скачать книгу бесплатно
– Я тоже так подумала! – воскликнула Мэгги.
– Господи, – пробормотал Сильверберг.
– Первое предположение – яд, – невозмутимо продолжал Розенфельд. – Но меня убедили, что не существует таких ядов. Я слышал о давней драме между Кольбером и Пранделли, но, как и Стив, считал, что время залечивает раны, через семь лет глупо убивать соперника. Тем более, что Кольбер и Пранделли в прошлом году опубликовали три совместные работы. Мэгги, отношения в научном мире порой кажутся странными стороннему наблюдателю. Хороших специалистов в узкой области физики не так много во всем мире. Порой – два-три человека. Они вынуждены общаться, даже если терпеть друг друга не могут. Современная теоретическая физика так сложна, что в одиночку серьезную задачу не решить – необходимо обсуждать результаты, учитывать ошибки, и никто на ошибки не укажет, кроме специалиста, которого вы, может, в душе ненавидите и готовы убить, но только он скажет, как продвинуться в решении.
– Или украдет идею, – вставила Мэгги.
– Может и украсть, но такие скандалы – редкость, научная репутация часто дороже жизни. Я не шучу. Солидному ученому достаточно один раз прослыть вором, и репутации конец, а ведь это его жизнь, ничего больше он делать не умеет и не хочет.
– Ну… – протянул Сильверберг, – не уверен. Какая была у Кольбера репутация? Фрик.
– Это тоже репутация! Один готов отдать жизнь, лишь бы не прослыть фриком, и держит свои безумные идеи при себе, если они у него вообще появляются. А другому важна именно репутация генератора фантастических идей, и он ни за что не захочет, чтобы его считали таким же, как все. Кольбер и Пранделли терпеть не могли друг друга, но вынуждены были время от времени работать вместе, потому что оба – чуть ли не единственные в мире специалисты по исследованию темного вещества, о котором вообще никто пока не знает, что это такое. Возможно, они не нуждались бы друг в друге, если бы были учеными одинакового склада. Но они были как лед и пламя. Помните русского поэта Пушкина?
– Пушкин? – Мэгги покачала головой и посмотрела на мужа. Муж покачал головой и сказал:
– А-а-а… Он кого-то на дуэли убил?
Розенфельд подозрительно посмотрел на друга и его жену: не шутят ли? Не знать Пушкина! Впрочем, о Пушкине не слышали, судя по опросам, больше половины взрослых американцев, так же, как, говорят, больше половины русских не знают, кто такой Джеймс Болдуин. Так что вполне вероятно…
– В поэме «Евгений Онегин» есть два друга, о которых Пушкин говорит, что они были как лед и пламя. Абсолютно разные. Но ведь дружили!
– Могу представить, чем их дружба закончилась, – мрачно сказал Сильверберг. – Ты хочешь сказать, что один убил другого?
Розенфельд закашлялся. Откашлявшись, сообщил:
– Именно так, Стив. Один убил другого. На дуэли, кстати, а не исподтишка. Но то было почти двести лет назад. Времена меняются…
– Ты все-таки считаешь, что Пранделли каким-то фантастическим образом убил Кольбера? Не имея мотива? После ссоры семилетней давности?
– Был мотив, и очень существенный.
– У Пранделли – убить Кольбера? – хмыкнул Сильверберг.
– У Кольбера – убить Пранделли.
– Но…
– Погоди! – отмахнулся Розенфельд. – О мотиве скажу потом. Сначала – как убийца осуществил свой план. Вот истинно научное убийство! Никто никогда не догадался бы…
– Кроме тебя, – ехидно вставил Сильверберг.
– Кроме меня, – согласился Розенфельд. – Потому что я провел научную экспертизу: изучил работы Кольбера и Пранделли, в том числе совместные. И еще изучил полицейскую статистику, о которой тебе уже говорил и которая не произвела на тебя впечатления. Итак, Кольбер был великолепным генератором безумных идей, а Пранделли – замечательный математик. Когда начался бум поиска темного вещества во Вселенной, Кольбер опубликовал в Интернете статью на эту тему. Темное вещество, писал он, это обычные атомы, молекулы, газ, пыль, звезды, планеты, галактики. Только находится все это в другой вселенной. Кольбер писал: «в параллельной», но мне этот термин не нравится. Параллельные миры не взаимодействуют, а наши две вселенные, напротив, находятся в тесном взаимодействии. Но, в основном, на уровне гравитации. Наши вселенные связывает гравитационное поле, поле тяжести. Искривление пространства-времени.
– При чем тут… – попытался перебить друга Сильверберг, но Мэгги положила ладонь мужу на руку, и тот не закончил фразу. Впрочем, Розенфельд и не расслышал.
