Всё не так уж плохо

Когда они уже въезжали в мегаполис интенсивность сигнала начала стремительно падать. Линдон в отчаянии скрипнул зубами – было похоже, что что-то или кто-то удаляется от них на огромной скорости. За каких-то полминуты пульсация сошла на нет.

– Самолёт, – подумал Линдон, опуская напряжённую спину на сидение, – с такой скоростью, только самолёт. – Сержант, – Линдон повернулся к водителю, – поворачивайте в аэропорт.

Через сорок минут Линдон держал в руках список бортов внутренних и международных рейсов вылетевших из аэропорта Лос-Анжелеса между 16.20 и 16.45. Таких самолёта было всего четыре: в Нью-Йорк, в Амстердам, во Владивосток и в Берлин. Когда взгляд упал на «Russia. Vladivostok» у Линдона захолонуло сердце. Неужели? Однако почти сразу выяснилось, что рейс этот транзитный, к тому же чартер, он шёл из Мехико, а в Лос-Анджелесе из самолёта никто не высаживался, и дополнительной посадки тоже не было.

– Как долго простоял этот самолёт в аэропорту? – спросил Линдон.

– Где-то часа полтора. Он заправился, ещё раз были проверены все системы перед дальним перелётом. – ответил сотрудник аэропорта.

– Пассажиров выпускали погулять в аэропорт? – снова задал вопрос Линдон.

– Да, конечно, во время транзитных остановок, мы всегда делаем так.

Линдон посветлел лицом. Попрощавшись с работниками аэропорта, он быстрым шагом покинул служебное помещение.

Глава 5. Владивосток. Конец января.

Настроение Лики Ким буквально за какую-то минуту стремительно поменялось три раза. От расслабленно-удовлетворённого, благодаря успешно сданному экзамену, к гневно-возмущённому, когда её сбил с ног, какой-то малолетний урод, мчавшийся не разбирая дороги. И наконец к ошеломлённо-паническому, когда у неё на глазах, непонятно откуда взявшийся бандюга (с которого, как показалось Лике, недавно сняли скальп), почти в упор, застрелил подростка. Забыв обо всём на свете, она быстрее лани шмыгнула обратно, в двери Академии, откуда вышла всего несколько секунд назад. Пролетев мимо толстой тётки-вахтёрши, она спятившим метеоритом забежала на третий этаж, инстинктивно, чисто по-женски (или по детски), спрятавшись от всех проблем связанных с мужчинами в самом «надёжном» женском месте – в туалете. Тоже в женском, разумеется. Закрывшись в кабинке, она опустилась на корточки, вжалась спиною в стену, обхватила себя руками и замерла боясь вздохнуть.

Прошло минут двадцать. Никто в туалет не ворвался, никаких криков со стороны лестницы слышно не было. Стояла обычная тишина, которая устанавливается в ВУЗах только во время сессии. Лика распрямилась, щёлкнула шпингалетом и осторожно выглянула из кабинки. В туалете никого не было. Тихонько ступая по кафелю, она дошла до двери и остановилась. В голове царил полный сумбур. Только что на её глазах застрелили парня. Прямо возле дверей Академии. А она это видела – значит она свидетель. Лика испуганно остановила свою ладонь, которая уже потянулась к ручке двери. Стоп. Что делать? С другой стороны всю жизнь в туалете не просидишь. Рано или поздно выйти придётся. Лика Ким вздохнула. Ну что за судьба у неё такая. Как только жизнь наладится, обязательно надо случиться какой-нибудь гадости, которая всё разрушит. Ещё полчаса назад всё было так хорошо. Маэстро Айзеншмидт похвалил её, сказал, что она подаёт очень большие надежды, что у неё есть персональное, очень тонкое восприятие Шопена. Другие члены экзаменационной комиссии тоже милостиво склонили головы, показывая, что они полностью согласны с мнением маэстро. Польщённая и гордая, с пятёркой по специальности, она как на крыльях выпорхнула из аудитории и побежала к остальным девчонкам, которые сидели через два класса по коридору, ожидая своей очереди.

