Негаданно-нежданно, или Учебник для оперативника

Оглядев себя в зеркало, осталась довольна – беременная женщина редкой непривлекательности, старающаяся скрыть свою увядающую некрасоту ярким макияжем, напялила черные солнечные очки. Их удалось мне отыскать, не один час обшаривая все шкафчики и антресольки. Казалось, что их нечаянно здесь забыл случайно заглянувший на огонек бегемот, настолько они были так удачно огромные, что закрывали мое лицо почти до самого рта.

Едва я вышла из подъезда, как поняла, что денег на трамвай у меня нет, и до самого городского кладбища мне придется топать пешком. Отшагав пару остановок, я уже обливалась вовсю потом, утираясь ярко-розовым рукавом, как если бы я вздумала гулять в сорок градусов жары в теплой меховой солдатской шапке на ватной подложке.

Я облегченно вздохнула, когда показались первые ритуальные магазинчики. Их было несколько. Около крупных, прямо около входа в качестве красноречивой рекламы расположились могильные плиты и памятники на любой, что называется, вкус. Магазинчики тянулись одним рядком, ритуальные шли вперемешку с продуктовыми, где можно было втридорога затовариться выпивкой и закуской для поминания душ усопших. Я шла, не торопясь. Меня интересовали в первую очередь те магазинчики, которые не слишком жлобистые хозяева сумели оборудовать видеокамерами наружного наблюдения.

Напротив, центрального входа открывался большая, как супермаркет, торговая точка. Памятники около нее стояли почти до самого входа в кладбищенские ворота, оставляя лишь две полосы для проезжающих скорбных процессий. Немолодая женщина суетилась около них старательно вытирая осевшую на них за ночь от дороги пыль, набрызгивала каким-то средством и тут же яростно натирала до блеска. «Надо же так любить свою работу, – подумалось.

Прикинувшись ротозейкой, я еще немного понаблюдала за ней. По всей видимости, это наемная работница. Я тихонько подошла к ней:

– Женщина, – обратилась в ней. Но она продолжала натирать поверхность с тем же остервенением. – Женщина! – я осторожно дотронулась к плечу.

–Ай, -подпрыгнула она от неожиданности. – Напугали, боже мой! Разве можно так подкрадываться?

– Извините, я не хотела. Я уже давно здесь стою и подумала, что вы меня видели.

– Да нет, вы тоже меня извините, что накинулась. Привыкла, что все обычно на машинах приезжают.

– Неужели все такие богатые?

– Дело не богатстве. Когда случается в семье горе, тогда стараются не смотреть, есть машина или нет. Нет, значит, просят друзей. Времени – то мало, нужно много вопросов решить: и гроб, и крест, и одежду покойному. Документы, опять же, чтобы в порядке были. Яму заказать, с копачами договориться. Поминки тоже: продукты, приготовить. Службу отпеть заказать. Обычно за день нужно управиться. Повезло вам, что с этой кухней не знакомы.

– К счастью, да.

– А здесь тогда что делаете? Памятник присматриваете? Нехорошо беременной на кладбище бывать. Энергетика, что ни говори, здесь не для вас. Шли бы вы, женщина домой.

Я услышала слова в сочетании «шли» и «домой» и сама удивилась, как неожиданно слезы сам закапали из глаз. Эх, знала бы эта милая женщина, как я хочу домой. К детям.

–Ну-ну, перестаньте. Ребеночку это вредно, когда мамочка расстраивается, он тоже переживает, родится беспокойный, – она стала гладить меня по руке. Я, неловко повернувшись, почувствовала, что плохо привязанная подушка от моих слишком быстрых для беременной движений стала потихоньку сползать. Чтобы ее не потерять, я прихватила ее под низ.

– Ой, вам нехорошо? Пойдемте в магазин, присядете. Сейчас я налью вам водички, – она протягивала мне пластиковый стакан холодной воды из кулера. – Ну разве можно на таком сроке да по такой жаре гулять. Вам нужно сейчас до самых родов лежать под кондиционером в прохладе да смотреть добрые фильмы.

– Не могу я лежать да смотреть.

– Что, неужели умер кто-то? – она всплеснула руками.

– Муж, – я начала всхлипывать, – гуляет.

– Да это разве горе! Живой и ладно. Все они кобели гуляют, пока жена на сносях, кобелячья порода. Чего ж себя мучить! Я уж думала, что что-то серьезное! Мой тоже носился, задрав хвост по бабам. Я дождалась родов, подняла маленько детишек, у меня двойняшки да под зад коленом.

