скачать книгу бесплатно
– Ты все понимаешь. Средь белого дня приходите на похороны главы Абсорбс Глобал Индастри без всякого стыда и уважения?
– Я пришел сюда почтить память покойного Льюиса, а не оскорблять его, или самому выслушивать необоснованные оскорбления.
– Сколько вас здесь? – настаивал он.
– Я пришел один, чтобы…
– Да, да, да! – прервал он меня – Почтить память Льюиса Кокса. Я смотрю, ты хочешь казаться отважным. – продолжил Максвелл, потирая свой подбородок – Мне нужны такие приспешники. Не хочешь работать на меня?
– А кто ты? – неосторожно спросил я.
Он усмехнулся только губами, презрительно глядя мне в глаза.
– Глава Абсорбс Глобал Индастри. – произнес он, и мое сердце буквально ушло в пятки. От удивления у меня чуть ноги не подкосились, в голову ударила кровь и на мгновение я забылся. Но совладев с собой, я принял безмятежный и непринужденный вид, надеясь скрыть свою растерянность.
– Ничего ли ты не перепутал? – насмешливо ответил я – Ты предлагаешь алатису предать братство и работать на тебя? На Абсорбс в твоем лице? С тобой все в порядке, парень?
Он лукаво улыбнулся в ответ.
– Я знаю кто ты, и знаю, что в тебе течет кровь человека. Так что это будет всего лишь наполовину предательство. А дрожь в твоем голосе говорит мне о том, что тебе сейчас очень страшно.
– Никогда в своей жизни я не предам то, во что верю. – прошипел я.
– Тогда она продлится еще недолго. – засмеялся Максвелл.
– Не забывай, – прошептал я, подходя к Максвеллу – что случилось с предыдущим главой, считавшим себя самым умным и сильным.
– Фридрих был узколобым глупцом, Льюис – слишком слабым, чтобы убить кого-либо. Но не я.
– Чем же ты лучше их? У Льюиса хотя бы была совесть? А что есть у тебя?
– Ты сейчас поймёшь, что важно то, чего у меня нет. – спокойно ответил он.
Я засмеялся, не в силах сдерживать свою злость и презрение.
– Впрочем, не это важно. – добавил он – С завтрашнего дня всем твоим братьям лучше бы спать с оружием под подушкой, ну или как вы там спите.
– Не боишься, что со своими амбициями ты не доживешь и до завтра? – насмехался я.
– Во мне нету страха. Лишь ненависть. – пугающе спокойно и умиротворенно ответил Максвелл.
В его глазах сверкнуло лукавое самодовольство и в тот же момент он схватил меня мертвой хваткой за галстук и припёр к стволу дерева за моей спиной.
– И начну я мстить, – произнес он, доставая из пиджака пистолет, – уже сегодня.
Не теряясь в ситуации, я сообразил, что за спиной у меня есть кинжал, нужно лишь достать его. Максвелл приставил ствол к моей шее, когда я достал свой кинжал и замахнулся на него. Он успел увернуться, но я поранил его руку, и он выронил пистолет, при этом продолжая держать меня за галстук. Далее произошла некая путаница событий, в которой Максвелл пытался поднять свой пистолет, удерживая и пиная меня, а я пытался вырваться из галстука, сжимавшего мое горло и воткнуть кинжал в Максвелла. Никто из нас не собирался дать другому сделать желаемое, и Максвелл сковывал мои движения, а я не позволял ему дотянутся до оружия. Все длилось несколько секунд. В попытке отрезать ту часть галстука, которая была в руке Максвелла, он подбил мой локоть, и я непроизвольным движением сбил с его лица темные очки. Лезвие моего кинжала скользнуло по его лицу. Черные очки упали на сырую землю. Он отпустил меня и отшатнулся назад, а на его светлом гладко выбритом лице появилась тонкая алая полоса, тянущаяся от левой щеки через его губы к подбородку. В считаные мгновения алая нить превратилась в бурый поток крови. Кровь скапывала на воротник его белоснежной рубашки, стекала по его шее. Он схватился руками за лицо в надежде остановить кровь, но она просачивалась сквозь его плотно сжатые пальцы. Охваченный жутким ужасом, я бросился прочь, скрываясь в густых кустарниках и деревьях, боясь обернуться на него и увидеть погоню.
