бы моя мама?»– эта мысль крутилась и крутилась в голове, пока не услышала собственное имя.
– Саша…
Открыв глаза, я увидела перед собой только врача. Ассистентки уже не было. На руке тонкая повязка в виде белой перчатки.
– Рука скоро заживет. Завтра нужно прийти на осмотр.
Сжав губы, я пошевелила пальцами и лишь сдвинула брови от легкого покалывания в ладони.
– Как ты порезалась, Саша?
Я неопределенно пожала плечами.
– Саша, посмотри, пожалуйста, на меня. Ты не нарушишь кодекс: я разрешаю тебе,– настойчиво произнес врач.
Я подняла голову и посмотрела сначала на его подбородок, потом на нос и, наконец, в глаза. Они были обычные, темные, внимательные… Расслабив плечи, я выпрямилась и продолжала просто смотреть.
– Ты сама порезалась?
Кивок.
– Или тебя кто-то обидел?
«Нет»,– молча покачала головой я.
Тогда врач опустил кресло и помог мне встать на ноги.
– А кто-нибудь тебя обижает?
«Нет».
Он прищурился и присел на корточки передо мной. Взял за руку и держал ее перед собой на весу.
– Может, к тебе строги дома?
Я снова молча качнула головой. Врач Саманти замолчал, рассматривая то мое лицо, то руку.
– То есть ты случайно порезалась?
«Почему он не понимает с одного раза?»– снова утвердительно кивнула я.
Врач задумчиво посмотрел в сторону двери, потом поднялся и вздохнул:
– Хорошо. Позову твоего брата.
Но Игната в коридоре не оказалось. И в холле медцентра тоже.
– Сколько лет твоему брату, что он так себя ведет?– спросил врач. По его лицу стало заметно, что он расстроен.
На пальцах я показала «пятнадцать». Врач нахмурился.
– Ты всегда так общаешься? В медбазе нет сведений, что ты немая…
Я лишь опустила глаза, не понимая, зачем что-то объяснять незнакомому человеку, если я ответила на все его вопросы и без слов.
– Ладно,– выпрямился врач и осмотрел меня с головы до ног.– Вижу, что коммуникатора у тебя нет?
«Не под платьем же он, глупый!»– не смогла сдержать улыбки я.
– Посиди здесь, я свяжусь с твоим отцом.
– Я могу дойти сама,– тут же произнесла я.
Врач даже оглянулся, будто удивился, что у меня есть голос.
– Дойти? Отсюда до твоего дома полтора часа пешком взрослому человеку,– сел рядом он.
«Всего лишь два часа семь минут, если посчитать размер моего шага»,– пожала плечом я.
Снова этот странный изучающий взгляд, будто он пытался что-то во мне рассмотреть. А потом врач Саманти уверенно сказал:
– Давай-ка, я перенесу один свой прием и отвезу тебя. Посиди несколько минут…
Я послушно села в белое кресло в холле и утонула в нем. Ноги не доставали до пола. И глядя то на свою руку, то на часы, стала ждать этого странного врача. Все равно идти пешком не хотелось, а отца лучше не сердить…
…Первый свой подзатыльник я получила в три с половиной года, когда брат привел меня из школы первого года в гости к своему однокласснику и оставил одну в столовой. Я была голодной и без спроса съела все печенье, что лежало на столе. А когда захотела пить, не нашла, где раздобыть воды или чаю, залезла на стол, раскрыла шкафы, вскарабкалась на одну из полок и выпила весь запас древесного молочка. Все три баночки. Маленькие такие, с мою ладошку высотой.
– И как ты только туда забралась?!– кричал брат на меня, снимая с полки шкафа. А я удивленно хлопала ресницами и не понимала, почему он ударил меня, что даже язык прикусила, и теперь так громко кричит. Неужели из-за того, что не знает, как я забралась на полку?
Затылок ныл, волосы выбились из хвоста на макушке, Игнат косился на меня всю дорогу домой и резко дергал за руку, когда я не успевала бежать за ним. А я не могла сообразить, как же ему рассказать, что это было просто: ведь у меня есть маленькие крылышки…
Обескрылили меня уже дома, когда брат рассказал папе, что я воровка. Тот поставил перед собой, грубо сдернул платье и несколько раз ударил по спине чем-то ужасно горячим… И сказал:
– Вот тебе за то, как свои «крылья» распускать… Не смей больше трогать ничего чужого!
– Мамочка!– дернулась от боли я, за что получила еще несколько обжигающих ударов.
– Не смей даже вспоминать о ней!– крикнул он и дал первую пощечину.
Я пошатнулась и упала. Это был самый первый раз, когда потемнело в глазах, и я потерялась в пустоте. Но щека начала гореть, я очнулась и заплакала.
– Ох, Сашка, да кто ж тебя послал на мою голову?– морщась, произнес папа, будто ему тоже было больно, и поднял меня на ноги.– Ну что ты смотришь на меня своими зелеными глазюками? Точная копия!
