Стая

Не договариваю и громко вскрикиваю. Грудь пронзает острая боль. Охнув, сгибаюсь пополам и едва не оседаю на землю. От невыносимого жара, поднимающегося в груди, меня бросает в пот. Это чувство было мне известно. Слишком хорошо.

Мы были знакомы с ним уже больше ста лет.

Повалившись в снег, выгибаюсь дугой, силясь прервать мучительные судороги. Издав пронзительный крик, смотрю на горизонт, будто пытаясь зацепиться за его ровную линию. Последнее, что видят мои глаза – громадные лапы елей, безжизненно опустившихся над сугробами.

Больше ничего.

Взор застилает красная яростная мгла.

5

– Да чтоб тебя!

Роняю бутылочку клея и торопливо вытираю лужу рукавом. Сложив руки на деревянном столе, уныло смотрю на синеватое мерцание старого телевизора. Звук убавлен почти на минимум, оставляя лишь фоновый шум. Без него я просто не мог ничего клеить.

Который день пытаюсь придумать, что можно сделать из этого куска гофрированного картона, но в голову ничего не дельного не приходит. Сначала хотел носорога, потом замок, а сейчас на меня смотрит недоделанный лебедь, которого как будто лоб в лоб сбил грузовик. А потом сдал назад и еще раз сбил.

За спиной скрипит приоткрывшееся окно, громко бряцает подоконник. Резко обернувшись, смотрю на медленно отходящую створку, впускающую в душную комнату ночной ветер. Белый тюль надувается парусом, и я торопливо поднимаюсь со стула, чтобы закрыть окно. Не хватало еще нюхать машинное масло и бензин. Скорее всего, очередная птица не рассчитала траекторию и врезалась в подоконник. В Сьеррвуде даже птицы какие-то психованные.

Остановившись посередине комнаты, я сладко потягиваюсь и смотрю в пустой лист с маленькой завитушкой в правом верхнем углу, где я пытался начертить макет. Она плывет перед глазами, улетает за границы, потом снова возвращается назад, когда я резко встряхиваю головой. Похоже, кому-то и вправду нужно хорошо выспаться, пока пол с потолком не улетели как эта завитушка.

Вернув листы картона в папку, скидываю махровый халат и присаживаюсь на жесткую кровать со старым матрасом. Еще пару секунд смотрю в мерцающий экран телевизора, даже не соображая, что показывают. Потом щелкаю кнопкой пульта, и в комнате повисает приятный бархатный мрак.

Устроившись под тонким одеялом, прикрываю глаза, стараясь расслабиться и отпустить мысли в свободный полет. Мобильник молчит, значит у Вал все в порядке. Или она опять геройствует, не считая нужным звать меня.

Хорошенько выспаться я не мог уже дня три, поэтому, перевернувшись на бок, проваливаюсь в глубокий сон.

Надеюсь, что завтра я склею какой-нибудь танк из своей картонки.

Мне снился ад, в котором горели грешники, скукоживаясь от страха и боли. Мрачная бездна без конца и края. Громкие крики и раскаленный металл котлов, в котором вращалась бесконечность пороков. Нужно немедленно просыпаться.

Слишком жарко. Обжигающее пекло неприятно стискивает кожу, и я нервно подскакиваю на постели, возмущенный реалистичностью кошмара.

Оборотням они не снятся.

Потирая глаза в полусонном бреду, я с трудом разлепляю глаза. Густой белесый туман, в котором погрязла вся комната. Горло наполняется едким запахом гари, от которого перехватывает внутренности.

Пожар.

Перемахнув через письменный стол, в один прыжок оказываюсь у двери и наваливаюсь на нее всем весом тела. Оттуда тянет невероятным жаром, пахнет бензином и машинным маслом. Если вовремя не вырвусь отсюда, то погибну как печеная картошка в бензине – тут все на воздух взлетит вместе с моей квартирой. Несмотря на адские усилия, дверь не поддается, словно ее подперли чем-то тяжелым с другой стороны.