– И что, сама поднимала?

– Вернулся, подлец. Потаскался – потаскался и ну проситься назад. Это они наглаженные да накормленные всем нужны. Придет, весь пахнут одеколоном, носочки да трусишки свеженькие. А как жить, так все – быт, говорит, съедает, борщи ему, кобеляке, готовить да стирать- гладить не хотят изо дня в день. Все невесты и начинают в родной дом к семье спроваживать. Не переживай,– она подбавила еще холодной воды и мне действительно немного полегчало. Я улыбнулась.– Ну, вот и хорошо. Чего сюда-то пришла?

– Добрые люди мне сказали, что возит он свою кралю на нашем джипе везде. Волосы ее белобрысые не раз в машине находила, – я старалась запомнить, что наврала, чтобы не запутаться. – А недавно рассказали, что сюда ее привозил. Якобы вдова она молодая. Мужа не так давно схоронила, наследство получила и теперь богатая невеста на выданье. Вот мой и клюнул. А у меня-то еще трое!

– Ой, вот кобель! Не переживай, главное, сейчас твой малыш.

– Я думала, что у вас видеокамера есть, так можно посмотреть, приезжала его машина. Может, ее удастся разглядеть. Она с ним работает, а морду ее не знаю. Так бы около работы ее выследила да пристыдила. Кто его знает, может, он ей рассказывает, что не женат. Вряд ли она такая дурочка, что будет и дальше гулять с мужиком, у которого при разводе алименты на четверых детей.

– Посиди, отдохни. Сейчас должен на работу явиться мой продавец, он хорошо с этой техникой разбирается. Он поищет тебе.

– Так вы хозяйка?

– Да, пришлось открыть этот бизнес, детей кормить-то надо. Сначала был ларек с венками, что знакомый дедуля из соседнего дома делал. Потом стали расширяться, а муж вернулся, нашел фирму, что привозит нам на реализацию памятники. Хотели свой цех открыть, но кризис порушил все планы. Ну, ничего, я все равно что–нибудь придумаю. Мужа, опять же, взашей толкать надо. А то тоже хорош, нарядится, как жених, и ходит гоголем. Хочу на него кредит оформить и начальником подрядить цеха. Пусть тоже вкалывает.

Вошел высокий парень. Обычно я не особо обращаю на мужскую привлекательность, а тут я невольно выпрямила спину и приосанилась.

– Вадик, помоги женщине разобраться. Просмотрите видеозаписи, она мужа ищет.

– У нас записи только за две недели. Вам этого времени хватит?

– Я знаю точное время и день, – все-таки хорошо, что мой Петрухин имеет хорошую память. Он смог точно расспросить копачей и, несмотря на изрядное количество выпитого, точно мне передать весь разговор.

Вадик сел аз стол, вынул ноутбук и быстро нашел нужную запись. На экране возник черный внедорожник. Стекла, я как я и ожидала, дочерна затонированы. В пять вечера он, поднимая клубы придорожной пыли, влетел, еда, не сбив железные ворота, а выехал примерно через два часа.

– Ну вот, ничего не видно. Ах, как жалко, – подошедшая сзади хозяйки с явным сожалением завздыхала.

– Да ничего, может, это не его машина.

– Так давайте я остановлю, номера посмотрите, – Вадик остановил запись, и я четко разглядела номера внедорожника – три шестерки, как и говорил Петрухин, с буквами ООО.

– Ну что, его машина? – волновалась хозяйка магазина. Для нее это хоть какое-то интересное развлечение, чем торговля ритуальными принадлежностями заплаканным людям.

–Ой, спасибо вам, – только у меня нечем даже вас отблагодарить, денег нет, пешком пришла.

– Да ничего и не надо. Ступай домой, вытяни ноги кверху, плюнь на своего суженного да жди спокойно ребеночка. Все наладиться, я уверена, все наладиться. Погуляет и вернется, – она проводила меня до самого порога.

День близился к обеду, от раскаленного асфальта шел неприятный запах. Солнце стало чувствоваться на макушке, несмотря на толстый парик. От жары меня стало немного подташнивать, скорее бы добраться к дому и снять все маскарадный костюм. И в холодный душ!

