Багровое откровение. Исповедь алого генерала

Деревянные ступеньки тихо скрипели под ногами, сливаясь с тревожными мыслями. Я думала о плане, который так наивно предлагал Алексей.

– «Врачи для спасения защитников фронта…» – вспомнились его слова.

Если отбросить незнание языка и прочие мелочи, можно было согласиться. Немцы? Да, и что? Сказать: «Предатели… перебежчики. С кем не бывает? Ведь главное – опыт!». Верно. Это ведь даже обманом не назовёшь…

Мы с Авелем видели разные случаи: солдат, разорванных артиллерией. Таких доставляли в палатку каждые пятнадцать минут. Жертв иприта,15 чья кожа гнила, слезая пластами до мяса, а лёгкие разъедало изнутри. Но в этом лазарете… только панихиду проводить.

✼✼✼

Второй этаж дышал затхлым воздухом – пыль, порох, металл. Длинные тени от ящиков, расставленных вдоль стен, тянулись по полу, будто призраки забытых солдат.

Мы вскрыли один. Внутри – аккуратно уложенные боеприпасы – патроны блестели свежей смазкой, словно их приготовили для особого случая. Рядом – коробки с медикаментами. Этикетки пожелтели от времени, но печати остались нетронутыми.

В дальнем углу, на самодельной стойке из сколоченных досок, стояло оружие: винтовки Мосина с прикладами, потёртыми от частого использования. Два ППШ – дисковые магазины пусты, но стволы ещё пахли пороховой гарью.

– Держу пари, – Авель остановился рядом с офицерской комнатой в самом конце. Его пальцы скользнули по косяку, оставляя следы в пыли. – Наши сокровища здесь.

Внутри царил хаос: бумаги, разбросанные по полу, шелестели под ногами. Алексей шагнул вперёд – хруст раздавленного стекла прозвучал неожиданно громко в гробовой тишине.

У дальней стены лежал молодой солдат. Его лицо сохранило последнее выражение – не страх, а удивление. Аккуратное входное отверстие в виске окружал ореол порохового нагара. Алексей присел, прикоснулся к синеющей коже – тело остыло, но мышцы ещё не закоченели. Смерть наступила не больше часа назад.

Но юнец – не единственный, кто расстался с жизнью. В центре, на столе, в неестественной позе лежал мужчина в советской форме. Лет сорока, не больше. Правая рука сжимала ТТ, указательный палец замер на спусковой скобе. На полу, в луже крови, блестели три гильзы.

– Кто-то нас опередил… – голос Авеля звучал сухо. Он осмотрел тело, пальцы в перчатках аккуратно отогнули воротник мундира, обнажив тревожные следы.

– Ты про этого? – я кивнула в сторону юнца. Его голова неестественно склонилась к плечу. В рассеянном свете от окна входная рана напоминала аккуратный чёрный цветок, распустившийся на виске.

Казалось, картина ясна: убитый солдат – шпион Аненербе, посланный вернуть документы. Пробрался через ослабленную охрану, проскользнул в штаб. Но не ожидал – советского офицера. А дальше… завязалась драка. Выстрелы. Пир смерти.

– Нет, – Авель покачал головой, подозвав ближе. – Убийца – иной.

– Что…? – Алексей приподнял бровь. – Он же весь в крови…

– Капля в море. Посмотри, – Авель приподнял голову офицера. На шее – два прокола, слишком аккуратных для штыка или ножа. – Ни кровоподтёков, ни следов борьбы. Его убили быстро, профессионально. А потом инсценировали самоубийство, – взгляд метнулся к юнцу. – Держу пари, он убил и этого.

– Думаешь, – я осмотрела тело юнца. Свет выхватил из темноты два аккуратных отверстия, как от шприца, только слишком большие, глубокие. Вены вокруг них странно почернели, словно кровь заменили чернилами. – Он охотился за нашими документами?

Авель кивнул. Его тень на стене дёрнулась – кошка, готовая к прыжку.

