Непокорная. Пташка для Ястреба

Амайрани Лу

Непокорная. Пташка для Ястреба

Глава 1

Жасмин

Лёгкий, полупрозрачный платок взмыл вверх ярким облачком, и, пока он медленно падал, я успела нарисовать бёдрами идеальную восьмёрку и, откинув рукой копну распущенных волос за плечи, прогнуться в спине так, что кончики непослушных каштановых кудрей коснулись пола.

Падая, платок укрыл мой живот и грудь, с такого ракурса открытую почти полностью, а я игриво подмигнула одному из гостей и вернулась в исходное положение. Танцуя, даже голой спиной чувствовала их жадные взгляды, дотошно облизывающие моё тело, но…

Только улыбаться! Всегда сохранять игривость во взгляде и приветливую улыбку. Другой судьбы, увы, мне не дано. Не заслужила… Аллах не позволит.

Рассчитываясь за постыдные ошибки молодости своей матери, в лучшем случае я могла быть лишь танцовщицей. О других вариантах думать не хотелось: прислуга, нянька, прачка, помощница на кухне.

Тяжёлой работы я не боялась, а вот провести всю жизнь, прислуживая чужим людям, я рисковала никогда не обрести свою семью. Горькая участь… Нелюбимый муж лучше, чем одинокая старость, – так нас учили. Все девочки впитывали это с молоком матери и страшно боялись незавидной судьбы полного отречения.

Мелодия постепенно стихла, оставляя фоном лишь глухой стук барабанов. Сначала они звучали едва слышно, повторяя биение моего сердца, потом ритм стал стремительно нарастать, а вместе с ним ускорились и мои движения.

Вскинув руки, я покачивала бёдрами, «танцуя» только оголённым животом, потом упала на колени и, изображая руками волны, мотнула головой, позволяя волосам очертить полный круг и упасть, тяжёлой завесой укрывая моё лицо, плечи, грудь и спину почти до бёдер.

Сквозь пелену тяжёлых локонов я видела, как зрители зачарованно замирали, приоткрывали рот и округляли глаза, забывая про кальян, еду, напитки и своих собеседников.

Своими движениями я вводила их в транс, а барабаны мне помогали. Эти в основном богатые и влиятельные мужчины не видели, как на моём лице расцветает коварная улыбка. Они были увлечены танцем моего тела.

Несколько минут завораживающего действия я ощущала себя всесильной, способной управлять этой беспощадной толпой, страждущей зрелищ.

Рисуя узоры, мои руки творили волшебство уже по привычке. Медленно и грациозно поднимаясь с колен, я снова повернулась к зрителям спиной и, покачивая бёдрами, встала на цыпочки.

Барабаны словно сошли с ума, приближая своим безумным ритмом кульминацию моего танца, и на последнем ударе, верхний свет погас, а помещение погрузилось в полумрак, разбавляемый лишь отблеском свечей.

Лёгкая тень метнулась за полотна навесного полога, украшающего одну из стен, и свет снова загорелся. Но небольшой, круглый подиум уже был пуст. Восстанавливая дыхание, я стояла в скрытой нише и, закусив нижнюю губу, широко улыбалась.

Несмотря на спорный статус, свою работу я любила. Адреналин, азарт и лёгкость, которые я не готова была променять ни на что другое, делали меня счастливой и… условно свободной.

Пялясь на то место, где только что порхала безымянная танцовщица, толпа гостей молчала почти минуту, а потом раздались хлопки, свист и улюлюканье, а на импровизированную сцену полетели монеты, купюры и даже украшения. Кольца, браслеты, запонки и массивные броши.

Один из охранников отеля быстро собрал с пола щедрые дары и, подав мне незаметный сигнал, исчез в одном из коридоров.

Я юркнула в сторону, а скрывающий меня полог не шелохнулся. Ибрагима я догнала быстро, но он даже внимания не обратил, с любопытством изучая мой сегодняшний улов.

