скачать книгу бесплатно
Николь сразу чутко уловила его гнев.
– Папа, привет, прости, я тебя разбудила, – сказала она деревянным голосом. Вот досада. Если бы не Джеф, она бы ни за что не стала звонить. Возвращаться из волшебной сказки к отцовскому недовольству не хотелось. Занятая своими мыслями, она не видела внимательного взгляда, брошенного на неё Джефом. – Мы уже едем. Мы сейчас на светофоре у центральной библиотеки. Вот, поехали.
– Передай своему Джефу, пусть не торопится, – резко бросил Том. И подумал, что эта фраза звучит холодно и даже двузначно. Ники может надуться и задержать этого типа ещё на часок. В том, что у неё для этого идей хватит, он ничуть не сомневался. – Я знаю, что с тобой всё будет в порядке.
– Да, папа, – с облегчением ответила Николь.
Том постоял, слушая гудки. Марина, разглядывая его лицо, пыталась угадать, что сказала ему Николь.
Он положил трубку и, поймав её взгляд, нахмурился:
– Она извинилась, что разбудила меня, – в его унылом голосе проскользнули знакомые сварливые нотки, обычные для него во время поиска сочувствия. Марина склонила голову влево: пожалеть его или обойдется?
Том подождал и закончил:
– Жаль ей, как же.
– Она пыталась пошутить, чтобы развеселить тебя, – сказала примирительно Марина, разглядывая его суживающиеся глаза и зная, что он не поверит. – Она знает, что мы не спим.
Он только нахмурился, морщась.
Марина предложила, без надежды быть услышанной:
– Сделай хотя бы вид, что ты ей доверяешь. Переоденься.
– А смысл? Всё равно спать уже слишком поздно, – бросил Том.
Марина не нашла, что ответить. Неприятно, что Том так сердится на Ники, но его она прекрасно понимала. Повернулась и пошла к лестнице. Если Том не хочет комфорта для себя, то пусть. Его дело. Она не собирается сидеть и таращить слипающиеся глаза, раз есть время на душ. Да и о еде надо позаботиться: Ники даже не обедала.
– Этот Джеф ваш – просто экстремал. Вокруг него вечно одни только неприятности, – услышала она, удаляясь.
Интересно. Что, Том это точно знает?
Николь убрала телефон и посмотрела на Джефа с ожиданием. Всё, неприятная повинность выполнена, чего ещё прикажете, сэр? Он вёл машину, не спуская глаз с дороги. Ночная автострада притягивала своей пустотой, манила, подталкивая добавить газ.
Хотелось ощутить скорость.
– Ты заставляешь меня звонить родителям, чтобы они не думали о тебе плохо? – поинтересовалась Николь, стараясь за лёгкой насмешкой скрыть досаду.
Джеф не ответил: бросил на неё короткий взгляд и чуть-чуть улыбнулся, лишь самыми кончиками губ, снова вернув всё внимание жёлтой разделительной полосе, бегущей впереди. Тишина, нарушаемая тонким гудением мотора, легко давила на плечи. Взвинченность плавно сменилась отрешённой усталостью.
Казалось, этот уютный покой вечен. Наслаждение от присутствия Николь, звук её дыхания, свобода ночной дороги, проносящиеся мимо огни: всё вливалось в эту тишину, составляло её, сегментировало на моменты, заставляя каждый кусок врезаться в память.
Он снова покосился на Николь. Она, разглядывая его, как будто забыла о своём вопросе и не ждала ответа, тоже слушая тишину.
Поймала его короткий взгляд с напряжённым прищуром. Так люди жмурят глаза, если резко включить в темной комнате свет, или когда утром открывают шторы.
– Ты хочешь спать, – сообщила она и спрашивая, и утверждая.
– Хочу, – усмехнувшись, согласился он. – Но не засну. Мне нужно тебя довезти. А потом – всё равно, что будет. Сейчас для меня главное – это ты.
Это было приятно, но сомнительно. Она подумала и решила, что угадала в чём дело.
– Не я как Я, а я как Объект, – с заметным сожалением поправила она его. – Ты не хуже фирмы доставки.
– Это плохо? – Слегка улыбнулся Джеф.
