Лицо со шрамом

Нужно избавиться от ружья, а потом от Борджиа.

– Кэтрин, все в порядке. Я знаю его с детства.

Он резко повернулся ко мне, на его лице мелькнула растерянность. Неужели он думал, что я забуду того мальчишку, который был моим спасением от семейного безумия, пока меня не вынудили отказаться от него? Боже, если бы он только знал, как сильно я тосковала по нему каждый чертов день!

Кэтрин опустила ружье, обходя Чезаре.

– Такой сердитый, – процедила она сквозь зубы, – ружье-то не заряжено! И ведь каждый раз срабатывает…

Чезаре сделал несколько уверенных шагов в мою сторону. Его грубые ботинки бесшумно ступали по старому паркету. Когда он успел стать гребаным ниндзя? Небрежно одернув свою куртку, он слегка склонил голову, окидывая меня внимательным взглядом.

– Нам нужно поговорить. – В его голосе появились мягкие нотки.

– Я занята, у нас ужин, – холодно ответила я, стараясь не замечать, как от его взгляда по спине пробежали мурашки.

– Позвольте присоединиться?

Кэтрин предвидя вопрос уже расставляла дополнительные приборы на столе, негромко позвякивая тарелками.

– Это плохая идея, – огрызнулась я, нервно сжимая в пальцах край кофты.

– По-моему, это замечательная идея. – Борджиа опустился на стул у небольшого круглого стола в центре гостиной. Его губы изогнулись в едва заметной усмешке. – Ты же не думаешь, что я оставлю тебя наедине с этой валькирией. Пристрелит еще, – шепнул он достаточно громко, чтобы я услышала.

Предательский смешок слетел с моих губ, хотя я не хотела улыбаться!

– Будет весело, – добавил он.

– У нас разное понимание веселья. – Констатировала я, садясь за стул напротив него, хотя казалось, что я сижу у него под боком.

Что ж, я была в Аду.

Рассеяно, расковыряв вилкой жареного цыпленка, размазывая соус по тарелке в абстрактную картину, я наблюдала. Чезаре крутил бокал, задумчиво глядя, как вино оставляет кольца по кругу бокала, медленно стекая вниз плотными каплями. Он будто действительно наслаждался вечером, пока я сидела на иголках.

– Неплохое вино, Кэтрин. – Сказал Борджиа, будто она и вовсе не пыталась его пристрелить час назад.

– О, вы заметили? – Кэтрин подняла бокал к свету, – так приятно, хотя по вам и не скажешь, что вы ценитель. – Она окинула его взглядом, на нем была черная парка и джинсы.– Мне доставляет особое удовольствие, когда красивый мужчина разбирается в хорошем вине. Значит, он разбирается и в шикарных женщинах, – старушка повернулась ко мне, – да, Бесс?

Я закашлялась так сильно, что цыпленок чуть не упорхнул из моего желудка, а проклятое вино не пошло носом. Чезаре смутился на секунду.

– Вы тоже не плохо в нем разбираетесь. Как и в мужчинах, верно?

– Да, мой второй муж был родом из Южной Африки. Он любил охоту и… я вам не рассказывала? О, сколько экспрессии в этих опасных мужчинах… Как вы думаете, эта постоянная напряженность в их характере, наверное, генетически связана с желанием кому-то что-то доказать? Невероятно утомляет. Согласна, Бесс?

Что? Я нервно уронила вилку, раздался гулкий звон. О чем она?

– Аккуратнее, дорогая, это бабушкин фарфор. – В глазах Кэтрин на какую-то секунду заиграла растерянность, но она быстро собралась. – О чем это я говорила? Ах, да. Мой второй муж был очень разборчив в вине и женщинах. Не могу похвастаться тем, что второе умение сильно укрепило наш брак, но вот хорошее вино нас точно сделало хорошими друзьями. Правда – ненадолго. Я вам не рассказывала как он умер?