– Да… – голос прозвучал приглушённо, будто эхо из подземелья. Указательный палец, обведённый шрамом от старого ожога, указал на противоположный угол. Там, словно вырастая из самого мрака, темнел сейф. – Вот только что-то помешало убийце их забрать.

Мы шагнули вперёд почти синхронно. Пол под ногами скрипнул, будто предупреждая об опасности. Сейф был монолитом – тяжёлым, бронированным, с механическим замком.

– Неплохо… – я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Взгляд скользнул к Авелю. В его глазах, – обычно спокойных, как поверхность озера перед грозой, – мелькали искры азарта. – Теперь ясно, почему выбрали этот лагерь для хранения, – губы сами собой искривились в усмешке. – Справишься? Слышала, ты был лучшим в академии.

Он не ответил. Только кивнул – коротко, почти незаметно. Уголки губ дрогнули, будто проглотил ядовитую шутку. Присел на корточки, тень от его фигуры легла на пол, как пятно крови. Пальцы, – длинные и изящные, словно созданные для воровства секретов, – коснулись циферблата. Два оборота влево – тиканье шестерёнок напоминало счётчик на бомбе. Один вправо – замок ахнул, будто выпуская последний вздох. Щелчок.

Дверца отворилась с глухим стоном. Внутри, – словно внутренности распотрошённого зверя, – лежали оперативные карты с кроваво-красными пометками. Приказы Жукова – его подпись казалась шрамом на бумаге. Схемы передвижения войск, испещрённые чёрными стрелами. И среди этого богатства – бледная папка. Чёрный орёл на обложке смотрел пустыми глазами, а под ним – гриф: «Geheime Reichssache» (Совершенно секретно), перечёркнутый линией.

– Наконец-то, – Авель извлёк драгоценную папку. Его глаза блестели, как у алхимика, нашедшего философский камень. – Теперь мы…

Пронзительный вой заставил вздрогнуть. Сирена. Мы испуганно переглянулись, ринулись к окну. Глаза слепил свет прожекторов, но самое ужасное было внизу – наши диверсанты, окружённые со всех сторон штыками.

Из пятерых осталось двое – Адриан, прижимающий рану на боку, и Ганс – молодой разведчик. Его лицо было залито кровью из разбитого носа.

В шаге от них, – голодный волк перед ранеными овцами, – расхаживал офицер: тёмно-зелёная форма и чёрная куртка поверх плеч. Сапоги гулко стучали по мёрзлой земле.

– Где они?! – голос прогремел, заставляя даже ветеранов вздрогнуть. – Где эти крысы, что послали вас?! – он резко наклонился к Адриану. – Я знаю, что пожар – лишь приманка.

Молчание. Разведчики смотрели на него с холодной ненавистью. Адриан даже не дрогнул, когда тот рванул его за гимнастёрку. Тело с глухим стуком ударилось о землю. Сапог вдавил его лицо в грязь.

– Я дважды повторять не стану! – глаза офицера налились кровью, он был готов раскрошить ему череп. Но ответом было лишь хриплое: «Один… отряд…», вырвавшееся сквозь сломанные зубы. – Какие… храбрые, – он выпрямился. Рука взметнулась вверх, и тут же к нему подошёл солдат в форме младшего лейтенанта. – Илья, возьми с собой ребят из второго, и отведи этих упрямцев в рощу.

Лейтенант кивнул, и вскоре приглушённые шаги солдатских сапог растворились в темноте. Затем – хлопки выстрелов. Резкие, как ножевые удары. Один. Два. Тишина.

Офицер задержал взгляд на месте казни. Его плечи кратко дёрнулись – или от презрения, или усталости. Он позволил себе короткий смешок, будто хотел убедить себя в собственной жестокости.

– Обыскать каждый угол! – бросил остальным, поворачиваясь к штабу. Его тень, удлинённая прожекторами, скользила по стене, как предвестник смерти.

– Как… поступим? – Авель повернулся ко мне. Его взгляд и голос были ледяными, как морозная ночь. – Убьём их?