Подбадривала себя всю дорогу, и она показалась мне короче, чем раньше. Лифт не работал, и мне пришлось вскарабкиваться на девятый этаж, запинаясь ногами о висящую почти у колен плохо привязанную и сползшую вниз подушку. Парик то и дело сползал на глаза. Я его нехотя поправляла, отмеряя этаж за этажом. После пятого этажа пот тек по лицу без всякого стеснения, но я уже не обращала внимания, представляя, как потек мой ненадежный, но красочный макияж. Физическая нагрузка, безусловно, полезна для организма, но в такую жару была для меня невыносима.

Я постаралась быстрыми и бесшумными движениями, насколько это у меня получалось от усталости, отпереть замки на входной двери и вскочить в квартиру, пока меня не разглядели бдительные соседи. Тихо положив ключ на стоящую около входа телефонную этажерочку, я повернулась к зеркалу и чуть не закричала от неожиданности. За моей спиной, тоже открыв рот, чтобы заорать во весь голос, стоял высокий мужчина.

Прохлопав глазами и растерев по щекам слипшуюся на глазах пыль, смешанную с потом, я разглядела стоящего перед собой Лешку.

– Фу, напугал!

– Ну, Будянская, ты даешь,– Звонарев, взяв себя в руки, смог выдавить. – Что это за маскарад?

– Все потом, дай принять душ, я вся чешусь.

– Ты почему выходила из дома? Кто тебе позволил? Ты не понимаешь, что стоит тебя загрести, вытащить будет трудно? – опомнился Лешка, но я уже захлопнула двери в ванной и врубила воду на полную мощность.

Когда я вышла, Звонарев, надувшись, жарил яичницу и резал привезенные помидоры на кухне.

– Леш, ну не сердись. Ты был недоступнее. Я уже извелась вся. Ты же знаешь мой характер. Я же себе такого уже накрутила, что только нужно было куда-то бежать и что-то срочно делать!

– Слушай, можно подумать мы с Дымом сидим, сложа руки, и ждем, когда все успешно само собой благополучно разрешиться! Дым уже которую ночь не спит, я только успеваю ему за энергетиками бегать, на своем уровне пробивает все вопросы! Я от выпитого алкоголя уже скоро кодироваться пойду! Мне он не лезет ни в какую! Ты же знаешь, что я не пью! Я его туда, а он – обратно. Ну, по-другому не разговорить в данной ситуации людей. Ты же сама понимаешь, что никто нам не даст прослушку! Никто не заинтересован в огласке, что уголовное дело украли! Только узкий круг лиц! Это такой скандал! А результат всем сразу подавай! Кстати, ты в курсе, что ты в розыске?

– Да, ты в прошлый раз говорил. А ты думаешь, к чему такой маскарад! Да, если ты хочешь знать, чуть от теплового удара не свалилась прямо там, на кладбище. Хорошо, что есть добрые люди, откачали холодненькой водичкой, подумали, что я беременная!

– Ты хоть понимаешь, что тебя могут хлопнуть в любую минуту? Любой пэпээсник? Сержант? Постой, ты что, ездила на кладбище?

– Да, – и из вредности засунула в рот большой помидор и стала назло Лешке медленно жевать, пусть помучается от нетерпения. Но Звонарев стойко выжидал, не задавая вопросов, смотрел на меня, с улыбкой глядя, как я давлюсь огромным помидором, стараясь с ним справиться. Я старательно вытирала рот привезенной Лешкой салфеткой, когда он протянул мне еще одни огромный помидор весом с полкило. Тут я не выдержала и расхохоталась.

– Ладно. Не буду я твой помидор, – я отодвинула от себя Лешкину руку. – Что я тебе могу сказать? Я узнала ту машину, на которой приезжали и увезли тело. Я послала моего «барабашку» и он мне сообщил номер и в принципе разговорил копачей. Они ему рассказали про утерянный в могиле телефон, про джип затонированный. Я думаю, что, когда копач отошел, его, как мне рассказали, отвлек второй пассажир внедорожника, когда повел рассчитываться, тело из могилы как раз и дернули. Машина затонированная, в шесть вечера народу на кладбище почти никого, раз они в пять закрываются. Кинули в приготовленный заранее мешок мало ли, что могли в мешке возить. А запомнили копачи только потому, что кинул с деньгами. Засветил перед их носом крупными купюрами, а кинули по сотенной. Честно, копейки по их нынешним заработкам. Парни, конечно, обиделись, – я царапала на бумажке Лешке номера машины.

– Алло, Верочка, привет, как твое ничего? – Звонарев защебетал милым голоском по мобильнику. – Да, нужна Верунь, твоя помощь. Да не на работе я, на выезде. Жулика одного надо пробить по базам. Да, машину, диктую, – чтобы не мешать, сидя над душой, я стала тихонько собирать грязную посуду со стола. – Да-да, записываю, хорошо, целую крепко, как всегда!