Что-то мне подсказывало, что Кэтрин не могла подтвердить, что она не поспособствовала скорой смерти любителя хороших вин.

– Чезаре, как вы думаете, бокал вина может построить мост там, где была пропасть?

Какой черт укусил мою соседку, куда она клонит?

– Уверен, что нет ничего, чтобы не исправила чашка кофе.

Кэтрин фыркнула, а я поймала на себе взгляд Чезаре. Он был расслаблен, спокоен, даже дружелюбен, но это не отменяла того факта, что он пришел за мной. Осталось угадать в каком кармане Борджиа припрятал упаковочную обертку для Драггана.

Кофе. Я поежилась, с этого проклятого кофе началась наша новая глава и я бы не сказала, что оно что-то исправило.

– Вульгарный вздор! – возразила соседка.

– Ладно, Кэтрин, удивите меня, – искренне засмеялся Чезаре.

Старушка оставила бокал в сторону и начала рассказывать:

– Это очень забавная история, но не думаю, что она выставит меня хорошей хозяйкой, – Кэтрин подмигнула, перебирая жемчуг на сморщенной груди. – Хотя вам, Чезаре, я бы ее точно рассказала. В отличии от этого… – я напряглась, соседка явно что-то задумала, – от этого невероятного Роберта Редфорда, который частенько захаживает к Бесс. Знаете, он так хорош, эти его красивые глаза и руки. У вас тоже красивые руки, Чезаре, не игнорируйте этого цыпленка,он сегодня бесподобен. Так вот, сдается мне, после этой истории он заковал бы меня в наручники – а кто бы отказался? Но боюсь, я выступаю не в той лиге, чтобы рассчитывать на пикантное приключение.

Тонкий холодок пробежал по моим рукам, покрывая их мурашками. Чезаре нервно сжал ножку бокала, и на мгновение мне показалось, что он заскрипел зубами, нахмурив брови. Глубокая борозда задумчивости появилась у него на лбу. Боже, нет… Он, подозревает, что Дрейк федерал?

– Мы отошли от темы, – продолжила Кэтрин. – Это отличный пинотаж, нотки дыма неплохо оттеняют чернослив, хотя не так превосходно, как мне хотелось бы. Не то чтобы я тосковала по этому похотливому мерзавцу, но хочу заметить, что вина из Южной Африки самые лучшие, и…

Чезаре странно хрюкнул и закашлялся, схватил салфетку, стирая под носом красную струйку великолепного дымного чернослива, которая Кэтрин обозвала «пинотажем». Хотя, он правда был великолепен.

Пинотаж.

Или Чезаре.

Или его руки.

Стоп! Это вино великолепно ударило меня по голове! Я попыталась вырваться из хмельного морока, встревая в разговор.

– Кэтрин, не то чтобы это было неочевидно, но Чезаре – итальянец. Я полагаю, что он разбирается в вине, – прохрипела я.

И мести.

Сморщенными, но удивительно красивыми пальцами Кэтрин достала из пачки тонкую сигарету. С наслаждением выпуская изящную дымную струйку, Кэтрин подняла вверх подведенную бровь:

– Я всегда говорила, что Монтепульчано переоценивают, от него болит голова. Я бы предпочла бокал Санджовезе. Хотя в такую духоту холодный Просекко был бы лучше.

– О, и вам об этом рассказал ваш третий муж, Кэтрин? – Чезаре ехидно улыбнулся, потянувшись к ней бокалом.

– No, bel ragazzo, tutti lo sanno, – подмигнула старая ведьма, касаясь бокалом в ответ.

– Da dove vieni? – прошипел Чезаре.

– Non essere nervoso, piccolo. Попробуйте этот чудесный сыр, он раскрывает вкус вина. Немного льда? – Кэтрин широко улыбалась.

Не знаю на счет жары, но я точно сидела в адском котле. Это вино неплохо оттеняло мою подгоревшую задницу и подчеркивало весь абсурд происходящего, и вряд ли придавало великолепный привкус чернослива всему тому, что творилось здесь и сейчас в моей жизни. Но клянусь, нотки дыма, а вернее жаренного я почувствовала сполна!

