Лицо со шрамом

– И правда королевский размер, – сказал Чезаре устало плюхаясь на нее, раскинув руки в стороны. Этим он напомнил мне ребенка, а не мстительного мудака, похитившего меня из дома. Я почти улыбнулась.

Технически похитившего, ведь я поехала сама.

– Ты спишь на полу. – Я обошла жалкий номер, пальто снимать не хотелось.

– Нет.

– Тогда я.

– Тоже нет.

– Ты серьезно?

Чезаре поднялся, снимая куртку. Он бросил ее на стул у стены.

– Мы оба взрослые люди. Кровать большая. Или ты собираешься распускать руки, Бесс?

– О да, конечно, – я закатила глаза и случайно прикусила кончик языка. – Спать с врагом в одной постели?

Лгунья. Еще днем я мечтала распустить руки, а пару ночами ранее довела себя до оргазма, представляя, как это делает со мной Борджиа. Кажется, только об одной этой мысли я покраснела и разгорячилась. Внизу живота вспыхнула искра.

Черт возьми, сейчас, что самое время возбудиться?

Чезаре медленно встал, повернулся ко мне. Его глаза и без того темные стали почти черными и в них мелькнуло что-то… опасное?

– Боишься?

– Нет. – Я вздернула подбородок, расправила плечи, пытаясь показать всем своим видом, что это не так. – Ты забыл, что я из клана ирландской мафии?

– И что? Утопишь меня в Гиннессе?

– Нет.

– Тогда в чем проблема?

Я сжала зубы, Чезаре сделал тоже самое. Мы оказались друг напротив друга, близко. Очень близко. Вена на его шее пульсировала, он прикусил губу, пока его голова склонялась ближе к моей. Между нами не было спасительных сантиметров, какие-то миллиметры. В панике я больно ущипнула себя за руку приходя в себя.

– В том, что ты – самовлюбленный манипулятивный ублюдок, который тащит меня в ад.

Чезаре усмехнулся, отстраняясь.

– Ошибаешься. Будь я таким, то ты бы уже стонала мое имя, пока я трахал тебя на этой кровати королевского размера. – Я не знала, что ему ответить, потому что в голове сразу возникла непристойная картинка. – Я не такой, Бесс. Теперь не такой.

Я замерла не моргая, фантазии в голове мне нравились, учитывая, то что объект вожделения стоял нестерпимо близко.

– И кстати, ты все еще здесь? Чего-то ждешь? – теперь он откровенно издевался.

Растерянная и ошеломленная его дерзостью, я попятилась в сторону ванны, избавляясь от картинок в мыслях. Мне нужен горячий душ, чтобы смыть грязные мысли, уже не было холодно. Борджиа горел как чертов адский огонь и распалял меня.

Ржавая душевая была хотя бы без тараканов. Трубы долго сопротивлялись, но все же выплюнули горячую воду. Тело покрылось мурашками под слабыми струями воды, пока я намыливала кожу мылом из своей сумки. Перегородка была тонкой и каждый шаг Борджиа слышался будто стен вовсе не было. Итальянец метался по номеру, пока я пыталась успокоиться, но чем ниже были мои руки к животу, тем сильнее мне хотелось прижаться к стене, ощутить холодный кафель сосками, раздвинуть ноги и нырнуть туда пальцами и я почти это сделала, но поток воды резко прекратился.

Жалобно проскулив, я выбралась из душа, стирая остатки мыла полотенцем.

Когда я вышла из душа Чезаре уже лег. Он был одет, я невольно обрадовалась, если бы он разделся, держать руки при себе стало бы сложно. Кровать смялась у его половины, на моей стороне образовался бугор. Стоило мне лечь, как я тут же скатилась к нему.

– Что за черт? – выругалась я, выбираясь из ямы. – Кровать сломана.

– Так иди и попроси новую. – Сонно пробормотал Чезаре, натягивая серое одеяло выше.