Я привык к тому, что меня могут и хотят убить, что я должен вредить и убивать во имя сохранения равновесия двух миров, но этот случай выбил меня из привычной колеи. Я не ожидал, что обычный человек, довольно приветливый и воспитанный, окажется жестоким главой Абсорбс Глобал Индастри, плевавшим на нормы приличия и мораль. Но хуже того были его слова о ненависти, которая теперь, должно быть, достигла своего пика. Я морально не был готов к еще одному убийству, и вовсе не хотел изуродовать его лицо.
Я не помню, как вернулся в братство и рассказал о всем настоятелю, как пришел в себя. Но помню, что долгое время после этой встречи мне снились кошмары.
Я обрек себя на гнев Максвелла. Мне еще не было неизвестно, что он из себя представляет, но уже тогда я уяснил, что моей семье не выжить, если о них узнает Максвелл.
Более того, новость, принесенная мне Реей несколькими днями спустя, сделала эти сны невыносимыми и заставила изменить свою жизнь еще сильнее.
4
Несколько дней спустя, когда все улеглось, я успокоился и решил проведать Рею. Скрывшись от чуткой заботы братьев под предлогом своего плохого самочувствия на почве тревоги, я удалился в свою келью. После случившегося я чувствовал себя чудовищем, бездушным и кровожадным; я не мог ни есть ни спать – ведь я изуродовал ни в чем еще неповинного человека, тем самым заставив его совершать в будущем самые ужасные поступки. И лишь Рея могла успокоить мою душу, даже не зная о случившемся
В это время осени темнело рано, что и помогло мне прибыть к Рее под покровом ночи. Этим радость осени для меня ограничивалась; сырой ветер, мокрая листва на асфальте и частые дожди вовсе не радовали мое сердце, напоминая о тяжелых временах моей жизни. Хотя, сама перемена погоды, когда с одной стороны небо сохраняло золотисто-голубой цвет, а с другой – приобретало пурпурно-синюшный цвет, и казалось, что два мира сталкиваются прямо у меня над головой – такое зрелище чрезвычайно радовало меня.
Я быстро добрался до дома Реи. В окнах ее спальни ярко горел свет и на подоконнике сияла синяя лампадка. Во всех прочих окнах стояла черная темнота. Тихо опустившись к ее окну, я взобрался на подоконник, снял маску, превратился в человека и осторожно ступил с подоконника на пол. В комнате громко играла заводная музыка. Стараясь не дышать, я прятался за шторами и пытался разведать обстановку в ее спальне. Отклонив тюль, я увидел полупустую спальню, заполненную картонными коробками, горы смятых газет, Рею и Даррелла, паковавшего предметы в коробки. Даррелл очень вырос и повзрослел: его янтарные глаза стали глубже прежнего, взгляд стал цепким и острым. Золотистые волосы стали еще гуще, а щеки розовее. Теперь он уже был одет как взрослый мальчик. Он стоял недалеко от Реи. Она сидела на полу на коленях и оборачивала маленькие фигурки бумагой. Она была в пижаме, ее волосы были туго скручены в пучок, на ее щеках горел румянец, и ее глаза сверкали, как прежде. Увидеть ее для меня уже было достаточно, чтобы тяжелый камень упал с моего сердца. Она услышала меня и обернулась к окну. Далее она сделала нечто, что удивило меня, но в то же время дало мне понять, насколько для нее важен Даррелл: Рея подозвала Даррелла к себе и закрыла ему глаза руками.
– У меня есть для тебя сюрприз! – радостно сказала она – Угадай, кто к тебе пришел?
После этого Рея подозвала меня к себе жестом, и раскрыла глаза сыну. Времени снимать накидку не было, и я предстал перед сыном в том виде, в котором выбирался из монастыря – в длинной черной накидке с капюшоном. (Хорошо хоть маску я успел снять!)
– Это мой папа? – радостно, но немного осторожно сказал он.
