Всё не так уж плохо

Ан Ма Тэ

Всё не так уж плохо

Часть первая

Всего понемногу

Глава 1. Где-то в синем море…

Море просто изумляло своей синевой. Всё небо, насколько хватало глаз, было совершенно свободным от облаков и туч, и в своей глубокой и пронзительной чистоте казалось, сливается с морем. Далеко-далеко, на горизонте появилась и росла быстро приближающаяся точка. Через четверть часа, любой наблюдатель, окажись он здесь, смог бы вдоволь полюбоваться венцом человеческой конструкторской мысли – огромным изящным американским авианосцем, который легко и с достоинством рассекал лазурные воды, здесь на стыке двух океанов Тихого и Индийского, держа курс мимо острова Тайвань к Филиппинскому архипелагу. Корабль шёл красиво, его хищно изогнутый нос был слегка вздёрнут вверх, чуть далее по палубе бочком к бочку, как родные братья, словно бы даже обнявшись крыльями, стояли сверхзвуковые самолёты не самой старой модели. Бдительно крутилась вокруг своей оси радиолокационная антенна, высматривая в окружающем пространстве потенциального ворога, а над всеми этими приспособлениями и надстройками упруго развевался звёздно-полосатый американский штандарт.

Зрелище было красивое – что ни говори, такая мощь впечатляла. Так что посторонний наблюдатель, окажись он здесь, мог бы восхищённо присвистнуть и возможно даже добавить излюбленную поговорку американских военных: «Звёзды и полосы несут нам свободу».

Но сторонних наблюдателей здесь не было. Здесь, кроме присутствующих на самом авианосце не было вообще никого, даже любопытных чаек, извечных спутниц кораблей, по причине большой удалённости от берега, поблизости не летало. Поэтому, кроме, опять-таки, присутствующих на самом корабле, никто не смог стать свидетелем последующих событий, хотя следует добавить, что если бы они там всё-таки оказались, то вполне возможно в уме у них родились бы совершенно другие пословицы и сравнения.

Авианосец тем временем приблизился. Пространство вокруг сразу наполнилось солидным низким гулом. Двигатели корабля работали на средних экономичных оборотах, но без их шума такая махина двигаться, конечно, не могла. На огромном, асфальтного цвета борту крейсера красовалась белая надпись: «Свободная Минесотта» и немного далее более мелкими буквами сообщалось, что данное плавсредство является собственностью Военно-Морских сил США, серия такая-то, номер такой-то.

Вдруг корабль вздрогнул всем своим немаленьким телом, словно бы налетел на невидимую преграду. Не успели ещё осесть волны, из-за неожиданного торможения, ударившиеся о нос корабля, как неожиданно пронзительно, почти переходя на ультразвук, взвыли и сразу замолкли двигатели. Огромный авианосец, ещё раз содрогнувшись всем корпусом, остановился.

Первую минуту на корабле царило недоумённое безмолвие. Потом по внутренней связи посыпались гневные вопросы сверху и растерянные ответы снизу. Как-то сразу палуба наполнилась топотом множества военных ботинок, бегущих в разных направлениях, отрывистыми командами на английском, вперемешку с руганью на том же языке.

А ещё через минуту в одной из комнат технического обслуживания между командой техников и капитаном (по чину он был, конечно, не капитан, но для простоты, давайте назовём его так) корабля состоялся примечательный разговор.

– Может, вы мне объясните, что творится на моём корабле, Уэсли? Мне показалось, что мы напоролись на что-то. Что это за дерьмо, вы можете мне ответить? – играя желваками на скулах, стараясь казаться сдержанным, однако тоном далёким от спокойного, осведомился капитан.

Старший помощник главного механика (для простоты назовём его так) вытянулся по стойке смирно, кивнул головой и казённым голосом отрапортовал.