– Никуда я не пойду. Просто не касайся меня и все.

– Бесс, ты сама скатилась ко мне.

Схватив вторую подушку из комплекта, я кинула ее между нами делая импровизированную баррикаду.

– Теперь не скачусь!

Мы легли спать, разделенные моей подушкой и предрассудками. Эта кровать была действительно большой, но с ней было что-то не так. Расстояние между нами казалось бесконечно малым и одновременно непреодолимым. Мои глаза сверлили потолок, спина затекла от неудобного матраса и я слушала, как дышит Чезаре. Ровно. Спокойно. Как будто его вообще не парила эта ситуация.

– Ты спишь? – тихо спросила я.

– Пытаюсь.

– Ненавижу тебя.

Борджиа чуть развернулся ко мне, даже в темноте я почувствовала его взгляд на себе.

– Мы оба знаем, что это не так.

Я не ответила.

Потому что он был прав и это было хуже всего.

Солнечный луч прицельно бил в правый глаз. Я поморщилась от яркого света настырно пробивающегося сквозь приоткрытые шторы. Все тело затекло от того, что что-то теплое и тяжелое лежало у меня на талии. Я прижата к Борджиа, моя нога закинута на его бедро, наши носы практически соприкасались и я видела, как подрагивали ресницы Чезаре во сне. Нет! Этого не может быть – между нами должна быть подушка! Его мускулистые руки обнимали меня, он дышал глубоко, еще не проснувшись.

О Боже! Черт!

Осторожно попыталась отодвинуться, но его рука лишь сильнее притянула меня к себе. Он пробормотал что-то невнятное, и его горячее дыхание коснулось моей шеи.

По спине пробежали мурашки. Борджиа потянулся ко мне и я почувствовала его. И эта часть упиралась в то место, о котором хорошие девочки в слух не говорят. Мне показалось, что термостат в номере сломался, потому что стало слишком жарко!

– Чезаре, – прошептала я,– проснись!

Никакой реакции.

– Борджиа!

Он вздрогнул и наконец открыл глаза. Наши взгляды встретились. Я видела, как его сознание медленно возвращается, как он осознает, где его рука, как близки наши лица и другие части тела. Вместо того чтобы отпрянуть мы просто смотрели друг на друга пока воздух сгущался и дышать стало невыносимо.

– Я же сказала, не трогай меня!

Я оттолкнула его, скинула ногу с бедра Чезаре и вскочила с кровати как ошпаренная. Борджиа сел, опершись локтями о колени, сонно потирая рукой по лицу.

– Мне показалось или только что твоя нога была на мне?

– Это… это… – я задыхалась от злости потому что не могла придумать ответ. Проспи мы чуточку дольше не только моя нога, но и я целиком взобралась бы на этого мужчину верхом. – Ты прижался ко мне первым.

– Что? Это ты вертелась всю ночь и в какой-то момент просто… заползла на меня.

Я покраснела до корней волос.

– Ты врешь. – По-детски парировала я.

– Давай попросим записи с камер!

Борджиа пожал плечами.

– Каких еще, к черту, камер?!

– Расслабься, Бесс, – его губы дрогнули в почти улыбке. – Я пошутил.

Я схватила подушку чтобы прикрыться, но сама не заметила как та полетела в него. Ловкий как кот, он поймал ее одной рукой.

– Злишься, потому что тебе понравилось, да?

Я открыла рот, чтобы выдать ему гневную тираду, но в этот момент раздался стук в дверь.

– Ваша машина готова.

Я замерла.

– Что?

Чезаре встал с кровати, потягиваясь. Даже только проснувшись он был чертовски, непростительно горяч. Его волосы спутались еще больше, торча в разные стороны, легкая щетина покрыла кожу и это добавляло ему сексуальности. Проклятый ангел возмездия! Пришлось закусить губу чтобы не облизнуться.

– Ты возилась всю ночь и я не мог уснуть, пришлось выйти. Я договорился с нашим администратором, за пару сотен он отдал нам другую машину.