– Верхотурова, к гинекологу! – весело крикнула она влетая в комнату. Девчонки кинулись к ней, наперебой спрашивая про экзамен. Только Настя Верхотурова, то ли хакаска, то ли якутка, худая и жилистая, печально вздохнув сняла куртку, в которой имела обыкновение сидеть даже в аудитории, взяла сумочку и обречённо вышла в коридор. – Настя, всё не так страшно! – успела крикнуть Лика ей в спину. Верхотурова обернулась, неразборчиво сказала, что-то, судя по тону, пессимистичное, и скрылась за дверью.

– Они сначала решили азиатками размяться, – желчно сказала Аня Рогачёва, кивая в сторону ушедшей Насти Верхотуровой. – Мы с Макаровой и Ковальцовой будем у них на основное блюдо, а на десерт пойдут Бурбулис и Зайерман – вот увидите.

Девочки засмеялись, только Маша Зайерман подняла голову от стола, поправила на носу массивные плюсовые очки и принялась недоумённо смотреть на однокурсниц. Девочки относились к Маше покровительственно. Она постоянно витала где-то в облаках и на грешную землю спускалась по какому-то своему особому графику. Она забывала всё, что только можно. Она могла придти на занятия в домашних тапочках. Зимой. Могла перепутать аудиторию и тихонько там сидеть, ожидая урока, когда он уже полным ходом шёл в соседнем классе. Однажды даже по рассеянности вместо сумки взяла из дома кошку. Так и заявилась в Академию с перепуганным животным на руках. Как она умудрилась доучиться до третьего курса, и как она осваивала фортепиано до поступления в Академию, для Лики оставалось загадкой.

– Всё хорошо, Маша. – Лика погладила её по голове. Зайерман облегчённо улыбнулась, сквозь толстые линзы посмотрела на Лику и сказала – Я свою фамилию услышала, подумала, что меня уже вызывают.

– Ах ты, Маша-растеряша, опять где-то в космосе витала, – засмеялась Лика, – только что позвали Верхотурову, а тебя, как самую интерестную оставят на десерт.

– Девочки, – неожиданно жалобно протянула Лена Макарова, – я так есть хочу. На меня всегда перед экзаменами жор нападает. – Она умоляюще посмотрела на Лику, – Ликочка, миленькая, ты ведь уже отстрелялась, сходи, купи мне чего-нибудь пожалуйста… Рогаликов или коржик… а я тебе денюжку дам. Ну пожалуйста… Ну даже пли-и-из.

– И мне, – неожиданно пропищала Маша Зайерман.

– Ну и мне тогда, – решила не отставать от коллектива Аня Рогачёва.

Лика притворно вздохнула. – Ну ладно, что с вами поделаешь, давайте ваши деньги, и оглашайте список, чего купить-то. Только это… моё пальто в гардеробе, ничего, если я куртку Верхотуровой накину?

– Ничего, я думаю. Ты же быстро, туда и обратно. – Рассудительно сказала Рогачёва.

Стоя перед дверью туалета, Лика мучительно раздумывала, выходить ей или нет. Этот бандит, застреливший пацана тоже не может стоять там вечно – всё-таки центр города. – Наверное он уже убежал. – подумала Лика и тихонько выглянула в коридор. Там было пусто и тихо, еле-еле из-за закрытых дверей аудитории долетали звуки фортепиано. Кто-то из её однокурсниц мучил Шопена перед экзаменационной коммисией. Лика на цыпочках дошла до лестницы и с тревогой посмотрела вниз. Никого. Она короткими перебежками добралась до класса, в котором сидели девчонки.

– Ким, тебя за смертью посылать! – возопила Рогачёва. – Где наши конфетки-бараночки?

Лика быстро закрыла за собой дверь и плюхнулась на стул.

– Ой, девчонки… Вы не поверите. Только что какого-то парня застрелили, прямо перед Академией. У меня на глазах. Я так перепугалась, что думала с ума сойду.

Сначала все застыли, недоумённо открыв рты. Потом как по команде заохали и засыпали градом вопросов. Лика отвечала, опасливо косясь в сторону двери. – Вы простите, девчонки, но мне не до покупок было. Вот ваши инвестиции. – Лика положила деньги на парту перед собой. Её руки дрожали.

