Следы прикосновений

Он дал слово Артёму. Тот встал, и Лира с затаённым дыханием наблюдала, как он преображается. Его голос – ровный и металлический – рассекал воздух, как скальпель. Он был краток, точен и безжалостен. Без эмоций, только факты: саботаж, финансовые махинации, схема с подставными фирмами. Он выстраивал логическую цепь, звеном за звеном, и последним, решающим звеном был Александр Громов.

Когда на экране появились те самые «неопровержимые доказательства» – выписки, приказы, логи – по залу прошёл гул. Лира видела, как каменеют лица, как некоторые члены Совета отводят глаза. Они верили. Им было удобно поверить.

И тогда Волков, с видом скорбящего пророка, произнёс: – Я пригласил на это заседание представителей службы экономической безопасности и правоохранительных органов. Как ни больно мне это говорить, но компания должна быть защищена.

Дверь в конце зала открылась, и в проём вошёл Громов. Два строгих мужчины в деловых костюмах шли чуть позади, но он не смотрел по сторонам преступником – он вошёл как обвинитель. Он был бледен, но держался с прежней, надменной прямотой. Его глаза – холодные и острые – медленно обвели зал, задерживаясь на Волкове, на Артёме и, наконец, на Лире. В его взгляде она прочла не страх, а нечто иное – яростное, леденящее презрение.

– Александр, – голос Волкова звучал как похоронный звон, – нам представлены серьёзные доказательства твоей причастности к систематическим финансовым злоупотреблениям и саботажу. Можешь ли ты что-то сказать в своё оправдание?

Громов не стал смотреть на экран с доказательствами. Он скосил глаза на Артёма, и губы его искривились в беззвучной усмешке.

– Оправдание? – его голос был тихим, но каждое слово падало, как отточенная сталь. – Мне не в чем оправдываться. Перед вами. Вы все – слепые щенки, которые лают на тень, не видя, чья рука вас направляет.

Он сделал паузу, и его взгляд снова нашёл Лиру. Казалось, он что-то искал в её глазах – понимание, может быть. Или соучастие.

– Но ты… – он кивнул в сторону Артёма. – Ты, мальчик, не слепой. Ты просто глупец. Поздравляю. Ты прекрасно сыграл свою роль в этой пьесе. Надеюсь, твой финал будет лучше моего.

Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые и многозначные.

Артём не дрогнул.

– Ваши обвинения в мой адрес ничего не меняют, Александр. Факты – против вас.

И тогда Громов рассмеялся. Коротко, сухо, как треск ломающегося сучка. – Факты… Да. Они всегда против тех, кого выбрали козлом отпущения.

Волков подал знак. Один из сопровождающих мягко, но настойчиво коснулся локтя Громова. – Александр Анатольевич, прошу вас пройти с нами. Вам будут предъявлены официальные обвинения.

Громов позволил вывести себя. Но на пороге, словно вспомнив о чём-то, резко обернулся. Его взгляд упал на Лиру – долгий, пронизывающий, полный какого-то странного знания.

– Удачи вам с вашим… скальпелем, мисс Верная, – произнёс он тихо, но так, что слова долетели до неё. – Надеюсь, вы не порежетесь о правду.

Когда дверь закрылась за Громовым, в зале воцарилась гробовая тишина. Волков медленно поднялся. Его взгляд обвёл зал – тяжёлый, скорбный, полный достоинства.

– Коллеги, – его голос прозвучал устало, но твёрдо. – Сегодня мы стали свидетелями падения человека, которого многие из нас считали другом.

Он сделал паузу, позволяя словам осесть.

– Александр Громов строил эту компанию вместе с нами. Но жадность… жадность ослепила его. Заставила предать всё, во что он когда-то верил.

Несколько членов Совета кивнули. Волков повернулся к Артёму, положив руку ему на плечо.

– Артём, – его голос стал мягче. – Твой отец был бы горд тобой сегодня. Ты показал силу, решимость. Ты защитил его наследие.

Артём не ответил. Просто кивнул – коротко, сдержанно. Но Лира видела: его плечи напряглись под рукой Волкова.

Потом все заговорили разом – шквал речей о восстановлении порядка, защите репутации компании, необходимости срочных реформ. Но Лира не слышала ничего, кроме звенящего эха слов Громова: «Не порежетесь о правду». Они звучали не как угроза, а как предупреждение. От этого становилось ещё хуже.