– Черт!

Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону, когда изношенный пол прошивает здоровенный язык пламени, вырвавшийся с автомастерской. Едва не падаю навзничь, пораженный злобой огня.

Пламя тут же перекидывается на деревянный стол, охватывает бумаги. Меня обдает пеклом пожара, задевая кожу руки. Вскрикнув от боли, пячусь в противоположную сторону. Через мгновение половина комнаты тонет в черном дыму, а стол разламывается пополам, взметнув в воздух сноп обжигающих искр.

Человек бы давно задохнулся в этом горячем смраде, но я сумел проснуться. И теперь пора бежать, пока не начал рушиться пол.

Времени нет, поэтому я разбегаюсь, насколько это возможно, и выпрыгиваю из окна. Сверкает стекло, в обожженной руке застревают осколки. Автомастерская полыхает сверхновой звездой. Перед приземлением меня обдает обжигающим воздухом, полоснувшим по обнаженной спине.

Рухнув на землю, почти теряю сознание от боли и удара об асфальт. Озираясь по сторонам, вижу паникующих людей и гигантский черный внедорожник, остановившийся прямо там, где мы с Вал распрощались до утра.

Это просто дым, я просто надышался…

Плохо соображая, что делаю, перекатываюсь на живот и упираюсь руками в асфальт. С трудом поднявшись на ноги, ковыляю к можжевеловым кустам возле соседнего дома. Рухнув в изгородь, оцарапываю руки кривыми ветками. От ожога саднит кожа, в груди застревает густой дым, покрывая внутренности сухой горькой резью.

Приподнявшись на локте, смотрю в сторону горевшей автомастерской. Интересно, каким чудом я вообще выбрался?

Судорожно выискиваю черный внедорожник, но тот словно пришел следом за кошмарным сном – его и след простыл. Облегченно уронив голову на мягкую землю, я понимаю, что спасен. Просто привиделось.

Слишком тяжело оставаться в сознании. Голова тяжелеет, раны ноют, осколки впиваются в кожу. Потерявшись между сном и реальностью, я закрываю глаза.

6 (Прошлое Рождество)

– Спокойно, Бруно. Без резких движений. – Ровный голос Вальтерии кажется гулким, словно кто-то вставил в уши стальные трубки для усиления звука. – Глаза открыть можешь?

Шуршание медицинского халата и тихие шаги по голому кафелю. Обострившийся слух тут же улавливает эти детали. Мышцы одеревеневшего лица отказываются слушаться, и я едва выдавливаю несколько слов:

– Где… я… сейчас?

– Ты дома.

Щелчок выключателя. На потолке в тысячу светил полыхает лампа, сработавшая катализатором моего воскрешения. В эту же секунду распахиваю глаза.

– Вот дьявол!

Операционный свет слепит, и каждый лучик электричества выжигает в глазах слезы. Переборов свинцовую тяжесть мышц, я неловко протягиваю ладонь и смахиваю скопившиеся в уголках глаз соленые капли.

– Как ты себя чувствуешь?

Вал стоит в углу лаборатории, прислонившись к столику для инструментов. На ее рубашке красуются четыре гигантских полосы, а бледную кожу пересекают блестящие глубокие алые порезы.

– Откуда? – выдыхаю я.

– Пустяки, заживет. – Рихтенгоф даже не смотрит на свои ранения. – Как ты себя чувствуешь?

– Это я тебя… так?

– Бруно, прекрати.

– Я или нет?!

Вампир тяжело вздыхает и сдается под натиском моей надвигающейся истерики.

– Ты. Но ты был не в себе, я понимаю.

– Боже…

Едва удерживая простыню на бедрах, оглядываю свой обнаженный живот и грудную клетку со змеей татуировки на ключицах. Разумеется, одежда разлетелась в клочья, когда я обратился. Мышцы ноют после тяжелой трансформации, а на предплечье темнеет синяк.