– Я все-таки принесу лед и проверю пирог, – Кэтрин грациозно удалилась на кухню.

Я сделала неприлично большой глоток расхваленного пинотажа, осушая весь бокал разом, выдохнула и посмотрела на Чезаре.

– Знаешь, Кэтрин, она очень странная, но и в то же врем добрая, и милая, она… – я запнулась, почувствовав на своем бедре тяжелую руку.

Кажется, пинотаж ударил не только меня.

– Невероятный Роберт Редфорд, Бесс, да? – медленно протянул Чезаре, сжимая мое бедро сильнее. Я молчала, не в силах произнести не единого слова.

– Эти его красивые глаза и руки? – Чезаре тихо растягивал каждое слово, будто придумывал тысячу один способ экзекуций Дрейка. Он ревнует?

– У тебя тоже красивые руки, очень. Так сказала, Кэтрин.

– А что думает Лиззи, Бесс?

Время замерло, пока я отчаянно подыскивала слова. Ведь Лиззи давно нет, а у Бесс в голове полный раздрай питаемый пинотажем и бессонными ночами.

Думаю мне нужно выпить.

– Пирог получился отменный! – слава богам, заворковала рядом Кэтрин, ставя на стол еще одну охлажденную бутылку непревзойденного вина.

Вечер продолжился в той же неловкой атмосфере, хотя неловко было лишь мне. Кэтрин щебетала о своих мужьях и путешествиях, пока Чезаре сидел, поглощая пирог. Голос старушки доносился до меня словно сквозь подушку, которой меня хотели задушить. Я кивала невпопад, создавая вид заинтересованного человека, но не была в силах сосредоточиться по-настоящему, кроме двух навязчивых мыслей: об обжигающем прикосновении руки Чезаре и о том что ждет меня дальше, ведь этот ужин не может быть вечным.

Как и обольстительное настроение Борджиа.

Пока пинотаж лился рекой в наши бокалы, напряжение возрастало. Чезаре едва притрагивался к вину, его взгляд, как примагниченный то и дело возвращался ко мне, заставляя сердце биться в истерике.

– Ой, что-то я заболталась, уже так поздно! – спохватилась Кэтрин, взглянув на часы, которые показывали полночь. – Вы-то вряд ли устали, но вот о себе я такого сказать не могу. Кости ломят.

Я ухватилась за спасательный круг чтобы сбежать как можно скорее. И как можно быстрее начала убирать со стола, рискуя старинным фарфором. К черту! Лучше уж пусть Кэтрин пристрелит меня чем мстительные гангстеры. Фарфор жалобно заскрипел в моих трясущихся руках.

– Да, вечер был… насыщенным. – Я процедила это так, будто в легких перекрыли кислород, а все потому что итальянец одарил меня пристальным взглядом, заметив мою суету.

– Мэм, – Борджиа встал из-за стола, – это был замечательный вечер, несмотря на то, что вы пытались меня убить.

– Ружье было не заряжено, – парировала она, – хотя… как дубинка оно тоже сгодится. – Кэтрин расцвела в улыбке, протягивая ему руку.

Этот джентльмен, который неделей ранее угрожал довести меня до оргазма на кухонном полу галантно приложился к изящной руке Кэтрин. Ее щеки порозовели и виной тому был явно не пинотаж. Укол странной ревности кольнул меня в самое сердце. Какого черта? С каких это пор я ревную своего потенциального убийцу?

Пока парочка ворковала на итальянском, я загрузила все в посудомойку, а остатки еды запихнула в холодильник. Мне хотелось протиснуться в кухонное окно и сбежать куда подальше, но вспоминая последний опыт побега – передумала.

