скачать книгу бесплатно
– Я вижу бутылку «Спрайта» на подоконнике, – проговорил детектив, вспомнив только сейчас, что не ел и не пил с десяти утра.
Бернс поднялся, налил напиток в одноразовый стаканчик, достав его из нижнего ящика стола, налил и себе в большую фаянсовую чашку с изображением формулы, показавшейся Сильвербергу недоступной для понимания, а на самом деле самой простой из всех формул квантовой физики: это было всего лишь уравнение Шредингера.
– Можно еще?
– Конечно. Хотите кофе?
Сильверберг подумал, что кофе хорош был бы после ужина, и покачал головой. Раздражение, вздувшееся до непомерных размеров после бессмысленных разговоров с физиками, растворилось в «спрайте», и детектив доверительно произнес:
– Я ничего не имею ни против вас, доктор Бернс, ни против ваших коллег. Но я обязан задать определенные вопросы, даже если они не имеют смысла.
– Так это правда, что Николаса убили?
– Есть такая версия. Есть другая: несчастный случай. Есть третья: самоубийство. Все три – чушь. А других нет.
Бернс молча ждал продолжения, глядя на детектива участливо и печально.
– Тело обнаружили вчера вечером, в половине восьмого. Вы знаете, конечно, что доктор Гамов не вышел вчера на работу, не отвечал на звонки и на электронную почту?
– Не знал. – Физик смотрел на детектива без смущения и не собирался продолжить фразу.
– Но ваши кабинеты рядом, вы не могли не обратить внимания, что доктор Гамов отсутствовал.
– Я не обратил внимания, – спокойно произнес Бернс. – Вряд ли я услышал бы, если бы в коридоре взорвали бомбу. Нет, пожалуй, бомбу я все-таки услышал бы, но… Короче, детектив, вечером в воскресенье я неожиданно понял, как решить проблему Джейсона-Кригера, ночью в голову пришла конкретная идея… я постарался ее запомнить, а вчера весь день только этим и занимался. Закончил под вечер и ушел домой.
– Когда?
– Видимо, часов в семь. Когда я вернулся, Грета сказала, что начался ее любимый сериал и возьми, мол, ужин сам. Да, это было в начале восьмого… Я удовлетворил ваш интерес, детектив?
Сильверберг не ответил.
– Может, вы все-таки скажете, что произошло с Николасом?
– А вы не знаете? На факультете с утра полиция…
– Предпочитаю надежную информацию, а не слухи, – чопорно произнес Бернс.
– Ну да. Надежную. Пока можно быть уверенным в следующем. В половине восьмого… как раз когда вы ужинали, доктор Бернс… дверь в квартиру доктора Гамова вскрыли.
– Почему? Я тоже, бывало, не выходил на работу, не отвечал на звонки… Когда увлечен проблемой, можешь забыть обо всем на свете.
– Резонный вопрос, доктор. Сосед доктора Гамова…
– Клаус? Он живет в квартире напротив.
– Клаус Мастерсон, да. Вечером, вернувшись домой, он почувствовал еще в холле запах газа и позвонил сначала в дверь соседа, а потом, не получив ответа, в службу спасения. Попытался дозвониться до доктора Гамова, безрезультатно, спасатели быстро выяснили, что с утра доктор никак себя не проявлял. Тогда было получено разрешение вскрыть квартиру. Там невозможно было дышать от газа – хорошо, что не произошло замыкания, все могло взлететь на воздух.
– Николас погиб от удушья?
– Нет, легкие у него были чисты, квартира заполнилась газом уже после его смерти. Тело нашли в кухне, рана в затылке…
– В затылке? Но…
– Вот именно. Но. Рядом с телом лежал кухонный секач. Ну, вы знаете, на вашей кухне, наверно, есть такой же для разделки мяса.
– М-м… Не знаю, кухней занимается Грета.
– Неважно. Удар был нанесен именно этой штукой. Ударить себя сам доктор Гамов никак не мог.
– Несчастный случай?
– Первая версия. Невероятно. Секач лежал рядом с телом, причем в таком положении, что не мог выпасть из руки доктора. Кто-то должен был размахнуться…
– Кто-то? Так это все-таки убийство?
– Никто не мог убить доктора Гамова. – Сильверберг произнес фразу, в реальность которой не верил, но в компетенции экспертов не сомневался. – Входная дверь, как я уже сказал, была заперта на два замка, один из них заблокирован изнутри. Следов взлома нет. Два окна на улицу закрыты и заперты на шпингалеты, рамы двойные. В туалете и ванной окна маленькие, но и они закрыты и заперты изнутри. Квартира закупорена – потому и наполнилась газом. Доктор Гамов, видимо, собирался готовить, открыл вентиль и, вероятно, собирался нажать на кнопку, чтобы высечь искру. Не успел.
– Ужас… – пробормотал Бернс. – Кошмар. Когда это… Сколько времени он там…
– Пролежал? Эксперты говорят – это предварительные сведения, поэтому не очень точные, – что смерть наступила в пятницу между полуднем и шестью часами вечера. Аутопсию еще не проводили… извините за подробности… но, поскольку доктор Гамов, похоже, собирался готовить ужин…
– Мясо?