– Тебя было просто не удержать, – мрачно поясняет Вал, кивая на фиолетовое пятно. – Я старалась не применять силу, но…

– Что значит «старалась не применяться силу»?! – вскидываюсь я. – Мы уже тысячу раз это обсуждали! Если я нападаю, ты должна защищаться! А если бы я тебя убил во время своего приступа?!

– Это исключено.

– Господи, Вальтерия… – Прячу лицо в ладонях. Мышцы в руках дрожат от слабости и боли. – Я надеюсь, эти порезы – единственное, что я с тобой сделал.

– Не волнуйся. Все будет в порядке.

Она слабо улыбается и шагает в сторону столика для препаратов, чтобы взять оттуда шприц с успокоительным. Сердце обрывается куда-то в район пяток, когда я вижу, как сильно она хромает на правую ногу.

– Что с тобой? – шепотом спрашиваю я.

– Закончили, – резко отвечает вампир. – От твоих запоздалых сожалений мне легче не становится. Ты не виноват, поэтому осядь уже.

– Но…

– Хватит. – Рихтенгоф перекатывает ампулы по железному столику. – Нужно будет вколоть еще – для профилактики. Одиночный приступ может спровоцировать множественные обращения.

– Не хватало, чтобы я тебя еще раз покалечил. – Потираю лоб ладонью и встряхиваю головой. – Если бы ты только знала, из-за чего я взбесился…

– Примерно представляю, – сухо откликается вампир. – Когда мы вернулись, то обнаружили Оливию и Джейсона спящими в обнимку на диване. Громкие вопли Байрона остановил лишь невероятный жест твоего друга – он встал на одно колено и сделал девушке предложение.

– Как ты на это отреагировала?

– Никак, Джейсон никогда особо не дружил с головой. Меня больше интересовало, куда подевался ты.

– Как хорошо, что я в это время валил сосны в лесу…

– Я догадалась, что с тобой произошло, но все равно подумала так же. – Вал невесело улыбается. – Не думала, что тебя так это заденет.

– Это от зависти, – бурчу я. – Выпил и почувствовал себя до одури одиноко, когда они целовались под омелой. Кошмар.

– То есть даже не ревность?

– Зависть от ревности я отличаю. – Свешиваю ноги со стола, придерживая простыню на бедрах. – Еще и предложение руки и сердца. Хорошо, что я застал только первый акт спектакля.

Тупо смотрю на свои голые ступни. Зрение все еще острое – так бывает сразу же после приступа, когда звериная кровь еще не отхлынула.

– Как там Байрон? – спрашиваю я.

– Убит горем, сломлен и пьян до зелена змия. – Вал поднимает глаза к потолку. – Отсыпается наверху.

– А где… ну…

– Ромео и Джульетта уехали, я их особо не задерживала. Не хотела, чтобы тебя снова заклинило.

– Здорово. И Байрон не расстроится, когда проснется.

– У него будут заботы поважнее надвигающейся свадьбы, – усмехается Вал. – Еще сутки Хэлл будет сражаться с тяжелым похмельем.

– На этой мрачной ноте обещаю, что больше никогда не буду пить.

– Неужели? – Вал вскидывает бровь. – С чего бы это?

– Если бы не вчерашний глинтвейн, этого бы не случилось. – Я указываю на ее раны. – Потеря контроля для оборотня непозволительна. Особенно, если есть риск убить того, кто так дорог сердцу.

Вампир усмехается и запускает руку в карман, растерянно глядя куда-то в пол.

– Знаешь, этот кулон… Ну, твой подарок… Он просто чудесный, спасибо.

– Не за что, – улыбаюсь я. – Рад, что тебе понравилось. И тот ярмарочный череп не забудь куда-нибудь на стену повесить. Знаю, что ты давно хотела его в коллекцию.

– Извини, что не поздравила тебя своевременно.

– О чем ты?

