Кармела

Все мысли проносятся в голове за секунду, пока похититель приходит в себя и молниеносно достаёт пистолет, наставляя на меня. По сощурившимся глазам я понимаю – ему смешно. Даже застав врасплох и выиграв немного времени, я для него лишь маленькая смешная девочка, едва ли представляющая угрозу.

– И в чём состоял твой план? Думаешь, мне не составит труда тебя убить? – спрашивает он, лениво растягивая слова.

Его акцент кажется мне странным, такой я никогда не слышала. Он точно не валенсиец, но кто тогда – определить я едва ли смогла бы. Я никогда не выезжала за пределы Испании, да и здесь бывала только в столице.

– Так убей! – я выпрямляюсь, неотрывно смотря глаза в глаза немигающим взглядом, внимательно изучая его.

Он отвечает тем же. Пугающим, острым, и в то же время осторожным взглядом. Он словно прощупывает всю меня, захватывая щупальцами в свой капкан.

– Стреляй же! – снова выкрикиваю на каком-то диком кураже, в надежде, что ему незаметно, как трясётся всё моё тело.

По крайней мере взглядом я не показываю свой ужас. Всё как в дикой природе – хищник не должен почувствовать твой страх. Они нападают на тех, кто слабее, кто не сможет дать отпор. Хотя вряд ли я способна хоть как-то противостоять ему, и мы оба это знаем.

Растрёпанная, босая, трясущаяся от смеси страха и холода, я надеюсь, что выгляжу минимум, как ночная фурия, а не затравленный кролик. А проследив за его взглядом, окинувшим меня с ног до головы, я только сейчас осознаю, в каком виде нахожусь перед ним. В пижаме! Полупрозрачной, неприлично короткой, которая точно не предназначается для посторонних взглядов. Какой кошмар!

Боже мой, о чём я думаю в такой момент?!

Парень громко издевательски смеётся, не сводя с меня дуло пистолета и также внимательно следя за каждым движением.

– Крошка, храбрость это, или глупость с твоей стороны, но ты зря это делаешь. Я убью тебя, и моя рука даже не дрогнет. – он пугающе замолкает, нагнетая напряжение. – Но есть и другой вариант. Ты будешь послушной девочкой, останешься здесь, и мы забудем про это маленькое досадное недоразумение.

Пока он говорит, я судорожно оглядываю помещение, не желая терять ни секунды. Глаза бегают в поиске хоть какого-то выхода. Но единственный оказывается через железную дверь. За спиной похитителя.

Выход один. Лучше умереть, чем остаться здесь.

ГЛАВА 3

Месяц спустя

Слегка опускаю голову, словно рассматривая что-то на полу, и прикрываю рот рукой, смачно зевая. Но это всё равно не ускользает от орлиного взгляда отца, стоящего поодаль. Он общается с одним из партнёров по бизнесу, не забывая краем глаза неустанно следить за мной. Заметив мои зевки, он сурово сводит брови к переносице и неистово моргает, как будто у него замкнуло мышцу на лице или начался тик. Сеньор Лосано, разговаривающий с папой, даже недоумённо оборачивается, и, увидев меня, приветственно салютует бокалом вермута.

Мило улыбнувшись, я спешу скрыться от их глаз, сливаясь с толпой. Схватив с подноса у официанта бокал с неизвестной мне жидкостью, в надежде, что это обычный лимонад, я быстро осушаю его до дна в дикой жажде. Горечь разливается по горлу, и я закашливаюсь. Это оказалось что-то похожее на вино, но будто бы в разы крепче. Благо, все вокруг заняты разговорами, и до меня им дела нет. Хотя, по правде говоря, ведь именно в честь меня все сегодня здесь и собрались. В честь совершеннолетия юной сеньориты Агирре, дочери одного из самых богатых людей в Валенсии. Приходя к нам в дом, каждый спешил меня поздравить, высказаться, умилительно складывая ручки на груди, какой маленькой они меня помнят, и как я расцвела сейчас, а потом, отдав все необходимые почести хозяевам вечера, направиться налаживать деловые контакты. Такие приёмы воспринимаются ими как способ наладить необходимые связи. Наверное, поэтому, в мой день на празднике нет ни одного моего друга. Большинство из присутствующих я вообще вижу впервые, и знаю только лишь нескольких близких папиных партнёров.

