Лето разбитых сердец

– Мне тоже, – произнёс на выдохе и снова замолчал.

Раскрыв рот, я ждала продолжения, подвоха, колкости, но Митя не спешил оправдывать мои ожидания. Он просто стоял напротив и молчал.

– Добрынин, ты какого Винни-Пуха ворвался ко мне? От скуки? Туалетного амбре в жизни не хватало? – Молчание Мити выводило меня из себя.

– Я поговорить пришёл, Варь, – спокойно ответил Добрыня спустя время и между делом навалился спиной на запертую дверь. – Давай на пàру свалим отсюда, а?

– Эм-м… – Моргнув несколько раз, я склонила голову набок. – В чём подвох, Митюша?

– Да ну тебя, Скворцова! – небрежно фыркнул Митя. – У Лешего днюха в самом разгаре, а я тут с тобой и мамашей твоей время трачу.

– Так и вали! – Я продолжала с недоверием коситься на Митю. – Все только вздохнут с облегчением!

Нет, мне и само́й хотелось сбежать! Возвращаться за стол в таком виде было нельзя, да и чувство вины перед матерью голодной крысой грызло душу. Прилюдно просить прощения, оправдываться, а потом ещё часа два держать себя в руках и созерцать маминого хахаля было весьма сомнительным удовольствием, а довериться Мите – великой глупостью!

– Ага. – Добрынин треснулся затылком об дверь и обречённо вздохнул. – Так батя меня и отпустил! Он мне этим ужином все мозги промыл: веди себя хорошо, не смей грубить, не забывай про манеры…бла-бла-бла! Достал!

Митя закатил глаза к потолку и покачал головой. Отчасти я его понимала, но всё никак не могла взять в толк, при чём здесь была я. А потому медлила с ответом.

– Не тупи, Скворцова! – шикнул придурок спустя минуту. – Решайся уже! Или собралась в своём вишнёвом прикиде к ужину вернуться?

Я помотала головой.

– Вот и хорошо! Тогда сейчас шуруешь к своей мамочке и просишься домой!

– Но…

– Она, конечно, поворчит, – перебил меня Митя, – но глядя на тебя, ущербную и чумазую, согласится. Надеюсь, ты понимаешь, Скворцова, что тебя ждёт по пути домой?

Я нахмурилась, едва поспевая за ходом мыслей Добрынина, но тут же кивнула.

– Она задушит меня нотациями…

– А батя – меня. – Он прыснул со смеху, но сразу продолжил: – Поэтому оставим нашим стариков здесь. Пусть «Наполеоном» душу полечат – глядишь, и успокоятся! По рукам?

– Но как?

– Я предложу свою помощь! Скажу, что провожу тебя. Ты согласишься! Поняла?

– Допустим.

– Только давай без самодеятельности, Варя! – недовольно выплюнул Добрынин. – Из ресторана выйдем вместе – пусть голубки помечтают о нашем с тобой мире! – и сразу разбежимся.

– Ладно!

Я кивнула: план Мити показался мне весьма дельным. Добрынин же самодовольно хмыкнул и почти сразу вышел за дверь.

Выдавив на ладонь жидкого мыла, я поспешила смыть растёкшуюся тушь и уже минут через пять следом за Митей вернулась к нашему столику.

Неловко шаркая ногами и не смея поднять взгляда на мать, я смазанно извинилась перед Владимиром Геннадьевичем и тут же попросилась домой. Мама запричитала, Митькин отец начал что-то невнятное втирать о десерте, но я не вслушивалась и ждала, когда свою партию отыграет Добрыня. И нужно заметить, он справился на ура. Не прошло и десяти минут, как мы оба мчались к выходу из ресторана.

– Ну всё, Скворцова, бывай! – пробасил Митя, стоило массивным дверям «Фаджоли» закрыться за нашими спинами.