– Так точно, сэр. В первую секунду создалось впечатление, что корабль налетел на преграду, однако ни сонар, ни другие приборы наличия какого-либо объекта за бортом не обнаружили. На данный момент идёт проверка аппаратуры, скорее всего это была ошибка в управлении. Не исключена одновременная подача двух взаимоисключающих команд. Как только выяснится причина, я немедленно подам рапорт на ваше имя с детальным изложением сути произошедшего.

– А двигатели? Почему они встали? – не сдавался капитан.

– В свете сложившейся неожиданной обстановки, мною было принято решение остановить их до выяснения обстоятельств и возможных повреждений. – не моргнув глазом, лихо соврал старший помощник.

– То есть, вы хотите сказать, что именно вы остановили двигатели? – недоверчиво переспросил капитан. Старпом Уэсли ещё сильнее вытянулся перед ним. – Быстро же вы среагировали. – так и не дождавшись ответа, бросил капитан. – Так точно! – браво гаркнул Уэсли, – инструкция допускает экстренное торможение и отключение двигательных систем, при экстремальной ситуации.

– Итак, вы признаёте, что ситуация экстремальная? – злясь, на изворотливого старпома, желчно спросил капитан.

– Идёт проверка, сэр! О её результатах вам доложат немедленно! – Глядя в пространство перед собой, отчеканил Уэсли.

– Проверяйте быстрее. И доложить мне немедленно! – с видом, будто то же самое не было сказано ему секундой ранее, заявил капитан непререкаемым тоном, выходя из помещения.

– Так точно! – ответил старпом ему в спину.

Как только за ним закрылась дверь, старший помощник главного механика Уэсли О'Хара сбросил с себя дебильно-солдатский вид и только сейчас вздохнул полной грудью.

– Вот, шит! Угораздило же меня, ничего не скажешь. «Старший помощник» – это только звучит круто, а на самом деле это та должность, которая позволяет вешать на тебя всех дохлых собак. При любой ситуации вся работа тебе и все пинки тоже тебе, а главный механик словно бы и ни при чём. Какая-то хитрая скотина все эти инструкции составляла. Наверное кто-то из главных механиков, не иначе. – в который раз, с тоской подумал он.

– Уэс, чё делать-то? – спросил кто-то из его команды, сохранявшей полное молчание во время разговора старпома с капитаном.

Уэсли вздохнул. – Передай по внутренней связи: всему техническому персоналу начать детальную проверку двигательных систем корабля. О всех результатах докладывать немедленно. – Только сейчас распорядился он.

Сотрудник кивнул и потянулся к аппарату внутренней связи, но передать приказ он не успел…

В тот самый миг, когда его рука уже снимала трубку, из всех динамиков общего оповещения, из всех наушников отдельной связи, по всем линиям сообщений, напрочь перекрывая остальные звуки, грянуло:

В море ветер, в море буря, в море воют ураганы,

В синем море тонут лодки и большие корабли.

Пусть на дно они уходят с якорями, с парусами,

На морской песок роняя золотые сундуки, золоты-ы-ы-ы-е сундуки.

(Уа-а-хахаха-аааа – заливался ведьминский хохот)

Корабли лежат разбиты, сундуки стоят открыты,

Изумруды и рубины рассыпаются дождём,

Если хочешь быть богатым, если хочешь быть счастливым,

Оставайся мальчик с нами – будешь нашим королём!

Бу-у-удешь нашим королём.

Лал-ла-ла, лал-ла-ла, ла-ла-ла-лала-лала-лай-лалала,

Лала-лэй-лалала! Лала-лэй-лалала-а-а-а!

Динамики надрывались в полный голос. На авианосце, во второй раз за эти неполные десять минут все вошли в состояние крайнего ступора. Капитан, который в свою очередь думал о том, как помягче составить рапорт на базу об имеющем место в конкретный момент времени, инциденте, по возможности минимализировав свою вину в сторону увеличения вины старпома (как мы видим, бедняга Уэсли был совершенно прав в своём пессимизме), до своего рабочего места не дошёл. Неожиданно по ушам ударил разухабистый женский голос, и мотив незнакомой песни заполонил всё вокруг. Капитан инстинктивно присел, взмахнул руками, а потом, закрывая уши, стремительно бросился назад – в рубку механиков.