– Так. – Твёрдо сказала Аня Рогачёва, самая храбрая из них. – Это уже беспредел, я пойду вниз и посмотрю, если там правда кого-то убили, то надо звонить в милицию. Я иду, кто со мной?

– Только не я, – сказала Лика, – с меня хватит.

Неожиданно вызвалась Бурбулис, потом Ковальцова, витающая где-то Зайерман подняла голову, недоумённо похлопала глазами и тоже сказала что идёт. У Лики сложилось полное впечатление, что Маша, как обычно, делает это инстинктивно, толком не понимая, о чём идёт речь. Девочки вышли.

Пару минут спустя с экзамена вернулась Верхотурова и кислым голосом сообщила, что у неё четвёрка, а комиссия с нетерпением ждёт Макарову. Потом с тусклым любопытством уставилась на Лику. Лика Ким только сейчас сообразила, что всё ещё сидит в Настиной куртке.

– Извини, – она слегка смутилась, – я тут на минутку выбежать хотела, – сказала Лика, снимая куртку. Неожиданно что-то тёмное с глухим стуком упало на пол.

– Это твоё? – Лика удивлённо смотрела вниз.

– Нет. – Верхотурова равнодушно мазнула глазами по странному предмету, упавшему на пол из расстёгнутой куртки. – Это не моё. – Она взяла свою сумку, накинула куртку и вышла из комнаты. Лика осталась одна. Она нагнулась и подняла странную вещь. Это был чёрный и продолговатый предмет, примерно с ладонь длиной, и плоский – чем-то похожий на миниатюрную доску для серфинга. С одного конца было вдето массивное кольцо из тяжёлого белого металла. Лика сжала её в ладони и вскрикнула от неожиданности. Ей показалось, что вещь живая, что она сама льнёт к ладони, а где-то внутри твёрдого чёрного тела бьётся маленькое сердце.

Глава 6. Чип и Дейл спешат на помощь

Звали их, конечно, не так. Вполне нормальные американские имена: Стивен Роуз и Эндрю Бойл.

Стивен был ещё достаточно молод, лет двадцать восемь на вид, не больше. В меру полноват, среднего роста, блондинистый. Лицо, (не хотелось бы, раньше времени создавать какие-то предубеждения в сердце у читателя, относительно совершенно незнакомого ему, во всяком случае – пока, человека, но что поделать, раз лицо молодого человека было именно таким) устойчиво сохраняло выражение некоего, плохо скрытого превосходства над окружающими. Причина этого недолго оставалась тайной: как только напарники облегчённо откинулись в креслах, молодой Стивен сразу же открыл рот и выразил лёгкое недоумение в связи с тем, что их, людей выполняющих столь ответственную миссию, посадили в эконом-классе, рядом со всякими русскими и мексиканцами. Следом Роуз поведал, что ему – человеку, получившему классическое американское образование, в лучших учебных заведениях страны, у которого к тому же и дядя сенатор в Конгрессе, не по душе равнять себя эконом классом, пусть даже и на время, с этими…

– Нет, ну посудите сами, Бойл, – воззвал он к флегматично слушающему его напарнику, – ну что, нашей конторе трудно было заплатить за нас лишних пятьсот баксов и посадить в первый класс? Или хотя бы сказать, – «парни, вот вам на билеты, если хотите в первый класс, доплачивайте сами», я бы доплатил. Честное слово, не сидеть же вот с этим все двенадцать часов! – Стивен Роуз покосился на толстого небритого мексиканца, который развалился в кресле по соседству с его напарником. – Хорошо, что хоть не со мной рядом, – пробормотал он уже тоном ниже. Немного поворчав, он снова вернулся к дяде сенатору и отцу, работающему в его аппарате.

– Мы классическое семейство южных штатов. Городишко Каньон в Техасе основал мой предок. Полтораста лет мы там заправляли всем… Живущие в том месте люди многим нам обязаны. Государство ценит нас. Сейчас вот дядя в Конгрессе входит в республиканский блок. Я наверное, когда закончится контракт с конторой, тоже пойду в политику. Наша страна нуждается в умных людях у руля власти. А то… – он опять покосился на мексиканца, – слишком много… несообразностей вокруг. Да-да, вот именно. Несообразностей.