– Пранделли тоже опубликовал несколько работ – в отличие от Кольбера, в престижном «Физикал ревю». Применил остроумные математические приемы… вам это неинтересно… но убедительного результата не получил. В общем, у Кольбера была безумная идея гравитационной связи вселенных, а у Пранделли – возможность просчитать математические модели. Так они сошлись…
– И рассказали об этом тебе, – пробормотал Сильверберг, и на этот раз Розенфельд услышал. Сделал паузу, чтобы выпить несколько глотков кофе.
– Кольбер, – сказал он, – рассказать уже ничего не мог, а Пранделли – да, я с ним пообщался. От личной встречи он уклонился, но был не против разговора по телефону. Конечно, он в депрессии, хотя никто после смерти Кольбера не предъявил ему никаких претензий, никому в голову не пришло обвинить его в гибели коллеги.
– Естественно, – вставил Сильверберг, но Розенфельд уже опять слышал только себя, да и смотрел на Мэгги, а не на друга.
– Я тоже ни намеком не дал понять…
– И на том спасибо, – буркнул Сильверберг, – иначе Пранделли подал бы жалобу в полицию и был бы прав.
– …Говорили мы о темном веществе, о том, как интересно было Пранделли работать с Кольбером, хотя они терпеть не могли друг друга, это Пранделли признал без моих наводящих вопросов. Наука может объединить даже врагов по жизни, вот что я вам скажу! Остальное я понял сам – собственно, способ убийства непосредственно вытекал из расчетов, опубликованных в одной из их общих статей. Никто, как я понимаю, не сопоставил это со смертью одного из авторов.
– А ты, конечно, сопоставил, – пробормотал Сильверберг.
– Скажу больше! – Розенфельд взмахнул руками, сбил со стола чашку – к счастью, уже пустую, – успел подхватить ее прежде, чем она упала на пол, поставил на блюдце, улыбнулся Мэгги и после этого «сказал больше»:
– Пранделли – как я понимаю, по указаниям Кольбера – сделал расчет распределения вещества в «соседней» вселенной. Смотрите, – обращался теперь Розенфельд только к Мэгги, по выражению ее лица оценивая, насколько она понимает сказанное, – если в нашей Вселенной темного вещества вшестеро больше, чем обычного, то в другой вселенной наоборот: там наше темное вещество является обычным, а наше обычное воспринимается как темное. Если так, то тамошняя вселенная гораздо плотнее нашей населена галактиками, звездами, планетами. Там сразу после Большого взрыва возникло огромное количество так называемых «первичных черных дыр». Они и в нашей Вселенной есть, но у нас их мало, и большинство успело испариться из-за Хокинговского излучения.
Розенфельд увидел сомнение на лице Мэгги и воскликнул:
– Мэгги, это все неважно! Это детали! Важно то, что получилось. То, что написано в резюме их совместной статьи. Расчеты показали вот что: в «соседней» вселенной носится огромное количество черных дыр массой с гору и размерами с атом. Звезды из той вселенной здесь мы видеть не можем, но поле их тяжести ощущаем. Вполне возможно, что так до сих пор и не обнаруженная большая планета за орбитой Плутона – «темная планета» из другой вселенной.
– Ха! – воскликнул вдруг Сильверберг и с такой силой хлопнул ладонью по столу, что Розенфельд закашлялся, а Мэгги вздрогнула и отодвинулась от мужа.
– Ха! – повторил детектив. – Я понял! То есть вспомнил. Смотрел как-то по телевизору. Очень давно пролетела комета и столкнула Землю с орбиты. Никто комету не видел, исчезла, как привидение. Если она была из темного вещества…
– Не знаю, – с сомнением произнес Розенфельд. – Про комету не слышал. У комет слишком маленькая масса, чтобы изменить орбиту Земли. Но в принципе – да. Наверняка через Солнечную систему время от времени пролетает какое-нибудь темное небесное тело из другой вселенной и производит возмущения в движении планет и астероидов. Но дело не в этом! Ты еще не понял, как был убит Кольбер?
– При чем тут бедняга Кольбер? – в очередной раз удивился Сильверберг. – У тебя навязчивая идея!
– Угу, – мрачно сказал Розенфельд. – Слушай. По расчетам получается, что в каждом кубическом километре пространства – здесь, вокруг нас – находится от трех до шести мини-черных дыр из другой вселенной. Они летают по своим орбитам, невидимые. Как бы атомы с массой Джомолунгмы. Пролетают сквозь Землю, сквозь океаны, сквозь города, дома… От их притяжения в горах может начаться сход лавин. В городе может ни с того, ни с сего обрушиться дом, и вину свалят на архитектора или плохое качество строительства. Совсем маленькие черные дыры – их-то больше всего! – пролетают сквозь стены, сквозь меня, сквозь тебя, сквозь вас, Мэгги…
– О Господи… – пробормотала Мэгги.