В отличие от меня Добрынин подготовился к побегу! На обочине возле крыльца его ждала тачка – наверно, такси… Меня же встретил моросящий дождь и сгущающиеся над головой сумерки. «Фаджоли», как назло, находился у чёрта на куличках, а я даже не задумалась о том, как попаду домой! Отсюда до ближайшей остановки было квартала два, не меньше, а я уже дрожала от холода, да и к пятнам от сока со скоростью света прибавлялись разводы от дождевой воды.

– Погоди, Добрынин! – крикнула я в спину однокласснику. – Подбросишь меня до остановки?

– Без проблем! – хищно ухмыльнулся Митя.

Смахнув с волос капли дождя, он открыл для меня заднюю дверцу авто – странного, совершенно не похожего на такси. Вот только шум ветра и бесконечная морось, бьющая по щекам, напрочь заглушили тихий голос моей интуиции. С благодарностью кивнув Добрыне, я заняла место в салоне чужого авто.

Глава 7. Мышеловка

Митя

Дьявольская ухмылка тронула мои губы. Захлопнув дверцу ржавой колымаги, я откинулся на спинку сиденья и, пристегнув ремень безопасности, подал условный знак водителю: можно в путь!

Ромыч, он же Шмель для своих и по совместительству старший брат Илюхи, одобрительно кивнул и тут же повернул ключ в замке зажигания. Проеденная молью кепка с чердака, весь в затяжках тошнотного цвета свитер, и, главное, папироска в зубах – для большей убедительности не хватало фингала под глазом, но даже так Ромыч отрабатывал свои три косаря на полную. Я же едва не покатился со смеху: видеть лучшего студента юрфака в таком прикиде было для меня в диковинку!

Движок серебристой «девятки» для приличия поворчал, но Шмель знал, как его уговорить. Уже в следующее мгновение мы тронулись с места.

В лобовое стекло отчаянно колотил дождь – дворники едва справлялись. Радиоприёмник то и дело сбивался с нужной частоты, неприятно царапая слух. Да и вообще атмосфера раздолбанной тачки времён царя Гороха была весьма удручающей.

Ясен пень, машину, как и водителя, мы с пацанами позаимствовали всего на пару часов.

Илюха выпросил развалюху у деда – та всё равно простаивала в гараже без надобности. Старик обычно возил в ней Гая в ветеринарку или на дачу, впрочем, не брезговал и рыбалкой, оттого и воняло здесь, не приведи, Господь, как, да и слой пыли на приборной панели можно было смело измерять линейкой – короче, полный зашквар. Но Варька, как и планировалось, устоять не смогла. Что ж, сама напросилась!

– Ты бы пристегнулась, Скворцова! – Не жалея сил, я пихнул выскочку локтем. Девчонка ойкнула и принялась ворчать.

Я не слушал: задача отвлечь матрёшку от созерцания пустых улиц была выполнена, и я позволил себе расслабиться.

– Чего не трактор вызвал? – съязвила Варя спустя минуту, так и не отыскав чёртов ремень.

Ещё бы, там, где сейчас сидела Скворцова, обычно тусил Гай, а этого попробуй пристегни!

– Знал бы, что ты со мной решишь прокатиться, фуру бы подогнал, – ехидно усмехнулся я и тут же обратился к Ромке:

– Э, мужик, ничё, что я с перегрузом?

– Ну как бэ… – хрипловато протянул вжившийся в свою роль Шмель и со скрипом переключил передачу. – Вообще, пацан, предупреждать надо, когда машинку вызываешь. Вон как медленно ползём, а горючего сколько вхолостую…

– Эх, Варя, Варя! – Покачав головой, я вальяжно закинул руку на плечо одноклассницы, в очередной раз переключая её внимание от окна на себя. – Сколько я тебе говорил: не жри!

– Придумай уже что-нибудь новенькое, Митюша! – прорычала Скворцова и поспешила скинуть с себя мою руку.

Я, разумеется, не возражал: касаться девчонки мне было неприятно, да и вообще, рядом с ней внутри меня мгновенно просыпался неуравновешенный псих, а это уже было чревато последствиями. Вон, одно из них всё никак не могло просохнуть на моих джинсах… Но стоило мне отпустить Скворцову, как она снова принялась разглядывать окрестности за окном, и облупившаяся дедовская тонировка на стёклах её нисколько не останавливала.