Когда я вышла из кухни чертов Борджиа потупив взгляд в пол стоял у двери, выжидательно засунув руки в карманы. Его ноги были скрещены и напряжены, он ждал меня. Поцеловав Кэтрин и отблагодарив ее за ужин, я пулей вылетела из дома, схватив полные легкие удушающий аромат Борджиа.

Он шлейфил неприятностями.

Мне казалось, что длины моих ног хватало для быстрого шага на пути к убежищу, когда он схватил меня за руку, я неуклюже дернулась отчего его ладонь скользнула вниз, перехватывая мою кисть, Борджиа дернул меня на себя. Губы Чезаре почти коснулись мочки моего уха, мурашки пробрали меня вплоть до трусиков.

Неожиданное, горячее желание получить продолжение сочилось из меня, сквозь кожу, да что там, даже сквозь кости, отчего все тело заломило. Внезапно все, чего я желала, это чтобы он прижался ко мне и забыл всю свою хрень про месть.

– Пора вернуть должок, Лиззи.

Наверно, в этот момент мне следовало в ужасе сбежать, но я лишь глубоко вздохнула и выдохнула, его дыхание щекотало мне шею, мурашки продолжали лихорадочное шествие по каждому сантиметра моего тела.

– Лиззи, мертва!

Сонный городок выглядел безжизненным в столь поздний час. На улице было прохладно для начала весны, но рядом с Борджиа меня охватывал огонь – его ненависти и моего странного желания проснувшегося внутри. Свет с крыльца Кэтрин слабо долетал до нас, но этого было достаточно, чтобы увидеть мои вспыхнувшие алым щеки. Будто уловив чувства, которые исходили от меня, Чезаре отпустил запястье, но не сдвинулся с места. Он провел указательным пальцем по моей коже, там где неистово пульсировала кровь. Беззвучный стон слетел с моих раскрытых губ.

Я вела себя глупо, испытывая влечение к человеку, который видел меня куском мяса для своих кровавых игр против моего папаши. Но еще я не могла отделаться от мысли, что Чезаре непросто мститель с серой моралью – он был больше всего того дерьма в которое мы угодили, он спасал меня каждый раз, когда я уже не рассчитывала на иной исход.

– Ты так часто говоришь, что Лиззи мертва, будто собираешься убедить себя в этом и остальных тоже. – Его палец вычерчивал узор на коже, заставляя меня думать лишь об ощущении теплых касаний, – я долго помнил Лиззи, встретил тебя и даже потом гребаная кара пыталась отобрать все и что же я имею сейчас? – Чезаре убрал палец с моего запястья, отстраняясь. – Ты живая, сломленная и ты, блядь, дочь Драггана.

Я вздрогнула. Его слова ударили меня как пощечина, я слишком долго избегала неприятия этого факта, но чертова кровь Реджи Драггана и есть – я.

Борджиа отошел на расстояние, будто боялся чего-то, он схватился за голову, взъерошивая волосы, кажется, он нервничал не меньше моего. Что-то изменилось, изменилось между нами и мы оба противились этому. Я завернулась в свитер, застыв на газоне, как муха, которая вляпалась в паутину и ждет незавидной участи. Ветер пробирал меня до дрожи, а может это был эффект Чезаре, который обжигал как ледяные ветра Чикаго.

Глубоко вдохнув, я закружила по двору. Почему нельзя просто зайти в дом и притвориться, что его не существует?

– Мне нужно, чтобы ты кое-что поняла, Бесс, – сказал он, хриплым голосом, перехватив меня, его губы были в каких-то сантиметрах от моих. – Я хочу убить Драггана, хочу разрядить всю обойму в его голову, и нравится тебе это или нет, – Борджиа сделал паузу, – ты поможешь мне в этом.

– Почему я? Что-то у тебя за план такой, как ты вообще узнал о том, что я его дочь? – взрываюсь я, толкая итальянца в грудь, – я хочу чтобы меня оставили в покое!

– Он забрал у меня самое дорогое, а я заберу это у него.