– Отдай, – потребовала я и, забежав вперёд, преградила ему путь.

– Молодец, девчонка, – похвалил охранник и, попробовав одну из монет на зуб, вскинул брови и пробормотал: – Не девка, а золотая жила. Жениться на тебе, что ли?

– Я не девка, – огрызнулась я и, продолжая двигаться спиной вперёд, повторила: – Отдай! Это не твоё!

– Надо делиться, пташка, – пророкотал Ибрагим и, свернув в коридор, ведущий к помещениям для персонала, упрекнул: – Если бы не я, тебя бы давно умыкнули и увезли. И хорошо, если просто в чей-нибудь гарем.

– Иди сам потанцуй, может, и тебе перепадёт золото от восторженных богачей, – не сдержавшись, выпалила я и тут же поплатилась.

Ибрагим резко остановился, обернулся ко мне и, сунув золото в карман, нахмурился. Шагнув вплотную, ухватил меня рукой за шею и, пригвоздив к стене, склонился.

– Что ты сказала, пташка? – пророкотал он и, сведя брови на переносице, добавил: – Вот укорочу тебе язык, будешь знать.

– Пусти, – извиваясь, прохрипела я, но его это только раззадорило.

– Красивая, ты. Жаль, что шармута, – изучая моё лицо придирчивым взглядом, усмехнулся он и, сжав шею сильнее, второй рукой начал шарить по моему телу.

– Не смей, – похолодев, пискнула я, а из глаз брызнули слёзы обиды и бессилия.

– Может, и правда жениться на тебе, – игнорируя мои попытки высвободиться, задумчиво пробормотал Ибрагим и, криво усмехнувшись, дополнил: – А что?.. Твой отчим только счастлив будет избавиться от такой обузы, как ты. Мне ещё и приплатят.

Извернувшись, я лягнула его ногой, но удар пришёлся в бедро, а не в пах. Охранник запрокинул голову и, расхохотавшись, снова посмотрел мне в глаза. Прицыкнув языком, покачал головой и, подмигнув, отпустил меня.

Съехав спиной по стене, я поджала под себя ноги и, закусив губу, всхлипнула. Ибрагим присел на корточки и, поймав мой подбородок пальцами, вынудил поднять голову.

– Своими выходками ты меня только раззадорила. Жди сватов, птаха.

– Никогда, – заикаясь, пролепетала я и, стиснув зубы, прорычала: – Никогда этого не будет. Слышишь?

– Это мы ещё посмотрим, – пророкотал Ибрагим и, продолжая удерживать мой подбородок, склонился, чтобы поцеловать.

А в следующую секунду отлетел к противоположной стене, сражённый мощным ударом. Пялясь на неожиданного спасителя, я даже его имя вспомнить смогла не сразу. Мужчина встал между нами и, не глядя на меня, спокойно произнёс:

– Отдай девушке всё, что забрал. А ещё раз тронешь её, я тебя убью.

* * *

Шармута – в переводе с арабского, шлюха, падшая женщина.

ГЛАВА 15

Зейн

Она смотрела на меня шокированным взглядом, но выглядела немного потерянной и чем-то расстроенной. Шкатулка с волшебством захлопнулась, а я не понимал причин. Ощущал и почти визуально мог видеть непрошибаемую стену, воздвигнутую Жасмин.

О предстоящем замужестве она говорила с горечью и обречённостью, и вывод напрашивался сам собой: вскоре Жасмин ждал нелюбимый муж и навязанный брак.

Впрочем, как и у меня, но я сбежал, а она… Всего лишь девчонка, зависящая от решения родни, – сотни лет в нашей культуре именно так решались судьбы. По сговору между богатыми семьями, и при первой же возможности, если семья не имела достатка.

Юная Жасмин, скорее всего, была из второй категории, иначе любящий папочка никогда бы не позволил ей работать и непременно нашёл бы самую выгодную партию.

– Шланг там, – вернувшись к прерванному занятию, буркнула Жасмин и, поджав губы, принялась надраивать диван, рискуя протереть в дорогой коже дыру.