Я нахмурилась и с укоризной посмотрела на Лешку. Он засмеялся:

– Да ладно тебе, я же по-дружески!

– А мне-то какое дело до твоих поцелуев! – я возмутилась.

Звонарев усмехнулся, но промолчал. Я перемыла всю посуду, заварила чай и присев за стол, уставилась с молчаливым вопросом в глазах на Лешку.

– Машина зарегистрирована на Мариночку. Но я думаю, что ездит на ней, скорее всего, ее любовник. Бойфренд, как модно говорить сейчас. Я примерно понимаю, о ком речь, но это еще не точно.

– Мне-то скажи, раз я в этом деле «слегка» замешана.

– Да, кстати, еще раз выберешься на улицу, запру двери снаружи. «Сейчас еще рано появляться на экране, звезда очей моих», – сказал он снова с усмешкой и пристально посмотрел на меня.

– Что?

– Наверное, за детьми соскучилась?

– А сам-то как думаешь? – я отвела глаза. Душа по ночам невыносимо болела за детей. Да, они уже взрослые, скоро будет нужно отпускать из гнезда насовсем, но я так привыкла к их поддержке. Они меня всегда жалели, когда я приезжала с работы, уставшая настолько, что язык отказывался шевелиться во рту в стремлении издать членораздельные слова.

Однажды, что меня особенно тронуло, я пришла домой поздно, в десятом часу, и уже на бегу вспомнила, что кушать, скорее всего, ничего нет. Я накануне приготовила детям, но прошли целые сутки! Прибавив шаг, я летела домой, почти не глядя по сторонам. Заскочив на пару минут в круглосуточный магазин, сгребла с полок все, чем можно было быстро и сытно накормить детей: замороженные пельмени, молоко, кефир на ночь, сметанки к пельменям. А главное, в качестве извинений, большую коробку шоколадных конфет и апельсинов.

Дети удивили меня в том раз наповал. Помогая мне раздеться, сын радостно сообщил:

– Мам, не волнуйся. Мы не голодные.

– Кто вас покормил? Что-то осталось со вчерашнего дня?

– Нет, мы в обед все доели. Никто нас не кормил. Просто я нашел пачку макарон и сварил их. А потом мы с Машкой покушали. И тебе оставили, – в кастрюльке лежали довольно приятные на вкус макарошки, каждая сама по себе, совсем не крепким монолитом, как мне представлялось. Чуть не досолены, но это было даже приятным. Соус, который я купила, был слишком пересолен. Сашке тогда только исполнилось десять лет. Этот случай изменил мое отношение к сыну. Это был не маленький мальчик, а вполне взрослый ответственный человечек, только небольшого роста.

Лешка протягивал мне свой телефон:

– Звони на мамин. Там так и записано: мама.

Послу пару гудков я услышала в трубке приятный басок моего сынули и я запищала от волнения:

– Зая, как ты?

– Мам, ну что ты опять за нас волнуешься! У нас все нормально, гостим у тети Вали, помогаем в огороде. Я даже загорел, черный весь, как негр! Поправился на пару килограммов! Наелись яблок и слив, у тети вали здесь целый сад! Она нам сказала – ешьте от пуза!

– Мам, когда ты приедешь с командировки? – тонким родным голоском защебетала дочка.

– Да еще нужно какое-то время побыть в командировке. Звонить буду редко, связь плохая, поэтому не обижайтесь.

– Главное, побыстрее возвращайся! Мы здесь не скучаем, но хотим уже к тебе, – моя манюня расстроила меня еще больше. Лешка забрал телефон и сказал:

– Будешь так расквашиваться, не дам больше звонить, – я насупилась, но промолчала. – Ладно, – он похлопал слегка по плечу, – потерпи, мы делаем все. Дым и я, знаешь же, что больше никому нельзя довериться в такой ситуации.

– А Губецкой? А Хрулев? Это же верные оперативники!

– Знаешь, если бы Воронин мне не слил эту информацию, Дым меня бы тоже, может, не допустил к этому. Тут дело такое, что чем меньше людей знают, тем больше шансов. Не грусти, мне нужно ехать, завтра придется дежурить опять у комитета, следить за Мариночкой. Наконец – то нужно узнать, кому она дает свой Ландкрузер.