Я делано закашлялся, призывая Шмеля на подмогу: ещё пара минут и Варя бы сообразила, что едем мы немного не в том направлении, куда ей было нужно.

Мы проехали ещё метров сто-сто пятьдесят, когда Ромыч, смачно выругавшись, сбавил скорость и принялся колдовать над автомобильной печкой. Привыкший к отцовской тачке с нормальным кондёром, пацан явно крутил сейчас что-то не то и не в ту сторону: воздух из дефлекторов то обжигал своим горячим дыханием, то смолкал до нуля, и это не считая мерзопакостных звуков. Впрочем, вмиг запотевшие стёкла были мне только на руку, да и Скворцовой прибавляли мурашек. Она ощутимо заёрзала на месте и, сама того не замечая, придвинулась чуть ближе ко мне, а свои потные ладошки зажала между острыми коленками. Что ж, Ромкина находчивость вкупе с хреновой работой обогревателя сделали своё подлое дело: Варя наконец отвлеклась от дороги. Но расслабляться было ещё рано!

– Ты чего вся скукожилась, Скворцова? – спросил я мелкую заразу, когда та решила сконцентрировать своё внимание на таксисте.

Если честно, я труханул, что в чертах Шмеля она запросто опознает Илюху: слишком похожими друг на друга были братья.

– Ты заметил, – заговорщически прошептала Варька, запросто наклонившись к моему уху.

– Что? – фыркнул я в ответ, а сам невольно напрягся.

– Таксист этот, – прошептала Варя. – Он рыжий!

– Ну и?.. – придав своему голосу небрежности, протянул я.

– И профиль у него смотри какой, – не унималась Скворцова, всё сильнее разгоняя по ветру моё спокойствие.

– Какой? – уточнил с опаской.

– Знакомый! – отчеканила девчонка и тут же спросила во весь голос: – Мужчина! Мужчина, простите, а вас как зовут?

– Георг! – промурлыкал Ромыч и томно взглянул на Варю через зеркало заднего вида. Пацан явно вошёл во вкус!

– Георг? – Скворцова тем временем нахмурилась. – А фамилия ваша как?

– Себе примеряешь? – прыснул я со смеху, за что получил резкий удар по рёбрам.

– Тише, Скворцова! – Продолжая ржать, я поднял руки в примирительном жесте. – Сдался тебе этот водила?!

Варя на мгновение замолчала. Наверно, даже покраснела – было не рассмотреть… Зато я вздохнул с облегчением. Жаль, ненадолго.

– Георг, а чем это у вас здесь пахнет? – Скворцова поморщилась, как от варёного лука. В салоне, и правда, воняло мокрой собачьей шерстью и дедовским табаком. Впрочем, Ромыч тут же нашёлся с ответом:

– До вас мужик какой-то пса вёз, а погода, сами видите, нелётная.

– А почему грязно так? Вы же людей возите! – не скрывая своей неприязни, снова обратилась к Роме Варя.

В этот момент она отчаянно напоминала мне Красную Шапочку, когда та задавала дебильные вопросы сытому волку, только-только закусившему бабулькой. Ну, рили, один в один! Обе, вместо того чтобы дать дёру, пока не поздно, тратили свои последние минуты на праздную болтовню.

– Ну так экономвариант, чё! – Шмель усиленно работал на премию.

– По себе коробчонку выбирал, а, Митюша? – Скворцова в этот же миг зло сверкнула глазками в мою сторону.

– Держись лучше, Матрёшка! – уничижительно рявкнул я в ответ, заметив на обочине знак «Неровная дорога».

В отличие от Вари я не понаслышке знал, что поставили его здесь не просто так. Мелкая бестия же назло мне скрестила руки на груди и горделиво задрала свой нос, всем видом заявляя: «Ага! Бегу и спотыкаюсь!»

– А-а! – прокричала она в то же мгновение, проклиная меня и рыжего за компанию. – Права у вас тоже экономвариант? Или в аренду у кого взяли?