– Какого хрена, О'Хара! – возмущённо проорал он, врываясь в помещение. Однако в рубке механиков едва ли было тише. – В синем море тонут лодки, – орали динамики на палубе, – и большие корабли-и-и, – вторили им динамики из рубки. Один из механиков едва не сбил капитана, выбегая наружу. Остальные тоже представляли собой далеко не лучшую иллюстрацию порядка. Метаясь по комнате, они, то лихорадочно двигали тумблеры и нажимали на кнопки, то хватались за уши и выбегали наружу, то, видимо убедившись, что снаружи дела обстоят не лучше, забегали внутрь и снова принимались щёлкать аппаратурой.

– О'Хара, what's the shit! – Снова проорал он в самое ухо старшего помощника, хватая того за рукав. Несчастный и бледный старпом, левой рукой закрывал одно ухо, правым же плечом, оставляя свободной другую руку, закрывал другое ухо, пытаясь вернуть контроль над взбесившимися динамиками и остановить эту ужасную песню, которая между тем, проиграв один раз, сразу же завернула на второй круг.

– В море ветер, в море буря, в море воют ураганы… – завывало над всей прилегающей лазурной акваторией.

– В синем море тонут лодки и большие корабли – надрывалось в казармах морских пехотинцев и в гораздо более комфортабельных каютах лётчиков.

Акустики и радисты, не сговариваясь сбросили с себя наушники – из них пронзительным женским голосом орало: – оставайся мальчик с нами, будешь нашим королё-о-о-ом!

Где-то через час, когда окончательно одуревшая команда механиков полностью отчаялась вразумить дуркующую технику, капитан отдал приказ вывести ряд динамиков из строя. Приказ был отдан вперемежку с матом сорванным голосом, в самый мозг старпома Уэсли.

Легко сказать – вывести из строя. Сеть оповещения, как и всё на этом авианосце, была сделана на совесть, динамики тоже из расчёта на возможную качку, шторм или атаку, были намертво вмонтированы в стены и почти не видны. До них пытались добраться пожарными лопатами, но эта тактика, кроме ободранной обивки и поцарапанного пластика других плодов не принесла. Проклятая песня заполняла собой всё вокруг, никто не мог толком слышать приказы старших по званию. Все орали, стараясь перекричать воющий ведьминский голос, никто совершенно ничего не мог понять… и тогда кто-то из младшего офицерского состава догадался применить табельное оружие.

На фоне гремящей песни выстрелы из «магнума» прозвучали совсем безобидно. Но случилось чудо – один из трёх больших кормовых динамиков, не выдержав пяти прицельных выстрелов из сорок пятого калибра, к неописуемому восторгу лейтенанта, чихнул, прохрипел что-то на незнакомом языке и замолк. На корме стало ощутимо тише. Тогда все, кто имел при себе пистолеты, с великой радостью потянули их из кобуры.

Следующие десять минут выстрелы гремели по всему кораблю. Измученные американские офицеры младшего состава, не имея технической подготовки, и соответственно, слабо разбираясь в системах громкой связи, с большим энтузиазмом палили во всё подряд. Поэтому, в отличие от динамиков, которые постигла вполне заслуженная кара, ни за что ни про что, расстрелянными оказались следующие честные приборы:

1) 

Установка дальнего локационного обнаружения.

2) 

Антенна спутниковой связи.

3) 

Панели палубной и кормовой связи

4) 

Две трети электрораспределительных панелей

5) 

Добрая половина водонагревательных бойлеров.