Его напарнику, Эндрю Бойлу, со снисходительной улыбкой слушавшему эту самовлюблённую филиппику, было на вид лет сорок – сорок пять. Коренастый, невысокий, с тремя продольными морщинами на лбу, сероглазый, в своём мятом тёмно-сером костюме – он напоминал забитого сотрудника средней руки какой-нибудь финансовой структуры, которого послали в командировку, потому-что больше никто в такую даль переться не хочет, а этот, мол, возражать не посмеет, поедет как миленький. Бойл работал в Агенстве уже давно и привык, что такие командировки, ничего хорошего, кроме нервотрёпки не сулили. Он уже давно не имел иллюзий относительно таких вот поездок. Тем более им придётся работать вместе с русскими, (а куда ж от них денешься на территории России-то?), а значит, они и будут полностью контролировать ситуацию, а им со Стивом достанутся лишь объедки. И то, в случае удачи. Зато по возвращении домой начальство насядет на тебя и начнёт требовать результатов. А ты отдувайся за всё, и за русских, и за напарника, похоже, не самого умного, и за этих «объектов», которые, если верить инструктажу, ненормальные дети, развлекающиеся тем, что сталкивают лбами страны, отношения которых и так далеки от идеальных. Совершенно непонятно, как будет выглядеть их работа с русским в реальности. Плохо, когда едешь, потому-что тебя послали, а приказы, как известно, не обсуждаются, а сам понятия не имеешь, с чем придётся столкнуться. И совсем непонятно, как себя вести, если русские решат не отдавать второй «предмет», если всё-таки он попадёт им в руки. Так можно и своего лишиться. Бойл знал, что именно, и в каком объёме, его контора решила довести до сведения российских властей. Сам он имел чёткие инструкции, что говорить можно только в рамках легенды – «от сих и до сих». И самое противное чувство вызывал «предмет».

– Запомните, Бойл, – инструктировал его Линдон перед отъездом, – вы просто оперативник, который знает только свою конкретную цель, так и говорите в случае чего русским. Всё то, что мы решили нужным сообщить их начальству, мы уже сделали. Поэтому и получили разрешение послать вас. Самое главное: ваша задача, это получить второй «предмет». Правдами или неправдами, но привезите его сюда. Запомните: у вас, перед русскими есть огромное преимущество – вы знаете, когда объект близко, а они даже понятия не имеют о его существовании. Тот «предмет», что мы даём вам, единственный, которым мы располагаем. Единственный. Поэтому относитесь к нему, как к самой ценной вещи, которую вы когда-либо держали в руках. Тем более так оно и есть. Никогда и нигде не оставляйте его. Он всегда должен быть при вас. Когда «объект» будет близко, «предмет» даст вам знать об этом. Импровизируйте на месте. Знайте – русские абсолютно не представляют, по какому делу вы приехали, в отличие от нас. Следовательно, это во многом развяжет руки вам. Главное, держите палец на пульсе событий и ни в коем случае не расставайтесь с своим «предметом». Он не сканируется, не излучает радиацию и не определяется никакими детекторами. Никто понятия иметь не будет, что у вас при себе есть нечто…такое. Действуйте. В случае успеха я сумею быть благодарным. Good luck!

Эндрю Бойл поёжился в самолётном кресле. «Предмет» находился под мышкой, в удобном кожаном чехле, наподобии кобуры. Ситуация была – полный шит. Этот Линдон Филипп ничего конкретного не сказал, что будет в случае неудачи (например: потеряй он «предмет»), но тут и койоту понятно, что он вылетит из Агенства как мексиканец-нелегал из Штатов, попавшийся в руки иммиграционной службы. И это, когда до полной выслуги осталось всего четыре года.

Его молодой напарник совершенно не высказывал беспокойства по поводу грядущей миссии, он сидел рядом и продолжал беззаботно рассуждать обо всём, что приходило ему в голову.

– Я думаю, нашей конторе совершенно не нужно было информировать этих русских. Зачем? Сказали бы, что выполняем, задание Правительства США и потребовали бы содействия.

Бойл, весь погружённый в свои невесёлые мысли, сначала подумал, что ослышался. – Что ты сказал? – переспросил он Роуза.

– Я говорю, что незачем было информировать русских о нашей миссии.