Глава 15

Тишина в кабинете была густой, почти осязаемой. Последний луч заходящего солнца цеплялся за шпили небоскрёбов за панорамным окном, окрашивая комнату в багровые тона. На массивном столе, похожем теперь на поле боя после сражения, грудами лежали бумаги. Два стакана с недопитым холодным чаем стояли рядом с серебряной ручкой Артёма – единственным островком порядка в этом хаосе.

Артём стоял у окна, положив лоб на прохладное стекло. Его пиджак был брошен на спинку кресла, галстук ослаблен. Лицо, минуту назад беззащитное, теперь стало непроницаемым – маска, знакомая Лире с их первой встречи. Но под ней пряталась не пустота, а напряжение, которое она ещё не могла прочесть.

– Громова передали в Следственный комитет, – его голос прозвучал глухо, без эмоций. – Молчит. От адвокатов отказался.

Лира сидела в кресле, поджав под себя ноги, наблюдая, как последние отсветы заката играют в его взъерошенных волосах. Его взгляд, спокойный и точный, не совпадал с тем, что она ожидала: здесь не было радости от успеха – только преднамеренная концентрация.

– Феликс справился? – тихо спросила она.

– Блестяще, – ответил он, медленно разворачиваясь. – Создал образ компании-жертвы, героически разоблачившей «внутреннюю язву». Сейчас уехал договариваться с ключевыми изданиями.

Он прошёлся по кабинету, его пальцы нервно скользнули по краю стола. Лира ощутила странную дрожь. Почему всё выглядит так слаженно? Слишком слаженно, чтобы быть случайным.

– Мы выиграли. Почему это пахнет пеплом?

Артём повернулся к ней. Его взгляд казался мягче, но в нём оставалась та ледяная точность, которая всегда заставляла сердце биться быстрее.

Эти слова повисли в звенящей тишине. Лира почувствовала, как сжалось её сердце. Она видела то же самое – пустоту за громкой победой.

– Может, потому что это не победа, – выдохнула она. – А просто… конец первого акта.

Он остановился напротив неё, взгляд утонул где-то в складках помятого ковра.

– Самое странное… – сказал он тихо, почти себе. – Вчера было одно мгновение… настоящее. Живое. А к утру оно растворилось.

Лира подняла взгляд. Эти слова пронзили её точнее любого выстрела. Он говорил о том поцелуе. О том, как она грубо всё оборвала.

Она поднялась.

– Артём… насчёт утра, – её голос дрогнул. – Я… я была слишком резка. Прости.

Он встрепенулся, словно вернулся из далёких мыслей, и отрицательно качнул головой.

– Нет. Не извиняйся. Я, наверное, просто неправильно всё понял.

Она сделала шаг к нему. Потом ещё один. Воздух между ними сгустился, наполнился невысказанным.

– А если не понял? – тихо спросила она. – Если кто-то просто испугался?

Он замер, словно прислушиваясь не к словам, а к их смыслу.

– Страх – интересная штука, – произнёс он медленно. – Он заставляет прятать то, что хочешь сохранить.

– А ещё – делать вид, что не чувствуешь, чтобы не выдать себя, – добавила Лира.

Уголки его глаз смягчились, и в этой усталой улыбке было больше понимания, чем во всех словах.

– Глупо, правда?

– Очень, – ответила она, и их пальцы встретились на краю стола.

Мир будто остановился. Всё остальное – бумаги, город за окном, пульс компьютеров – исчезло. Остались только они.

– Я так устала думать, – прошептала она. – Просто перестань давать мне выбор.

Он не ответил – просто шагнул ближе.

Тени на стене сомкнулись, сливая их в одно целое.

Его пальцы коснулись её щеки – осторожно, будто боялся спугнуть.

Она чуть наклонилась – не по плану, не из вежливости, а потому что устала притворяться.

Мир сузился до одного касания.

Их губы встретились.

Сначала – лёгкое прикосновение, потом – глубже.

Он не торопился, давая ей время привыкнуть.

Она ответила – без сомнений, просто правда, наконец произнесённая кожей.

Бумаги сползли со стола на пол.

Чай разлился – тёмная лужа медленно растеклась по лакированной поверхности, стекая каплями на ковёр.

Никто не обратил внимания.

Комната дышала ими.

Он смахнул папку – глухой звук, будто выдох.

Обхватил её бёдра и поднял – осторожно, но без колебаний.