Судя по ловким движениям, Жасмин привыкла к такой работе. Не боялась испачкаться и не морщилась от вида пыли и грязи. Закатанные рукава открывали вид на изящные запястья, а тонкие пальчики крепко сжимали губку. И кольца или браслетов я не заметил.

– Что же за жених такой, раз позволяет тебе столько работать? – не сдержавшись, проворчал я, но удостоился лишь насмешливого взгляда.

– Так он и не позволил бы, – фыркнула Жасмин и, поправив прядку волос, выбившуюся из-под платка, пробормотала: – Если бы не жадность отчима…

– Отчима? – переспросил я и, включив воду, начал ополаскивать из шланга ближайший столик.

– Не твоё дело, – огрызнулась она. Выпрямившись, отшвырнула губку в ведро с мыльной пеной и, оглядев террасу, попросила: – Смывай пену, а я насухо протирать буду. Потом помоем пол и…

– Птаха, вот ты где, – выглянув на террасу, перебила какая-то женщина и, смерив меня любопытным взглядом, протараторила: – Как освободишься, сходи на конюшни. Хозяину нового жеребца привезли, а он никого к себе не подпускает. Поворкуй, успокой, ну и… как ты с ними умеешь.

– Скоро освобожусь, – откликнулась Жасмин и, улыбнувшись, мечтательно вздохнула.

– Лошадей любишь? – продолжая орудовать шлангом, поинтересовался я и, хмыкнув, добавил: – А почему она назвала тебя птахой?

– Порхать очень люблю, – закатив глаза, раздражённо выдохнула Жасмин и, помолчав, всё же поделилась: – Танцовщица я, вот и прозвали пташкой.

– Танцовщица? – вздёрнув брови, усмехнулся я и, покачав головой, поддразнил: – Зачем тогда поломойкой подрабатываешь?

– А ты сын грозного шейха, что ли? Ручки замарать не боишься? – передразнила Жасмин, а я вздрогнул и, сжав шланг, нахмурился.

Жасмин даже не подозревала, как близка оказалась к правде, от которой я бежал. Нет, отец не был шейхом в привычном понимании, но его влияние и капитал внушали страх и заставляли уважать древний род Мансури. Ему не переходили дорогу, ни в бизнесе, ни в обычной жизни.

Лишь я осмелился противиться решению грозного родителя, и всё ещё не был уверен, что выйду победителем из нашего неравного противостояния.

Уборку террасы мы завершали в полном молчании. Жасмин хмурилась и, терзая нижнюю губу, о чём-то думала. Иногда я ловил на себе её задумчивый взгляд, но она тут же краснела и отводила глаза, делая вид, что сосредоточена на работе.

А вот я не мог не смотреть на своенравную пташку, впорхнувшую в моё сердце, как в распахнутое окно, и поселившуюся там навечно. Нежная, хрупкая, дерзкая, так не похожая на мою невесту, но… Абсолютно моя!

Пока Жасмин протирала последний диван, я отшвырнул ставший ненужным шланг и, взяв скрёбок, начал сгонять лишнюю воду в сточный жёлоб. Делал это впервые, и, наверное, неуклюже, но на фоне тревожных мыслей и захлестнувших эмоций действовал практически машинально.

Теперь я мечтал, как однажды вернусь к отцу, играючи докажу, что могу жить без его помощи и покровительства, и представлю Жасмин своей законной женой. Не сразу, но он поймёт и примет мой выбор. Должен принять!

Но как доказать, что отныне я отвечаю за свою жизнь, я пока не представлял. Деньги украли, документы тоже, а работа, полученная в шикарном отеле, не могла обеспечить мне безбедное будущее и дать шанс побороться за любимую женщину.

Погрузившись в мысли, чуть не пропустил, как Жасмин засобиралась уйти. Услышав странный скрип, обернулся и, обнаружив, что моя пташка убирает инвентарь в специальную нишу, начал сворачивать шланг.