Я фыркнула, срываясь на истерический хохот. Перебирая в памяти нашу семейную историю, где убийств и смертей было больше, чем счастливых моментов, Чезаре и представить не мог, насколько далеки были слова «самое дорогое» от истинных чувств моего отца.

– Кажется, пуля вышибла тебе мозги! Он ненавидит меня!

Чезаре усмехнулся.

– Значит, я сделаю так, что твой папочка захочет тебя вернуть.

– Что ты имеешь в виду?

– Я покажу ему, что ты принадлежишь мне. – Борджиа воспользовался моим замешательством, подсовывая телефон с открытой фотографией. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы узнать до боли знакомые черты – Хелена. Сердце пропустило болезненный удар. – Это фото было сделано вчера, надеюсь, ты понимаешь, что это значит? – Молчаливый кивок был ответом. – Завтра ты должна быть готова. Мы едем в Чикаго.

– Что? Я не могу, Дрейк он узнает…

– Собери вещи, я буду утром. И лучше тебе не думать о том, что будет с твоим невероятным чертовым Робертом Редфордом, если он узнает.

Борджиа в привычной манере отсалютовал мне, оставляя перед выбором: или я, или они.

Как ни крути, я вытянула короткую спичку в споре смертников.

Глава 14: Предел прочности

Я прикрыла дверь, выскальзывая ранним утром из дома с небольшой сумкой. Морозный мартовский воздух обжег легкие, заставив меня дрожать не только от страха, но и от холода. На мне было платье и пальто чуть ниже колен – черного траурного цвета, который идеально подходил для ситуации. Переступив порог, я буквально шагнула одной ногой в могилу.

Прошлогодние жухлые листья шуршали под ногами, пока я нехотя перебирала ногами по растрескавшейся бетонной дорожке. Борджиа стоял на обочине, выглядывая из приоткрытого окна машины. Дымка стелилась по земле, окутывая потрепанный на вид кусок железного хлама. Из салона доносилась веселая музыка, что-то из диско восьмидесятых, хотя моя душа требовала чего-то мрачного. Реквием Моцарта стал бы отличным саундтреком этого дня!

Пассажирская дверца открылась с ужасным скрипом. Холодный пот выступил на спине, когда я швырнула сумку на заднее сиденье, захламленное пластиковыми стаканчиками из-под кофе и обертками от бургеров. В машине пахло едким сигаретным дымом и бог знает чем еще. Сиденье протяжно скрипнуло подо мной, пока я нервно дергала ремень безопасности, пальцами, которые потеряли свою привычную ловкость. Будь я честна перед собой, то призналась бы, что это лишь жалкая попытка надышаться перед смертью и оттянуть неизбежное. Борджиа, в отличии от меня, расслаблено сидел за рулем, сложив руки на бедрах.

– Не знала, что ты такая свинья.

Мне хотелось кольнуть его сильнее, но придраться я могла лишь к бардаку в салоне.

– Это не моя машина, я угнал ее.

– И музыка ужасная, – продолжала я, – мог бы выбрать тачку получше.

– Хорошая песня.

Древняя магнитола издавала жужжащие звуки, которые были слышны даже сквозь ужасную какофонию из прошлого. Я злобно ткнула пальцем кнопку выброса кассеты и швырнула ее в окно.

– Поедем в тишине! – рявкнула я, – если это корыто вообще сдвинется с места.

– Зато оно неприметное, – Борджиа повернул ключ в замке зажигания, и произошло чудо – машина поехала. – Эй, Бесс, давай сделаем поездку приятной. Необязательно метать в меня молнии взглядом. Я выжил после пули в голову, твои гляделки уж точно переживу.

– Драгган попытается убить меня. Он уже пытался! Я не хочу давать ему нового шанса!

Живот скрутило от спазма в желудке, мое воображение безжалостно рисовало все, что мог сделать Драгган.

– Он его не получит.