В главной кормовой рубке, дежурный сержант, с видимым удовольствием расстреляв имеющиеся там настенные динамики, игнорируя протестующие жесты радиста, выпустил остаток обоймы в последний динамик, который был вмонтирован в рацию, к большому несчастью для последней, разумеется. В кокпите, другой дежурный сержант, насмерть пристрелил оба бака с питьевой водой, видимо заподозрив их в преступном сговоре с динамиками и остальной техникой.

К великому счастью для авианосца, оружие рядового состава на данный момент находилось в оружейной комнате, открыть которую, даже учитывая царящую неразбериху на корабле, никто так и не решился. Иначе последствия могли бы быть совсем плачевные.

Ещё минут через пять пальба начала стихать по естественным причинам – кончались патроны. Те, что были с собой, разумеется. Среди молодых лейтенантов нашлось несколько пылких энтузиастов, которые бросились, было за новыми обоймами, но старшие офицеры, уже остыв и прикидывая в уме неизбежное расследование этого инцидента и грядущую писанину рапортов, придержали ретивую молодёжь.

Багровый от криков капитан, брызжа слюной, носился по палубе и требовал прекратить огонь.

К слову сказать, далеко не все динамики оказались убитыми, парочка из них, чьё расположение не позволяло достать их прямыми выстрелами, продолжали исправно работать, распевая на всю округу весёлую песенку про море и ветер. И ещё где-то глубоко в трюмах, в тех отсеках, куда не добрались каратели, слышно было, как воет и смеётся пронзительный женский голос. Но стало тише, гораздо тише, вполне терпимо.

А ещё через полчаса в кормовой рубке состоялось экстренное совещание старшего командного состава во главе с капитаном, где выяснилось, что двигательные системы корабля запустить не удаётся, способов связаться с базой ВМФ США тоже нет: ни спутниковая связь, ни рация не функционируют.

В создавшейся ситуации было принято единственное возможное решение – связь с помощью самолёта. Однако и тут ждало разочарование: большинство локационных приборов самолётов работали от главного локатора авианосца, поэтому на данный момент были совершенно бесполезны. Хуже всего было то, что связь корабля с самолётом тоже была невозможна – в шлемофонных наушниках ревела всё та же развесёлая песня.

Только через двое суток самолёт-разведчик ВМФ США обнаружил и сообщил на базу местонахождение авианосца «Свободная Минесотта». А когда ещё через сутки в окулярах биноклей показались корабли, присланные на помощь с американской военной базы на Филиппинах, непрерывно гремевшая музыка внезапно смолкла, словно кто-то невидимый повернул выключатель.

Глава 2. Владивосток. Конец января

Он бежал вдоль по Суханова. Словно бы отталкиваясь руками от воздуха, петляя между многочисленными прохожими, хватая воздух перекошенным ртом, он отчаянно перебирал худыми, одетыми в мешковатые штаны, ногами. Лицо подростка было напряжённым, застывшим словно маска. Тёмно зелёная куртка, явно на несколько размеров ему большая, была расстёгнута, под тонкой водолазкой проступало субтильное мальчишеское тело. Если приглядеться внимательнее, то, по лицу серого оттенка, можно было бы сделать вывод, что он бежит уже давно и сейчас находится на пределе своих сил.

Куда он опаздывал или куда так торопился, было непонятно. Стремительно пробиваясь сквозь людскую массу, в достатке гулявшую по Суханова, постоянно поскальзываясь, но пока так нигде и не упав, он бежал словно зайчишка от стаи волков. Вот он на красный свет проскочил одну из поперечных улочек. Пронзительно взвизгнула тормозами старая тойота. Вот он на полном ходу врезался в группу рослых молодых людей в хороших добротных дублёнках, которые, несмотря на январский морозец, оживлённо общаясь, шли и прихлебывали из открытых бутылок холодное пиво. Один из них от полученного толчка не удержался на ногах, взмахнул руками и выпустив пиво плюхнулся на задницу. Жалобный звон разбитой посуды и удивлённый выкрик «ё-о!», бывшего владельца бутылки слились в один звук. Парню потребовалась ещё пара секунд, чтобы до конца осознать произошедшее.