Я не ответила. Внутри полыхало пламя – гнев, ненависть. Хотелось спалить весь штаб дотла. Убить каждого, кто попадётся на пути: солдат, медсестёр. Война? Честь? Долг? Пустые слова перед ненасытной жаждой возмездия. Повернулась, каблуки сапог отбивали медленный марш по скрипучим половицам. Тук. Тук. Тук – отсчет последних секунд чьей-то жизни. Остановилась перед Алексеем, близко, слишком, слыша его прерывистое дыхание.

Считала ли его союзником? Риторический вопрос. Всего лишь полезным инструментом. Питал ли он наивные иллюзии? Нет. Его пальцы вцепились в дверной косяк, белея от напряжения. Сухожилия на шее натянулись, как струны. Под тонкой кожей пульсировала вена. Быстро. Предательски быстро.

Мне хотелось сорвать эту жалкую маску хладнокровия, вонзить клыки, разорвать на куски. Отомстить за Адриана, Ганса, тех, кто больше не увидит рассвет.

– Но почему Алексей? – спросите Вы. – Разве он причастен к их смерти?

Нет, не причастен. Не в ответе за лидеров, развязавших кровопролитный конфликт. Командиров, отдающих жестокие приказы на поле боя. Но война не оставляет места для справедливости. И всё же…

– Возьми, – я жестом приказала Авелю отдать ему папку с чёрным орлом. Голос дрожал – не от сомнений, а ярости, сжигающей изнутри. – Отнеси в наш лагерь, – вновь посмотрела на Авеля. – Пойдёшь с ним. Как вернётесь, сразу найди Леона. Пусть отправит танки. Мы сотрём этот аванпост с лица земли. И… Авель, – губы дрогнули в злобном оскале, от которого кровь стыла в жилах, – ни единого трупа по дороге. Солдаты – мои.

Он молча кивнул, прижал к груди остальные документы, найденные в сейфе, и медленно направился к выходу. Шаги тихие, как у кошки.

Алексей замер, как статуя, но я заметила, как по лицу пробежала тень сомнения. Его пальцы сжали папку так, что картон затрещал. Из сжатых губ не вырвалось ни единого слова. Но взгляд вспыхнул внутренним протестом.

Он ненавидел меня в этот момент – за то, что оказался в ловушке перед выбором: предать своих, позволив Авелю доставить ценные документы в стан врага, или умереть вместе с этим гниющим изнутри гарнизоном.

Но война – великий учитель цинизма. И его шаги… удалялись слишком быстро.

✼✼✼

Дверь захлопнулась с глухим стуком – внешний мир отрезало как ножом. Шаг. Второй. Третий. Тёплое тело офицера рухнуло на пол. Стул застонал под весом. Я закинула ноги на стол, лодыжки перекрестились. Сапоги, испачканные грязью и чем-то тёмным, оставили на поверхности змеевидные царапины.

Время, казалось, замедлилось. Веки сомкнулись – воображение рисовало яркие образы: перекошенные лица, багровую от крови форму, пронзительные крики боли. Эти тёмные фантазии доставляли удовольствие – странное, сладкое, почти физическое.

Минута. Две. Тишину разрезал хрип за стеной – кто-то кашлял, будто рвёт лёгкие на части. Шаги в коридоре были неровными: шаг – пауза – шарканье.

Дверь скрипнула не сразу – солдат трясущимися руками пытался ухватиться за ручку. Вошёл сгорбившись, будто нёс невидимый груз. Пистолет дрожал в руке – не от страха, а слабости. Глаза медленно скользили по комнате, не видя меня в тени.

– Тут… кто-нибудь? – голос сорвался хриплым шёпотом.

Он не закричал – не успел. Мои пальцы сомкнулись на его шее с хирургической точностью. Клыки вонзились в плоть с тихим хрустом – будто рвался шёлк.

Кровь хлынула тёплым потоком, пропитывая мундир тёмными пятнами. И вдруг – новый кашель за дверью. Раз. Два. В проёме замерли три фигуры, сливаясь в дрожащую массу.