Она обвила его шею, и губы снова нашли его – уже уверенно, с вызовом.

Он усадил её на стол.

Холод дерева прожёг ткань.

Его руки скользнули под свитер – ледяные и живые.

Она вздрогнула.

Он замер, глядя прямо.

– Всё в порядке, – прошептала она.

Он продолжил.

Её зубы скользнули по его губе – не больно, но с намерением.

Он втянул воздух и прижал её сильнее.

Он поднял её, и тяжесть тела совпала с тяжестью сердца – обе тянули к нему.

На диван они опустились не спеша.

Свет из окна полосами резал их, деля на золото и тень.

Его ладонь прошла по её волосам, по шее – не обещание, а подтверждение: всё случилось взаимно.

Она закрыла глаза.

Тишина густела между вдохами.

И вдруг стало ясно – это не слабость. Это выбор.

Потом – выдох.

Тепло.

Неподвижность.

Город за окном шумел и плыл.

А здесь время стояло.

Двое просто были – без ролей, без защиты.

Он обнял её – не удерживая, а принимая.

Она прижалась в ответ.

Когда утро просочилось сквозь жалюзи, она уже не спала.

Лежала спиной к нему, укрытая его пиджаком.

Его рука – на талии, тяжёлая, живая.

Лира смотрела на его лицо – без маски, без тени защиты. Настоящее.

И в этой подлинности было больше близости, чем во всей вчерашней страсти.

Он открыл глаза.

И в этом взгляде не было ни вопросов, ни сожалений —

только тихое «мы».

Он потянулся, и их утренний поцелуй был не началом, а продолжением того, что должно было случиться.

И в этот самый момент, разрывая тишину, зазвонил его служебный телефон.

Звонок прозвучал как возвращение в реальность.

Артём не отводил взгляда, пока отвечал:

– Говори, Феликс.

Голос в трубке был лишён привычного легкомыслия: жёсткий, собранный.

– Босс. У меня две новости. Плохая и очень плохая. С какой начнём?

Глава 16

Звонок оборвался, оставив в кабинете ощущение хрупкого, только что рождённого мира. Воздух, ещё секунду назад наполненный теплом и доверием, мгновенно вымерз.

Артём медленно опустил трубку. Его лицо, только что бывшее молодым и беззащитным, застыло в той самой ледяной маске, которую Лира видела в их первую встречу. Но теперь она знала – под ней скрывался не пустота, а обвал.

– Феликс? – тихо спросила она, уже зная ответ.

– Семёнов мёртв, – голос Артёма был ровным, как линия горизонта перед цунами. – Найден в номере отеля в Цюрихе. Официально – сердечный приступ.

– Приступ, – с горькой усмешкой произнесла она, натягивая свитер. – Удобно.

– Чрезвычайно, – согласился Артём, уже на ходу застёгивая рубашку. Его движения были отточены и быстры, как у солдата перед атакой. – Теперь он не может ничего подтвердить или опровергнуть. Идеальный финал для пешки.

Он накинул пиджак и направился к двери, но на пороге задержался, обернувшись к ней.

– Меня ждут на экстренном совете директоров. Жди здесь, – он сделал паузу; взгляд на мгновение стал мягче. – И… будь осторожна.

Дверь закрылась, и тишина стала иной – тяжёлой, звенящей, будто наполненной невысказанными подозрениями. Лира осталась одна в просторном кабинете, где всего несколько часов назад рухнули все барьеры между ними.

Она медленно прошлась по комнате; босые ноги тонули в мягком ковре. На столе лежали два стакана пролитого чая – немые свидетели той хрупкой близости, что возникла так внезапно, теперь казались далёкой, как сон.

Семёнов мёртв. Убит. Это слово висело в воздухе, меняя всё. Прежде это была игра в кошки-мышки, корпоративные интриги. Но смерть пахла по-другому. Она пахла настоящей кровью и точкой невозврата.

Лира подошла к панорамному окну, прижалась лбом к прохладному стеклу. Где-то там, внизу, кипела жизнь, но здесь, наверху, она снова оказалась в западне. Кто следующий? Соболев уже исчез. Семёнов убит. Она, Артём и Феликс оставались единственными, кто копался достаточно глубоко, чтобы стать угрозой.

Внезапная вибрация в кармане джинсов заставила её вздрогнуть. Корпоративный планшет. Сообщение от Волкова:

«Лира, срочно нужна ваша помощь. Команда проверяет системы после инцидента с Семёновым – ищем скрытые угрозы. Вы лучше разбираетесь в цифровых следах, чем мои специалисты. Буду ждать в серверной Громова».