– Нормально я вожу! – набычился Шмель и снова зыркнул на Скворцову через зеркало. – А вот дороги за городом хреновые: одни ямы да выбоины…

Я отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Впрочем, Ромыч и сам держался из последних сил. Развести Варю вышло проще простого!

– Тут же как? – продолжил он. – Вовремя не свернёшь – считай, всё, конец подвеске!

– Мне до вашей подвески… – начала было Скворцова, но тут же осеклась. – За каким ещё городом?

Её обезумевший от страха шёпот был для меня слаще рахат-лукума: глупая доверчивая овечка с разбегу угодила в волчью пасть!

– Ой-ё-ёй! – заметалась она от окна к окну в надежде выяснить, куда её везут. Да только со всех сторон нас окружали безмолвные ёлки да осинки.

Хата Лешего, куда я так старательно заманивал Скворцову, находилась за городом, точнее, на самом выезде из него. Место не особо глухое, если по трассе, но Ромыч гнал по объездной.

– Я же до остановки просила! – всхлипнула Варя.

– Ты кого просила? – рявкнул Рыжий, а я до боли прикусил язык, чтоб не заржать. – Меня?

– А чего это вы мне тыкаете? – в своём репертуаре взбеленилась на Шмеля Скворцова, правда, расставив приоритеты, тут же заткнулась. Повернувшись, она впилась острыми ноготками в мою руку и принялась вытряхивать из меня душу.

– Митя, а ты чего молчишь? Что вообще происходит? Где мы?

– Хорош верещать! – произнёс я спустя минуту слёзной какофонии. – Подумаешь, забыл про тебя!

– Т-то е-есть к-как забыл? – Варя замотала головой. Жаль, за окном окончательно стемнело, и я не мог разглядеть в её глазах тот ужас, от которого Скворцову сейчас колотило забористой дрожью.

– Да ладно тебе сопли размазывать! – Прикинувшись тюленем, я беспечно развалился на сиденье. – Я сейчас в Речном выйду, а тебя Георг подбросит куда нужно.

– Ты это специально, да?

Варя казалась такой растерянной, что мне даже жалко её стало: не знай я, что Ромыч обычный парень, я бы и сам с этим Георгом никуда не поехал.

– Вот мне заняться нечем! И вообще, Варь… – Прогнав прочь жалость, я делано размял шею. – Тебе надо было – так и сказала бы водиле. Вечно ты свою головную боль на других скидываешь.

– Как у тебя всё просто! – в слепом отчаянии вскрикнула Скворцова и со всей дури вмазала по спинке впереди стоящего кресла.

– Э, кукла! – тут же прорычал Ромыч, подливая масла в огонь. – Ещё раз на ласточку мою замахнёшься – за ночь не рассчитаешься! Доходчиво говорю?

– Митя-а-а! – промычала Скворцова, смахивая рукавом слезы. – Я с ним никуда не поеду! Да он из таких, как я, дурочек, котлеты вертит! Посмотри на его машину – это же…

– Эй, Скворцова! – пресёк я нездоровую фантазию Вари. – Вызови себе такси по вкусу, в чём проблема?

– Да! – нервно закивала Варька и полезла в сумочку за мобильным.

И пока она отчаянно пыталась найти связь там, где её нет, Ромыч притормозил у массивного шлагбаума в Речное. Дальше – пешком!

– Лады. – Стараясь не смотреть на Варю, я протянул Шмелю честно заработанное и ухватился за ручку дверцы.

Я не спешил. Смаковал каждое мгновение, ждал, когда Варя в очередной раз попадётся на крючок. И она попалась…

– Не уходи! – Скворцова практически повисла на моей груди, сминая тонкую ткань белоснежной сорочки, как туалетную бумагу. – Не оставляй меня!

– Прости, Матрёшка! – покачал я головой с наигранным сожалением. – Дальше сама как-нибудь, лады? Меня пацаны ждут!