– Нет, наверное. – Николь задумчиво разглядывала его усталость, пробивавшуюся в лице сквозь движущиеся тени. – Тебе не мешают мои вопросы?
Он чуть качнул головой, ведя машину вдоль аллей парка.
– Кажется, мы приехали, – вздохнула она, сожалея о том, что её сегодняшнее чудесное приключение закончено и придётся с Джефом расстаться.
Он был таким огромным и надёжным, его быстрота и мощь удивляли её. Его присутствие рядом с ней было таким блаженным и одновременно вселяло опасение, что им, таким решительным, не покомандуешь и его, такого здоровенного, ей не удержать. Николь пришло в голову, что он всегда будет делать то, что хочет, что сочтёт нужным и неизвестно, примет ли во внимание какие-то её аргументы. Она почувствовала себя маленькой испуганной девочкой, случайно заглянувшей в мир, полный серьезной работы и её охватило сомнение: захочет ли он возиться с ней.
Ей вдруг показалось, что он сейчас довезёт её до дома, откроет ей дверь и уедет. Стало страшно. Джеф может исчезнуть, раствориться во тьме ночи, густой от жёлтого света парковых фонарей. Что она будет делать без него?! Без этой мимолетной улыбки, летуче освещающей его лицо, без поблёскивания затемнённых стёкол очков, бросающих тени в его глаза, когда он смотрит на экран монитора, без его низкого голоса, от которого становится спокойнее и всё кажется таким простым и лёгким?! Нельзя, нельзя его отпускать!
Джеф поглядывал на её, и совсем было не понятно, угадывает ли он её опасения. Хотелось спросить об этом, но вдруг он снова не ответит?
Она сказала:
– Здесь есть поворот. Эй, ты только что проскочил его! Вон, видишь дом? Но к нему так не подъедешь.
Джеф с досадой быстро оглядел решётчатые стены ограды с обоих сторон дороги, вспомнив, что действительно, только что мелькнул чёрный проём справа. Во тьме угадывались неяркие огни светящихся неподалеку слева окон.
– Да? – С сомнением поинтересовался он, осознавая, что его внимательность стремительно снижается. – Значит, придётся вернуться.
– Не вернуться, а дать задний ход, – посмеиваясь, поправила его Николь. Всё, что затрудняло их приближение к дому, только поднимало ей настроение. – Тебе здесь не развернуться.
– Весьма разумно, – согласился Джеф.
Открыл дверцу и высунулся из машины, посматривая на ограду парка. Его широкая спина показалась ещё шире в непроглядности тени.
Джеф, проверяя сам себя, возвратился к повороту задним ходом, поворачивая руль неторопливыми короткими движениями. Не хотелось бить машину: придётся ехать в автосервис, чтобы не оштрафовали. Он медленно вёл "бьюик", поглядывая то под колеса, то в зеркало. Взглянул на Николь: правильно ли? Она кивнула, не отрывая от него глаз. Откинувшись на спинку, сидела, смотрела на него. Молчала, улыбаясь. Не твердила, крутясь на сидении: "левее, правее, дальше!" Не вскрикивала при резком повороте или когда он наехал колесом на что-то. Просто доверилась ему.
Вернее не просто смотрела. Она беззастенчиво разглядывала его, пользуясь темнотой в кабине. Джеф, иногда поворачиваясь к зеркалу ловил боковым зрением пристальное изучение его персоны. Это было приятно и странно: последние годы взгляды в упор его смущали, заставляя нервничать. Странно, но взгляд Николь оказался нержиданно успокаивающим: он просто кожей ощущал, как его гладит этот взгляд.
Николь скользила глазами по его точёному профилю, тонко обрисованному во тьме золотистой полоской света от сигнальной лампочки приоткрытой дверцы, по плечам, смутно обозначенным зелёными огоньками приборной панели, по кисти правой руки, лежащей на руле. Чёрные, но нерезкие тени ложились мягкими мазками, изящно проявляли Джефа. Это слабое освещение так волшебно рисовало его, что Николь не могла оторваться от осмотра. Её завораживала игра теней в ночи и на Джефа приятно было смотреть. Наконец показался потерянный проезд.