Скука. Скука смертная.

В свой день рождения я хотела бы лежать под палящими лучами солнца где-нибудь на Плайя-де-ла-Девеса, как можно дальше от людей, попивая арбузный лимонад, а потом добираться перебежками от тени к тени по раскалённому песку в спасительную прохладу моря. Пляж де ла Девеса точно не был сказочным райским местом, он практически не обустроен для отдыха и считается скорее "диким", но за это я и полюбила его. Моя мачеха Карла часто презрительно спрашивала, зачем я там ошиваюсь, когда есть много приличных мест, не говоря уже о нашем собственном бассейне на территории дома, она просто всей душой ненавидит море, солнце и общественные пляжи. А я не понимаю, как можно не любить море и предпочитать ему какую-то хлорированную, нагретую солнцем, лужу в десять метров длиной и два глубиной. Мне нужен простор, мягко обволакивающая солёная вода, бескрайний горизонт и бесконечная глубина, которая дарит то самое чувство невесомости и необъяснимого умиротворения. А ещё море как будто умеет разговаривать и общается с теми, кто способен его услышать. Я обожаю заплывать как можно дальше от берега и просто ложиться на спину, раскидывая руки и ноги бабочкой, тогда я словно могу услышать его – подводное эхо, плеск волн и какой-то особенный рокот. Вода в бассейне кажется, напротив, бездушной.

В ворота позвонили и, увидев по камере бордовую машину подруги, подаренную ей родителями на выпуск из школы, я, встрепенувшись, радостно бегу встречать Мерседес. Мы не виделись чуть больше месяца, а по ощущениям – целую вечность. Она для меня больше, чем подруга, иногда кажется, словно Мерседес – единственный близкий человек на всем свете, и понимает меня, как никто другой. Раньше мы даже хотели стать настоящими сёстрами, и всем так и представлялись. Мы обожали одинаково одеваться, краситься (только, конечно, втайне от моего отца), и копировать привычки и поведение друг друга, когда ещё учились вместе. В одиннадцать лет мне пришлось оставить школу, и когда мой класс, вместе с Мерчи перешёл на следующую ступень, я вернулась через год на начальную, и с того момента пересекаться с подругой мы могли только в коридорах. А потом отец и вовсе перевёл меня на домашнее обучение, и видеться мы стали ещё реже.

Медленно заехав на территорию, Мерседес лихо припарковывается. Невысокая смуглая блондинка, эффектно выбравшись из своей маленькой, почти игрушечной, машинки, и, увидев меня, с визгом кидается навстречу, забывая о высоких шпильках и коротком облегающем платье.

– Родная! Наконец-то! Я так скучала! – чирикает она, крепко сжимая в объятиях. – Сеньор Агирре не пускал меня к тебе, говорил, что нужен покой.

– Мерче, у меня ещё не зажила рана, – сдавленно напоминаю ей. – Осторожнее. Ты не представляешь, как я счастлива тебя видеть, особенно после всей этой толпы тухлых папиных гостей!

Подруга, ойкнув, тут же отпускает меня, продолжая сжимать только предплечья.

– Прости, я думала, всё уже зажило! Карме, ты расскажешь, что произошло? Я так боялась за тебя!

Но наговориться вдоволь нам не дают. Нас прерывает отец, бдительно следящий за мной и не выпускающий из виду даже на улице.

– Девушки! Сеньорита Дельгадо, – он пронзает подругу ледяным взглядом, склоняя голову в её сторону. – Рад видеть вас в своём доме. Снова. – и уже повернувшись ко мне: – Кармела, нас ждут гости.