Я толкнул от себя дверцу авто, впустив в салон глоток смолистого вечернего воздуха. Не раздумывая долго, выбрался на улицу и не оборачиваясь почесал в сторону Лехиного коттеджа. По моим расчётам, мне оставалось сделать не более пяти шагов, прежде чем Варя меня догонит.

«Один… Два… Три…»

За спиной послышался резкий хлопок – иначе дверцы в доисторической «девятке» попросту не закрывались.

«Четыре… Пять…»

Испуганный голос Вари снова заставил меня улыбнуться.

– Делай что хочешь, Митя, но я иду с тобой! – прокричала она в темноте, а я, довольный, замер на месте.

– Клац! – произнёс я одними губами, пока Варя пыталась меня догнать. Глупый мышонок бездумно бежал за кусочком сыра, словно не понимая, что за всё нужно платить! Что ж, Скворцова, твоя личная мышеловка сработала!

Глава 8. Мамина дочка

Варя

Широкие плечи, горделивая осанка, походка уверенная и четкая – Митя точно знал, куда шел и зачем приехал. Я же вилась за ним хвостиком, вся дрожа от холода и страха. Погода испортилась вконец: дождь не смолкал, поднялся ветер. Но самое страшное – мой мобильный оператор про Речное никогда не слышал… Я впустую набирала мать, звонила отцу, пыталась вспомнить хоть один телефонный номер службы такси. Тщетно… Если сигнал и проходил, то срывался в ту же минуту.

С волос стекала дождевая вода, зубы стучали, а тонкие каблучки дорогих туфель безжалостно утопали в грязных лужах… Я никого не винила. Обхватив себя руками, чтобы хоть как-то унять нестерпимую дрожь, я мечтала лишь об одном: поскорее выйти к нужному дому… Но, казалось, мы ходили кругами… Высокие непроглядные заборы, верхушки крыш и залитая дождем брусчатка… Мы словно блуждали по лабиринту, из которого не было выхода.

– Ты здесь в первый раз, что ли? – смахнув со лба капли дождя, проворчала я.

Митя не ответил, но мне показалось, что он ухмыльнулся.

– Что смешного?! – вспыхнула я, кутаясь в полы безвозвратно испорченного блейзера. – А! Погоди! Я, кажется, знаю!

– И?.. – нехотя протянул Добрынин, продолжая уверенно чесать вперед.

– Тебя не пригласили! Сегодня Леший гуляет без тебя!

Я вынужденно остановилась: изрядно запыхавшаяся и продрогшая, я не могла бежать за Митей и кричать одновременно.

– А я всю голову сломала: чего это тебе шлагбаум не подняли. Ну, конечно, Камышову стыдно стало, что его дружок в мусоровозке к нему на днюху заявился!

– Что за бред?! – выплюнул Митя, замерев аккурат возле чьих-то ворот.

Добрынин не спешил оборачиваться в мою сторону, а я смотрела, как свет фонаря обволакивает его напряженный силуэт, и радовалась, что попала в точку.

– Митя, ты лузер высшего уровня! – нарочито громко рассмеялась я. – И как я могла забыть об этом?

– Тебе совсем мозги дождем затопило?! – прорычал Добрынин, и голос его в сумрачной темноте и безлюдной тишине прозвучал как-то слишком угрожающе…

Не торопясь, будто в замедленной съемке, он все же развернулся ко мне. На его губах играла злорадная ухмылка, а глаза были прищурены.

– Мы пришли, Скворцова! – Митя кивнул в сторону высоких ворот, а потом рассмеялся. – А теперь оглянись, Матрешка!

Нахмурившись, я обернулась и буквально заскрежетала зубами: там, в ста метрах от нас, виднелся тот самый шлагбаум…

– Но…

Мысли прыгали в голове солнечными зайчиками, постепенно и пока весьма сумбурно вырисовывая картину произошедшего

– Проехали, Скворцова! – Добрынин тем временем стряхнул с волос капли дождя. – За экскурсию по Речному можешь не благодарить!

– Ты идиот?!

Вопрос был скорее риторическим, и я потихоньку начинала понимать, чего именно добивался Митя.