– Новая одежда лежит в углу, – говорит она. – Постарайся побыстрее, я буду ждать снаружи.

– Что ты задумала?

Не ответив, Вал покидает лабораторию. С трудом поднявшись на ноги, шлепаю к стулу, накидываю клетчатую рубашку и натягиваю плотные джинсы. Задаваться вопросом, откуда они взялись, у меня не было времени. На шатающихся ногах взобравшись по железной лестнице, я выскакиваю на улицу вслед за Рихтенгоф.

Яркое зимнее солнце снова ослепляет. Смотрю на лазурное небо сквозь пелену подступающих слез. Ненавижу, когда глаза оборотня начинают чудить сразу после обращения.

– Хватит плакать, соберись уже.

Вальтерия стоит на крыльце, спрятав руки в карманах брюк. Скорчив рожу, я с силой тру кулаками веки.

– Сейчас сдохну. – Стараюсь остановить поток слез. – Лучше бы я оставался слепым кротом.

– Ничего, скоро твоя близорукость к тебе вернется. А пока – держи. Получше рассмотришь свой презент.

Рихтенгоф вкладывает в мою руку что-то железное. Растопырив пальцы, пялюсь в свою ладонь.

– Ключи? – У меня, наконец, получается проморгаться. – От чего?

Вал вытягивает руку, указывая на другую сторону заснеженной лужайки. Возле подъездной дорожки красуется светлый внедорожник, могуче вздымаясь среди белоснежных сугробов на своих высоких колесах.

– Вау! – Я не могу подобрать слов. – Это что?

– Машина, Бруно. На ней ездят.

– Ты мне ее даришь?

– Ну, разумеется, иначе зачем я тебя сюда тащила?! – раздраженно откликается Рихтенгоф. – Увесистый кроссовер, достаточно сдержанный и мощный. Я долго не сомневалась, сразу представила тебя за рулем и…

– Спасибо, Царапка.

Прерываю монолог вампира и, распахнув объятия, крепко прижимаю ее к себе и целую в щеку. Та неловко поглаживает меня в ответ, не готовая к такому проявлению эмоций. Отцепившись от Вальтерии, радостно соскакиваю с крыльца и бегу навстречу подарку.

– Он просто невероятный! – Заглядываю в салон и не могу сдержать искреннего щенячьего восторга. – Я тебе подарил обыкновенный кулон и череп с ярмарки. А ты купила мне внедорожник!

– Брось. – Рихтенгоф делает вид, что ей все равно, но в тоне ее голоса слышится удовлетворение. – Просто видеть больше не могу твою старую колымагу.

– Спасибо!

– Ты счастлив?

– По уши! – Я расплываюсь в широкой улыбке. – Моя волшебница!

Вал улыбается, коротко кивает и оборачивается на дом.

– Пойдем обратно, – говорит она. – Скоро проснется Байрон. У него практически пулевое в голову, поэтому нам нужно найти аспирин.

7

Из пелены бессознательности меня вытягивает обжигающая боль, внезапно пронзившая руку. По сравнению с ней ожоги казались детским лепетом, легким синяком от падения с велосипеда. Зашипев, распахиваю глаза.

Ну, конечно. Рептильный мозг верно определил местоположение. Я в больнице. Вернее говоря, в частной клинике, где работает Рихтенгоф.

– Лежите смирно, – мягко говорит медсестра, устанавливая капельницу. – Сейчас придет врач.

Морщусь и смотрю на длинную трубку, заканчивающуюся острой иглой, врезавшейся в под кожу. С отвращением выдернув современный сплав из тела, я облегченно вздыхаю и сажусь на постели.

– Что вы делаете?! – Девушка тут же пытается уложить меня обратно на койку. – Прекратите, иначе мне придется ввести успокоительное!

– Просто позвольте мне дождаться врача, – сиплю я, стараясь не поддаваться. – Со мной все в порядке.

Медсестра в замешательстве.