– Вы обратили внимание! Нет, на столе овощи, масло… Секач ему был совершенно не нужен. Так я о том, что доктор собирался готовить ужин. Следовательно, время было скорее ближе к шести.
– В пятницу?
– В пятницу. В субботу и воскресенье вы не пытались позвонить доктору Гамову? Отправить электронное письмо?
Бернс поднял на детектива удивленный взгляд.
– Вы наверняка знаете, что нет. Вы же проверили входящие звонки? И почту в компьютере?
– Да, – кивнул Сильверберг. – Вы ему не звонили. Последний ваш разговор по телефону состоялся…
Детектив сделал паузу.
– Вы же знаете, – буркнул Бернс. – В среду под вечер. В четверг мы встретились в коридоре, кивнули друг другу. Больше не виделись.
– О чем говорили в среду?
– Это важно? Я спросил, получил ли он извещение о семинаре, где намечался доклад Вайнберга, интересный нам обоим. Да, сказал он, получил, и мы договорились поехать вместе на моей машине. Мы всегда так делали.
– Когда семинар?
– Какая теперь разница? В четверг.
– Никакой разницы, – согласился Сильверберг.
– Бред какой-то. Загадка запертой комнаты в самом классическом варианте. Так не бывает! Что-то тут не то, детектив! Вы не все говорите!
– Есть сугубо технические детали, ничего не меняющие в общей картине, – вздохнул Сильверберг.
– Загадки запертых комнат – трюк для книжек и фильмов, – продолжал настаивать Бернс. – В реальности они легко отгадываются. Комната или была открыта в момент… м-м… трагедии, или преступление произошло в другом месте, а… его потом перенесли…
– Нет-нет! – Детектив поднял руки, будто защищался от хлынувшего на него потока нервной энергии Бернса. – Вы правы, конечно, и первым делом мы проанализировали обе эти возможности. Не проходят. Не хочу утомлять вас деталями, да и не имею права. Можете поверить – нет.
После недолгой паузы он добавил:
– Извините, доктор, что отнял у вас время.
Детектив встал, отряхнул брюки, хотя на них не было ни крошки, пробормотал что-то вроде «до встречи» и направился к двери, оставив Бернса в глубокой задумчивости. Думал Бернс, однако, не об ужасной судьбе Гамова, а о том, за каким чертом полицейский подробно описал картину трагедии. В обед он слышал, как о нашествии копов рассказывали в кафетерии. Насколько он понял, детективы были очень скупы на слова, спрашивали, выпытывали, но сами информации не выдавали. Почему же…
Сильверберг остановился у двери, обернулся и сказал:
– Собственно, есть просьба. Мы сняли с компьютера доктора Гамова жесткий диск. Информацией личного характера занимаются наши эксперты. Но там еще черновики исследований, научные статьи, копии журнальных публикаций, книги по физике… В общем, наука, в которой наши эксперты… Вы понимаете. А просьба вот в чем: не могли бы просмотреть все это? Чисто научная экспертиза. Если вы согласитесь…
– Да, безусловно!
– …Вам скинут на электронную почту документ о сотрудничестве. Разумеется, работа будет оплачена в размерах, установленных…
– Я уже сказал: да.
– Прекрасно, – завершил разговор детектив Сильверберг и закрыл за собой дверь.
* * *
– Входите, пожалуйста. Доктор Бернс? Я вас узнала. Не удивляйтесь: видела на фотографии, Ник показывал в телефоне: на вечеринке у профессора Бирджеса, вы там рядом с ним и еще одним физиком…
– Да, с Вингейтом, помню.
– Садитесь сюда. У меня не прибрано, нет сил… желания тоже.
– Неважно. Простите, что…
– Не надо извиняться, доктор Бернс.
– Джонатан.
– Хорошо, Джонатан, зовите меня Габи. Вы хотите поговорить о Нике, я тоже. Все эти дни… Я хочу говорить только о нем.
– К вам приходили детективы, Габи?
– Один. Это было ужасно. Задал множество вопросов – некоторые по десять раз: что я делала в пятницу, где, с кем…
– Алиби.
– Господи, как бы я хотела, чтобы у меня не было этого проклятого алиби! Чтобы я была в тот момент с ним! Тогда Ник был бы жив! При мне ничего не могло случиться!.. Что будете пить, Джонатан? Виски, скотч, вино?
– Можно чаю?
– Конечно. Налью себе тоже. Вы были дружны с Ником, Джонатан? Часто виделись? Ваши кабинеты рядом, Ник мне рассказывал. Каким он был для вас?
– Мы не так уж дружили, если говорить о чисто человеческих отношениях.
– Берите печенье, оно с вишней. Вы бывали на факультетских вечеринках, встречались с Ником у него дома…
– Спасибо. Вкусно, да. Встречались очень часто, но… как бы вам сказать… дружбой это назвать было нельзя. Мы почти не говорили о личном. Наши разговоры всегда были о науке. Он был замечательным физиком.