Джеф остановился, выпрямился, садясь поудобнее, легко прихлопнул дверцу. Трогать машину не хотелось. И вот ещё: что подарить, чёрт побери?: он впервые входит в дом. Покопался в отделениях для мелочей, отдавшись идее и перебирая холодные плоские коробочки. А, вот. Девяносто девятый год, "Innanoramento". Диск, который купил недавно. Не слишком поцарапан – ему всего две недели.
Понравится, не понравится? Всё равно другого ничего нет. Почему же он не вспомнил об этом раньше? Можно было бы заехать хоть за цветами, что ли, или каким-нибудь растением. А может, и хорошо, что не вспомнил – неизвестно, как бы он тогда машину вёл. С усталостью под утро бороться всё труднее. Видимо, придётся сегодня ночевать прямо в машине: назад он уже вряд ли доедет. Ладно, не впервой. Бесполезно гадать, какую музыку слушают её родители.
Он чувствовал себя так, словно его предупредили о показательном полёте перед маршалом за двадцать минут до взлёта. Только и оставалось времени на саморегуляцию с помощью вбитых в годы учебы приёмов. Взглянул на Николь. Она так же поощрительно смотрела на него и вновь её взгляд его успокоил.
– Рад что не снёс себе задний бампер? – спросила она и в её голосе Джефу почудилась насмешка.
Размышления вынуждали Джефа делать над собой жёсткое усилие: полусонное состояние причудливо швыряло его сознание от мысли к мысли, спутывая нить рассуждений, и иногда он раздумывал, какая цепочка умозаключений привела его к какому-то сформировавшемуся образу.
Покосился на Николь и снова напрягся, чтобы угадать, почему насмешка, но всё же ответил, принуждённо посмеиваясь:
– А то!
Спросить у неё: подойдёт подарок или нет? Глаза её были тревожащими. Он не мог понять: она явно чего-то боялась. Его? Вряд ли. Она тогда не пришла бы в "башню", а ведь она пришла туда, именно к нему, возложив тем самым на него заботу о ней!, не стала бы ничего о себе рассказывать. А может, этот страх появился недавно, от каких-то его слов или действий? Опасение бросило в жар, заставив сразу проснуться. Да нет, вроде бы. Выражение глаз у неё сейчас такое же, как было и в зале ожидания на вокзале, и в "башне", и только потом, в кафе, растаяло. Что, второй круг? Но Николь молчала.
Джеф медленно выкрутил руль, повернул и вскоре, миновав каменную невысокую ограду, въехал в широкие ворота, подгоняя машину к крыльцу.
– Всё правильно, – сказала словно сама себе Николь.
Он понял это как попытку извинится за всё причинённые неудобства – подъезд к ним, в самом деле, не идеальный. И – принял. Всё, что было связано с Николь, какими бы сложностями не обрастало, казалось ему совершенно естественным.
Дом был погружён во тьму. Светились только два окна на втором этаже в правом крыле и три высоких окна внизу – явно гостиная. Джеф откинул на спинку голову, хотелось закрыть глаза и, не шевелясь, наслаждаться осознанием проделанной работы. Он медленно отстегнул ремни, выбрался в предутреннюю свежесть. Сразу же его охватил озноб после уютного тепла кабины и полусонной расслабленности. У входной двери на крыльце на миг угадался красный глазок сигареты.
– Неужели они спят? – Удивилась Николь, выходя из машины с помощью Джефа и он почувствовал, что её рука подрагивает в его ладони. Тоже замерзла?
– Вряд ли. Кто тогда стоит на крыльце? – Спокойно сказал он, захлопывая дверцу.
– Папа конечно, – уныло пояснила Николь.
Тёмная фигура спустилась к ним, говоря:
– Конечно. Надоевший папа. Ты очень снисходительна в определениях – это мило. Проходите. – Том широким жестом пригласил их войти, одновременно протягивая руку Джефу.
Предрассветный ужин – или ранний завтрак? – оказался непритязательным: прозаичная рыба с овощами и приправлено пряностями, какими, Джеф так и не уловил. Вряд ли чисто итальянская кухня, отметил он. Скорее синтез какой-то.
– Расскажите о себе, – попросила Марина, крутя в пальцах салфетку. – Почему вы выбрали такого рода деятельность? У вас это фамильное?