– Вы отравились угарным газом, – констатирует она. – Кроме того, ваше состояние…

– Девушка. – Быстро читаю ее имя на бейджике. – Сара. Пожалуйста, не беспокойтесь, мой доктор поставит меня на ноги и без капельниц. Честное слово, я не умру до ее прихода. Но если она не придет, тогда точно умру.

– Как трогательно.

В дверях замечаю фигуру Вал. Прошелестев длинным белым халатом, она входит в палату, не сводя с меня пристального взгляда.

– Здравствуйте! – Медсестра переводит удивленный взгляд с меня на появившуюся из ниоткуда Рихтенгоф. – Я ставлю пациенту капельницу, но он…

– Все в порядке. Не могли бы вы нас оставить?

Девушка обескуражено моргает.

– Но ведь… так положено…

– Вы абсолютно правы, – спокойно говорит Вал. – Пациент бредит, поэтому ему нужно немного подыграть, чтобы не перевозбуждать и без того истощенную нервную систему. Сходите к кофейному автомату, вы выглядите очень усталой.

– Но…

– Все будет в порядке, уверяю вас.

Пронзительный глубокомысленный взгляд делает свое дело. Вампирский гипноз. Медсестра собирается что-то возразить, но потом передумывает. Нечеловеческой энергетике невероятно сложно противиться. Пробормотав что-то про должностную инструкцию, она забирает папку и покидает мою палату.

Осторожно прикрыв за девушкой дверь, вампир присаживается на краешек койки, быстро оглядывая мои повреждения на руках и груди.

– Ты бы видела, как я с окна сиганул! – усмехаюсь я, но Вал, кажется, не смешно. Она вздрагивает и напряженно смотрит мне в глаза.

– Я тут чуть с ума не сошла.

– Прости, – быстро извиняюсь я. – Не подумал об этом.

– Думать тебе вообще не свойственно. – Вал хмурится, заметив усыпанный осколками ожог на моей левой руке. – Зачем ты выскочил в закрытое окно?

– Говорю же, времени не оставалось. – Быстро пожимаю плечами. – Там все было в огне. Дверь кто-то подпер с другой стороны. Окно было моим единственным шансом не задохнуться.

– Неплохо было бы сначала его открыть.

– О… Об этом я тоже не подумал.

– Хорошо, что твоя глупость удачно соизмеряется с везением. – Вал подвигает к себе долото и ловким движением прикрывает лицо медицинской маской, чтобы лишний раз не соблазняться запахом крови. – Потерпи, будет немного щипать.

Сдавленно вскрикиваю и морщусь, когда Вал слишком резко ухватывает пинцетом крупный осколок.

– Извини. – Стекло со звоном отправляется в долото. – Так что там случилось с этой автомастерской?

– Ее подожгли.

Прервавшись, вампир выпрямляется, едва не уронив пинцет.

– Ты сейчас серьезно?

– Клянусь тебе, – уверенно отвечаю я. – Когда я вывалился из окна, то приземлился возле парковки. И видел там черный внедорожник. Пришлось срочно отползать в можжевельник.

– Где тебя и нашли, – мрачно заканчивает Вал. Покачав головой, она возвращается к работе. – Поразительная внимательность. Я полагала, что ты уполз туда подальше от дыма.

– Что там? Сколько погибших?

– Когда мне позвонили, то речь шла о бытовом пожаре и трех жертвах. Казалось бы, вполне штатная ситуация…

– А было что-то необычное?

– Меня слегка смутил адрес горевшего дома. – Голос Вал приглушает медицинская маска, но в каждом слове я отчетливо слышу тревогу. – Как думаешь, кого я больше всего боялась увидеть в морге городской больницы?

– Понял.

Вампир хмыкает и продолжает ловко извлекать осколки из моих ран. Я перевожу взгляд на приоткрытое окно, откуда приятно тянет прохладным воздухом. На синеватом горизонте собирались теплые потеки рассвета, до которого я все-таки дожил.