– В чем подвох?

– Ее хозяин умер пару месяцев назад в соседнем номере, машину никто не стребовал.

Я же говорила, что в таких местах обязательно бывают трупы! Мой убийственный взгляд в очередной раз прошелся по Борджиа, спотыкаясь на лице с ухмылкой.

– Однажды, я сотру эту ухмылку с твоего лица.

Он наконец-то улыбнулся по настоящему, так, что я словно пропустила удар под дых. Морщинки от уголков глаз сделали его лицо добрым и беззаботным.

– Буду ждать с нетерпением.

Мы вышли из номера через пол часа, приведя себя в порядок. Солнце уже поднялось высоко. Новая машина стояла на парковке, неприметная, но на вид сносная. Я села в машину, пока Чезаре прогревал двигатель. У меня не было желания говорить с ним и я молчала всю дорогу, но где-то внутри меня теплилась одна навязчивая мысль…

Черт возьми, он был так близко. И мне было хорошо.

Глава 15: Страх и ненависть в Чикаго

Я пялился на дорогу лишь бы не смотреть на нее. В голове какой-то шум, как в тех бесполезных сериалах, что крутят по телевизору днем, развлекая скучающих домохозяек. Но даже это лучше, чем осознание того, что меня влечет к Мердок.

Чертова Мердок.

Она спала, свернувшись калачиком под своим пальто, дыхание ровное, только изредка с губ срывался стон.

Гребаные стоны.

Проклятые губы.

Из-за них я едва не потерял контроль над машиной, дважды чуть не вылетев на встречку. Я врезал себе по лицу – боль обожгла щеку, но не помогла. Тогда я попытался представить, как убиваю тех ублюдков, которые дышат только потому, что я еще не добрался до них. Но тщетно. Взгляд снова и снова прилипал к Бесс.

Я знал, что дети не отвечают за грехи отцов. Особенно таких отцов, как Драгган, но переступить через себя не мог. Черт возьми, да я даже не понимал толком, что к ней чувствую, но знал – между нами что-то есть.

Когда я увидел ее в том отеле, после стольких лет тоски, то осознал: не отпущу. Но нас снова разлучили. Передо мной была уже не десятилетняя Лиззи, чей образ я хранил в памяти, пока время не стерло его.

Это была Бесс.

Имбирные волосы, пухлые губы, шрам на щеке – не изъян, а скорее доказательство того, что она сильнее чем кажется. Я помнил ее мягкое детское лицо, а теперь скулы заострились, щеки впали. Все это время я считал ее сломленным ангелом, но сейчас понял, что чертовски ошибался. Она демон, который искушает меня свернуть с выбранного пути, даже если сама об этом не догадывается.

Мысль ударила внезапно: она, наверное голодна. На ужине у Кэтрин она едва притронулась к еде. Темные круги залегли под глазами, веки дрожали. Я перестроился на пустынной дороге, хотя Чикаго уже маячил вдали огнями. Месть подождет – сперва заедем перекусить.

Придорожная закусочная «У Пэтти» выглядела уныло, как место для тех, кому вход в другие заведения был закрыт. Запах жаренного масла и кофе ударил в нос еще до того, как я заглушил двигатель. В животе заурчало. Бесс дремала и мне не хотелось ее будить. Но когда я коснулся ее плеча, внутри что-то дрогнуло. Я задержал руку дольше чем нужно.

Бесс вздрогнула, повернулась ко мне, затем в панике огляделась.

– Мы в Чикаго? – голос хриплый из-за сна. – Черт, зачем ты меня разбудил, мог бы сразу убить.

Она полезла в карман за телефоном, прикусив нижнюю губу в задумчивости, пока набирала сообщение. Наверное, этому невероятному Роберту Редфорду. Пальцы сами сжали руль так, что хрустнули костяшки. Жаль, не шея Редфорда.