«Инцидент». Какое безличное, казённое слово для обозначения убийства.

Серверная Громова встретила её ледяным воздухом, пахнущим озоном и пылью. Монотонный гул десятков процессоров наполнял пространство, словно цифровое сердцебиение. Волков стоял у центрального терминала; его лицо было озабоченным.

– Спасибо, что пришли, – он обернулся. – После смерти Семёнова я не могу рисковать. Нужно проверить все системы, к которым он имел доступ.

– Что конкретно искать? – спросила Лира.

– Всё подозрительное. Скрытые подключения, необычные логи, удалённые файлы. – Он передал ей планшет с паролями. – Начните с этих серверов. Я должен идти на экстренное заседание Совета – Артём уже на месте, ждут только меня. – Он мельком глянул на часы. – Не могу задерживаться ни на минуту. Если что-то найдёте – звоните сразу.

Он направился к двери, но на пороге обернулся:

– И, Лира… будьте осторожны. После Семёнова я уже никому не доверяю.

Дверь закрылась. Лира осталась одна.

Она подошла к терминалу, ввела пароль. Экран ожил, показывая древовидную структуру файлов. Тысячи папок, миллионы строк кода.

С чего начать?

Она вызвала список последних изменений в системе. Семёнов имел доступ к архивам, логистическим базам, корпоративной почте…

Её пальцы замерли. Корпоративная почта. Она открыла логи: сотни писем, тысячи. Отфильтровала по ключевым словам – «Громов», «Семёнов». Экран вспыхнул результатами. Переписка. Внутренний мессенджер. Феликс – Громову.

Первое сообщение:

«Верная движется по плану. Завтра обеспечьте ей доступ к архиву L-74».

Дата – за день до её запроса.

Холод пополз по спине. «По плану?»

Она снова отфильтровала – «Феликс Деверо» – и пролистала дальше.

Феликс – Артёму:

«Согласовал командировку Семёнову. Если не выбьемся из графика – всё пройдёт, как планировали».

Дата – за несколько дней до обыска.

Феликс – Артёму:

«Первая фаза завершена, готовимся ко второй. Чистим следы».

Дата – день ареста Громова.

Лира медленно откинулась на спинку кресла. В ушах зазвенело.

Нет. Это не может быть правдой.

Старые логи? Ошибка синхронизации? Вирус?

Она обновила страницу – текст вспыхнул снова. Тот же. Неизменный.

Строки не исчезали. Они горели на экране, обжигая сетчатку.

За спиной гудел кондиционер, но ей казалось, что шум идёт изнутри неё самой.

Пальцы дёрнулись к клавиатуре – найти след, эхо правды. Но она сжала руки в кулаки и снова уставилась на переписку. Воспоминания медленно поплыли.

Первые дни. «Тишина» Артёма. Значит, он всё-таки контролировал эмоции, когда передавал ей улики?

Архив L-74. Странно лёгкое согласование. Не удача – подготовка.

Обыск у Семёнова. Феликс, бросивший: «Тогда нам остаётся только пыль с носков стряхать…». Проклятие. Уже там он направлял её к гардеробной.

И их вылазка с Артёмом к Громову. «Он всегда знал, что делать… даже когда казалось, что импровизирует» – мысль впилась занозой. Его доверие. Его прикосновения… Искренность? Или расчёт?

И Семёнов. Мёртв. Убрали того, кто знал слишком много.

Лира закрыла глаза и закрыла лицо руками – так легче было удержать расползающуюся реальность. Под веками мерцали обрывки фактов, складываясь в одну холодную, правильную до ужаса линию.

Её наняли не для расследования.

Её наняли как инструмент.

Как скальпель, который должен тихо и аккуратно убирать лишних свидетелей.

Мысль легла внутрь тяжело, глухо, словно камень, который уже не сдвинуть.

И тогда всплыли слова Громова:

«Надеюсь, вы не порежетесь о правду, мисс Верная».

Она не просто порезалась. Она провалилась в пропасть, которую сама же и помогала копать. И теперь сидела одна в серверной, слушая, как рушится всё, во что она поверила.

Глава 17

Лира замерла на пороге своего кабинета – точнее, каморки 404. Тишина вокруг внезапно стала враждебной. Глухая стена напротив была единственным «видом», который ей полагался. Сейчас давящая кирпичная кладка казалась зеркалом её собственного состояния – тупик.

Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и позволила себе несколько секунд просто дышать. В голове всё ещё звенел голос Волкова: «Эти записи идеально ложатся на ваше расследование».

Записи. Улики. Факты.

Слова, которыми убивают доверие.

Она машинально прошла к столу, заваленному проводами и блокнотами. Её пристанище. Её клетка. На самом видном месте лежал планшет – личный, не связанный с сетью компании. Когда-то Артём настоял на том, чтобы подключить его к «защищённому шлюзу Гармонии». «Так будет безопаснее, Лира. Никто не взломает».

Теперь это звучало иначе.

Экран загорелся мягким голубым светом. Её заметки, схемы расследования, списки имён и дат – почерк её жизни последних месяцев.

И вдруг – новая строка.

«Отчёт по проекту “Скальпель”.»

Она замерла. Такого файла здесь не было. Никогда.

Дата последнего обновления – сегодняшняя. Время – когда она была в серверной.

Первый импульс – параноидальная ярость. Взлом? Но кто?

Пальцы привычным движением вызвали журнал системных событий. Никаких следов внешнего вмешательства: ни единого пинг-запроса, ни попытки подбора пароля. Её личная крепость осталась неприступной.

Тогда… откуда?

Её пальцы коснулись холодного пластика – по привычке, почти на автомате. Рука дёрнулась сама.

Не белое поле, не чужие сцены, не страхи других. Дар – её компас в этом хаосе – выдал беспорядочную мешанину, где самым громким сигналом оказалась она сама.

Её собственная боль – острая, едкая, как кислотный ожог. Его прикосновения – одновременно нежные и предательские. Тот холодный посыл уверенности, который она раньше принимала за его решимость, теперь звучал как наказание. И поверх всего – гнетущее ощущение предательства, живое, почти осязаемое.

Она попыталась отделить шум от сигнала, но помехи были мощнее: собственные эмоции заглушали чужой след. Дар, который всегда возвращал ей ясность, впервые отказался быть зеркалом. Он отразил только её.

Я всегда чувствую, – упрямо повторила она, снова прикасаясь, сильнее, с болью в кончиках пальцев. На мгновение – едва различимый отголосок: стройная, отточенная уверенность. Тот же отзвук, что и у «Сторожа». Но ярость, унижение и страх поглотили его, как волна – брошенный крик.

Это не слом дара. Это сигнал: помеха не в материи, а в ней самой. Неписаное правило, которое она всегда знала: своя боль заглушает чужую. Сейчас её собственные «липкие следы» страха и предательства были сильнее любого чужого отпечатка.

Оставалось довериться тому, что не могло солгать. Коду.

Она глубоко вздохнула, отбросила эмоции в сторону и открыла свойства файла. В строке стояло: «Origin: syssvc/admin – vault/G-core (for internal use)».

Путь – не общий каталог, а служебный кэш, куда данные попадают только через корпоративную синхронизацию, через «шлюз Гармонии».

Логика, отточенная годами цифровой охоты, заработала с холодной ясностью.

Гипотеза №1: утечка. Планшет в сети «Гармонии» мог перехватить чужой файл. Сбой маршрутизации, ошибка шифрования. Техника знает сбои. Возможно, отчёт был предназначен другому и попал к ней. Случайность.

Она открыла документ – и гипотеза №1 рассыпалась.

«Объект “В” (Верная) успешно введён в операционное пространство.

Продемонстрировала предсказуемую реакцию на подставные следы (архив L-74, эмоциональный отпечаток Семёнова).

Миссия “Скальпель” выполняется. Объект устранил цели Громов и Семёнов.

Лояльность к “А.К.” – стабильная. Эффективность протокола “Эмпатия” подтверждена».

Каждое слово било прицельно. «Протокол Эмпатия».

Это был не случайный файл. Это был отчёт о ней.

И его мог написать только тот, кто знал детали операции… и их личной жизни.

Гипотеза №2: подстава. Кто-то специально внедрил файл, чтобы она его нашла. Волков? Чтобы поссорить её с Артёмом? Слишком сложно, не его стиль. Громов? Технически невозможно – он в изоляции.

Леденящая неизбежность:

Гипотеза №3: не подстава, а перехват.