– Ну я пошла, – сцепив руки в замок, выдавила она и, смутившись, опустила взгляд и сбивчиво добавила: – А тебе, наверное, надо найти управляющего. Он даст тебе задание или…

– Я иду с тобой, – качнув головой, отрезал я, а Жасмин округлила глаза.

– Куда?

– На конюшню, – пояснил я и, отряхнув брюки, поделился: – Тоже люблю лошадей. Может, я помогу справиться с непокорным жеребцом.

Жасмин смерила меня скептическим взглядом и, покачав головой, отмахнулась, а потом вышла с террасы. Её молчание я принял за знак согласия, поэтому отправился следом.

Чтобы не беспокоить важных гостей отеля специфическими запахами, конюшни располагались в отдалении. Мы шли по мощёной дорожке, но Жасмин всё время старалась уйти вперёд, и к концу пути уже заметно запыхалась.

Наблюдая за ней, я сдержанно улыбался и по сторонам почти не смотрел, а когда она пустилась на бег, растерялся. Не сразу, но понял причину её спешки и, нахмурившись, побежал туда же. Обогнав мою своенравную пташку, достиг забора, огораживающего большую круглую площадку, и, не мешкая, перемахнул через препятствие.

Молодой, чёрный жеребец наотрез отказывался бежать по кругу, выделенному для усмирения необъезженных красавцев. Громко ржал, вставал на дыбы и, не замечая боли от впивающегося в дёсны удила, рвался на свободу. Совсем как я…

Работник, пытающийся справиться со скакуном, приглушённо ворчал и бил подопечного плёткой.

– Не надо! Не бейте его! – за спиной послышался истошный крик, и, оглянувшись, я увидел Жасмин, отчаянно сражающуюся с проржавевшей щеколдой небольшой калитки.

– Стой! Дай мне, – подбежав к конюху, потребовал я и, предотвращая ненужные объяснения и препирательства, нагло соврал: – Меня хозяин отправил, велел объездить.

Мужчина изучил меня прищуренным взглядом и, всучив верёвку и плётку, быстро пошёл прочь, продолжая ворчать что-то про трату времени и бесполезные усилия.

Жасмин уже спешила к нам, а я, медленно натягивая верёвку, осторожно приближался к взмыленному жеребцу и ласково нашёптывал успокаивающие слова.

– Хороший… красавец… ну, иди ко мне, дай хоть погладить. Я не обижу, не бойся.

Конь опустил голову и, роняя изо рта пену, вздрагивал всем телом. Его уши тоже настороженно подрагивали, словно он прислушивался к моему воркованию, но переднее копыто иногда постукивало по утрамбованной почве, намекая, что в случае опасности шутить он не собирается.

Не сразу, но скакун подпустил меня, позволил погладить и, фыркая, пожаловался на вселенскую несправедливость.

– Морковку ему дай, – прошептала подкравшаяся Жасмин и, вложив мне в руку кусочки овоща, тронула пальчиками шелковистую гриву.

Под её ласковой, почти невесомой ладошкой, скакун расслабился, опустил голову и, нажёвывая угощение, зажмурился. Жасмин подошла ближе и, обняв за шею, начала намурлыкивать какую-то мелодию. Без слов, но переливы этого звука породили на моей коже табун мурашек.

Не задумываясь о последствиях, я придвинулся вплотную и, поглаживая гриву коня, накрыл рукой тонкие пальчики Жасмин. Прерывисто вздохнув, она вздрогнула и, вскинув на меня растерянный взгляд, гулко сглотнула.

Нас могли заметить, но она не отшатнулась. Замерла, как в момент нашего первого единения, а пухлые губы чуть приоткрылись.

Нестерпимо захотелось поцеловать её, но… С моей стороны это было бы необдуманно и слишком рискованно, поэтому я поспешил отвлечь и её, и себя.

– Отойди, пташка, хочу обуздать этого непокорного.