– Я написала, что подхватила желудочный грипп и останусь дома, – Мердок следила за точками на экране. – Он ответил, что увидимся через пару дней. Не хочет подхватить заразу.

Лоб ее нахмурился, словно она не ожидала такого ответа. Для меня же все складывалось идеально: рыцарь в белой рубашке не помешает, и Бесс будет в моем распоряжении.

– Есть хочешь?

Она посмотрела на меня с таким презрением, что им можно было бы убить.

– Я не буду есть с тобой, Борджиа.

– Зато спать со мной не отказалась.

Бесс хотела что-то сказать, но ее желудок громко заурчал.

– Иди к черту!

Я проигнорировал выпад, выходя из машины. Нравится ей или нет – играть мы будем по моим правилам. Внутри было уютно, несмотря на липкий пол, к которым липла подошва. Столы, покрытые царапинами и пятнами от бесчисленных кружек кофе, выпитыми случайными посетителями пока не заняты. Над стойкой висел телевизор с блеклым от старости экраном, беззвучно крутивший ночные новости. На кухне гремели посудой. Скучающая немолодая официантка с потухшим взглядом семенила в нашу сторону еле переставляя ноги в серых тапочках. Бесс села напротив, но между нами зияла невидимая пропасть. Ее волосы выглядели тускло под желтым светом ламп, кулаки сжаты. И даже сейчас, когда ее губы поджаты от злости, а ногти впились в ладони, я не мог отвести взгляд от Мердок. Поэтому не сразу ответил неприветливой женщине, которая доковыляла до нас спустя вечность.

– Чего будете? – буркнула официантка, держа в руках блокнот и карандаш.

– Два кофе и что-нибудь съедобное, – я швырнул на стол двадцатку.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – прошипела Бесс, когда та отошла. – Думаешь, мы просто поедим и уйдем?

– Нет, – я потянулся за сахаром. – Если повезет, убьем кого-нибудь еще до завтрака.

Официантка услышала нас и улыбнулась, приняв это за шутку.

– Что? – Бесс сильнее сжала кулаки.

– Расслабься, завтрак еще наступил. Сейчас ночь.

«Что-нибудь съедобное» принесли через десять минут нашего молчания. Целая гора панкейков, жаренный бекон и яйца. Мердок демонстративно отвернулась от еды, рассматривая город за окном. Я видел как дрожат ее ресницы, она сдерживала слезы. За стеклом смог привычный для Чикаго. Я положил пару блинчиков ей в тарелку, подтолкнул сироп.

– Ты не ела сутки.

Она не повернулась, проигнорировав меня.

– Я могу тебя заставить.

– О, да. – Бесс резко обернулась, глаза вспыхнули. – Опять пригрозишь убить Хелену или Дрейка? Ты мастер уговоров.

Я пожал плечами. Переговоры всегда были моей сильной стороной, сейчас лишь изменились методы убеждения.

– Мне не нравится то, что ты делаешь. – Бесс вонзила вилку в блинчик. – Твое место в тюрьме. Или психушке.

– Чикаго никогда не спит.– Я показал на полупустой кофейник. – Мэм, можно еще кофе? – и вернулся к Бесс, которая гневно терзала вилку до неприятного скрипа посуды. – Этот город чертов адский котел, где жители бояться закрыть глаза чтобы не проснуться в луже крови. Каждый булыжник здесь помнит старое дерьмо и кровь с тех пор, как Америка открыла свои объятия на острове Эллис. Не люди – монстры в человеческой шкуре с голодом в глазах и ножами за пазухой хлынули сюда. В Чикаго. И какой путь они выбрали? Преступный, Мердок. Помогал им порох и патроны, и кровь невиновных лилась реками. А ты говоришь, что мое место в тюрьме?

– Ты не закон, Борджиа. – Парировала она. – Закон и только он решает, наказывать преступников или нет.

Я откинулся на спинку диванчика, не сводя с нее взгляда.