– Все порезы затянутся буквально завтра. – Вал сосредоточенно осматривает мой ожог на левой руке. – А вот это – довольно гнусная рана. Будет заживать гораздо дольше.

– Это же огонь, – вздыхаю я. – Огонь нас убивает.

Вал с грохотом водружает долото обратно на столик для инструментов.

– Внедорожник тебе точно не почудился? – Рихтенгоф заученным движением стягивает медицинские перчатки.

– Не знаю. Я надышался дымом. Но своим глазам пока верю.

– Ясно.

Вздыхаю и поудобнее усаживаюсь на койке, натягивая одеяло почти до подбородка. Хочется сказать что-то о том, мне очень повезло не погибнуть. Но озвучивать это вслух считаю лишним – Вальтерия и так сильно нервничает.

– Мне сегодня несколько раз звонила Оливия, – как бы невзначай говорит вампир. Она отводит взгляд и делает вид, что заинтересовалась пейзажем, открывающимся из окна.

– Дочка Хэлла?! – сиплю я, поперхнувшись воздухом. – Но зачем?

– Спрашивала, все ли с тобой в порядке. – Вал кивает на мой телефон. – Очевидно, узнала про пожар из местных новостей, но не смогла тебе дозвониться.

– Странно. После того рождественского ужина мы не общались. А еще в одну нашу встречу она хотела, чтобы я исчез раз и навсегда.

– Ее желание едва не исполнилось. – Вал морщится. – Не знаю, что там между вами происходит, но…

Я усмехаюсь и откидываюсь на подушку.

– Лучше не спрашивай.

Повисает пауза. Вал все еще рассматривает порозовевший горизонт. Я обвожу задумчивым взглядом свои ранения, прикидывая, какое из них останется шрамом на всю жизнь. Стоит ли перезвонить Оливии и сказать, что отделался лишь ожогом и царапинами?

– Я ведь едва не убил ее тогда… – Громко прокашливаюсь в кулак и опускаю глаза.

– Тем не менее, все закончилось благополучно.

– Просто ты снова вовремя оказалась рядом, – мрачно резюмирую я. – Разруливала последствия моих ошибок, а потом успокаивала мою подругу.

– Так, прекращай, – резко обрывает меня вампир и поднимается с койки. – Я не хочу об этом говорить.

– Ладно, не будем.

В тот роковой день Оливии пришлось буквально вызванивать Вал и просить о помощи. Мы с Рихтенгоф тогда крепко разругались. И первым не хотел извиняться никто. Пока Вал занималась работой, я всем видом демонстрировал, что мне неплохо живется и без нее. Да, то самое чертово переключение.

Но ведь в тот вечер, когда мы с Оливией расстались, все могло закончиться трагедией. Однако каким-то образом я очнулся скованным по рукам и ногам.

– Мне пора. – Вал смотрит на часы, висевшие над входом в палату. – У меня еще остались есть дела. Ты не единственный пострадавший. Мы любезно помогаем тем, кто не поместился в городской больнице.

– Сьеррвуд – не столица, поэтому у нас что ни бедствие, то больница ломится. А что потом, когда закончишь?

– Отправимся домой.

– Здорово. Пойдем пинать головешки, в которые превратилась моя квартира.

– Поживешь у меня. В Грауштайне есть пара гостевых комнат и отдельная ванная.

– Ничего себе… – У меня перехватывает дыхание. Я почти благодарен тому, кто сжег мою конуру. – Спасибо.

Вал кивает и быстрым шагом покидает мою палату, снова прошелестев длинным медицинским халатом.

Я хорошо знал, что она тратит все свои сбережения на большое имение далеко за городом. Легенды о вампирских замках отчасти правдивы, Вал на дух не переносила тесные помещения. Для нее не было ничего ценнее уединения и безмятежного одиночества на природе.