– Ни в коей мере, – весьма прилично запротестовал Джеф. – Мой отец, страшно сказать, был профессором антропологии. Мне в детстве пришлось слишком много смотреть в землю и копаться в ней, из-за чего я решил задрать голову и смотреть на небо. Иногда оно красивее земли.
– Тогда почему же вы не лётчик?
– Комиссии не понравился, – усмехнулся Джеф.
– Извините, – сказала она, как Николь, изумляя его чуткостью.
– Не нужно извиняться. Я к этому отношусь весьма спокойно. В моей нынешней работе вполне достаточно опасных ситуаций, она не менее сложна, чем работа пилота. – с едва уловимой насмешкой объяснил Джеф.
Николь хотела добавить, что Джеф был лётчиком, но, взглянув на отца и прочитав скрытое недовольство в его глазах, промолчала. Потом у неё мгновенно мелькнула мысль о том, что, если уж на то пошло, Джеф и сам мог это сказать, но раз он молчит, то пусть это будет их совместным секретом.
– Сигару, Джеф? – Предложил Том, дотягиваясь не вставая до горки и вооружаясь объёмной коробкой.
– Нет, благодарю, – качнул головой Джеф.
Этот жест вызвал у него что-то вроде небольшого всплеска в голове, словно мозги в черепе взболтнула точным движением лёгкая рука.
– Ники, если ты не хочешь, то можешь оставить, – вполголоса сказала Марина, бросив взгляд на Николь, все ещё копающейся в тарелке.
– Я лучше схожу принесу десерт. – Пробормотала Николь вскакивая, чем, видимо, изрядно удивила Марину.
Она проводила Николь взглядом и в её приподнятых бровях Джеф уловил недоумение. Затем она взглянула на Джефа, словно ожидая объяснений. Джеф невозмутимо перевёл взгляд с Николь, исчезнувшей за дверью кухни, на Марину. Что её интересует? Оставалось надеяться, что не он сам. Том сидел откинувшись на спинку стула и попыхивал сигарой. Странно, как такая утонченная женщина, вроде Марины терпит столь вонючий дым?
Джефу было интересно наблюдать за ними: насколько они все изменились с их последней встречи, насколько соответствуют его предположения истине. Конечно, он их просчитывал. Ещё тогда, весной. Раз они попали в "башню", значит попали в сферу его деятельности. Он обязан был учитывать их реакции при своей работе. Сейчас обнаруживать правильность старых расчётов их поведенческих цепочек было почти приятно.
Это семейство нравилось ему. Марина со своим вялым скептицизмом, была так цивилизована и красива, что оставалось только удивляться, где водятся такие женщины. Том со своим абсолютизмом, являл собой некий вымерший тип упрямцев. Он почему-то напомнил Джефу его отца. Николь, войдя в дом, почти разительно изменилась: словно стала младше и боязливее. С ней обращались весьма лояльно, руководили ею почти ненавязчиво, но видимо, задавленная игом сверхопеки, она чувствовала себя дома крайне скованно. Джеф попытался одернуть себя: вполне возможно это всего лишь то, что он хотел бы думать, его собственное, субъективное мнение, которое подсовывает полученная от Николь информация его мозгу. Голова у него сейчас, похоже, варила туго.
Николь принесла поднос, заставленный маленькими вазочками с фруктами, поставила на нижнюю полочку подвижного столика. Объехала вокруг столовой всех, спрашивая каждого что он хочет. Марина взяла банан. Джеф, наблюдая за тем, как она чистила его на тарелке, пришёл к выводу, что она занятная натура – не каждая женщина может, не моргнув глазом, пойти на такое пренебрежение правилами стандартных диет. Но странно, что она скрывает свою решительность: она всё время поглядывала на Тома.
Десерт подарил небольшое оживление. Вскоре из внушительной горки фруктов вытащили самое привлекательное и там остались одни мандарины.
– Может мы переместимся в гостиную? – Предложил Том. – среди ночи жевать так интересно, что хочется лечь брюхом вверх.
Это забавное признание понравилось Джефу, как истинному ценителю естественности в людях. Все встали из-за стола и отправились доедать мандарины в гостиную. Джеф по дороге подумал, что, конечно, пора, давно пора сваливать отсюда. Но общая усталость не давала шевелиться. На него навалилась тяжёлая апатия и он боялся упасть со стула, неожиданно заснув.