ГЛАВА 16

Жасмин

Наблюдая, как два молодых, сильных и красивых «скакуна» пытаются установить первенство, я невольно улыбалась.

Скинув рубашку, Зейн кружил вокруг беспокойного жеребца и, цокая и причмокивая, имитировал лошадиное ржание. Выглядело это очень забавно, но скакун будто вступил в диалог со странным существом, пытающимся уговорить его стать чуть покладистей.

Ещё морковка, немного ласки, чуточку упорства, и Зейн рискнул. Прихватив густую гриву рукой, вскочил на непокорного жеребца и, прижавшись к нему, обнял за шею, терпеливо пережидая весьма ожидаемый протест.

Чёрный красавец, встал на дыбы и громко заржал, потом взбрыкнул, вскидывая сразу обе задних ноги, но, поняв, что досадная липучка никуда не делась, пустился галопом по загону. Загородка не давала ему свободы действий, и скакун метался по кругу, иногда резко меняя направления и пытаясь стряхнуть Зейна со своей сильной спины.

Постепенно конь выдохся и, замедлив бег, пошёл рысцой. Осмелев, Зейн сел прямо и, похлопывая жеребца рукой по шее или крупу, направлял его движения. Мой бродяга улыбался, его чёрные, волнистые волосы растрепались, а на крепком торсе и широких плечах поблёскивали капельки пота.

За этим можно было бы наблюдать вечно, и я настолько увлеклась, что не заметила приближения неожиданной персоны.

– Вот ты где, – подкравшись, прорычал Ибрагим и, ухватив меня за предплечье, дёрнул на себя.

– Пусти, – пискнула я и, поморщившись от боли, зашипела сквозь стиснутые зубы: – Забыл о запрете хозяина?

– Плевать, – отрезал женишок и, склонившись, прищурился: – Я тебя везде ищу, а ты, паршивка, тут глазеешь на какого-то полуголого мужика. Кто он вообще? Откуда взялся этот смазливый?

– Не твоё дело, – огрызнулась я и попыталась вырваться, но Ибрагим скрутил меня и, удерживая одной рукой моё лицо, начал наклоняться, явно собираясь поцеловать.

– Отпусти девушку! – раздалось совсем рядом, а через мгновение мои руки получили свободу, а Ибрагимповернулся к посмевшему вмешаться.

– Шёл бы ты и не встревал в разговор жениха и невесты, – пророкотал он, а Зейн смерил его прищуренным взглядом и усмехнулся.

– Кто жених? Ты, что ли? Ну-ну… Что-то не похоже, что Жасмин рада твоему появлению и согласна пообщаться.

– Он знает твоё имя? – оглянувшись, с нескрываемой злостью спросил Ибрагим и, стиснув зубы, прорычал: – Ладно, это мы обсудим позже, а пока…

На последней фразе он стащил с себя рубашку и, отшвырнув на столбик ограждения загона, начал надвигаться на Зейна, демонстративно разминая шею. Я впервые видела его торс обнажённым, а разглядев знаменитую татуировку ястреба, покрывающую одно плечо, часть шеи, спины и груди, охнула.

Что мог противопоставить безродный бродяга такому матёрому хищнику, как Ибрагим. Каждая его мышца выделялась под смуглой кожей, а кое-где виднелись рубцы, скорее всего, полученные от ножа или…

О, Аллах, я даже не хотела представлять, на что был способен мой жених в ближнем бою.

– Ибрагим, не тронь его! – возмущённо сопя, заверещала я и, шагнув к мужчинам, сверлящим друг друга ненавистными взглядами, протараторила: – Он ни в чём не виноват… Хозяин назвал меня по имени при нём, вот и всё. Успокойся немедленно, иначе я…

– Не бойся, пташка, я справлюсь, – перебив, спокойно произнёс Зейн и, сдержанно улыбнувшись, встал в боевую стойку и набычился.

Не знаю, дразнил ли бродяга моего жениха специально или моё прозвище вырвалось случайно, но это подействовало почти мгновенно.