– Ты, казё-о-о-ол! – наконец возмущённо завопил он.

Но подросток был уже вне пределов досягаемости молодых людей. Он изо всех сил бежал дальше.

Неожиданно он резко свернул вправо, в сторону спуска ведущему к Дальневосточной Академии Искусств и ниже к Светланской. В ту же секунду внешне ничем не примечательная «шестёрка», одна из тех машин, что двигалась в общем потоке по Суханова, под возмущённый вой клаксонов, резко взяла вправо и притёрлась к обочине. Из «шестёрки», не теряя ни секунды, вылетел крепкого вида коренастый мужик, с абсолютно лысой головой, в чёрной кожаной куртке, чёрных джинсах, и моментально бросился в ту же сторону, что и бегущий подросток. Чуть замешкавшись, из задней дверцы, выскочил высокий, спортивного вида парень и кинулся следом.

Спуск, соединяющий улицы Суханова и Светланскую, представлял собой длинную узкую лестницу, с бетонными ступеньками, переходящую внизу в асфальтовую дорожку. Дорожка же шла ниже, мимо Академии Искусств, мимо Главного Архивного Управления, мимо ДальСтройБанка, далее пересекала улицу Светланская и упиралась в небольшой скверик, за которым сразу стоял гранитный парапет морского порта. Даже сквозь деревья можно было разглядеть контуры эсминцев стоящих на рейде в бухте Золотой Рог, города Владивостока.

На тот момент, когда двое мужчин выскочили из притормозившей «шестёрки», подросток был уже почти у самого начала спуска. Не сбавляя скорости, он затравленно оглянулся назад, и в его глазах мелькнул неприкрытый ужас. Что-то нечленораздельно выкрикнув, худой подросток сделал последний рывок к лестнице и почти мгновенно пропал из поля зрения пассажиров машины. Лестница, ведущая вниз, после обильных снегопадов пришедших во Владивосток, представляла собой уже не ступенчатый спуск, а хорошо укатанную горку, по которой на смятых картонных коробках так любила кататься окрестная детвора, и по которой так ненавидела спускаться по утрам студенческая молодёжь из Академии. Те, которым «посчастливилось» жить выше улицы Суханова, вынуждены были каждое утро, ругаясь сквозь зубы, в раскоряку, держась за обледенелую кривую металлическую перилину, осторожно спускаться, ежесекундно рискуя съехать вниз на любой из возможных частей тела. Видимо бегущий подросток был прекрасно осведомлён об особенностях этого спуска – он с разбегу присел на обе ноги и, слегка придерживаясь левой рукой за перилину, стремительно заскользил вниз.

Его лысый преследователь такой сноровкой похвастаться не мог. Но в горячке погони он видимо был не способен к анализу реальной ситуации и на полном серьёзе вообразил, что ему удастся повторить этот изящный манёвр. Подобно преследуемому пареньку, не останавливаясь ни на секунду, он с разбега присел на обе ноги, вытянул левую руку к перилине и моментально набрал скорость. Он успел даже пролететь часть пути, но, явно не имея навыка к таким спускам, не смог удержать равновесия. Лысая голова сместила центр тяжести вперёд, и остаток пути он проделал на лице, притормаживая впрочем, время от времени о бетонные крепления перил, то ушами, то круглой, как бильярдный шар, головой.

Его молодой спутник, воочию убедившись, в действенности поговорки «тише едешь – дальше будешь», осуществлял свой спуск не в пример осторожнее. Но и он ближе к середине пути, не удержался и сел на пятую точку, так и доехав на ней до конца, с меньшими, однако, материальными и моральными потерями, чем его напарник.