Подъём и переход в гостиную его немного взбодрил. Марина прошествовала в глубину комнаты.
– Пожалуйста, – она сделала широкий жест и села.
Николь обошла её кресло и, опершись локтями о спинку, положила подбородок ей на плечо, молча привлекая внимание: Марина ощутила нажим. Была в Николь какая-то напряжённость. Её интонации, поведение, желание спрятаться: всё это вдруг напомнило Марине, как она представляла впервые свою работу Тому.
Помнится, это были белые лилии на чёрном фоне с огненными всполохами. Как будто костёр горел в ночи. Тому не понравилось. Он раскритиковал вкус Николь и больше она никогда не выносила ни каких работ за пределы своей комнаты.
Сейчас она улыбалась, глядя на Джефа: Марина чувствовала плечом её улыбку, тепло Николь и щекочущую шелковистость волос, задевающих Марине ухо. Николь была рада, что сумела притащить этого человека к ним в дом среди ночи. Для Марины это было очевидно: определялось по суете Николь и сиянию её глаз. То, что Джеф оказался здесь, наводило Марину на размышления. Что связывает его с Николь, как она оказалась у него в "башне" – это что, теперь её постоянное времяпровождение?
Она размышляла об этих тонкостях всё время с момента появления его в доме: сначала наблюдая, как Джеф здоровается, снимает куртку, вешает, приглаживает волосы; потом за ужином – как он ест, как отвечает на вопросы. Теперь она смотрела, как садится. Его лицо, освещённое мягким светом торшера, казалось мрачным. Внешность – самая обычная. Правда, черты лица были правильны и не лишены благородства, но это мало что говорило Марине: она никогда не была хорошим физиономистом.
Тогда, весной Джеф показался ей значительно моложе. Сейчас же она была изумлена, увидев своего ровесника. Да ему, наверное, не меньше тридцати пяти лет. Почему он потащился такую даль провожать малознакомую девчонку, вместо того чтобы отправиться домой, к жене и детям, или кто у него там есть? Или её Николь для него не малознакомая? Что в нём так заинтересовало Ники, что она ради этого пожертвовала перемирием с отцом?
Возникшие вопросы требовали немедленного прояснения ситуации.
– Вас не потеряют? – Поинтересовалась Марина, скрывая своё нетерпение.
– Ни в коем случае, – покачал головой Джеф. – Меня давно некому терять.
Так, ладно, он, видимо, живёт один.
– Я очень благодарна вам, что вы доставили Николь домой. Сейчас мир суров, не очень-то свободно прокатишься без провожатого в такое время суток, – сказала Марина.
Он качнул головой, едва заметно поморщившись, не надо, мол, благодарить, словно просто отмёл её благодарность, обесценивая. Как будто его действия не требовали благодарности. И головой он качал как-то странно, как при мигрени.
– Мама, – сказала, едва слышно Николь, дыша ей в затылок.– Помнишь вечером – ветер на улице? У Джефа сегодня было тяжёлое дежурство, он устал. Мы ехали, он в парке пропустил наш поворот. Как же он будет добираться назад? Не на обочине же ему ночевать?
Действительно. Человек ночью привёз Николь через весь город. Он мог просто вызвать ей такси, не особенно заботясь, как она доберётся, или устроить её в гостиницу. Он, в конце концов, мог вообще ничего не сообщать им, отправиться спокойно домой, оставив её в номере и предоставив решать самой свои проблемы. Или даже отвезти к себе, раз уж он живёт один. Ники, похоже, совсем не была бы против. О чём только думает Том?
Марина с досадой призналась себе, что идёт на поводу у Ники:
– Время позднее, – сказала она, надевая доброжелательную улыбку. – Вы устали. Как вы будете возвращаться, полусонный, посреди ночи? Оставайтесь, Джеф, сейчас я провожу вас в комнату для гостей. А то попадёте в аварию, побьёте машину, сами покалечитесь. Николь тогда нас съест и не помилует.
– Что вы, спасибо. Право, неудобно, – он хорошо ответил, естественно.