– Пташка?! – взревел Ибрагим и, зарычав, кинулся на соперника.

Зейн был немного ниже и не таким крупным, как Ибрагим, но играючи уворачивался от мощных ударов и каким-то чудом всё время оказывался за спиной противника. Исподтишка не бил, но шлёпал Ибрагима по плечу или боку, методично доводя того до бешенства.

Взволнованный жеребец, успевший признать в Зейне надёжного друга, нервно топтался по ту сторону ограды, бил копытом, метался по загону и громко ржал. Я стояла в стороне и, сжав руки в кулаки, напряжённо наблюдала за дракой и, боясь отвлечь, больше не вмешивалась.

Уже понимала, что Зейн в долгу не останется. Судя по всему, драться он определённо умел, но иногда действовал медленней, чем того требовалось, или удар Ибрагима был слишком коварным.

По лицу моего дерзкого бродяги уже скатывались капли крови, сочащиеся из рассечённой брови, но мой жених тоже не остался невредимым. Утробно рыча, он скалился окровавленными зубами, всем своим видом внушая страх. Ну или хотя бы пытаясь…

Сдаваться никто из них не собирался, а Зейн успевал подкидывать в разгоревшееся пламя новые поленья.

– Жених, говоришь? Какой же ты жених, если свою невесту обижаешь ещё до брака? Трус ты, а не мужчина.

– Не лезь к моей женщине! – пророкотал Ибрагим, вызывая у соперника лишь усмешку.

– Ещё не твоей, Ястреб. Не твоей… – огрызнулся Зейн, а мой жених отшатнулся и замер.

Повернулся ко мне и, сведя брови на переносице, прищурился, а мой бродяга добил его очередной провокационной фразой.

– Не станет она твоей, так и знай, – дразняще произнёс Зейн и, сделав выпад, попытался достать соперника ударом в челюсть.

Выругавшись, Ибрагим отскочил в сторону и, вытащив что-то из кармана, надел на пальцы правой руки. Блестящий на солнце предмет напоминал собой сдвоенный перстень, но, вместо камня или литой верхушки, там оказались короткие лезвия, имитирующие лапу хищной птицы.

Три острых когтя торчали между пальцами Ибрагима, и он собирался ими воспользоваться. Уклоняясь от встречных ударов Зейна, он пошёл напролом и, замахнувшись, чиркнул его по груди, оставляя глубокие борозды.

Брызнула кровь, а мой бродяга охнул и, скривившись от боли, машинально попятился. Приложив ладонь к ранам, посмотрел на противника и, стиснув зубы, ринулся в бой.

– Стойте! Хватит! Не надо! – заорала я и, встав между ними, выставила руки, пытаясь сдержать рычащих соперников.

Понимала, что не остановлю их, но ужас за Зейна превзошёл все остальные чувства. По щекам текли слёзы, а мужчины будто не замечали моих криков и рыданий. Всё закончилось бы печально, если бы не хозяин, внезапно появившийся из-за угла конюшни.

– Ибрагим! – рявкнул он и, подбежав, отпихнул меня в сторону. Широко расставив ноги, встал в эпицентре конфликта и, обратившись к моему жениху, отчеканил: – Вон пошёл! Ты уволен!

Глава 2

Жасмин

Не удивительно, что я с трудом вспомнила имя нечаянного заступника.

Тахир в нашем отеле был тёмной лошадкой. Появлялся ниоткуда, помогал администраторам и носильщикам, брался за любую грязную или тяжёлую работу, провожал гостей в их номера, но иногда исчезал на несколько дней и даже недель.

Порой я видела его на конюшне, на кухне, на складах, но ни разу не замечала в крыле, предназначенном для временного размещения прислуги.

Возможно, он жил где-то недалеко в собственном жилье, но, отправляясь перед выходным домой, я не встречала его по дороге, на рынке, в городе или в посёлке.