– Я палач. Знаешь почему? В этом городе правит мафия. Не закон. Аль Капоне, Джанкана, Буглер, теперь Драгган. – При упоминании фамилии отца она вздрогнула. – Где был закон, когда Драгган убил твою мать?

Слезы покатились по щекам Бесс.

– Чикаго не убивает сразу – он дает надежду, позволяет думать, что ты на вершине мира, а потом – БАМ! – пуля в затылке и твоя голова в тарелке с пастой, а вместо соуса Болоньезе – мозги. Город сам решает, кто будет у власти, Бесс. Я просто помогаю ему скинуть с трона очередного ублюдка.

– Для чего? Что тебе это даст?

– Я бы хотел, чтобы это вернуло мне братьев. Но это невозможно.

Мимо закусочной проехала машина. Медленно.

– Скажи, у тебя есть чувства к этому Роберту Редфорду?

Мердок замерла при упоминании федерала. Щеки вспыхнули, а пальцы сжали вилку так, что костяшки побелели.

– Нет. То есть… это не любовь. Если мы будем вместе, кто-то из нас сделает другому больно.

– Люди, которые делают больно, это те – кого ты пускаешь в сердце. Они рвут его на части изнутри, топчут ногами, рвут когтями. И я бы все отдал, чтобы бы ощутить это. С братьями. Я бы вручил им кувалду чтобы они крушили его снова и снова.

Я замолчал, внутри что-то дрогнуло.

– Если ты чувствуешь боль – значит ты жив, а я уже ничего не чувствую и больше никогда не почувствую. Когда их убили – меня убили тоже.

– Ложь. Ты пока жив, но стараешься это исправить, так?

Ее голос прозвучал тише, но каждое слово вонзалось в ребра под сердцем как лезвие.

– Ты ошибаешься, Мердок. – Кофе в моей кружке уже остыл, оставляя на дне горький осадок. – Мы уже мертвы с того момента, как стали Борджиа и Драгганами. Просто еще дышим.

Она резко отодвинула тарелку.

– Хочешь, чтобы я поверила, в то, что ты мстишь за братьев? – Она наклонилась вперед, притягиваясь ко мне. – Ты мстишь за себя. За то, что остался один. За то, что не смог защитить их. Еще и спас дочь их убийцы, да?

Где-то на кухне упала тарелка. Официантка громко вздохнула. За окном снова проехала та же самая машина.

– А ты, Бесс? – я наклонился к ней, наши носы почти соприкоснулись. – Почему прячешься? Боишься, что станешь таким же монстром, как папочка?

– Я не он.

– Но его кровь в тебе.

– Кончай нести чушь, Борджиа. – Ее голос дрожал от злости. – Ты не знаешь, каково это – бояться собственной тени.

– Знаю, – мы сверлили друг друга взглядами. – Потому что вижу это в тебе.

Машина за окном притормозила. Я отпрянул от Мердок, доставая пистолет, снимая его с предохранителя, руку положил на бедро так, чтобы дуло смотрело на вход в закусочную.

– Иди на кухню вместе с официанткой. Найди то, за что можно спрятаться.

– Что случилось?

– «Тойота» проехала мимо четыре раза, теперь остановилась.

– Кто эти люди?

– Трупы. Если сунутся сюда.

Бесс молниеносно метнулась в кухню в тот момент, когда входная дверь с грохотом распахнулась. В помещение ввалились трое. Мои пальцы сами сжали рукоять пистолета, тело отозвалось на выброс адреналина мелкой дрожью. Эти ублюдки даже не пытались скрыть свои намерения – в их стеклянных глазах читалась жажда убийства, как у голодных бойцовских псов.