Я не понимала, о чем он, хлюпала носом и дрожала от его колючего взгляда. Спине было больно. Я уже знала, что моих крылышек больше нет. Их сожгли…
Позже я узнала, почему не следовало пить то молочко: оказывается, оно стоит очень дорого, а в концентрированном виде токсично. Игнату пришлось возместить ущерб родителям одноклассника карманными кредитами за целый фазис[8 - Фазис – единица исчисления времени, равная 1/10 года звездной системы хомони и 48 дням.], папе отдать половину заработка, чтобы те не пожаловались в службу контроля соблюдения кодекса, а потом еще отвести меня в медцентр для осмотра, ведь я сильно отравилась, по его словам. Но у меня ничего не болело, кроме обожженной спины.
Большой мужчина – врач – спросил:
– Как ты себя чувствуешь, малышка? Тебя не тошнит?
Медленно моргнув несколько раз, я широко улыбнулась и, погладив животик, ответила правду:
– Моим цветам очень понравилось молочко…
Врач очень удивился, наверное, хотел посмотреть на цветы, но я не показала – цветы не хотели этого…
Дома я узнала, что так обожгло мою спину, – папин ремень. И хоть плакала я во весь голос и просила простить меня, папа не останавливался и приговаривал:
– Ты хочешь, чтобы тебя увезли в центр для сумасшедших, а нас всех оштрафовали? Когда ты перестанешь нести эту чушь?! И прекрати реветь!
А Игнат стоял в стороне и посмеивался.
Слезы текли по щекам, кожа горела огнем, но мои цветы остались живы. Ведь они внутри, и до них никому не добраться…
Почему-то после этого случая меня оставили на несколько дней дома. Ко мне стала приходить одна старая женщина, итальянка Роза. Она проводила со мной большую часть дня, пока папа работал, а Игнат учился, и рассказывала странные истории: о далеких планетах, людях – мужчинах, у которых светились глаза, и о том, что стоит мне еще раз заговорить о тех самых цветах или о крыльях, что-то взять без спроса или солгать, как меня сожжет пламя их глаз. Но не только мне самой стоило опасаться, ведь за мои ошибки жестоко накажут всех родных. Поэтому Роза учила, что нельзя делать никогда любой девочке: смотреть в лица мужчинам без их на то специального разрешения; заговаривать с незнакомцами, пока тебя не спросили; обманывать – это бесполезно, так как у всех у нас есть маленький чип на шее, который следит за этим… и много чего еще.
– Но я смотрю на папу и брата?– удивилась я и поежилась, представив, что они могли жечь меня не только ремнем, но и глазами.– Их глаза могут гореть?
– У людей глаза не горят. Но всем девочкам, женщинам можно смотреть только на родителей, родственников и своих будущих мужей,– улыбнулась Роза.– А на чужих мужчин, и особенно не из нашего рода, – запрещено! Сгоришь! И лучше совсем ни с кем не говорить, пока тебя не спросят…
И это очень напугало. Но мне и самой не хотелось смотреть ни на женщин, ни на мужчин: в их поведении столько странного, иногда неприятного и страшного. И говорила я только по необходимости…
А перед тем, как уйти, Роза заплетала мои длинные волосы в красивые косы и восхищалась их редким цветом. У порога она отпускала мою руку, а затем садилась, клала свою большую морщинистую ладонь мне на грудь и шептала:
– Вот здесь у тебя самые красивые цветы. Тебе надо их беречь, любить. Ухаживай за ними, но никогда не рассказывай о них другим… От этого они завянут и погибнут…
«Я обещаю»,– клятвенно кивала я в ответ и целовала эту старую женщину в щеку.
Однажды Роза больше не пришла. От папы я услышала странную фразу: «Сдохла старуха», а потом меня снова отправили в школу.
Однако о тех самых людях, которыми ими вовсе и не являлись, и о правилах поведения с ними, я узнала уже в школе второго года, когда начался предмет «Кодекс и закон хомони».
Это были хомони. Раса, которая переселила нас – людей – на свои пять планет, потому что Земля больше не была пригодна для жизни. Вот у мужчин из этого рода и были глаза с огненно-красным свечением. Преподаватель Ирг Киши Намуро рассказывал и о самих хомони, чем они отличались от нас и двух родственных им рас – гамони и хемани – и какое имели значение. Что их почитали все и безоговорочно исполняли установленные высшим советом правила и законы. Даже они сами.
В шесть лет мне захотелось узнать о той планете, где жили мои родители и брат, – Земле. Ведь я родилась на Тоули и ничего не знала о том месте, где жила моя мама. Я и ее никогда не знала, и видела только на снимке, когда ежегодно перед днем рождения папа отводил меня в службу контроля населения, чтобы обновить снимок и биометрию для истории гражданина[9 - История гражданина – основополагающие события в жизни гражданина и регистрация мест его передвижения в альянсе хомони, записанные на чип контроля.]. Папа обещал рассказать, но потом вдруг рассердился и запер меня в комнате, чтобы больше не отвлекала глупыми вопросами. Я колотила в дверь, пока не пришел Игнат и снова не дал мне такой подзатыльник, что в голове зазвенело. С того момента, как я опозорила его своим поступком перед родителями одноклассника, он мстил мне по любому поводу. Я заплакала.
– Что, хочешь узнать про мать?– скривился брат.– Ее никогда не было в нашей жизни! Она была такой же сумасшедшей, как ты…