Шепнув Мерседес: – Потом, – я спешу за папой в дом.

– Ты всё же её пригласила. – констатирует он, учтиво улыбаясь и кивая каждому гостю, проходя мимо, меж тем стиснув на моей спине жесткую ладонь, словно боясь, что я вот-вот сбегу. Для всех со стороны это, должно быть, похоже на тёплые семейные объятия, мне же его рука ощущается ледяным остриём ножа.

В это время Мерседес, пользуясь случаем, отходит подальше от толпы к столу с закусками, и уже принимается невозмутимо жевать пинчос с креветками и анчоусами, запивая сангрией.

– Как видишь. – скупо отвечаю я, зная, к чему ведёт этот разговор.

Отец, лишь коротко зыркнув в мою сторону, подталкивает к импровизированной сцене в виде небольшого постамента.

– Потом поговорим. Сейчас все ждут речь от именинницы.

Я едва удерживаюсь, чтобы не зарычать от беспомощности, как загнанная в угол львица, и не высказать отцу всё в тот же миг. Но, набрав в лёгкие побольше воздуха, натягиваю маску радушия на лицо и отправляюсь к постаменту. Нужно держать марку семейства Агирре. Семейные скандалы не должны становиться общественным достоянием.

Виктор Агирре – мой отец – по какой-то, известной только ему, причине, с самого начала ненавидел семью Дельгадо, и в частности, мою подругу Мерседес Дельгадо Сантос. Он множество раз пытался нас рассорить, запрещал встречаться и ограничивал в общении. И только благодаря Карле, которая неожиданно встала на мою сторону, мы остались подругами и могли видеться. Она оказалась решительно против желания отца посадить меня в импровизированную клетку и лишить общения с единственным по-настоящему близким человеком. Хотя мне эта забота от мачехи кажется деланно-притворной, и, безусловно, я ей благодарна, но считаю это всё лишь театральной мишурой, скрывающей её истинное лицо.

Я поднимаюсь, разворачиваясь лицом к гостям. Отец вместе с Карлой в первом ряду, поодаль на креслах расположились бабуля Гожи и дедушка Януш, совсем не скрываясь, кривя лицом, попивая коньяк и бесцеремонно-громко обсуждая собравшийся в нашем доме цветник богачей. За толпой передо мной, я едва могу рассмотреть Мерседес, всё также поедающую закуски, но теперь сосредоточившуюся на мне. Перехватив мой взгляд и подмигнув, она складывает пальцы в виде пистолета. "Пух" – читаю по её губам. Это наш фирменный жест ещё со школы, когда мы поддерживаем друг друга, и означает что-то вроде "жги, детка".

Глубоко вдохнув, начинаю свою короткую речь.

– Дорогие гости! Я счастлива видеть каждого из вас… Спасибо вам, что пришли в такой день в наш дом, благодарю каждого за ваши поздравления, для меня это многое значит. И… Папа, спасибо тебе за всё, и, конечно же, за этот праздник!

Как же мне тяжело произносить подобные речи, особенно перед кучей незнакомых людей! Но папа всегда настаивает на этом. Даже несколько предложений на этой сцене кажутся мне пыткой, а слова, заученные наизусть, напрочь вылетают из головы, стоит мне только посмотреть на людей.

Впрочем, отец остаётся доволен, и это главное. Удовлетворённо улыбаясь, он поднимается ко мне с бокалом шампанского.

– Друзья, спасибо, что почтили нас своим присутствием! Моей любимой и единственной доченьке, – высокопарно начинает он, приобнимая меня за талию, – сегодня восемнадцать лет! Как и любому отцу, мне трудно осознавать, что наша девочка так быстро выросла, ведь многие из находящихся здесь, помнят её совсем малышкой… – берёт паузу, поворачиваясь ко мне и заглядывая в глаза, а я неожиданно вижу в них влагу. – Но сейчас перед нами уже взрослая, невероятная и прекрасная девушка. Кармела, ты наш самый драгоценный бриллиант, который мы всегда будем любить и оберегать. За Кармелу!