Их костюмы были карикатурным наброском к образу мафиози, будто эти придурки проспали последние двадцать лет: кожаные куртки с потертым эффектом, дорогие часы Rolex и стрелки на брюках. Самый высокий из них, с шрамом через бровь сделал первый шаг. Мой выстрел прозвучал раньше, чем он успел поднять свой ствол. Его тело рухнуло на кафель, как мешок с дерьмом. Медлить было нельзя, не спуская руки с пушки я кинулся вперед высаживая обойму на остальных двоих. Они палили без разбора, открыв шквальный огонь. Пули решетили воздух, стены, разнося тарелки и кружки вдрызг. Одна из них резанула мою руку, оставив кровавую полосу. Я застонал от боли, хотя пять минут назад клялся, что мертв внутри. Раньше боль была побочным эффектом, но теперь, зная, что за дверью в кухне прячется Бесс – я испугался. Она не должна пострадать.

Второй нападающий размахивал обрезом, пока его подручный ковырялся в заклинившем стволе своей пушки. Я пнул неудачливого стрелка в колено и схватился за обрез. Мы сцепились в мерзкой борьбе – его дыхание провоняло дешевым виски. Проклятые ирландцы. Резко дернув, я приложил его голову об стойку. Череп хрустнул, но ублюдок успел выстрелить. Лампа над нами взорвалась осколками красных искр, погрузив забегаловку в темноту.

В ней мои чувства обострились. Я уловил шорох справа и рванул за стойку усыпанную осколками. Пули просвистели над головой, одна пролетела в сантиметрах от уха. Под рукой не оказалось ничего, кроме боя кухонной утвари.

– Сюда, ублюдок! – я закатал рукава, чувствуя как кровь сочится по предплечью из царапины.

Он бросился на меня, приклад его обреза рассек воздух. Я блокировал удар локтем, почувствовал, как хрящ его носа хрустнул под моим ударом. Но гад оказался крепким и не хотел сдыхать – сахарница, перечница и даже солонка полетели вперед, будто он решил замариновать меня перед тем как прикончить.

Когда он выхватил нож, я увидел уцелевший кофейник. Кипяток обжег мне пальцы, но я все равно швырнул его в морду нападающего. Его вопль был оглушительным! В следующее мгновение этот самый нож вошел в его живот по рукоять. Теплая кровь хлынула мне на руки, когда он осел на колени, хватая ртом воздух. Третий, которого я считал мертвецом неожиданно воскрес. Еще и с мясницким тесаком в руке. Я даже не успел перевести дыхание. Моя правая рука бессильно повисла, кровь капала на пол.

– Ты труп, – прохрипел он.

Я только оскалился в ответ. Его бросок стремительный – тесак вонзился глубоко в стену, когда я едва увернулся. И тут… БАМ! Череп издал звук похожий на лопнувший арбуз. За ним стояла Бесс, крепко сжимая в руках окровавленную сковороду. Ее глаза огромны от ужаса.

– Хороший удар, Мердок, – я вытер лицо, оставляя еще один кровавый след на рукаве.

Тяжелая сковорода с грохотом упала на пол одновременно с телом. Бесс трясло – испуганная, с безумием в глазах она замерла на месте, пялясь на мудака у ее ног. Воздух был вязким от пороха, крови и вспоротых кишок. Вдалеке завывали сирены, нам нужно сматываться.

Я подобрал свой пистолет, схватил ее за руку – холодную, дрожащую и липкую от крови.

– Надо уходить.

Она не сопротивлялась, но когда наши взгляды встретились, я увидел в ней не просто ужас и шок, скорее снизошедшее откровение. Бесс поняла, кем я был на самом деле – не мстителем и не рыцарем. Я был убийцей.

И она тоже.

Я гнал машину молча, не сводя взгляда с Бесс. Она сжалась, будто пыталась исчезнуть. Ее пальцы сжимали подол платья, дыхание было частым – как у загнанного зверя. Я видел, как она украдкой стирала с рук кровь, хотя они уже были чисты. Зрачки Бесс расширялись и сужались будто она до сих пор там в закусочной, проживает все заново.

Мердок боялась меня.