– Господи… – прошептал самый молодой, голос сорвался на хрип. Пистолет в руке дрожал, как в лихорадке.

Они стояли, сгорбленные, еле держась на ногах. Один попытался что-то крикнуть – или приказ, или проклятие. Но голос оборвался, словно перетянутый невидимой удавкой.

Их медлительность стала подарком. Я отпустила обессиленную жертву. Тело шлёпнулось на пол с мокрым звуком. Рука молниеносно выхватила пистолет. Взвод курка. Выстрел. Второй.

Молодой солдат рухнул на колени, потом на бок. Он даже не успел испугаться – просто удивлённо моргнул. Будто не понял, откуда взялась дыра в гимнастёрке.

Второй сделал шаг назад, споткнулся о собственные ноги и сел, поднял на меня глаза – жёлтые, мутные, с красными прожилками. Пуля вошла ему в горло, оставив булькающие хрипы.

А третий… О, третий! Он кричал – пронзительно, по-детски. Попятился назад, споткнулся о порог, упал.

– Нет! Нет! Нет! – крики стали громче, истеричнее. Мои пальцы впились в его ворот. Рывок. Ноги оторвались от земли. – Пожалуйста… – голос сорвался на дрожащий шёпот. Зрачки расширились до предела, поглотив радужку.

Последнее, что он увидел – мою улыбку. Последнее, что услышал – собственный вопль, оборвавшийся, когда клыки вонзились в его дрожащее горло. Кровь была приторно-сладкой от страха, опьяняла. Но нужно было заканчивать спектакль и переходить к последнему акту трагедии.

Офицер стоял в конце коридора – неподвижный, как тень. Его спокойствие было почти пугающим: не дрогнул, когда крики его людей резали воздух. Не сделал ни шага, когда они истекали кровью на грязных половицах. Просто… наблюдал – немой зритель в зале.

– А вы просто так не сдаётесь, – его голос звучал спокойно, почти дружелюбно. Пальцы скользнули в карман куртки, достали пачку сигарет, протянули мне. – Будете?

– Нет, – я переступила через мёртвое тело последнего убитого солдата. Подошва оставила кровавые отпечатки на полу. Медленный шаг. Ещё. Между нами осталось около трех метров. – Не курю.

– Завидую, – он щёлкнул зажигалкой. Кончик сигареты на миг вспыхнул алым, превратив его лицо в тревожную маску из тени и света. Глубокая затяжка. Дым вырвался из уголка рта, закрутился в холодном воздухе. – Редко встретишь военных, не поддавшихся этой привычке.

Он стоял расслабленно, но пальцы слегка дёргались, выдавая напряжение. На вид – лет тридцать, может, тридцать пять. Чистый тёмно-зелёный мундир, чёрная кожаная куртка, чуть потёртая на локтях. Из-под фуражки с алой звездой выбивались светлые волосы – короткие, чуть вьющиеся.

Но больше всего цепляли глаза: зелёные, почти изумрудные, с любопытством хищника, изучающего новую добычу. На лице – ни единой эмоции: ни сожаления, ни страха, ни ненависти. Ему было плевать на убитых солдат. Они – пушечное мясо, которое легко заменить.

– Полковник контрразведки, Дмитрий Александрович Орлов, – бросил сигарету на пол и небрежно затушил ногой, затем поднял взгляд. – А как зовут вас, генерал-инспектор?

Дмитрий… Стоило отдать должное. Немецкий – безупречный, почти без акцента. Осведомлённость на высоте. Один взгляд – и тут же понял, кто перед ним. Но интуиция подсказывала: с ним что-то не так.

– Моё имя вам ни к чему, – губы растянулись в улыбке, обнажая клыки. Его зрачки резко сузились – инстинктивная реакция на угрозу. – Вы не проживёте достаточно долго, чтобы запомнить его.