Папа поднимает бокал, чокаясь со мной, и осушает его. Гости повторяют. А я лишь скромненько, из приличия едва пригубив, незаметно ставлю его на высокий стол рядом.

– Ну и, конечно, – продолжает папа, снизив тон уже только для меня, – наш с Карлой скромный подарок уже ждёт тебя во дворе.

Гости остаются в доме, продолжая банкет и шумно переговариваясь, мы же, с папой и мачехой, направляемся к выходу, где меня уже ожидает их сюрприз.

Я даже не сразу понимаю, что это именно он, соображаю лишь по глазам отца, гордо смотрящего на сияющую спортивную машину винно-красного оттенка.

– Вау, – Мерседес успевает незаметно выйти за нами и, остановившись позади, теперь с блеском в глазах рассматривает машину. – Крутая тачка!

– Ауди RS7, цвет Карла выбирала. – довольно обозначает папа.

Мысленно хмыкаю. Ну, если Карла выбирала…

– Ты же любишь красный. Я, как увидела её, сразу о тебе подумала! – мачеха, тряхнув своим идеально ровным каре, приобнимает меня с другой стороны, вызывая рой неприятных мурашек по телу. – Ты рада?

– Конечно! – аккуратно отодвигаюсь от неё, изображая на лице бурный восторг.

Я даже почти не вру. По правде говоря, машины всегда были мне безразличны, как и украшения, которые отец часто дарил по праздникам. Но я и сама не знаю, что было бы для меня идеальным подарком. Из материального у меня есть всё, а то, чего ещё нет – я могу спокойно купить. Пожалуй, есть лишь одно, о чём я мечтала всю жизнь: свобода и… мама, моя любимая мамочка. Я готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы она жила и снова была рядом со мной. К сожалению, ни того, ни другого, отец мне дать не мог. Хотя машина, в каком-то роде, как капля свободы в огромном море. Хоть и эфемерная.

Мерседес возбуждённо ходит вокруг спорткара, радуясь и восхищаясь вместо меня.

– Но у меня же нет прав. – неуверенно то ли спрашиваю, то ли констатирую я, смотря на папу.

– Получишь.

Удивительно, что с ним случилось. Ещё недавно он перевёл меня на домашнее обучение, лишь бы я никуда не выходила из дома, а сейчас сам дарит машину и предлагает получить права.

Нет, я не жалуюсь. Однозначно, такие перемены мне нравятся. Папа умеет удивлять. Но это… странно

Они с Карлой скрываются в доме, а мы остаёмся вдвоём у машины.

– Зная тебя, ты не в восторге от этой малышки. – тянет Мерчи, искоса поглядывая в мою сторону. – Но ты вообще в этом плане странная. Я, конечно, всегда понимаю тебя, но не в этом случае! Это выше моего понимания… Честно говоря, я всегда мечтала о такой тачке, и на твоём месте была бы очень рада. А ты просто разбиваешь мне сердце своим безразличием!

Я грустно улыбаюсь. Действительно, подруга знает меня лучше всех, даже родного папы.

– Я знаю, дорогая. Просто… Это всё не для меня. Я считаю себя первоклассным пассажиром, но не водителем.

– Ой, Карме, не говори чушь, ты же просто ещё не пробовала! Сейчас как войдёшь во вкус!

Посмеиваясь, приобнимаю подругу, наслаждаясь тем чувством, которого мне не хватало весь этот месяц. Мерседес за все годы нашей дружбы стала, в каком-то роде, уже частью меня самой. Противоречивой, буйной, вечно позитивной, и, как бы не хотелось признавать это раньше, моей абсолютной противоположностью.

– Ну, лучше, чем ты, водителем мне точно не стать.