– Почему ты несколько дней не отвечал и появлялся? Мне стало немного не по себе в одиночку, да еще без связи, наконец я решилась задать Лешке коварный вопрос, за годы работы в уголовном розыске ожидая услышать что угодно, но только не это.

– На мероприятиях всех привлекли, в городе ЧП, но распространяться об этом нельзя. У нас в городе маньяк появился. Сама понимаешь, дело под особым контролем и рта особо раскрывать нельзя.

– Что за маньяк? Насильник, что ли?

– Хуже. В семь утра звонит в двери, как только хозяева подходят к двери и спрашивают – кто там, раздается автоматная очередь. Случай необычный. Два случая на этой неделе, подключили всех оперов края и города.

– И что?

– Три ночи на ногах были все, только вчера к вечеру установили, а ночью задержали, поэтому, как только отоспался немного, сразу к тебе.

– Так что за маньяк-то?

– Сначала расстрелял женщину в центре, в семь утра подошла к двери и получила несколько смертельных ранений. Завуч в одном из лицеев. Хорошо характеризовалась, сотрудники не могли даже и подумать, за что с ней так жестоко обошлись. Сначала предположения, что нападение связано с мужем. Он предприниматель, так средней руки, пара магазинчиков продуктовых. Придерживались этой версии, но мух настаивал, что к нему никто не подходил, конфликтов не было и тоже не предполагает, кто мог покушаться на него или запугивать таким образом.

На следующий день – снова семь утра и нападение. Вначале мы никак не привязали одно к другому: хозяйка буквально за пару дней закончила ремонт в квартире и переставила мебель. Там, где раньше в зале напротив входной двери стоял их с мужем диван, установили пианино, а диван перетащили в угол поближе к телевизору. Это и спасло им жизнь. К двери не подходили, хозяйка, кстати, тоже завуч в лицее, «Кто?» прокричала из кухни, муж брился в ванной, дети оставались ночевать у друзей. Просто чудом спаслись. Но самое интересное получилось позавчера, когда мы и смогли связать все воедино.

… Мария Ивановна собирала дочь на работу. Сегодня воскресенье, у нее в лицее, где она директорствовала больше десятка лет, законный выходной. Дочь спозаранку заступала в дневное дежурство, она врач-неонатолог в пятом роддоме, смены у них ранние, да чтобы добраться к месту вовремя тоже требовалось время. Мария Ивановна единственную дочь боготворила. Мало того, что выросла умница, красавица, так и на работе ее ценят, уважают. Премии главврач выписывал регулярно, грамотами завешены все стены небольшой комнатки Марии Ивановны. Светочке она отдала большую и светлую комнату, когда она поступила в мединститут. Девочке нужен простор и свет, чтобы заниматься.

Мать спозаранку напекла блинчиков, они получались ажурные и почти невесомые. Светочка всегда горячилась, что не бережет себя, но мамины кружевные блинчики успевала уплетать за обе щеки, после чего придирчиво огладывала себя в зеркало, выискивая лишние килограммы.

– Можно подумать, что они сразу появятся! Блинчики на воде, диетические! – мама улыбалась, гладя на Свету. – Я вчера не зашла в магазин за молоком!

–Это тебе так кажется, что не поправишься от них!

– Да ты так набегаешься за дежурство, что все, что упало, то и пропало!

– Мам, ты такая у меня умница! – Света потянулась чмокнуть мать в щеку. – Да, я сегодня с дежурства могу задержаться, меня пригласили на девичник в кафешку. Ленка выходи замуж. Пойду, развеюсь немного, она отворила замок и на пару сантиметров приоткрыла входную дверь. В крошечную щель вполз такой же крошечный кусочек ярко-красной ткани и затрепетал на сквозняке.

Вечером Мария Ивановна, успокоившись, что дочь уже дома и спит перед дежурством, негромко включила телевизор в своей комнате. Света недавно ее порадовала приставкой со множеством телеканалов. Пощелкав пультом, она наткнулась на старый фильм, снятый еще в советские времена о войне. Вернее, о партизанском отряде, состоящим из комсомольцев и пионеров. Как и все фильмы о войне, Мария Ивановна не смогла смотреть его без слез. В финале серии хоронили комсомольца Иванова, жестоко замученного и расстрелянного фашистами. В лесу, где базировался партизанский отряд, не нашли, в чем захоронить героя. Поэтому решили, что это и есть единственно правильное решение, завернули его в алый стяг, в свое время спасенный из сожженной школы, флаге пионерско-комсомольской дружины их родной школы.