Вечно хмурый, бородатый и облачённый лишь в серую или чёрную одежду мужчина, возраст которого точно назвать никто не решался. А я и не пыталась гадать… При его появлении отводила взгляд и спешила уйти. Для меня он олицетворял нечто мрачное и непредсказуемое.

А сейчас этот угрюмый и вечно пугающий меня мужчина заступился без лишних просьб. Просто появился в нужном месте и в нужный момент, и без предварительных разборок отшвырнул от меня обидчика.

От его низкого голоса с заметной хрипотцой по коже побежали мурашки.

– Отдай девушке всё, что забрал. А ещё раз тронешь её, я тебя убью.

Ибрагим уже пришёл в себя и, сидя у стены, тряс головой и, стиснув зубы, утробно рычал. На Тахира он смотрел настороженно и вступать в перепалку не торопился, хотя по габаритам и силе явно превосходил соперника.

– Простите, я не хотел, просто эта девка…

– Жасмин, – перебив Ибрагима, поправил Тахир и, указав на меня рукой, с нажимом повторил: – Её зовут Жасмин. Не девка, не пташка, не шармута… Жасмин, и никак иначе. Надеюсь, ты понял?

– Да, Жасмин… я помню… простите… – сбивчиво пробормотал Ибрагим, а я затаила дыхание, с настороженностью наблюдая, как поверженный охранник медленно поднимается с пола.

– Не у меня, – прицыкнув языком, произнёс Тахир и, сцепив руки за спиной в замок, добавил: – У неё проси прощения.

– Я же к ней всерьёз, – скривившись, начал оправдываться мой обидчик и, потупив взгляд, угрюмо пробурчал: – Даже жениться хочу, а она кочевряжится. А кто её возьмёт, кроме меня? бракованное отродье, а я…

– Я предупреждал, – тихо, но зловеще пророкотал Тахир и, шагнув к охраннику, схватил его за ворот одежды и шарахнул о стену.

А я не выдержала… Метнувшись в сторону, побежала по коридору, боясь даже оглянуться. Не хотела знать, чем закончится стычка мужчин, но почему-то была уверена, что у Тахира нет шансов выстоять против матёрого охранника.

Я опасалась, что Ибрагим всерьёз разозлится, легко одержит победу, а потом захочет вернуться к прерванному разговору и за унижение с лихвой отыграется на мне.

Мне уже было не до драгоценного улова, и тем более не до его лживых извинений. Торопясь укрыться в людном и безопасном месте, я пробежала до конца коридора, а там свернула в крыло, где располагались кухня и склады с припасами.

Так и влетела растрёпанной фурией в помещение, пропахшее свежими лепёшками, специями и едой.

– О, наша пташка прилетела, – помешивая что-то в большом казане, рассмеялась одна из постоянных кухарок. Добавила соль, приправы и, закрыв варево крышкой, кивнула на лавку: – Садись, поешь, а то совсем исхудала.

– Спасибо, Ирада. Я действительно голодная, – пытаясь хоть немного отдышаться, пролепетала я и, устроившись в самом углу, опасливо оглянулась на дверь.

– Да ты будто от шайтана бежала, – вздёрнув брови, нараспев протянула Ирада и, обернувшись к вошедшей девушке, тут же переключилась на неё: – Фарида, ну где тебя носит? Я не успеваю!

– А что поделать? – сгружая в мойку гору грязной посуды, отмахнулась девушка и, прицыкнув языком, пожаловалась: – Такая толпа сегодня собралась, только и таскаю туда-сюда. Устала, сил нет.

– Не жалуйся, – одёрнула её Ирада и, достав стопку чистых мисок и блюд, распорядилась: – Сядь, не мельтеши. Сейчас закуски соберу, а ты отнеси и сразу назад. Посуду помоешь, пока жаркое дойдёт.

– Много важных людей собралось, – ухватив со стола лепёшку, вздохнула Фарида и, сунув в рот, прошамкала: – Говорят, хозяин должен приехать, вот и надеются к нему на аудиенцию попасть.