– Я говорил Стиву, но он пропустил мои слова мимо ушей. Вы идете по улице и спотыкаетесь на ровном месте, будто кто-то вас толкнул. Падаете, расшибаете коленку, поднимаетесь и оглядываетесь. Никого нет рядом. Вы чертыхаетесь и идете дальше. Мэгги, признайтесь, такое и с вами бывало? Причем не раз?
Мэгги кивнула, испуганно глядя на Розенфельда.
– И с тобой, Стив?
– Ну и что? – спросил Сильверберг.
– А это темное вещество! Мини-черные дыры из другой вселенной. Если такая черная дыра пролетит сквозь твое тело, что произойдет, как тебе кажется?
– Что произойдет? – переспросил Сильверберг.
– Атом массой в миллиард тонн! Если он пролетит рядом с тобой, ты почувствуешь резкий всплеск силы тяжести – иными словами, тебе покажется, что тебя толкнули. А если насквозь… У тебя перехватит дыхание, ты сможешь на мгновение потерять сознание. От огромной силы тяжести у тебя могут лопнуть сосуды. Если в голове – случится инсульт. В сердце…
– Разрыв аневризмы! – воскликнула Мэгги, и Сильверберг посмотрел на жену с осуждением: какие глупости ты говоришь, дорогая.
– Именно, – подтвердил Розенфельд. – Разрыв аневризмы, которой минуту назад вообще не существовало. Сосуд разрывается от мгновенного удара силы тяжести. А черная дыра пролетает… в землю… в воздух… и никаких следов. Никому и в голову не приходит…
– Стоп! – сказал Сильверберг. – Арик, это твои фантазии. И не возражай. То есть я не говорю, что невидимых черных дыр не существует. Допустим.
– Не «допустим», а так показывают расчеты!
– Не перебивай! – отмахнулся детектив. – Повторяю: допустим. Ну и что? Ты хочешь сказать, что такая штука пролетела сквозь несчастного Кольбера и разорвала ему несколько сосудов. Может, и так. Значит, Кольбер умер в результате несчастного случая, природного явления вроде того, когда на голову падает метеорит. Такое бывало? Вот и это…
– Ничего подобного! – перебил Розенфельд. – Пранделли с Кольбером пишут две вещи. Во-первых, они сумели вычислить – наверняка с подачи Кольбера, потому что идея вполне безумная, – как взаимодействуют мини-черные дыры из другого мира с массивными высокоэнергичными частицами в нашей Вселенной. Они рассчитали, как происходит рассеяние, то есть – под какими углами и с какими скоростями вылетают темные черные дыры в результате таких взаимодействий.
– Арик, – простонал Сильверберг, – не ты ли говорил, а я сдуру запомнил, что эти темные дыры с веществом нашей Вселенной не взаимодействуют?
– Я сказал – «почти»! Нейтрино тоже почти не взаимодействуют с веществом, но все-таки их можно «поймать» в специальных детекторах. А мини-черные дыры из другой вселенной слабо, но все-таки взаимодействуют с быстрыми тяжелыми частицами. Это процесс, аналогичный захвату обычных нейтрино, только чужие черные дыры не захватываются, а меняют направление движения, и можно точно рассчитать…
– Стоп! – сказал Сильверберг, и Розенфельд уловил в его глазах знакомое выражение нежданного понимания. Все-таки годы совместной работы давали себя знать: детектив, совсем не разбираясь в деталях, умел схватывать главную мысль и развивать ее самому – бывало, впрочем, что в неправильном направлении. – Ты намекаешь на университетский коллайдер?
– Намекаю? Я прямо обвиняю: именно в университетском коллайдере до высоких энергий разгоняются тяжелые ядра свинца, висмута и даже урана. Именно с такими объектами могут взаимодействовать чужие черные дыры. Впрочем, все взаимодействие заключается в том, что черная дыра получает импульс, а ускоренные ядра распадаются на более легкие частицы и, конечно, теряют энергию. А теперь прочитайте, что пишут ученые, работающие на коллайдере, о первых результатах, полученных за два месяца.
– Ты нам с Мэгги советуешь почитать? – хмыкнул Сильверберг.
– Это фигура речи, – отрезал Розенфельд. – Я сам скажу: они уже много раз зафиксировали ливневый распад ядер с большой потерей энергии. И как физики это объясняют? При распаде, говорят они, образуются нейтрино нового вида, которые и уносит энергию. А обнаружить новый, а я думаю, несуществующий, вид нейтрино не могут: нет детекторов. На самом же деле энергию уносят темные черные дыры, которые слетаются к коллайдеру, как пчелы на мед. Вот почему за последние два месяца в полицию поступило много жалоб на таинственных хулиганов, дающих людям подножки.
– Значит, какая-то черная дыра случайно убила беднягу Кольбера?