Тусовки в доме Камышова давно обросли дурной славой. Здесь не было места веселым посиделкам с друзьями и одноклассниками – в гостях у Лешего собиралась местная элита. Безбашенные мажоры со всех школ, самые красивые девочки, крутые ди-джеи – простым смертным вроде меня вход был заказан. И если я никогда не мечтала окунуться в бездну вседозволенности и дебильного веселья, то большинство наших только и делали, что неделями алчно обсуждали случайно просочившиеся в сеть кадры с пати. На очередном из них грозилась оказаться я…

– Не отвечай! – рявкнула я, осознав, в какое болото я позволила себя затянуть. Заляпанный соком блейзер, джинсы по колено в грязи, мокрые, как у курицы, волосы и застывшее отчаяние в глазах – Митя прекрасно понимал, что стоит мне в таком виде переступить порог «элитной» тусовки, как уже завтра от грязных слухов и сплетен мне впору будет удавиться.

– Ну чего уставился?!

Резкий порыв ветра заглушил дрожь в моем голосе, а капли дождя удачно смешались со слезами. Однако внутри всё клокотало от злости и безысходности: куда бы я сейчас ни свернула – к дому Камышова или к шлагбауму, проблем было не миновать. Возвращение в город по ночной трассе в гордом одиночестве могло стать для меня дорогой в один конец. Но и показаться в таком виде перед кучей безжалостных мажоров было безумием. И ладно бы я забрела случайно, но по звериному блеску в глазах Добрынина становилось очевидным, что всё было подстроено – от и до, начиная с пролитого сока и заканчивая моей экскурсией по Речному…

– Долго нам еще под дождем мокнуть?! – под напором раздирающих душу эмоций прокричала я во всё горло и сжала кулаки.

Из двух зол я выбрала меньшее: показывать зубки шальным дальнобойщикам я, увы, не умела, а за право не стать пугалом и посмешищем всё еще могла побороться, а потому, задрав нос, подошла вплотную к Мите и через силу улыбнулась.

– И правда, чего ждать, Скворцова? Идем! – Наградив меня победным взглядом, Митя оскалился и тут же позвонил в дверь.

Я вся дрожала. Прикрыв глаза, отсчитывала мгновения до своего позорного падения… В голове рисовала сумасшедшие картинки встречающей нас жадной на чужие промахи толпы с включенными камерами на крутых смартфонах. Но всё было иначе…

Глухой щелчок – нам открыли. Распахнув глаза, я с облегчением обнаружила, что нас никто не встречал, да и вообще – слава ливню! – во дворе не было ни одной живой души. Но расслабляться было рано!

Подхватив меня под локоть, Митя ринулся вперед. Миновав небольшую парковку, он резко свернул к узкой извилистой дорожке из красного кирпича. Я едва поспевала за ним и, казалось, забывала дышать. Страх змеиным ядом разливался по венам, парализуя сознание и лишая воли. Я умоляла себя собраться, что-нибудь придумать, на корню обломать мерзкий замысел Добрынина, но куда там! С каждым шагом я соображала всё хуже… Зато всё отчетливее слышала барабанящую по мозгам музыку, а в окнах невысокого коттеджа уже могла разглядеть снующие туда-сюда силуэты гостей. Дом был битком набит ими …

Мы остановились у приоткрытых дверей. Отпустив мою руку, Митя нервно поправил воротник насквозь промокшей сорочки и взъерошил волосы. В эту минуту он выглядел ничуть не лучше меня, но прекрасно знал, что ему сойдет это с рук. Добрынин напоследок взглянул на меня, довольный собой улыбнулся, а потом потянулся к дверной ручке.

– Постой! – прохрипела я в последнюю минуту и накрыла его ладонь своей.

– Чего? – Добрынин недовольно свел брови: ну, конечно, тормозить на финишной прямой мало кому пришлось бы по вкусу…

– Ты хочешь, чтобы мы зашли вместе? Как пара?

– В смысле?.. – Он нахмурился еще сильнее.