Подросток же, так нигде и не потеряв скорости, в конце спуска гибко вскочил на ноги и стремительно понёсся дальше. Мельком глянув назад, ему удалось заметить бесславный манёвр лысого преследователя. Тот вскочил на ноги с окровавленным лицом и головой, но, несмотря на это, всё так же, резво бросился в погоню. Хрипло дыша, паренёк повернул голову вперёд и уже не успевая сбросить скорость, на полном ходу сбил с ног худенькую молодую брюнетку в ярко-салатной куртке, видимо студентку, которая как раз выходила из дверей Академии. Полетев вместе с ней на обледенелый асфальт, он потерял тем самым несколько драгоценных секунд. Лысый был уже совсем близко, кровь из-за содранной на голове кожи полностью заливала его лицо, делая похожим на оживший персонаж из фильмов-ужасов.

– Стреляй, Лютик! – раздался истошный крик молодого. – Уйдёт, ведь!

Лысый (точнее, уже красноголовый), не колеблясь, выхватил из подмышки пистолет.

Девушка, вставая на ноги, уже гневно было открыла рот, явно намереваясь сказать что-то возмущённое и резкое, но в этот момент загремели выстрелы. Подростка перед самым её носом швырнуло наземь. Студентка, мгновенно сообразив, что речь идёт о чём-то крайне серьёзном, быстро закрыла рот и полуприсев, молнией шмыгнула обратно, под защиту стен Академии.

Радостно оскалившись лысый начал тормозить скользящими на твёрдом насте ботинками, пряча пистолет обратно подмышку. Сзади уже догонял молодой.

Однако вопреки их ожиданиям, подросток вдруг снова вскочил на ноги и с прежней прытью устремился вниз, по направлению к улице Светланской.

Кровь заливала глаза. Мотая головой и вытирая лицо рукавом кожанки, лысый вдруг увидел, что парень оказывается не лежит на земле, а во всю дурь несётся дальше. Всё ещё буксуя ногами на обледенелом асфальте, он по инерции проехал вперёд и вправо. В ту же самую секунду его сбил с ног нагнавший молодой. Теперь оба преследователя пыхтя, матерясь и вставая на ноги, в свою очередь были вынуждены терять драгоценные секунды. А подросток тем временем на полной скорости, под вой клаксонов и визг тормозов, пересекал Светланскую улицу.

– Лютик, там море! Уйдёт! – вновь завопил молодой, указывая вперёд на темневшие за голыми деревьями, силуэты эсминцев. Выхватив пистолеты, напарники снова бросились в погоню. Подросток тем временем уже забегал в сквер.

Яростно меся снег ногами, лысый и молодой мчались между деревьями. Было заметно, что преследуемый подросток терял силы, он бежал всё медленнее, но упорно держал направление к морю. Вот, позади остались последние деревья, и он выскочил из глубокого снега на хорошо утоптанную дорожку, идущую вдоль гранитного берега порта. Лысый и молодой, не сговариваясь, подняли пистолеты. Гулко ударили выстрелы. Было видно, как пули попадали в спину, оставляя дымящиеся дыры на тёмнозелёной куртке. Паренька ударило грудью о парапет. Он всхлипнул, пошатнулся, но устоял. Вытянув худые руки, он ухватился за гранит и, последним усилием перевалив своё тело вперёд, скрылся в тёмно-свинцовых водах зимнего моря Владивостока.

– Ушёл! Твою мать, ушёл! – заорал молодой, кидаясь к берегу.

Его лысый окровавленный напарник, устало дыша, стоял рядом. Молодой в отчаянии топнул ногой по мёрзлой земле. – Столько усилий псу под хвост! Где его теперь искать прикажешь? – Он посмотрел на пистолет, зажатый в руке, и взмахнул им так, словно намеревался бросить в море, вслед исчезнувшему подростку, но остановил своё движение, ещё раз выругался и убрал оружие подмышку.

– Сообщить надо. – хмуро пробормотал лысый-кровавый.

– Знаю. – дёрнул щекой молодой. Он ещё немного постоял, глядя не тёмные волны, сплюнул и достал маленькую рацию из внутреннего кармана пиджака. Со вздохом поднёс её к губам.