– Нет! – вскричал Розенфельд. – Конечно, не случайно! Кольбер и Пранделли могли точно вычислять траектории темных черных дыр. С точностью до сантиметра и градуса! Если, конечно, задать правильные начальные условия: плотность таких черных дыр в пространстве (а она им была известна), энергии и типы частиц, ускоряемых в коллайдере – это известно тоже, эксперименты расписаны на два года вперед, и расписание – с точностью до секунды – опубликовано в Интернете.
– То есть… – медленно начал прозревать Сильверберг.
– Вот именно! Пранделли расписал уравнения, а Кольбер самостоятельно расчет закончил. Он точно знал, через какую точку в пространстве и в какое точно время пролетит – и с какой скоростью! – темная черная дыра.
– Угу, – мрачно сказал Сильверберг. – И специально уселся на место, которое сам рассчитал, чтобы на глазах у десятка людей покончить жизнь самоубийством таким экстравагантным способом. Ты сам-то веришь в эту чепуху? Твои идеи еще более безумны, чем идеи Кольбера. Самоубийство с помощью черной дыры из другой вселенной, подумать только! Мэгги, ты слышала что-нибудь более нелепое?
Мэгги, похоже, дремала, положив голову на плечо мужа. Услышав вопрос, она дала на него прогнозируемый ответ:
– Слышала. У миссис Горн с третьего этажа была дикая идея построить балкон. У нас утром не было бы видно солнца, и помнишь, ты…
– Помню, дорогая, – быстро согласился Сильверберг. – Но я не совсем о том, видишь ли. В общем, Арик, – обратился он к Розенфельду, – твоя научная экспертиза замечательна и, возможно, действительно тянет на Нобелевку. Но к реальности не имеет отношения. Кольбер не совершал самоубийства, у него не было к тому оснований. А у Пранделли не было мотива убивать коллегу. С физикой у тебя, возможно, все хорошо, я не специалист. А с психологией – ерунда.
Розенфельд повертел в руке пустую чашку, заглянул на донышко.
– Гадание на кофейной гуще тоже входит в экспертизу? – ехидно заметил Сильверберг. – Что ты увидел?
– Мэгги приготовила растворимый кофе «Классик» фирмы «Нестле», срок годности до июня две тысячи двадцатого года.
– Знаток, – с уважением сказал детектив. – В сортах растворимого кофе я не разбираюсь, а дело о смерти Кольбера завтра сдам в архив. Пофантазировали, и хватит.
– Ты не дослушал, – печально проговорил Розенфельд. – У Кольбера был мотив, и он мог рассчитать возможность. У Пранделли мотива не было. Но умер Кольбер. Я думал об этом постоянно, а сегодня днем понял…
Он сделал паузу, рассчитывая на вопрос. Сильверберг молчал.
– Хорошо, – сдался Розенфельд. – Ты не пошел со мной в обед выпить пива. А я сидел за тем же столиком и неожиданно обратил внимание…
* * *
– Погоди, Бен! – сказал Розенфельд официанту. – Я только сейчас обратил внимание… Ты видишь мусорный ящик у входа?
Бен обернулся.
– Конечно. Он всегда там стоял.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что вспомнил. Я сижу за столиком, за которым сидели Кольбер с Пранделли. Помнишь? Когда Кольбер умер.
– Да, сэр.
– Я сижу на месте, где сидел Кольбер.
– Точно.
– Пранделли сидел напротив. Скажи-ка, на каком расстоянии от двери?
Бен пожал плечами и неуверенно спросил:
– Принести еще пива, сэр? Сегодня у нас отличные телячьи отбивные.
– Скажи-ка, Бен, столики всегда стоят на одном и том же месте?
Вопрос показался Бену странным, он почувствовал подвох и поэтому минуту раздумывал, прежде чем ответить.
– Конечно. Они стоят так, чтобы людям было удобно проходить, а нам, официантам, разносить заказы.
– Значит, столики никогда не передвигают?
– Нет, сэр.
– Вспомни тот день, Бен.
Официант нахмурился, посмотрел на дверь, вернулся взглядом к Розенфельду.
– Вы сидите на том же стуле, – с сомнением произнес Бен, – но не на том же месте.
– Это как? – вскричал Розенфельд. – Что ты хочешь сказать?
– Вспомнил! – облегченно вздохнул Бен. – В тот день нам привезли новый холодильник, он едва пролез в дверь, рабочим было неудобно, пришлось передвинуть этот столик и другой тоже, с противоположной стороны от двери. Освободили проход, перетащили холодильник в кухню…
– А столики поставили на прежние места, – подхватил Розенфельд.
– М-м-м… Не сразу, сэр. Вечером, когда закрылись, тогда и навели порядок.
– Спасибо, Бен, – с чувством произнес Розенфельд. – Ты мне очень помог.
* * *