Я молча отвернулась к окну, вглядываясь в спящие дома, которые стремительно ускользали из поля зрения. Старенький двигатель жалобно урчал, как зверь, который вот-вот откинется, кабину потряхивало от старых колес, прыгающих на кочках. Чувство безысходности усиливал тошнотворный запах затхлой ванили от болтающегося на зеркале освежителя воздуха. Если Чезаре и угнал эту машину не иначе как из девяностых! Утренний туман постепенно рассеивался, обнажая унылый пейзаж за окном. Скоро эта глушь закончится.

Чикаго.

Даже от упоминания города екало внутри, к горлу подступала желчь, оно звучало как приговор для меня.

Тело жалось к обтрепанной обивке дверцы машины,чтобы быть на расстоянии от Чезаре. Он был все так же непоколебим в своем решении воспользоваться мной, хотя выглядел так будто мы едем на прогулку, не имея билета в один конец. Его пальцы постукивали по потертому рулю в такт несуществующей песни, пока Борджиа, не моргая, пялился на дорогу сквозь лобовое стекло с трещиной посередине.

– Это нечестно, никто не спросил хочу ли я ехать. Вы мужчины, смотрите на жизнь как на большую песочницу, где ваши амбиции – кровожадные и дикие пытаются реализоваться! – я со злостью повернулась к итальянцу, который слушал меня с напускным безразличием, продолжая вести машину. – Начни копать и обязательно отыщешь труп, а то и не один.

– Точно не один, – его четко очерченные губы тронула едва заметная улыбка.

В очередной раз я поймала себя на мысли, что меня необъяснимым образом влечет к этому мужчине, хотя иммунитет старался выработать антитела к нему как к вирусу. Его присутствие буквально электризовало воздух в машине и ослабляло меня. Боюсь, что эти искры могли стать смертельными для кого-то из нас. Он выглядел как гребаная статуя Давида из-под руки Микеланджело: четкие, резкие черты лица, линия скул и челюсти, темные глаза в которых плескался гнев – манили меня. Мне хотелось дотронуться до него, но я мысленно ударила себя по рукам, но пальцы все равно предательски подрагивали от желания коснуться его лица, чтобы запомнить каждую черточку.

Учитывая тот факт, что нас могут очень скоро пристрелить, желание было вполне оправданным.

– Ты ужасен, – фыркнула я, поежившись от непрошенных фантазий, сжимая руки в кулаки так сильно, что ногти впились в кожу, – у тебя, что гранит вместо сердца?

– Нет, титан вместо мозгов!

– Тогда, это многое объясняет, кроме того факта, что ты мудак.

Чезаре промолчал, видимо соглашаясь с последним пунктом.

Двигатель натужно кашлянул в первый раз где-то посередине пути к Чикаго, сумерки успели накрыть нас, предвещая скорую темноту. Я не предала этому внимания – эта развалюха и так звучала, будто рассыпется прямо на ходу. Но когда через полчаса машина резко дернулась, по спине скользнул холодок. Только не это! Рухлядь дернулась еще раз, словно споткнулась о кочку и что-то зашипело. Густой пар повалил из-под капота.

– Отлично! – рявкнула я, проклиная Чезаре в очередной раз. – Ты мог украсть любую машину, но угнал ту, которую припарковали на свалке!

Борджиа ничего не ответил, лишь молча вышел из салона, осматривая машину. На приборной панели стрелка температуры уползла в красную зону и исчезла из вида. Я достала телефон – связь в этой глуши тоже отсутствовала. Со злостью рванув дверь от себя, вышла следом. На улице страшный холод с ледяным ветром от которого зуб на зуб не попадал.

– Я надеюсь у тебя есть план, потому что мы без связи и этот хлам вот-вот взорвется!

Машина в подтверждение моих слов, издала новый, более громкий пшик.

– Ничего не взорвется. – Чезаре осматривал содержимое под капотом. – Она должна остынуть.

– Прекрасно! Пока она остынет, я застыну от холода!

– Дерьмо.