– Даже спорить не буду. – фыркает она, обходя ауди и с восторгом осматривая её по второму кругу, с благоговейным трепетом легко проводя пальцами по блестящему корпусу. – Двигатель шестьсот литров, разгон до сотки за три секунды, максимальная скорость за триста километров! Зверь, а не тачка!

– Хочешь, садись за руль. – предлагаю, зная, как подруге этого хочется и заражаясь её, почти детским, восторгом.

Мерседес широко распахивает глаза и трепетно шепчет:

– Ты правда разрешишь мне первой опробовать твою красотку?

– Я серьёзно, садись.

– Уиии, Святая Мария! Карме, ты знаешь, что я обожаю тебя?!

Она подлетает ко мне, вновь с недюжинной силой стискивая в объятиях.

– Мерчи, больно! – стону от острой рези в плече, над ключицей.

Шов ещё не зажил до конца, на полное восстановление после такой травмы требуется от трёх месяцев до полугода, а у меня не прошло и пары месяцев. Я уже могу ходить без бандажа, заниматься привычными делами, но без резких движений, и, тем более, воздействия на ещё незажившую до конца рану.

– Чёрт, прости, родная! – Мерседес в своём репертуаре, разгон от "Святой Марии" до "черта" за несколько секунд. – У меня, кстати, есть отличная идея!

Мысленно я стону. Хорошие идеи Мерседес обычно заканчиваются для меня чем-то плохим. В последний раз, когда она повела меня к какому-то красивому месту, которое как-то проезжала с родителями, но помнила лишь примерно его местоположение, я угодила в болото и вернулась домой по уши в грязи. Кто бы мог подумать, что в Валенсии вообще существуют болота!

– Арчи устраивает вечеринку, и мы, конечно же, приглашены! – улыбаясь во весь рот, оглашает Мерседес.

– Кто такой, черт возьми, Арчи?

– Ну, тот крашеный блондин, который учился на год старше нас. То есть меня на год, а тебя на два года, получается. – видя недоумение в моих глазах, она продолжает перечислять. – Ну, он ещё с Камилой встречался. А, ты же не знаешь Камилу! О, точно, ещё он дружит с Рико, прям как мы с тобой, с детства. Тот уже давно выпустился, но ты должна его помнить.

– Мерче, я совсем запуталась. – жалобно протягиваю, не успевая за логическими цепочками подруги.

– Короче не важно! Главное, что у нас есть вариант отдохнуть с ребятами, а не с тухлыми дедами-партнёрами твоего отца.

Да, подруга права. Что угодно будет лучше, чем оставаться на этом вечере. Разумеется, кроме болота. Тем более, что моё присутствие на этом празднике больше необязательно. Именинница произнесла речь, получила подарки и торжественные поздравления – обязательная часть мероприятия закончена. Теперь начинается то, зачем все и пришли.

Войдя в дом, обнаруживаю только Карлу. Отец общается в мужском кругу, и его лучше не отвлекать, а бабуля и дедуля, похоже, уже отправились по своим комнатам.

Что ж, тем даже лучше. Я больше не собираюсь отпрашиваться у отца, ведь я уже полноправный взрослый человек. Поэтому, шепнув мачехе, что мы уезжаем тестировать их подарок, быстро выскакиваю к уже в нетерпении ожидающей меня за рулём Мерседес, ни с кем не прощаясь.

ГЛАВА 4

На тусовках я практически не бывала. Так, пару раз, и то, когда мы были ещё совсем мелкими и глупыми. Конечно, отец об этом не знал, я уходила из дома под предлогом помощи с домашкой Мерседес и всякими совместными проектами, а мы сбегали на вечеринки к старшеклассникам.

На самом деле, это было трудно назвать настоящими крутыми тусовками, но для нас тогда это было больше как приключение – захватывающее и немного опасное – или, скорее, протест. Тогда мы были ещё слишком наивными, многого не понимали, ничего не боялись. И, конечно, о последствиях таких вечеринок мы не думали, только боялись попасться моему отцу.