И сейчас увидев плещущийся на сквозняке краешек красной ткани, Марии Ивановне сразу всплыл перед глазами этот фрагмент фильма. Она закричала, что есть мочи:

– Света, нет, закрой двери!!! Закрой! Умоляю тебя! Быстро!!

– С тобой все хорошо? Мам? – Света прикрыла дверь. – Мам? Очнись!!

– Все хорошо, не открывай двери, прошу тебя! – она набрала по телефону номер телефона своей подруги Тамарочки, уже пенсионерки, жившей по удачному стечению обстоятельств в соседнем доме. – Тома? Не спишь? Просто замечательно! Извини, что так рано, но мне нужна помощь. Светочку на работу нужно бежать, а мы не можем отворить двери. Да-да, наши входные. Ты не могла бы подняться к нам на этаж и посмотреть снаружи, что там? Хорошо, мы ждем. Спасибо тебе, дорогая!

Через десять минут снаружи послушались знакомые шаги, а еще через пять минут раздался звонок на домашний: – Маш, я не знаю, что у вас происходит, но вам действительно лучше пока не выходить. К вашей двери привязана бутылка из-под шампанского с чем-то и провода.

– Спасибо, Томочка, иди домой, я сейчас вызову полицию.

Лешка замолчал. Я заерзала на диване:

– И что дальше? Не молчи!

– Что? Приехали взрывотехники с территории, нас тоже подтянули людей эвакуировать, потому что собака дала знак, что там взрывчатка. Вывезли эту бутылку за город, взрыв на сто двадцать метров, я забыл, сколько там было тротила. Но самое важное, что оказалось, когда хозяйка отошла немного, она- директор того самого лицея, на завучей которых покушались!

– Да ладно!

– И что там за лицей такой? Кого выпускают?

– Самый обычный: строители, водители, повара и еще кто-то, тоже вылетело из головы!

– Как вычислили?

– И вот эта самая директор неожиданно припомнила, когда ассоциация с пионером-героем отошла на второй план, что эту ткань недели с две назад она видела, как их завхоз, вернее, ее зам по АХЧ отрезами выдавала всем преподавателям лицея. Они готовились ко Дню открытых дверей лицея, и ткань и шарики были приготовлены для украшения. Отрезы выданы на каждую группу, мол, проявите смекалку и старание. У кого получится, всей группе зачтется недельная практика. И только после этого вспомнила, что накануне первого нападения у нее в лицее случился конфликт между преподавателем начальной военной подготовки завучами. Мол, мало ему часов поставили, а от этого у него зависела зарплата. И только одна группа, в которой он является классным куратором, не представила никаких украшений. Девчонки лазили под потолок, развешивали шары на пожарную сигнализацию, но ткани не было нигде. Мы выехали с территориалами к нему домой, следователь сразу – обыск. И что ты думаешь. Это преподаватель даже не думал прятаться! Автомат собрал сам их учебных. Мастеровой парень. Бывший вояка, стали выяснять за что ушел из армии, выяснилось, что подрался в командиром, но за годы службы дали уйти на пенсию, без позора. Не знаю, как будет дальше, но вину свою не признает, лежит на шконках в СИЗО и ни с кем не разговаривает. Молчит, как сыч. Прокурор сразу сказал, что будут добиваться пожизненного, если экспертиза признает вменяемым. Но ты сама знаешь, экспертизы по таким вопросам – дело долгое, будем ждать. Главное, сразу арестовали.

Я в полном замешательстве, размешивала остывший чай ложечкой. Мне нечего на это было ответить.

***

Несмотря на прочно установившуюся жару и духоту, в городской порке пели птички. Их было мало и пели они поочередно, то одна, то потом более тонким голоском, другая. Эта напевность придавала прогулке необыкновенную очаровательность. После тоски и рутины казенных кабинетов хотелось вдыхать полной грудью. Воронин выбросил сигарету в рядом стоящую около лавочки в резные подлокотники урну и решил не курить. Вообще. Бросить. В очередной раз.

Лешка задерживался. Это было совершенно неудивительно, если учитывать вечернюю загруженность города. Ему и самому с трудом удалось припарковаться, да и то, покружив пару раз вокруг платной стоянки. Но Воронин рассудил, что за час они успеют со Звонаревым переговорить без лишних ушей обо всем.

На аллее показалась знакомая белобрысая голова Звонарева. В руках он нес мороженое, и, подойдя поближе, радостно, как мальчишка, протянул одно Воронину.