Я опустился перед ним на колено и обнял его. Он тоже обнял меня. Вдруг я почувствовал, что боюсь, что мой сын однажды не захочет меня обнять или же просто не узнает меня. Я зажмурился и крепко прижал к себе сына, сохраняя в своей памяти это мгновение. Каким же прекрасным он был тогда!
– Почему ты пришел так поздно? – спросил сын, когда я отпустил его. Его огромные янтарные глаза заставили меня на доли секунды забыться и пропасть в них. Голос Реи привел меня в себя.
– Аллан, ты пришел нас провести? – спросила она.
– Провести? – удивился я, уставившись на Рею.
Мое сердце быстро застучало в груди, подавая мне сигнал о том, что происходит что-то важное, и я не имею понятия что. Первая мысль была о том, что я не понимаю значения слова "провести".
– Провести? – повторил я – Вы едите в путешествие? Или… – я замолчал, поняв, что обычно люди не путешествуют со всеми своими вещами из дома.
– Мы переезжаем, Аллан. – сказала Рея, взяв меня за руку.
– Куда?
– В Нью-Йорк! – радостно сообщил Даррелл.
– И когда вы едите?
– Завтра вечером. Все подробности я расскажу тебе позже. – ответила Рея.
– Почему? – удивился Даррелл – У тебя есть секреты?
– Дорогой мой, – сказала она, нежно улыбаясь – у каждой мамы должны быть секреты. Но поверь мне, ты знаешь все о нашей поездке. А твой папа – нет. Но вместо того, чтобы сейчас отбирать ваше время этими разговорами, лучше проведите его вместе, поиграйте. Потом, когда вы наиграетесь вдоволь и ты пойдешь спать, я расскажу ему о нашем маленьком путешествии.
– Хорошо, мама. – послушно ответил он.
Она провела ладонью по золотистым волосам ребенка.
– Ты поможешь мне сложить вещи в коробку? – спросил Даррелл, поворачиваясь ко мне.
– Конечно помогу. – немного растеряно ответил я – Какие?
Сын взял меня за руку и повел в свою комнату. Он включил свет в детской, и показал крошечной ручкой на несколько разбросанных коробок и свертки из газет, лежавшие то тут, то там по всей комнате.
– Их нужно заклеить и подписать. – важно пояснил малыш.
– Ты уже умеешь писать? – шутливо удивился я.
– Конечно умею! Мне уже пять лет, и я скоро пойду в школу! – возмутился Даррелл, мило надув щеки, и скрестив ручки на животе.
– Какой ты взрослый. – ответил я, удивляясь тому, что пять лет нашей жизни пролетели, как падающая звезда и важную часть его жизни я попросту упустил.
– Ты знаешь, когда мой день рождения? – спросил сын, застигая меня врасплох.
Я быстро начал считать и думать, когда же мог быть его день рождения, но кроме времени года не смог ничего предположить.
– Мой день рождения – гордо и важно заявил Даррелл – двадцать третьего февраля. Мама мне сказала, что это самый необычный месяц в году потому, что у него нету всех дней.
– Как это нету? – подыграл я ему.
– У него двадцать восемь дней, а не тридцать.
– А ты знаешь, сколько это – тридцать? – шутливо спросил я.
– Да. – он показал свои ладошки, широко расставив все свои крошечные пальчики – Три раза вот так. – сказал Даррелл.
Я улыбнулся ему в ответ.
– Папа, – продолжил малыш, но далее этого слова я перестал что-либо слышать. Барабанный стук моего сердца заглушал все вокруг. Это слово эхом звучало в моей голове, делая все прочее не важным. Когда Даррелл стал теребить меня за плечо, я пришел в себя и виновато уставился на него, стесняясь переспросить его вопрос.
– Так был ты там или нет? – настаивал малыш.
– Прости, где?
– В Нью-Йорке! Мы же завтра едем туда! – воскликнул он.
– Да, был. – ответил я – Тебе там понравиться. Но я хочу, чтобы ты сам все посмотрел, а потом мне рассказал. Хорошо?
– Хорошо! – обрадовался он.
Мы принялись паковать вещи, утрамбовывать мягкие игрушки в коробки и затем заклеивали их. После чего Даррелл почетно подписывал каждую из коробок. Я обратил внимание, что у него не так уж много игрушек, и задал ему этот вопрос. Даррелл ответил не сразу, задумавшись, зачем ему еще игрушки.