Откинувшись на подушку, смотрю в белоснежный потолок, усыпанный лампами, и медленно закрываю глаза. Порезы ныли уже не так сильно, как раньше. Горло почти не болело от дыма, сознание прояснялось. Я не жалел, что потерял единственное жилье и все личные вещи. Что печалило больше всего – это пострадавшие в пожаре невинные люди.

8

Покручивая в руках ключи от машины, я сижу на капоте серебристой «тойоты» Вал. Она позаботилась о том, чтобы меня выписали сразу после того, как я хорошенько высплюсь. Медсестра проводила меня из палаты, пожелав всего доброго, но я до сих пор чувствовал ее почти осязаемый напряженный взгляд между лопаток.

Еще бы. Вчера я выглядел как кусок котлеты, напичканный стеклом, а сегодня о пожаре напоминают лишь пара синяков и никак не заживающий ожог, скрытый под аккуратно наложенной повязкой.

Огня боятся все, не зря испанская инквизиция предпочитала именно этот вид казни.

Стеклянные двери клиники поблескивают в закатном солнце, и на улицу выходит пузатый мужчина в сером костюме, сжимая в руке кофейный стаканчик. Кажется, это Томас, старый коллега. Вслед за ним, слегка покачиваясь, появляется Вал. На фоне упитанного врача моя любовь выглядит как кладбищенское привидение, забывшее снять халат и именной бейджик. Пузатый, увлеченный рассказом, не замечает, как судорожно глаза вампира выискивают родную «тойоту» на стоянке. Заметив меня, она облегченно выдыхает. Я жизнерадостно улыбаюсь и машу здоровой рукой.

Обменявшись рукопожатиями с коллегой, Вал широким шагом направляется к машине.

– Лови. – Вампир подбрасывает связку ключей, которую я ловко перехватываю одной рукой. – Ты за рулем.

– Ничего себе, – присвистываю я, открывая дверцу. – Что это с тобой?

– Устала. – Вал устраивается на соседнем сиденье и блаженно запрокидывает голову.

Аккуратно выезжаю со стоянки и направляюсь к главному шоссе, ведущему из города. Выбирая себе жилье, вампир решительно отказалась приобретать квартиру рядом с людьми. Отдаленный лесной район, соединенный с городом лишь узкой проселочной дорогой, больше напоминал локацию для съемки артхаусных ужастиков. Обитаемых мест там было мало, людей еще меньше. За последние пятьдесят лет никто так и не решился обжить этот лес, чему вампир была несказанно рада.

Грауштайн не был похож на шикарные замки. За серым безликим камнем скрывались холодные просторные комнаты, обставленные книжными полками и скудной мебелью. Никаких роскошных канделябров, бархатных кресел и резных статуй. Даже обидно. Будь я вампиром, уже бы не выдержал и прикрепил на фасад пару гаргулий. Замок Дракулы, гип-гип!

Потянувшись к радиоприемнику, краем глаза замечаю, что Вал сонно склонилась к окну и прикрыла глаза. Благоразумно передумав, возвращаю руку на руль. Сердце в груди тепло подрагивает – меня невероятно умиляло, когда она засыпала. Пока спит – не орет и не работает, сопит себе блаженно носом. Прекрасно.

В ожоговом центре пациентов было хоть отбавляй – дом, в котором я жил, сгорел как спичечный коробок. Интересно, что скажет полиция, когда заметит в подвале дома автомастерскую, которой там быть не должно?

Ой, как будто они до этого не знали. И когда полиция в Сьеррвуде хоть какой-то беспредел останавливала, а не возглавляла?

Как бы там ни было, Рихтенгоф ужасно уставала работать с людьми, хотя и не признавалась в этом. Постоянный запах крови, расширившиеся зрачки и расфокусированное зрение. Кроме того, приходилось низко наклоняться для того, чтобы пациент не смог увидеть хищного затуманенного взгляда. Представляю, как отвратительно ей пришлось в палатах, где у каждого второго кровотечение или сильный ожог. Постоянный контроль природных инстинктов ужасно утомляет.