– Третий, третий… Ромашов говорит. Третий. Ромашов на связи.

Рация что-то просипела в ответ.

– Нет, – ответил молодой. – Ушёл. В море.

В ответ на это рация зашипела гораздо громче и энергичнее.

– Так точно. – грустно согласился с рацией молодой. – Есть.

Студент юридического факультета, некто Михаил Сидоркин, куривший облокотясь на парапет, в изумлении, забыв донести сигарету до рта, как зачарованный наблюдал всю эту сцену. То есть, начиная от явления подростка из сквера, заканчивая радиосеансом в исполнении Ромашова. Из ступора вывела догоревшая до пальцев сигарета. Студент громко ойкнул и затряс рукой. Лысый Лютик и молодой Ромашов, как по команде повернули головы в его сторону. Сидоркин под их взглядами сконфуженно съёжился и постарался как можно естественнее и неприметнее слиться с парапетом. Лютик нерешительно взглянул на молодого и сделал шаг в сторону студента, но молодой Ромашов неожиданно придержал его за рукав кожаной куртки и сам, выдвигаясь вперёд, сказал.

– Милиция. – Он веско покачал краснокожим удостоверением.

Увлекая лысого Лютика в обратную сторону он, уже совсем тихо, добавил.

– Да ладно уж, семь бед…

Глава 3. На другом полушарии…

Линдон Филипп гордился своей работой. Линдон Филипп очень любил свою работу. Во-первых, он был начальником, а под его контролем находилось целое управление. Пусть маленькое, но зато принадлежащее очень серьёзному ведомству, очень серьёзной страны. А в нём он был главным. Главный, это значит – важный. Значимый. А чувствовать свою значимость очень приятно. Это вам любой психолог-фрейдист скажет. Он любил работу за то чувство самоуважения, которым она баловала его вот уже пять лет. И даже не потому, что он тут первый, то есть – самый умный, самый компетентный и всё такое. А потому что он тут – Первый. Да, именно так, с большой буквы. Первый.

Ведь именно он, штатный аналитик АНБ, первый обратил внимание начальства на те маленькие факты и совсем мелкие фактики, которые всплывали, время от времени: то в многочисленных отчётах сотрудников работавших за рубежом, то в оговорках известных людей, а то и в газетах (особенно в разделе «курьёзы»). Именно он сумел систематизировать и дать правдоподобное объяснение тем маленьким деталям, а то и большим кускам информации, которые на первый взгляд не могли быть приложены ни к одному делу, и на основе которых нельзя было дать ни одного внятного вывода. Никто не мог этого сделать, а он смог. Не только увидеть во всём этом систему, но и «достучаться до небес», то есть получить финансирование под свою идею. А это нелегко, ох как нелегко. Тут не только сама информация должна быть серьёзной, тут надо правильно её донести до тех лиц в Администрации, которые ведают финансовыми потоками. А на этих постах, как правило, стоят люди, дающие деньги, мягко говоря… с большой неохотой. Линдон пришёл к ним вместе с начальником своего отдела. Его внимательно выслушали и, похоже, оказались сильно впечатлены. Они выделили ему деньги. Мало того они создали Управление. Такое небольшое Управление в структуре АНБ США. И первым в этом управлении стал он – Линдон Филипп. Нет, конечно, над ним были формальные начальники, но в сути этого дела они понимали столько же, сколько эскимос в принципах построения фонетического ряда в стихотворении на вьетнамском языке. Они важно хмурили брови получая очередные доклады от Линдона, но ни в чём ни проконтролировать, ни поправить, по сути, не могли. Потому что Управление Линдона занималось сбором и анализом качественно иной информации. И в основе этого направления снова стоял он – Линдон Филипп. Приятно быть отцом – основателем чего-то нового. Это в наше-то время, когда всё кругом уже, казалось бы, давно открыто и изучено.