Отчёт настоящий. Он был создан Артёмом для… кого-то ещё. Для Совета директоров? И по ошибке, багу или сбою протёк на все устройства его рабочего пространства – в том числе на её планшет.

Это объясняло всё:

– отсутствие взлома: файл пришёл легитимным путём;

– содержание: оно идеально соответствовало её «успехам» и их сближению;

– ошибку: даже аккуратный Артём мог допустить сбой. Или… считал систему безупречной.

Боль накатила – острая, унизительная.

Сердце колотилось, но разум оставался холодным. Логика выстроила безупречную цепь.

Случайность исключена.

Оставался самый страшный вариант.

Она не закричала. Просто медленно закрыла планшет. Щелчок прозвучал как приговор.

Он использовал её. Холодно. Расчётливо. И доказательство лежало в её руках.

Лира подняла взгляд на кирпичную стену за окном. Всё стало мёртвым: воздух, стены, собственное отражение.

– Значит, так, – прошептала она. – Ты написал это. И система тебя подвела.

Пальцы снова сжали планшет. Холодная ярость вернулась – тихая, окончательная, выверенная логикой. Она не ошиблась. Она просто поверила в человека, которого не существовало.

Лира включила защитный канал связи. В списке контактов светилось одно имя – Волков.

Она набрала сообщение; пальцы были твёрды и не дрожали:

«Нужно встретиться. У меня доказательства. Срочно.»

Отправлено.

Экран мигнул подтверждением доставки.

Лира посмотрела на своё отражение – на женщину, которая только что принесла веру в жертву логике.

Глава 18

Алексей Волков поднялся ей навстречу, когда она вошла в его кабинет. На этот раз здесь царил не полумрак, а яркий, почти хирургический свет, выхватывающий каждую деталь.

– Лира, – его голос был мягким, но в глазах читалась немедленная готовность к действию. – Я получил ваше сообщение. Вы сказали, есть доказательства. Доказательства чего?

Он не предложил ей сесть. Это была встреча не союзников, а командира с докладчиком.

Она молча протянула планшет. Первый файл – переписка, которую она нашла в серверной. Волков читал молча. Его лицо постепенно каменело.

– Феликс переписывался и с Громовым, и с Артёмом? – медленно произнёс он. – Значит… – Он не договорил, но Лира видела, как в его глазах зарождается понимание.

Затем она открыла второй файл – «Протокол Эмпатия».

Когда он дочитал, он медленно поднял на неё взгляд, и в его глазах читалось не притворное, а подлинное, тяжёлое потрясение.

– Откуда это у вас?

Лира сухо пересказала события после его ухода из серверной.

– Теперь ясно, – тихо сказал он. – Переписка показывает связь. Но она неоднозначна: кто кукловод – Артём или Феликс? – Он постучал пальцем по экрану. – А вот протокол не оставляет сомнений. Это мог создать только Артём. Это его почерк.

Волков отодвинул планшет, словно тот был заразен.

– Амбициозен. Холоден, – произнёс он, медленно кивая, будто подтверждая давнюю догадку. – Я недооценил его… – В его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение.

Лира молчала, чувствуя, как её собственное онемение начинает трескаться под напором его реакции.

– Систематизация человеческих эмоций. Он превратил ваши… чувства в отчётность. В KPI. – Он посмотрел на неё. – Гениально. И чудовищно. Но гениально.

– Я поняла это с первого прочтения, – её голос прозвучал хрипло.

– Конечно. – Волков провёл рукой по лицу, и этот жест выдал усталость. – И теперь этот “эксперимент” стоит жизни Семёнову. И, возможно, Соболеву. Он использовал вас как оружие, а потом… убрал свидетелей, которые могли вывести на него.

Лира кивнула. Логика была безжалостной и полной.

– Что будем делать? – спросила она. – Идти в Совет?

– Нет, – резко ответил Волков. – Слишком рискованно. Совет ещё не отошёл от шока с Громовым. Новая бомба, да ещё такая… личная, может вызвать хаос. Акции рухнут. Нет, мы должны действовать тоньше.

Он обошёл стол и сел напротив неё. Его взгляд снова стал стратегическим, собранным.

– Этот файл – наша главная карта. Но играть ей нужно с умом. Артём технически гениален. У него есть доступ ко всем системам. Прямое обвинение даст ему время уничтожить следы, найти оправдание, повернуть всё против нас. – Он сделал паузу. – Мы должны его изолировать. Отрезать от цифровых щупалец, которыми он управляет компанией.