Это было неизбежно, но почему-то именно сейчас, когда ее страх расцвел и стал осязаем, во мне закипела злость. Не к ней, к себе. Потому что я хотел, чтобы она боялась, так было проще, но за сутки проведенные вместе что-то изменилось. Все на хрен изменилось.

– Ты все сделала правильно, – бросил я, – иначе бы он добрался до тебя.

Она не ответила. Только стиснула зубы, чтобы они не стучали.

Капли дождя со снегом летели с неба, когда я въехал в район старого Чикаго. Машина глухо урчала, шины вязли по размокшей крупе на асфальте. Всю дорогу я смотрел в зеркало, выискивая слежку, но за мной тянулась только морось с неба. У меня нет сомнений, что в закусочной была не обычная случайность, дружки в забегаловке хотели передать привет от Драггана, ведь у этого сукина сына щупальца в каждой подворотне. Но он еще не знал главного. Вряд ли его шавки воскресли, чтобы шепнуть ему на ухо новость. Завтра у него произойдет семейное воссоединение. И я лично вручу ему приглашение.

До отеля мы добрались без происшествий, я решил, что сегодня мы переночуем в роскошном месте, вряд ли Бесс будет рада еще одному матрасу с бугром в паршивом мотеле. Место, которое встретило нас благородной тишиной поражало своим старомодным шиком: красный бархат, ковры и золотая лепнина. В прошлой жизни я бы непременно заказал шампанское и привел сюда женщину, но сейчас все что мне нужно было со мной – Бесс и аптечка в сумке.

Пока я оформлял нас в номер, Бесс тихо стояла за моей спиной. В приглушенном освещении гостиничного холла ее бледное лицо казалось фарфоровым, а шрам – трещиной на безупречном творении. Она буквально не дышала, нервно сцепив дрожащие руки у живота. Куртку, пропитанную кровью из той дешевой забегаловки, пришлось выбросить в переулке недалеко от сюда. Там же мы оставили машину. На моем лице ныла ссадина, и если сонный администратор не поторопится с документами, темная кровь с рассеченного пулей плеча закапает на начищенный мраморный пол.

Я чувствовал, как теплая струйка медленно ползет вниз по коже, оставляя липкий след и, когда до неизбежного оставалось мгновение, Бесс, заметив это, резко схватила меня за руку, выступая чуть вперед. Кровь впиталась в манжету ее темного рукава. Она ничего не сказала, только сильнее сжала мою ладонь. Нам наконец отдали ключ-карту, и лишь в тесном старом лифте она отпустила руку, позволив себе расслабиться прислонившись к прохладной зеркальной стене.

В номер мы вошли молча, застыв у самого входа, пораженные антикварной мебелью и общей кроватью с балдахином. Хотя вряд ли кто-то из нас был «за» провести эту ночь порознь, особенно после случившего – мы невольно прикрывали спины друг друга. Внутри разлилось приятное чувство удовлетворения: Бесс встала на мою сторону и не побоялась замарать руки в крови.

Вернее, сковородку.

Я кинул сумку на кровать, Мердок сделала то же самое. Рана на плече не была опасной, но я уже доставал аптечку, чтобы обработать ее.

– Если тебе нужно…

– Не нужно, – перебила меня Бесс, – я в порядке.

Она окинула меня пристальным взглядом, оценивая мое состояние. К черту джентльменство! Промокшая рубашка прилипла к плечам, и я неспешно расстегивал пуговицы одну за другой. В номере так тихо, что слышно только шорох одежды и наше дыхание. Рубашка полетела на пол, я остался голым по пояс. Дыхание Мердок участилось, она машинально заправила рыжую прядь волос за ухо, прикусывая нижнюю губу. Бледную кожу подпалил румянец.

В массивном напольном зеркале я выглядел охренительно хорошо, даже перемазанный кровью. Глаза Мердок жадно исследовали мое тело, скользя по старым шрамам и новым синякам. Ее зрачки расширились, когда она рассмотрела свежую рану на моем плече.