– Монобровь разомкни, Митюша! – Я закатила глаза. – Приехали вместе, вымокли одинаково, зашли за ручку – ты хоть представляешь, какие слухи о нас поползут?

На моих щеках блестели слёзы, но Митя принял их за капли дождя. Он снова проехался по мне взглядом, а потом поморщился, как от кучи навоза.

– Ты в своем уме, Скворцова?! – булькнул он, но по его интонации я поняла: он задумался.

– Мне-то всё равно! – Я пожала плечами, хватая за хвост ускользающий из рук шанс на спасение. – А как насчет твоей репутации, богатырь?

– Ты права, Скворцова! – прошипел Митя, обнаружив брешь в своем идеальном плане, и отошел от двери.

Пораскинув мозгами, он для приличия поворчал на меня, а потом решил зайти в дом с черного хода.

Не особо церемонясь, Добрыня затащил меня на небольшую кухню, до потолка заваленную грязной посудой и пустыми жестяными банками. Кроме нас, здесь никого не было, да и вообще царил полумрак. Зато из глубины дома раздавался чужой смех, доносились чьи-то голоса, и гремела музыка, от которой казалось, вибрировали стены.

– Тебе ж только тачку вызвать, верно?

Митя взял со стола одну из жестянок и, поднеся ее к носу, скривился от отвращения. А мне впервые не захотелось ему язвить: здесь, и правда, пахло отвратно, да и тон Добрынина показался мне усталым, что ли. Я даже на миг устыдилась собственных мыслей о зловещем заговоре. А потому кивнула. Просто. Без лишних слов.

– Ну вот, отсюда и позвонишь!

Как у себя дома Добрынин залез в холодильник и запросто достал бутылку минералки.

– Как?! – С моих губ сорвался протяжный стон. Я всегда знала, что Добрынин идиот, но сегодня он сам себя во сто крат превосходил в тупости. – У меня здесь не ловит!

– Ну это не ко мне претензии – сама такого оператора выбрала!

Откупорив бутылку, Митя жадно припал губами к горлышку и принялся пить. Потом небрежно смахнул со рта следы влаги и подобно матёрому баскетболисту мастерски закинул пластиковую бутыль в мусорку.

– Ладно, Варька, чё с тебя взять… – Он лениво размял плечи и вальяжно, думая о чём-то своем, направился к выходу из кухни – в эпицентр безудержного веселья.

– Сейчас принесу рабочую мобилу, – бросил он на ходу. – Жди здесь, Скворцова!

Я снова безмолвно кивнула и даже смогла нормально вздохнуть, укрепляя в сознании заблудшую мысль, что Митя не такой уж и плохой… Вот только от волнения я позабыла, что у Добрыни на спине не было глаз. Так и не услышав моего ответа, он на мгновение замер.

– Без самодеятельности, поняла? Сиди тихо, Скворцова! – скомандовал он мне, как дворовому псу. – А высунешь свой нос – откушу! Потом не плачь!

– Да пошел ты, Добрыня! – взыграла во мне задетая гордость, а разум заставил добавить: – За телефоном! Пожалуйста!

Митя ушел, а меня понемногу начало отпускать. Стоило бешеной тревоге спрятаться за плинтусом, я и вовсе осмелела: повторяя за Митей, достала из холодильника минералку и без спроса стащила пару канапе, а после уселась на высокий стул за барной стойкой и принялась ждать возвращения Добрыни с мобильным.

Но время шло: канапе давно закончились, да и минералки уже не хотелось, а Мити всё не было. Я крутилась на стуле, с любопытством разглядывая кухню: ничего особенного, если не считать немытой посуды и не убранных остатков еды. Несколько раз меня подмывало подсмотреть в дверную щель на хваленую вечеринку, но страх быть нечаянно обнаруженной по-прежнему холодил кровь. И всё же через несколько минут я спрыгнула с вращающегося стула и подкралась к дверям. Понимала, что Добрынин снова обо мне забыл, а сидеть здесь среди остатков чужого ужина было не в кайф.