Там же я впервые попробовала алкоголь. Какой-то шутник решил, что очень прикольно подсунуть четырнадцатилетней глупой девочке текилу под видом сока. Мне она не понравилась, но тогда для меня было очень важно одобрение других, чтобы меня считали крутой и взрослой, поэтому я выпила её залпом, а потом добавила сверху ещё и пиво. Стоит ли говорить, насколько плохо мне было после? Зато это многому меня научило – теперь я почти не пила, тем более напитки от незнакомцев.

Вспомнив о том случае, поворачиваюсь к Мерчи, уже устроившейся за рулём и настраивавшей под себя сиденье и зеркала.

– Только давай не как в тот раз, когда мы пьяные еле доковыляли по трассе до твоего дома, отец искал меня всю ночь, а потом мне пришлось врать, что мы заснули над проектом.

– Ага. – беззаботно откликается она.

– И не как в тот раз, когда ты упала в бассейн, а мне пришлось тебя вытаскивать. – подумав, добавляю я ещё.

– Лаадно, мамочка. – Мерчи достаёт из сумочки кораллово-красную помаду, освежая цвет на губах.

– И не облей меня пивом, как в крайний раз! Я не объясню отцу, почему уехала кататься на машине, а вернулась со шлейфом спиртового амбре от платья!

– Да-да…

Я нахмуриваюсь, перебирая в уме все наши злоключения.

– Слушай, мы вообще хоть раз нормально ходили?

– С тобой нет. – Мерседес хохочет и резко даёт по газам, заворачивая к открытым воротам, а я обречённо стону.

Мерседес выезжает с территории дома и сосредотачивается на дороге, а я принимаюсь изучать салон автомобиля со всякими примочками и удобствами. В машинах я неплохо разбираюсь, у нас большой автопарк, а отец любит менять тачки под настроение, примерно также часто, как мачеха платья и деловые костюмы. Подключив свой телефон к планшету, закреплённому на панели, я быстро нахожу плейлист, когда-то давно составленный вместе с Мерседес, и включаю одну из наших самых любимых песен.

– Let me be your fantasy… – начинаю тихо подпевать, качая головой в такт.

Мерседес, скосив на меня глаза, улыбается уголками губ и подхватывает, крутясь на сидении в подобии танца:

– Won't you be my fantasy…

– Welcome to my fantasy, I'll take you to ecstasy! – хором поём мы на всю машину, сквозь смех.

Эта песня – буквально наш гимн. Мы всей душой обожаем "Чёрную лагуну" – сериал, крутившийся в нашем подростковом возрасте почти по всем каналам. Мы смотрели его запоем, как и большинство испанских подростков в то время, ждали выхода каждой новой серии по ТВ, а сейчас продолжаем постоянно пересматривать его на проекторе у меня дома. Все песни из "Лагуны" мы знаем наизусть, и все они есть в нашем плейлисте, но именно эту мы можем переслушивать буквально сотню раз при любом удобном случае.

Допев, Мерседес задумывается о чем-то, то и дело косясь на меня.

– Расскажешь наконец, что с тобой произошло? Ты даже на сообщения не отвечала, я чуть с ума не сошла, пока не узнала, что ты всё ещё в больнице! – наконец осторожно спрашивает она.

– Отец забрал телефон, а отдал только несколько дней назад, и я сразу тебе написала. – нехотя признаюсь я. – И всё это держали как бы в тайне. То, что я лежала в больнице, знают только родственники и ты.

– Что за бред, зачем он так поступает с тобой?! – нахмурив свои тонкие бровки, Мерчи озабоченно поглядывает в мою сторону.

– Не знаю, папа сказал только ни в коем случае не распространяться об этом. А вообще не говори ничего, я никогда не пойму его.

– А как ты получила рану?

Прикрываю глаза, массируя виски. К своему стыду, я не помнила ровным счётом ничего. Напрягалась, пытаясь выдавить хотя бы каплю информации из своего сознания, целыми днями, что лежала в больнице, восстанавливала по крупицам события того вечера, но в голове по-прежнему остаётся лишь плотный белый туман. Как будто по мыслям провели ластиком, стерев абсолютно всё. Всё о том вечере. Остались только небольшая трещина в ключице и звенящая пустота в воспоминаниях.