Он выругался тихо и что-то мне подсказывало, что это плохой знак, значит все действительно хреново. Машина перестала шипеть ненадолго погрузив нас в тишину, пока ветер не напомнил о себе, зазывая все громче.

Пока Борджиа пытался оживить машину, я покопалась в бардачке. Там лежали небольшой фонарик и карта. Фонарик светил, но слабо, заледеневшими пальцами я развернула дорожную карту. Ближайший городок находился в милях двадцати от нас. Пешком – часов пять, если не больше учитывая темноту. Я вспомнила о койотах – попытку отбиться от голодных животных не стоило вычеркивать из списка возможных трудностей.

– Нам нужно где-то укрыться, – сказал Чезаре вытирая руки прямо о куртку.

Вокруг – только дорога, редкие деревья и ветер. Вдали что-то мигало будто кто-то хотел передать сигнал азбуки Морзе.

– Давай уберем ее с дороги, – Чезаре обошел машину, – садись за руль, а я подтолкну.

Я послушно перелезла на водительское место, путаясь в пальто, вырулив колеса вправо, сняв машину с ручника, мы с легкостью откатились на обочину, убирая опасное препятствие для других водителей. Молча, даже не дожидаясь, когда я выберусь из салона, Борджиа потопал вперед, сунув руки в карман.

– Ненавижу, – буркнула я, кутаясь в пальто и хватая сумку.

Пришлось идти за ним. Надеюсь койоты сожрут его первым!

Мы шли около получаса прежде чем одинокий придорожный мотель возник в стороне от дороги. Его вывеска мигала бледно-желтым неоновым светом. Прямоугольное двухэтажное здание видало и лучшие времена, но сейчас доверия не внушало. На парковке было несколько одиноких заиндевелых машин.

Чезаре шел впереди меня, оглядываясь по сторонам.

– Это же классика, – пробормотала я, – заблудившиеся путники, криповатый мотель и психопат-убийца за стойкой, – на этих словах Борджиа обернулся в мою сторону, – хотя нет, вместо психопата-убийцы у нас сегодня ты!

– Ты слишком много говоришь.

– А ты слишком мало!

И вообще, ты должен знать, что в таких местах всегда кто-то умирает.

Он фыркнул, даже не удостоив меня ответом. Закатив глаза от раздражения, я последовала за ним не чувствуя тела от холода.

Контора мотеля оказалась такой же непрезентабельной, как и его внешний вид. За стойкой сидел мужчина в возрасте с лицом напоминающим изюм – сморщенный и неприветливый. Вокруг него было накурено до такой степени, что казалось будто он сидит в дымном аквариуме. Он смотрел на нас с таким отупелым выражением лица будто не понимал, кто мы и зачем потревожили его покой.

– Сэр, – кивнул Чезаре, бросая в кармашек за окном несколько купюр, – одну ночь.

Облачко дыма вырвалось к нам. Старик медленно перевел взгляд с итальянца на меня, потом обратно. Я стояла за спиной Борджиа мечтая о любой конуре, где можно согреться. Мои красные от холода пальцы уже не гнулись, кожа обветрилась.

– Я хочу чтобы там был горячий душ! – жалобно шепнула я.

– Только один номер свободен!

– Но на парковке всего пара машин, – возмутилась я.

– Либо горячий душ и кровать queen size, – отрубил старикашка просовывая нам ключ, – либо холодный душ и клопы.

– Какая роскошь!

Чезаре проигнорировал мой сарказм и взял ключ. Комната была на первом этаже в двух номерах от конторы со злобным стариком. Как я и ожидала внутри было паршиво: обои были потерты, у двери, где включали свет отсутствовал клок обоев, ковер со странным круглым пятном темного цвета, вернул меня к мысли о том, что тут точно кто-то умер. Лампа под потолком без абажура, мигала в предсмертной агонии. Одна большая кровать посередине в покрывале с рюшами занимала почти всю комнату.