– Вот как? – он усмехнулся, в глазах вспыхнул азарт, почти детский, словно вручили новую игрушку. – Ну что ж… Мне было приказано лишь наблюдать. Но раз выпал шанс… Посмотрим, на что способен знаменитый алый генерал.

✼✼✼

Воздух сгустился – тяжёлый, как ртуть. Каждая секунда тянулась, превращаясь в пытку. Сердце билось – пульсирующая боль разрывала тишину, отдаваясь в висках. Мгновение – и передо мной предстало чудовище: бледная кожа, прожилки багровых вен, губы, искаженные звериной гримасой. Клыки – длинные, острые. Ногти вытянулись в смертоносные когти. Красные глаза в глубоких глазницах – чистая агрессия.

– «Вурдалак?!» – мысль ударила, как ток. Я отпрянула, прижалась к стене. Шершавая штукатурка впилась в ладони. Но боль растворилась в ледяной волне оцепенения. Глаза распахнулись, губы онемели. Шёпот вырвался бессвязным – «Не может быть…», – разум метался, как загнанный зверь – «Генерал… Его мастер – генерал».

Логика трещала по швам. Наша кровь – яд для смертных. Попытаемся обратить – муки будут кошмарными. Тела рвутся, словно гнилая ткань, кости ломаются, внутренности выворачиваются. А если выживет? Уже не человек. Чудовище. Жаждет не только крови, но и плоти – медленно, методично пожирает тех, кто ещё вчера был товарищем.

Всё мгновенно обрело жуткую ясность. Чума в лагере, солдаты с чёрными прожилками на лицах… Не кара Господа. Не случайность. Это – Дмитрий. Его безразличие к убитым подчинённым и пленным, хладнокровные приказы… Он не офицер – крыса. Звание, власть, мундир – лишь фасад. Солдаты – не люди, а скот, обречённый стать пищей.

Укушенных вурдалаком ждёт не смерть, а медленное разложение. Тела гниют заживо, плоть отслаивается от костей, но разум остаётся ясен до последнего вздоха. Не зомби из старых ужастиков – живые трупы, осознающие каждую секунду агонии. Советское командование прислало в аванпост палача – холодного, расчётливого, не знающего жалости.

Дмитрий приподнял уголок губ – актёр, довольный реакцией зала. Ему нравилось быть в центре внимания. Все окружающие – куклы в его театре абсурда, он – режиссёр, наблюдающий, как марионетки дёргаются на окровавленных нитях.

Но вурдалаки опасны не только для людей. Встреча с ними для иного – растерзанное горло и пустота в глазах.

Они, как и генералы, почти бессмертны: яды – пряность в крови, болезни – лёгкий озноб. Выживают там, где другие не продержатся и минуты. Но в отличие от нас, эти твари – не безумцы. Каждое убийство – холодное, расчётливое, без жажды и ярости.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Символ Берлина

2

Серебряная медаль «Вюртемберг» за храбрость.

3

Символ мира и сострадания

4

Стекло, выглядящее как зеркало с одной стороны и как затемнённое стекло – с противоположной.

5

Криминальная полиция

6

Итальянский врач и криминолог XIX века

7

В 1930-х немецкая марка сигарет премиум-класса. Выдавалась офицерам.

8

Небольшой район в окрестностях Кракова. Во время оккупации там находился центр эксгумации и идентификации жертв насильственных преступлений (прим. авт.)

9

От нем.: «Труд делает свободным» (прим. авт.)

10

Особое подразделение узников Освенцима (Аушвиц-Биркенау), которое было предназначено для сопровождения заключённых в газовую камеру, а затем – для обработки и уничтожения трупов.

11

Обергруппенфюрер СС, один из главных создателей системы нацистских концентрационных лагерей

12

Изречение из руководства «Молот ведьм»

13

Вальтер Шелленберг – начальник внешней разведки Главного Имперского Управления Безопасности (прим. авт.)

14

Разведывательно-диверсионное подразделение, которое подчинялось военной разведке

15

Горчичный газ – боевое отравляющее вещество.