– Я не помню. – тихо признаюсь. – Мне сказали, это было ограбление.

– Мамочки… – впечатлительная подруга прижимает ладонь ко рту, испуганно разворачиваясь ко мне и слишком резко дёргая рулём, так, что нас слегка заносит в сторону. – И в тебя стреляли? Сеньор Агирре сказал, что у тебя трещина в ключице…

– Да.

– Святая Мария!

Помолчав, Мерседес продолжает: – И ты совсем ничего не помнишь?

Качаю головой, прикусывая губу.

– Говорят, так бывает от шока и сильного стресса. Мозг как бы сам стирает травмирующие воспоминания, вытесняет стресс. Это защитная реакция организма.

– Может, оно и к лучшему… – теперь Мерседес смотрит на меня ещё более обеспокоенно, чем в начале вечера.

– Мерчи, успокойся. – я невесело усмехаюсь. – Всё хорошо, ключица почти зажила, сейчас ещё и развеемся с тобой.

Кажется, звучу я совсем неубедительно. Мерседес, ещё раз окинув меня пристальным взглядом, кивает и продолжает подпевать песням, извиваясь в такт музыке, она кажется беспечной, но всё равно иногда я замечаю, как обеспокоенно она смотрит в мою сторону. Словно я держу в руках вместо сумочки бомбу замедленного действия.

Мы едем долго. Привычный городской пейзаж уже сменился каким-то лесом, а дорога становится всё менее освещённой и почти безлюдной.

– Ты куда меня везёшь? – подозрительно кошусь на Мерседес.

– Арчи устроил какую-то грандиозную тусовку, людей тьма, поэтому она сегодня в его загородном коттедже. – объясняет подруга, не отвлекаясь от дороги, продолжая помахивать головой под песню.

Идея отправиться на вечеринку к какому-то незнакомому мне Арчи начинает казаться всё менее привлекательной, учитывая весь небольшой, но такой насыщенный, прошлый опыт. Но только стоит этим мыслям проникнуть в мою голову, как, наконец, впереди я вижу играющие огни дома, ярко прорезающие темноту и прорывающиеся сквозь кроны деревьев.

Я успеваю рассмотреть этот огромный коттедж неведомого Арчи ещё издалека. В стиле модерн, с тёмно-серой отделкой и панорамными окнами – типичный для большинства богачей, по последней моде. Довольно большая территория, на заднем дворе точно есть бассейн, и огромное количество, для домашней тусовки, людей. Я успеваю насчитать человек пятьдесят, окинув толпу беглым взглядом, пока мы паркуемся, а ведь это всего лишь малая часть отдыхающих у дома.

Припарковавшись, мы медленно вылезаем из машины. Своим появлением привлекаем не особо много внимания, но этого хватает, чтобы я почувствовала себя не в своей тарелке, тогда как Мерседес, наоборот, как будто ещё больше расцветает – уж у неё-то нет проблем с раскованностью в обществе. Она обожает внимание, именно поэтому, думаю, и мечтает стать актрисой. Я же – полная противоположность.

Я люблю компании, но излишнее внимание незнакомых людей напрягает и заставляет чувствовать себя неловко, порой я слишком скованна на людях. Ещё и в этом нелепом, чересчур вечернем платье-бантике я смотрюсь, как разодетая клоунесса. Ну почему я не додумалась переодеться после торжества дома? Мысленно рычу от досады. Платье, конечно, безусловно, симпатичное, но точно не для вечеринок, где все скорее в пляжных вариантах одежды, к тому же, как мне кажется, оно мне совсем не идёт. Мне пришлось напялить на себя этот наряд только из-за папы, который купил его вместе с Карлой специально на этот дурацкий приём и буквально вынудил надеть его.