– А как… – Бойл даже не нашёлся, что сказать, – Э-э… как ты собираешься выполнять задание? – Бойл недоумённо уставился на своего молодого напарника. Тот пожал плечами.

– Да, обыкновенно. Предьявить удостоверения, сказать, что мы выполняем важное задание правительства. Они дали бы нам машину и оружие. Ну и может быть несколько человек для помощи. Что ещё надо?

Эндрю Бойл просто потерял дар речи. Сначала мелькнула было мысль, что Стивен просто шутит, но посмотрев на кивающего головой напарника, он с ужасом понял, что тот говорит вполне серьёзно. – Боже мой! – подумал Бойл, чувствуя, что у него вспотели ладони, – кого они мне дали в напарники. Это же какой-то прекраснодушный придурок. Он что, в кинотеатре подготовку проходил? Неужели сотрудник Агенства может так рассуждать? – Однако вслух свой вопрос он сформулировал по-другому.

– Ты как давно работаешь в Агенстве, сынок?

– Не так давно, Эндрю. Кстати, можно я буду называть тебя просто Эндрю, это сближает, не находишь? – Эндрю, всё ещё не в силах придти в себя, машинально кивнул. – Я успешно прошёл тесты и поступил в отдел пропусков. Мой дядя сказал, что работа в таком месте как Агенство, очень плодотворно скажется на моём дальнейшем послужном списке и на карьере политика.

– Как же, «успешно сдал тесты»… – устало подумал Бойл, – Дядя подсуетился, не иначе. Отдел пропусков, это почти единственный отдел, где сотрудник не допускается к серьёзной агентурной информации. Ну, может ещё и уборщики… Племянничку хороший послужной список нужен. – Однако вслух он сказал совсем другое.

– Скажи-ка, Стиви, раз уж мы на ты, – уже немного придя в себя спросил он, – а в эту командировку ты как попал? Из своего отдела…

Стиви довольно улыбнулся. – У меня в резюме имеется запись, что я прослушал курс русского языка у самого профессора Уильяма Мак-Клуни. Я думаю, поэтому.

– То есть, ты хорошо говоришь по-русски? – уточнил Эндрю.

– Ну… – Роуз слегка замялся. – Профессор Мак-Клуни считается одним из лучших в области славянистики. А я слушал курс у него. Целых два семестра. К тому же у меня классическое американское образование. – Снова напомнил Стиви.

Бойл бессильно откинулся на спинку кресла. – Вот она, бюрократическая машина.– грусно подумал он. – Команда подобрать сотрудников спустилась с самого верха. Но на каждом уровне, находилась замороченная своими проблемами голова, не желающая возиться с этим лично, которая в свою очередь перепоручала это нижнему звену… И вот команда дошла до рядового исполнителя. А тот не желая долго мучиться просто ввёл в поиск «русский язык». А всё дерьмо расхлёбывать опять мне. Бюрократия погубит Америку.

Самолёт загудел и завибрировал стальным корпусом, готовясь к взлёту. Впереди их ждали двенадцать часов полёта, потом Москва, потом, если всё пойдёт по плану и ситуация не изменится, их ждал Владивосток. Вытянув ноги, и стараясь расслабиться, Бойл решил про себя, что в России особо усердствовать не будет. Никому это не нужно. Главное обойтись без потерь. Русские с них глаз не спустят – это точно. Ещё за этим придурком Стиви постоянно приглядывать придётся. А то наломает он там дров со своим классическим американским образованием… Пусть всё пройдёт тихонько: «С русскими встретился, обо всём договорился, честно поездил по этому… как там его… Владивостоку, но никакие «объекты» им не попались. Вот и вся поездка». Что ж, отсутствие результата, тоже результат. Привезёт он свой «предмет» домой в целости и сохранности, сдаст по назначению, и довольно. А играть в супершпионов пусть едут другие. Сейчас же, главное попытаться хоть немного поспать, а то эта смена часовых поясов, работе не очень-то способствует. Гул двигателей перешёл в размытый свист. Самолёт оторвался от взлётной полосы. Ну вот… Часок подремать перед тем, как начнут разносить еду, потом можно попросить грамм пятьдесят виски, одеяло и нормально поспать до посадки в Москве.