– Мне хватает этих. – сказал он.
– Разве тебе никто их не дарит? – удивился я.
– Мне дарит игрушки мама. Друзья дарят игрушки на мой день рождения.
– А кто еще? У тебя же есть бабушка, дядя и прочие родственники.
– Нет. Они мне ничего не дарили. Я их не видел. – спокойно ответил ребенок.
Мы закончили работу, и Дарреллу нужно было ложиться спать. Почти все вещи были собраны и упакованы для переезда, в том числе его кроватка. Эту ночь ему следовало провести в кровати с Реей. После того, как он послушно надел пижаму и почистил зубы, Даррелл умостился на кровати Реи, пригладил одеяло и, чего я очень ждал, попросил остаться с ним, пока он не уснет. Я не желал и даже не мог ему отказать. Рея погасила свет и покинула комнату, закрыв двери. Я лег рядом с ним на подушку, вдыхая аромат кожи Реи, и обнял сына, пожелав ему спокойной ночи. Через пару минут он уже крепко спал, тихо посапывая. Мне не хотелось отпускать его и не хотелось уходить из комнаты, чтобы не потерять своего сына. Но когда почувствовал, что сам засыпаю, я понял, что пора вставать.
– Почему вы едите именно в Нью-Йорк? Ты хочешь убежать от кого-то? – первым делом спросил я Рею, увидев ее в гостиной. Она ждала, когда я выйду из комнаты чтобы рассказать всю правду.
– Мне предложили работу заместителя главного хирурга в одном из лучших госпиталей города. К тому же они предоставляют квартиру. А рядом находиться хорошая школа. Ответ нужно было давать быстро. Я решила, что это неплохой вариант для нас с сыном.
– И когда ты собиралась сказать это мне?
– Я тянула с отъездом сколько могла. – пожала плечами Рея – Но они настаивают на скорейшем вступлении в полномочия, и завтра вечером мы с Дарреллом летим на самолете в наш новый дом. Утром приедут за вещами. Он не хотел оставлять свою кровать и мебель, так что придётся забрать их с собой.
– Ты уверена в своем решении?
– Да, наверное. Не каждый день выпадает возможность жить и работать на Манхеттене. – ответила Рея, скрывая радостную улыбку.
Я присел рядом с ней на диване, взяв ее за руку.
– Я рад за тебя, Рея, очень рад. Теперь я смогу чаще видеть вас. Но ты уверенна, что это лучшее место для Даррелла?
– Да, уверена. Наши окна будут выходить на Центральный парк, а школа расположена в нескольких кварталах от госпиталя. И ему не нужно будет сидеть с няней каждый вечер.
– Ты хорошо все обдумала? – продолжал сомневаться я.
– Я много об этом думала и решила, что так будет лучше для моего сына. – ответила Рея.
– Порой все выходит совсем не так, как ты того хочешь. И лучшие намерения могут принести худшие результаты, когда ты причиняешь боль невиновному.
– Аллан, – ответила Рея, словно понимая, что речь идет уже не о переезде – любой поступок, принесший нежеланные результаты, но совершённый с благими намерениями, будет оценен как правильный, пусть и неудачный. А для того, чтобы все происходило именно так, как задумано, не достаточно просто думать об этом, необходимо контролировать каждую малейшую деталь и придумывать десять шагов наперед. Нужно много работать. Нельзя давать неудаче подорвать твою веру в себя. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю.
– Что же у тебя? Ты вновь пропадал полгода, без малейшей весточки.
– Я же обещал тебе, что вернусь как можно скорее.
– Хм, если сравнивать с тремя годами, то я согласна, что это достаточно быстро. – язвительно заметила она.
– Прежде ты была приветливее. – заметил я.
– Прости. Я очень устала и не готова провести всю ночь за разговорами. Завтра трудный день.
– Я не буду тебе надоедать. – ответил я, собираясь уходить.
Она схватила меня за рукав накидки, заставляя сесть обратно на диван рядом с ней.
– Подожди. – сказала она, поднимаясь с дивана.