– Я ничего в этом не понимаю. Нам было о чем говорить, кроме науки. Правда, были темы… вроде табу. Я как-то спросила Ника о его жене… бывшей. Он сделал вид, что не расслышал, и я больше никогда…
– Розалин… При жизни Николаса я бы тоже не стал… Но его нет, и… Собственно, она его бросила. Ради другого мужчины.
– И даже не похороны не приехала.
– Вы не знаете? Розалин умерла года три назад. Рак.
– Вот оно что… Не знала. Ник не рассказывал вам, как мы познакомились?
– Нет.
– Случайная встреча, я торопилась на самолет, Ник прилетел, мы столкнулись на стоянке. Как в голливудских фильмах, которые я терпеть не могу. Посмотрели друг другу в глаза, он что-то сказал, я что-то ответила…
– И опоздали на самолет?
– Нет, успела. Мы договорились встретиться через неделю, так все и началось.
* * *
Полицейские эксперты поработали с жестким диском, прежде чем передать информацию Бернсу. Не оставили ничего, кроме папок с черновиками работ, статьями, расчетами, программами – наука, ничего больше.
А все-таки: что произошло в пятницу? Что известно полиции, и о чем детектив Сильверберг не хотел распространяться? Тайна следствия. Закрытая комната. Об этом интересно читать в детективах, но когда такое случается в жизни, значит: или полиция что-то скрывает, или какие-то улики остались незамеченными. С другой стороны, это очень маловероятно. Эксперты наверняка исследовали в квартире каждый квадратный миллиметр, нашли каждый волос или каплю пота, не принадлежавшие Николасу, и сейчас этим занимается другой детектив, не Сильверберг, кого-то допрашивает, а кого-то, может, уже и задержали.
Секач. Да, висел секач на доске, там еще два или три больших кухонных ножа висели, точно Бернс не помнил, не обращал внимания, хотя довольно часто бывал у Николаса.
Зачем полиции экспертиза научных работ? Ну, узнают они, что Гамов работал в последнее время над проблемой стрелы времени. Очень интересная проблема, едва ли не самая сложная и важная в современной физике, но что до нее копам?
Для проформы? Надо назначить разные виды экспертиз, в том числе научную, раз уж в компьютере множество файлов сугубо научного свойства, и что-то надо по этому поводу написать в отчетах. Да, но как объяснить полицейским, ничего не смыслящим в физике, потрясающее изящество работ, помещенных в папке «Расширение вариантности в стреле времени»?
Скажем, можно начать так. «Из второго начала термодинамики известно, что энтропия замкнутой системы может только возрастать…» Не поймут, хотя эту фразу можно прочитать в любом учебнике физики. Надо иначе.
Пальцы Бернса отстукивали текст, а мысленно он тем временем раскручивал спираль рассуждений, оттолкнувшись от вступительной части, написанной Николасом еще в прошлом году. Энтропия… Для полицейских надо написать: мера порядка в физической системе, такая терминология им более понятна. Если систему предоставить самой себе, порядок в ней может только уменьшаться, а беспорядок возрастать. Полиции это известно: если на улицах не убирать мусор, то через неделю по городу невозможно будет ни проехать, ни пройти.
Хороший пример. Только Николаса интересовала энтропия не города, не страны и даже не континента. Он занимался энтропией Вселенной. Стрелой времени. Пытался, как многие до него, ответить на вопрос: почему все физические процессы теоретически не зависят от направления времени, а в реальности мы все движемся из прошлого в будущее, и никак иначе?
Года еще полтора назад Гамов подсел к Бернсу в кафетерии и задал странный вопрос: «Как по-вашему, Джонатан, почему в древности было так много пророков, а сейчас будущее предсказывают одни шарлатаны?» Дожевав сэндвич (не отвечать же с набитым ртом, да и вопрос надо было обдумать: просто так Гамов обычно ничего не спрашивал), Бернс ответил, как ему показалось, четко и обоснованно: «С чего вы взяли, Николас, что пророки древности предсказывали верно? Не помню, сколько их было в Библии, но разве что-нибудь, ими предсказанное, сбылось?» Гамов усмехнулся и произнес фразу, которую Бернс счел «шуткой юмора». «Конечно, сбылось, ведь дороги в те времена были гораздо уже нынешних, по ним проще было ездить».
Дороги? Вернувшись к себе, Бернс какое-то время обдумывал сказанное, потом, естественно, отвлекся и забыл. Сейчас, читая заметки, записки, обрывочные расчеты, не довведенные до ума уравнения и прочие продукты мыслительной деятельности Гамова, Бернс вспомнил давно забытый разговор в кафетерии. Николас не выразился яснее, хотя и мог, он не сказал в тот день больше ни слова о работе, которой посвятил весь последний год. Но намек был вполне основательный, и, не будь голова Бернса забита совсем другой проблемой, он мог, да что там «мог» – обязан был уже тогда сопоставить все, что сказал Николас, с его прежними работами по стреле времени и энтропии Вселенной.
